Словарь когнитивных войн | Как Youtube и Twitter сводят россиян с ума (когнитивные войны-2)

Часть 1

Часть 2

Стас «Ай Как Просто» Васильев. Итак, друзья, приветствую, это новый видеоролик с Семёном Ураловым. К сожалению, предыдущий видеоролик о когнитивных войнах, я считаю, ролик очень важный, и информация там была, которую обязан знать просто каждый, каждый должен принять к своему сведению, а я один из тех, кто это, собственно, попытался сделать, и немножечко изменить свою жизнь даже, начать соблюдать цифровую гигиену. Но к сожалению, ролик меньше чем через сутки после выхода был удалён полностью, YouTube удалил его без объяснения причин, удалил безвозвратно, без возможности апеллировать как-то. Ну, нет, апелляцию я подал, и впервые вижу, чтобы через 10 минут мне сказали: «Нет, братан, извини». 

Поэтому, уважаемый YouTube, если вы удалите и этот ролик с Семёном Ураловым, тогда я в следующий раз буду сразу выгружать во ВКонтакте, тем более, что удаление не помешало нашему тогдашнему разговору собрать, получается, там, на YouTube, перезалив, 500 тысяч просмотров, ВКонтакте 500 [тысяч], на Boosty. Миллион мы точно перевалили, это вдобавок к 450 тысячам, которые были на момент удаления. В общем, информация интересная, и, я думаю, мы продолжим говорить сегодня про когнитивные войны. Семён расскажет интересное.

Семён Уралов. Привет. Ну, то, что удалили, неудивительно. Дмитрию Юрьевичу вообще целый канал удалили. 

СВ. Это, кстати, виновник, если кого-то волнует. Это благодаря Семёну Уралову. 

СУ. У меня тоже канал сейчас заблочен до середины ноября, и мы висим на втором страйке, поэтому я бы хотел, чтобы выдали бы мне уже какую-нибудь чёрную кнопку YouTube. Выдаёте же золотые, серебряные, ну, выдайте мне чёрную, чтобы было понятно: чёрная метка, и всё. 

Будем говорить честно, откровенно, потому что благо у нас есть и отечественные соцсети, того же Дмитрия Юрьевича, которого выпилили. И всё-таки продолжают люди смотреть, второй сезон мы начали. Я не знаю, следишь ты или не следишь.

СВ. Я вот уже как раз купил, многие спрашивают постоянно, что почитать. Многие, кстати, список литературы там сделали, который вы обсуждали. Вот, сейчас Манн «Фашисты»

СУ. Сейчас будет дополнительный список литературы

СВ. Но вот Манн – первая, я себе уже эту книгу заказал.

СУ. Очень правильно, мы её подробно разобрали [Часть 1, Часть 2]. У кого нет времени или кому лень, или кто хочет сверить мысли, я для этого и буду делать.

Отличный фильм у тебя тоже про Донбасс. Мы когда-то встречались, ты планировал как раз поехать, мне многое там (90%) понятно, я отметил очень важную вещь, что ты [сказал] по поводу привыкания человека и психологии к минам, к обстрелам, потому что многие, кто туда едет, знаешь, особенно в туристических целях, они там хорохорятся, ещё что-то, но это правда, привыкнуть к этому невозможно, и нужно понимать, вот это как раз и когнитивные войны. Мы будем [об этом] говорить. Ты, наверное, увидел, как люди ]всё] совсем по-иному воспринимают, вообще отношение ко всему [другое]. То есть

наши либерально-московско-потребительские представления о жизни разбиваются об эту реальность.

А собственно,

та судьба, от которой мы сейчас избавляем Донбасс, та, которая им по задумке была уготована, – это судьба, которую готовили и России. Это нужно понимать, потому что [событиям на] Донбассе – почему мы говорим именно в рамках когнитивных войн – предшествовало почти 20 лет создания античеловеческого образа жителя Донбасса.

Например, на тех же выборах 2004 года Ющенко была целенаправленная кампания: «Не ссы в подъезде, ты же не донецкий». Создавался образ донецкого быдла и всё, что с этим связано. С начала 2000-х это делали, когда наступил 2014 год…

СВ. Я просто об этом не слышал, если честно. То есть была прямо часть предвыборной кампании «Не ссы, ты же не донецкий»? Это официально было, или просто так пошло?

СУ. Рассказываю, это выборы были 2004 года, как раз Ющенко-Янукович, Янукович позиционировался как донецкий бандит, за которым стоит быдло. Народ, который поддерживает Януковича, – это быдло совковое, маргиналы. А Ющенко – это белый европеец, его поддерживают эльфы. И была кампания по расчеловечиванию жителей Донбасса, о том, что они необразованные, дикие, там криминалитет. И в частности, по Киеву была кампания, вешали на ручках дверей, знаешь, как в гостинице «не будить, не беспокоить», точно такие же вешали «не ссы в подъезде, ты же не донецкий».

Дальше, я напомню, была кричалка футбольных фанатов, которые потом стали на передовой нацистами: «Спасибо жителям Донбасса за президента–пидараса». Это фанаты кричали. То есть это же, с одной стороны, претензия к Януковичу, а с другой стороны, это претензия к жителям Донбасса.

СВ. Это расчеловечивание.

СУ. Это я тебе два сейчас привёл элемента, их было очень много: «донецкие орки», режим, например, Януковича назывался «донецкий паханат». 

AD 4nXfos9lpkUC6ShNNgIv10KsPXWXt OQ2oLyLJfV5ngw lOLZnLFTwGJVmThLboTVjzeRe0cdXYJ2YJTgIqgML6DXMmO91akyX0tzVIqLuv5i6ZS2T4O2P0yS8QZvFbjjSHs608hMcw?key=ey9

Оно даже интересно звучит, с точки зрения пиара, ярко. Но мы же понимаем, для чего всё это делалось, потому что паханы с другой стороны ничем не отличались от Януковича. 

AD 4nXfRz5Vv9naOM1DjY75OWOq9Al6B9dfuUXLDmMcJiaTpcY1TVOyiXFz2yVTGjMzz6QytPswTSK dJVA0Z6U4ncWMf8muakdQRja uNHU 6DE0uvUAM6ixk1zvOYdrtZkQPdTI6RhTw?key=ey9

И результат пришёл через 15 лет. Это расчеловечивание началось в начале 2000-х.

Сейчас, я утверждаю, целью когнитивной войны уже являемся мы. И этот образ «орков« и вообще мир Толкиена, мы сейчас до этого конкретно поговорим уже о технологиях и моделях, которые они видят и предлагают, это расчеловечивание нас. И это

нужно понимать, что нынешний украинский кризис, он не про сегодня, он про завтра.

Как очень метко объясняет мой товарищ (он айтишник и инженер), наибольшая угроза заключается в том, что мы завязнем в этих малых конфликтах, как с Украиной, а через 50 лет американцы к нам прилетят на летающих тарелках, и мы будем уже для них действительно настоящими индейцами.

Настоящая битва будет через 30-40 лет, а задача сейчас – погрузить наше общество в состояние когнитивной войны. И они [этого] не скрывают. Во второй или в третьей части мы будем разбирать материалы по когнитивным войнам НАТО годичной всего давности, была большая конференция в Бордо во Франции, там учёные, интеллектуалы и генералы. И будем разбирать, как они это видят.

Украинский кейс в нынешних условиях – это вопрос о будущем России. Почему? Потому что они на Украине разработали те модели, люди-то живут точно такие же, люди живут похожие. И целью когнитивной войны является погружение общества в состояние войны всех против всех. И почему она когнитивная? Смотри. Тут у меня будут определённые [заметки].

Националистом становятся постепенно. Dовлечение в национализм сначала происходит в голове. Человек сначала в голове допускает, что можно убить, что можно под политическими предлогами стать бандитом, ОПГшником. А когда ему ещё идёт внешний сигнал, что это правильно и это хорошо, тогда человек с лёгкостью приступает и к убийству.

Как это происходит? Я очень рекомендую почитать Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак». Это очень хорошее произведение, где на примере одной семьи — всё происходит в Германии в 20-х — 30-х годах — и как внутри одной семьи один человек постепенно становится нацистом, потому что выгодно, потому что стильно, потому что тренд, потому что реклама. А второй пытается сохранить в себе человеческое. 

И вот тут я утверждаю этот тезис, который пройдет красной нитью через всю нашу программу, я утверждаю, что

нацификация — это общий тренд всего общества потребления западного мира, которое сейчас рушится.

Процессы [идут] очень похожие. Как обыватель в Веймарской Германии, который жил сыто, прошёл большие испытания, часть из них уходит в нацизм.

Это стратегия, которую реализуют глобально против нас наши бледнолицые братья. Они этого не скрывают, я рекомендую всем посмотреть Фридмана, выступление от 2015 года, оно абсолютно открытое, это руководитель «Стратфора» [прим.: американская разведывательная компания Strategic Forecasting Inc.], новости аналитических изданий, где он прямо говорит, что Европе нужно готовиться к тому, что она будет воевать внутри себя, как это всегда происходило в Европе.

В будущем Европа, как мне кажется, не будет вовлечена в большие войны, как раньше, но Европа вернётся к естественной ситуации человечества. В Европе будут войны, европейцы будут умирать в войнах.

Прямая речь Джорджа Фридмана.

СУ. Это не хорошо, это не плохо, но в этом состоят стратегические цели. А почему это проектируют? И почему Европа и — более широко — Евразия нашими бледнолицыми братьями рассматриваются как территория, где постоянно будут проходить войны? Всё очень просто. Капиталистический кризис. США, как и Британия, не видят никакого иного выхода из него, кроме как везде сделать хуже и к себе притянуть капиталы, богатых людей, технологии, производство. Трамп пытался вывести [производство] из Китая. Байден сейчас занимается по факту чем? Производство бежит из Европы в США. Но если мы посмотрим на это как на единую стратегию, то мы поймём, что один вытягивал из Китая, другой вытягивает из Европы. 

А почему? Объясню, смотри. Экономика потребления, в рамках которой сформировался новый тип человека, как мы с тобой, появилась очень недавно. Она появилась буквально после Второй мировой войны, когда они испугались социалистических революций в Европе и решили, что надо немножко поделиться с людьми деньгами и ресурсами, и придумали альтернативную идею. Идею потребления. Для того, чтобы человек не бузил. Они испугались очень сильно, особенно французских событий 1968 года.

И они придумали, давайте мы раскрепостим (я сейчас объясню, почему я так издалека начал), давайте мы раскрепостим немножко человека, чтобы он не думал о каких-то там социализмах, ещё о чем-то. Немножко секса, побольше, немножко наркотиков, свободы, свободы потребления, чтобы целью твоей было не добиться чего-то, а купить новую тачку через два года.

СВ. Гедонизм простой.

СУ. Да если бы гедонизм! Гедонизм – это радование жизни. О-хо-хо, как Ноздрёв [прим.: один из героев поэмы Г. Гоголя «Мёртвые души»]. А это даже появился [фильм] «Скромное обаяние буржуазии». У человека ещё и потерялся вкус к жизни. Вот посмотри, каков герой классической американской культуры и литературы? Это трудяга, который фигачит, от Мартина Идена, до Скруджа Макдака. То есть они же постоянно: Make money, делай деньги, добивайся чего-то.

СВ. У Айн Рэнд, её персонажи, которые уже классические.

СУ. А какими становятся герои массовой культуры Америки уже в 80-е, даже в 90-е, когда они посчитали, что нас уже победили?

СВ. Киноактеры и прочее.

СУ. Всё, это уже расслабленные люди. Это уже совершенно другое. Уже нет тех героев, которые — классическая Америка. Почему? Потому что они посчитали, что уже победили в идеологической борьбе Советский Союз, и теперь всё общество будет глобальным. А они помнят свои уроки, как у них чуть не произошли социалистические революции, поэтому

для управления глобальным обществом нужно сделать глобальных потребителей. А глобальные потребители – это люди, которые находятся в повесточке. 

Теперь мы подходим к когнитивным войнам. Почему войны когнитивные?

Потребитель не имеет картины мира. Потребитель живёт в мире товаров, которые ему предлагают.

Разные вещи. Ему: «о, новый телефончик». Его мысли в новом телефончике. Это нужно, чтобы человека постоянно гонять по карусели, которую я описываю в политике «зрада-перемога». А на самом деле, с психологами консультировался, есть там такая штука, как дофаминовая педаль. Это постоянное желание приносить себе удовольствия, разные. И для того чтобы человека сделать именно обывателем-потребителем, его нужно загнать в ситуацию, когда он от каждой новой вещички, любой, хоть виртуально (приз он получил в компьютерной игре, да?), получал маленькое удовольствие.

СВ. Так замечательно работает игра Diablo, и я на себе тоже это испытывал, когда нужно от чего-то отвлечься, я запускаю Diablo у себя, у меня вот есть Nintendo Switch консоль. Запускаю, и типа, вроде бы ты ничего не делал, а вроде бы у тебя меч новый, который ещё силы из врагов высасывает, и тебе отдаёт обратно. И вроде ты уже круче стал, и что-то ты…, ну да, я знаю это ощущение.

СУ. Вот-вот, это очень правильно, что ты писал. И это может проявляться во всём, от низового уровня компьютерной игры, совсем виртуального, до высокого. Кто-то, у кого суперденьги, упарывается и [покупает яхты], хотя эти яхты ему сто лет не нужны, но это даёт ему вот это ощущение.

И этот человек-потребитель был сделан в противовес человеку-труженику. Весь XIX-XX вв., когда развитие науки, техники пошло (со времён Пушкина, плюс-минус, пароходы как изобрели с железной дорогой – и где-то тогда началась эта эпоха), человеку говорили: трудиться, трудиться, трудиться. На этом всё было построено, научно-технический прогресс, на этом была построена идея фантастики. Вспомни, какой был всплеск фантастики 60-е-70-е годы.

СВ. Ефремов был.

СУ. У нас Ефремов, там – Желязны, Хайнлайн, потом Айзек Азимов. Всем надо прочитать «Основание» («Foundation»), это вообще фантастика всех времён и народов.

СВ. Сериал, говорят, вообще отстой.

СУ. Не смотрел ещё, я жду, когда подснимут, но там такие глубины смыслов, что я не понимаю, как его можно снять.

СВ. Ну, Хайнлайн, «Дверь в лето» – вот моя любимая у него книга.

СУ. Я могу сейчас просто перечислять, Шекли, например, короткие рассказы. «Билет на планету Транай», я считаю, нужно прочитать всем. Это про планету-утопию, которую ищут астронавты-космонавты, и там такие парадоксы, там куча сюжетов, не хочу рассказывать. Ну, например, он прилетел, ему сразу предложили стать мэром, по-моему, и дали медальку или ещё что-то. А смысл в чём? Что все остальные граждане приходят в зал голосований, и если ты, мэр, принимаешь непопулярные решения, они кнопочку нажимают, а когда количество сигналов достигнет критической массы, она просто взорвется у тебя, и нет мэра, вот и всё.

СВ. Очень похоже на серию тоже фантастического сериала моего любимого, «Лексс», это сериал 90-х. Там была серия, где они, ну, там больше про нашу действительность сегодняшнюю, хотя они это ещё в 90-х видели, они попадают там на планету, где ты шоу ведёшь, каждому дают своё шоу. Если рейтинги падают, его отправляют в более днищевое [шоу], и когда ты совсем в самом днище, ты начинаешь ныть, плакать, как твоя судьба несчастна, тебе отрубают голову, ну, а с отрубленными головами они продолжают жить. Короче, ты становишься зрителем обычным, и начинаешь других, кто теперь пришёл и пытается карьеру сделать, начинаешь им зрительские оценки выставлять. Достаточно забавная тоже серия. «Лексс» – это мой любимый, вообще, сериал, раз пять пересматривал.

СУ. Интересно, как-то мимо меня прошёл. Ну, по мне прошла классическая фантастика, и потом, те сюжеты, которые я видел в иных сериалах, они уже [повторяются]. Я к чему? В культуре уже всё отрефлексировано. Я советую тоже прочитать о том мире потребления, к которому движутся все, это, конечно же, Олдос Хаксли, «О новый дивный мир», это развитые идеи социал-дарвинизма, это же показано и у Герберта Уэллса, «Война миров», когда морлоки и элои, то есть, элита будущего, которая потребляет, и низшее сословие, которое это всё обслуживает. Ну, собственно, Хаксли об этом, как массы манипулируются с помощью удовольствия, как выводятся особые биологические виды, и, судя по всему, мы к этому идём, в задумке наших бледнолицых братьев. И поэтому войны когнитивные.

Теперь мы подходим к главной ситуации. Обыватель не способен сформировать мировоззренческую картину, она у него состоит из того, что ему нужно за чем-то гоняться, постоянно на эмоциональных качелях кататься, он по-другому уже просто не может. И в этой ситуации нам надо не попасть в [ловушку]. Многие путают. Когда говорят «когнитивный», у них сразу [возникает ассоциация]: «психология», «когнитивно-поведенческая терапия», и пошло-поехало. Не совсем так.

Что имеют в виду под «когнитивным» наши бледнолицые братья? Они имеют в виду способность мышления проводить различия между правдой и ложью. Для них это является самым главным. Но в чём особенность? Человеческий мозг устроен так, что у него и рацио, то есть рациональное, и эмоцио так или иначе живут в мозгу, в мышлении. И когда ты человека пробиваешь ударами информационными, психологическими – любыми – то самое рацио, то есть перегружаешь его, то у человека оно отрубается. У него мозг перестаёт [различать] «свой-чужой», «правда-ложь». В этом же включается штука? Добро и зло. То есть, а где хиханьки, а где хаханьки? На этом основан фокус расчеловечивания. Сегодня мы едим младенцев в виде торта в киевском баре, завтра хихикаем ещё по какому-то поводу, а послезавтра мы уже убиваем людей. Или, как была адская картина, варим голову. Не знаю, видел ты это, не видел? Это был трэш!

СВ. Нет. Что за «варим голову»?

СУ. Ну, там [на видео человек] с украинскими погонами, котелок, а там какая-то отрубленная голова варится, он позирует на фоне этого.

СВ. А, да-да, я видел, ну типа, опять же, у них всегда «это постанова, это шутки». Я видел видео, которое на манер ИГИЛа, азовцы там подвешивали донецкого и а-ля голову ему отрубали. Да, и оно обрывалось на этом моменте, но потом многие говорили, что это постанова, но мне почему-то показалось, что это слишком качественно снятая постанова.

СУ. Не имеет значения, постанова или не постанова, если ты это передал, если ты это использовал в каких-то целях для того, чтобы произвести впечатление… 

СВ. А может, наоборот, конкуренты сняли, ну типа, те, кому выгодно было бы дискредитировать? Поэтому…

СУ. А кого тут дискредитировать? Тут же, смотри, я ввожу [понятие] «различение».

Задача информационной войны – это задача доминирования информационного, то есть убедить, разубедить, – то, о чём ты говоришь. Задача психологической войны – погрузить общество в какое-то состояние, чтобы оно плакало, расстраивалось или, наоборот, радовалось. А задача когнитивной войны – погрузить человека в состояние психоза; [превратить в] социопата, то есть человека, который ничему не верит. Вот, у него пробилось сознание, и он ничему не верит: все сволочи, тотальная зрада.

Я тебе напомню, какой был этот момент в нашем обществе. После отступления из Харькова. Вспомни этот момент, как у всех (политизированной, конечно, части, или даже не политизированной): «Всё, всё пропало».

СВ. Ну, должен признаться, я, наверное, был в первых рядах этих людей, честно.

СУ. Вот вспомни, вспомни.

СВ. Я помню это прекрасно, да.

СУ. А потом вспомни следующий эффект, нанесение ударов по инфраструктуре, и вообще более решительный этап. Попустило тебя внутренне?

СВ. Ну, как и всех. Я такой: ну, слава богу, мы ещё что-то можем, потому что тут больше страх, что, блин, если такое делают, и мы никак не отвечаем, получается, ну, российская власть, – да? – значит, нам нечем ответить, значит, мы беззащитны, значит, завтра они пойдут, нас завоюют, и ты начинаешь это раскручивать в голове, да.

СУ. Страх. То есть страх. Вот тебя подцепили на эмоцию страха. И чтобы выйти из состояния зрады, то есть измены, нужно было что-то, чтобы испытать чувство победы, то есть перемоги. Но ты же ни на то, ни на другое не влияешь. А теперь представь себе ситуацию. А если эти события были бы для тебя виртуальны, придуманы? Вот их не было бы, но тебе бы этот мультик бы нарисовали. Тебя бы попустило?

СВ. Нет.

СУ. А если бы ты не узнал бы о том, что он нарисован, тебя бы уже попустило бы? 

СВ. Ну, да.

СУ. Скорее всего, да. И вот на этом основан эффект когнитивных войн – расколоть общество, чтобы оно находилось в этом эмоциональном состоянии и невозможности восстановить картину рацио. И создать огромное количество излучателей, которые будут постоянно держать тебя в своём фокусе.

И тут уже мы говорим про разницу потребления. Откуда появились блогеры в обществе потребления? Человек уже не хочет безличную картинку, телевизор потреблять. Он хочет видеть кого-то, ему близкого по психотипу, по голосу, ещё по чему-то. Поэтому наши западные братья вкладываются в сети.

Один излучатель на миллион потребителей – это хуже, чем тысячи излучателей по тысяче потребителей. Потому что тысячи излучателей к своим тысячам подберут свой голосок.

Кому-то интересен Стас «Ай как просто!», кому-то – Дмитрий Юрьевич Пучков. Правильно? Они где-то пересекаются, а где-то не пересекаются.

И вот потребитель в этом состоянии, когда у него нет картины, не может восстановить, что правда, что ложь. И тут это многоголосие появляется, которое ему говорит: «Беги из России, тебя убьют. Беги, беги срочно в Казахстан, в Грузию, вали. Вали, вали, вали. Давай, давай, всё, Алла Борисовна убежала, посмотри уже, Рудуа уже убежал. Кто он? Маркиз?

СВ. Маркиз Рудуа – когда убежал. Сперва он был Андрей Рудой.

СУ. Ну, хорошо. И всё это говорит голосами разными. Хочешь – голосом марксиста. Хочешь – голосом либерала. Хочешь – голосом девочки десятилетней. Хочешь – старика. Кого хочешь! И у потребителя, о котором я тебе рассказал, мозг просто ломается: «Ну как так? Что это? Всё, пора бежать». И мы это видели на границе с Казахстаном. Куда вы бежите? Зачем? Не может человек рационально ответить на вопрос. А теперь увеличь это всё, поднимись и [посмотри на] это всё через зум, когда в обществе таких людей большое количество. И тут я ввожу следующее понятие, которое я описал. Сейчас я расскажу ещё о книжке. Давай сейчас с базовыми вещами разберёмся.

«Социальные вибрации» – это когда обыватель, помещённый в некомфортную ему картину, когда ему голоса что-то подшёптывают, подшёптывают, они ещё действуют, знаешь, как ксёндзы обаяли Козлевича в «Золотом телёнке». Ну, помнишь же? Они ездили на «Антилопе-Гну», у них был водитель Козлевич.

Эх, прокачу! Граждане, такси свободно!

Фрагмент из к/ф «Золотой телёнок»

Он был поляком, и так как он был на машине, то местные в каком-то из, сейчас боюсь соврать, в каком-то из городов, где они путешествовали, там польские ксёндзы, попы католические, чуть не угнали машину у Остапа Бендера, «Антилопу-Гну», потому что ксёндзы почти обратили Козлевича в свою веру и, в общем-то, чуть машину не отжали.

Это же не просто так, я же рассказывал об иезуитских технологиях, это очень глубоко лежит в европейской культуре, манипуляция с обществом, на этом они собаку съели. Мы в этом смысле абсолютно далёкие. На этом построена вся потребительская культура, они это используют уже в политических целях и в геополитических. Но руку они набили на маркетинге ещё в 60-е.

СВ. Ну, как раз этот племянник Зигмунда Фрейда, вообще, в принципе, основатель всей школы современной рекламы, и он там об этом рассказывал, книгу писал, я забыл, к сожалению, как зовут.

СУ. Фрейдизм очень широко используется и в социальных науках, и в рекламных науках, ну, вообще раскрепощение эроса, в том числе в политике, рассматривали как борьбу с левыми настроениями. Типа, о чём вы думаете, о зарплатах? Больше трахайтесь, всё.

СВ. Тогда я тоже, я с этими, я против леваков тогда.

СУ. Я тебе говорю о социальных технологиях переключения. Вот молодой человек, у него есть много энергии, давай мы его переключим на это самое. Всё, всё работает.

Есть даже направление, я тут всем ставлю хэштег, почитайте, есть так называемое направление, бледнолицые братья называют его Hi-Hume (высокие гуманитарные [технологии]). Это, собственно, то, что направлено на работу с массовым сознанием, с точки зрения его видоизменения. Туда входит и киберпсихология, и политтехнология, это одна из разновидностей. Сподвигнуть человека принять решение, чтобы он считал, что это его решение. Это самое важное, потому что иначе он будет сопротивляться: «Это не моё решение, я не хочу». А тут тебе голоса шепчут: «Беги, беги, беги». Ты бежишь, ты думаешь, что это твоё решение, а на самом деле это то, что тебе маркизы рудуа напели, и всё. И ничего с этим сделать не можешь.

Уловил разницу между когнитивными войнами и информационными?

СВ. Да, конечно.

СУ. Отлично, двигаемся дальше. Теперь о чём я хотел тебе рассказать? Информационная война — это «слушайте о плохой России». Психологическая война — это «осуждайте преступления России, но я сейчас говорю про Запад». А когнитивная война — это «думайте о русских как об орках». То есть заставить общество думать о нас как об абсолютном зле. Различения добра и зла нет у обывателя. Ему нужна картина. И в рамках этой картины ему предлагают постоянно подпитываться эмоциональными всплесками. Вам нужны преступления? Вот вам Буча. Что там было?

СВ. До сих пор расследование не проведено.

СУ. Все забыли, потому что у обывателя память короткая. У него, как утверждают психологи, туннельное мышление. Когда ты видишь очень узко, ты неделю видишь, а картина дальше тебе не интересна. В рамках когнитивной войны происходит формирование России как образа абсолютного зла. 

А для чего это делается? Для европейского общества это неизбежный процесс, потому что оно радикализуется. Пойти по пути левой радикализации ему не дадут, там это выхолощено, социалисты куплены на корню, поэтому оно пойдёт по пути фашизации. А при любой фашизации нужен внешний враг. Надо кого-то ненавидеть, в этом основа общества.

СВ. Ещё и обвинить в том, что он фашист и Гитлер новый.

СУ. Это уже мы нарисуем новую модель, как «Зеленский не может быть нацистом, он же еврей», правильно? Как это связано вообще, я не понимаю. Вообще-то сионизм, я хочу напомнить, до 1989-го года в ООН был официально признанной версией фашизма. И дискриминация, которая была по отношению к палестинцам, считалась нацизмом. Просто Советский Союз ослаб, и потом в ООН втихаря [убрали это из всех документов]. Это всё есть в открытых источниках, просто об этом не любят напоминать. Сионизм тихонько вычеркнули.

СВ. Вообще, такое ощущение, что мы все забыли, вот это какая-то другая цивилизация сражалась в этой Второй мировой войне, а у нас всё заново мы повторяем.

СУ. Вот. Это ощущение, то, что ты говоришь, «мы забыли», и есть результат глубокой когнитивной войны в нашем обществе. Задача когнитивной войны – поместить человека в контекст «здесь и сейчас», чтобы у него не было широкого мировоззрения. Чтобы он не вспоминал, например, [кто такие] бандеровцы, откуда они взялись? Их, вообще-то, спасли после Второй мировой войны и вытащили в Канаду и в США. И они там 40 лет сидели в тепличных условиях, у них были антибольшевистские комитеты, с ними работало ЦРУ, их готовили, у них были политические партии, у них были бизнес-структуры, которые всё поддерживали.

А потом, когда рухнул Советский Союз, их как вирус, знаешь, из лаборатории пересадили. Так нихера себе! То есть мы должны забыть о том, как их держали в лабораториях, да? И вспомнить только сейчас, когда они их уже вооружили, да? Нет, я не готов. Ну вот, лично я. Если я буду думать только о том, как здесь и сейчас, я их буду просто тупо ненавидеть эмоционально. Вот именно ненависть. А ненависть не победит ненависть, потому что цель когнитивной войны уже конкретно применительно к Украине и России, постУкраине – это чтобы мы неистово вырезали друг друга. Чтобы гуроны резали делаваров. С радостью: «Вам пушек ещё подсыпать?»

Вспомнить историю освоения североамериканского континента. Французы вооружали одни индийские племена, англичане вооружали другие индийские племена, и они на радость бледнолицым братьям друг друга вырезали.

СВ. Ну, всё по заветам Гарри Трумэна. Что он говорил? Кто будет проигрывать, Советская Россия или Германия, того и поддержать.

СУ. Стратегия понятна, но в этой войне всех против всех есть же два аспекта. Есть аспект военно-технический, это когда конфликтуют государства. Мы на это повлиять никак не можем. А есть, как я говорил, всегда надо разделять общество и государство.

Есть конфликт общества. Это моя главная мотивация, почему я этим занимаюсь, и к тебе пришёл. Я не хочу жить в обществе идиотов. А я вижу, что наше общество с удовольствием становится идиотами.

СВ. Почему становится? По-моему, уже давным-давно всё…

СУ. С радостью. Оно с радостью упоролось. Огромное количество умных людей, которых я видел, они уже с радостью…

Вот феномен Красовского, это что такое?

СВ. Нет, ну Красовский, он… Мне кажется, это немножечко другое. Это обычный наёмник, потому что я с этими людьми знаком неплохо. Да? И я вижу, что они все действуют по одной методичке. Они занимаются, по сути, хейтом государства ради того, чтобы государство предложило им контракты. Ты либо бабки от власти получаешь, либо получаешь бабки с рекламы, потому что ты популярен за хейт власти. Два пути.

СУ. Ты раскрыл бизнес-схему.

СВ. Ну, то есть, в чём бизнес-схема?

СУ. А я хочу через нравственную [линию] пройти.

СВ. Нет никакой нравственности там.

СУ. Но мораль есть. Вот смотри, тут очень важно. Человек, личность, движется от своей нравственности. «Нравственность» — от какого слова? От слова «норов» (нрав). Тебе даже если будут говорить чёрное на белое, если ты нравственный человек, у тебя есть нрав, ты скажешь — «ни хера». А если ты двигаешься в логике морали, а потребители именно в логике морали действуют, а мораль можно сдвигать — мы же видим, как в Швеции уже человеческое мясо жарят в виде шоу. 30 лет назад про ЛГБТ советскому обществу бы сказали, он бы рассказал…

СВ. У Никиты Хрущёв был. А, он же *** просто, ладно. Постоянно путаю.

СУ. Нет, но я имею в виду в культуре. А сейчас уже особо не парятся, уже в большинстве городов были гей-клубы. Все знали — вот есть у нас где-то гей-клуб. Даже в небольших провинциальных. Я к чему? Моральность в обществе можно сдвигать с помощью тех технологий, о которых я тебе рассказывал. Чуть-чуть, чуть-чуть, чуть-чуть, а потом, так как американцы владеют 90% всех медиа мира, нужно этого не забывать, они повестку свою могут нам задавать.

Мы в России можем сидеть, такие, мы же все маленько окукленные, и типа: «о-хо-хо-хо-хо-хо, на нас не действует». Да пофиг, что на нас не действует. Из нас делают орков, и они хотят фашизировать Европу, потому что следующая их цель, если говорить стратегически, они хотят, чтобы сначала постУкраина воевала с Россией, потом, чтобы Польша воевала с Россией, а дальше, собственно, все остальные. Задача – запустить все конфликтные точки на территории большой Европы, чтобы снова сербы с хорватами выясняли [отношения], в идеале – немцы с французами. И тогда Европа возвращается в своё нормальное состояние, в котором она была 500 лет.

Сейчас там все ноют по поводу цены на газ, на все остальное, но отопление своё, свои дрова Европа срубила еще 500 лет назад. Сказки давайте вспомним Ганса Христиана Андерсена. Какая главная ценность у простого человека? Бабушка, которая собирает хворост, и вязанка хвороста – это ценность. Это нормально. Европа, я напомню, её благосостояние основано было на большой сделке между Советским Союзом и США. Сделка была основана на большой энергетической [программе], когда наши тянули газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. Да? 

gazoprovod

А американцы вкладывались по плану Маршалла. То есть мы вкладывались в восстановление послевоенной Восточной Европы, они вкладывались в восстановление Западной Европы, и между Восточной и Западной Европой были налажены, плохие или хорошие, экономические связи. Есть два состояния: мы либо торгуем, либо воюем. Иначе не получится.

И Европа, которая впервые за свою 300-летнюю историю была обеспечена дешёвыми энергоресурсами из Советского Союза, испытала бум производительный, потому что до этого они постоянно нуждались в дешёвой энергии и в ресурсах. 

Я напомню, зачем вообще Юлий Цезарь погнал в Британию? Ему олово было нужно, которое уже было исчерпано во всех… 

СВ. Всё олово в Германии, по фамилии Шольц.

СУ. Точно.

И вот это благосостояние и идея среднего класса была реализована всего за 30-40 лет за счёт большой сделки между двумя системами. Теперь этот проект закрывается. И они фашизируются, это неизбежно. Они будут конфликтовать между собой, потому что там уже построено общество людей тронутых. Ты посмотри, что происходит. Там ещё много здоровых людей в обществе. Но в рамках когнитивных войн что важно? Когда образуется меньшинство, которое бьётся в истерике, оно постоянно всех провоцирует. Если ты на это меньшинство направишь медиаскоп, то есть всю медиамашинку, тогда для всего мира оно будет изображать уже большинство. Это точно так же, как Навальный со своей группой людей для всего Запада изображал всю протестующую Россию.

СВ. Справедливости ради, там реально очень много людей выходили. Тысячи, десятки тысяч. По-моему, там 20 тысяч в Москве вышло, если я, конечно, ничего не путаю. Ну, либо 10.

СУ. А ты считаешь, что 20 тысяч это много для Москвы? Опять же, у тебя туннельное мышление.

СВ. Нет, с другой стороны, правда, у меня сейчас концерт, музыкальная группа у меня нишевая, малопопулярная. Тысячу человек вообще за 3 дня билеты продали. Да я круче Навального!

СУ. Ну, так о чём и речь?

СВ. Завтра Манежка, ладно.

СУ. Вспомни митинги начала 90-х в Москве. Надо просто посмотреть, сколько собиралось в 90-м году, когда там Анпилов, по-моему, был такой левый красный вождь у нас. Вся Манежная площадь. Столько никогда не собирали после этого. 

AD 4nXflN98nfenHI9WZshAEN3Ffl7fa x ufT0FgTP4dqqmphCz3qHUb BhUnWDLKiEhjjujsIcXfz9f6OJgPfbCDMdodhL z0ZDOVNBtFsUAxtk94vu 0KVvvP hBETZuFA LgYX32Q?key=ey9

Чтобы понять массовость мероприятия, нужно понять количество участников от количества жителей в городе. Потом определить социально активную группу, приблизительно, молодёжь — не молодёжь. И если это действительно митинг, в митинге важно не количество его, а насколько там представлены все социальные группы. На настоящем митинге, а не организованном какой-то узкой сектой, будут и пионеры, и пенсионеры. Потому что когда, например, проходит митинг по ЖКХ или в городе какая-нибудь застройка – какие-то такие вещи, которые всех волнуют. 

СВ. Против храма в Екб так было, я там был на этом митинге как раз.

СУ. Весь спектр. А в митинге Навального было видно, что это митинги секты, [потому что там] одни и те же социальные типажи встречаются. То есть это просто партийные мероприятия. Не надо это путать.

Итак, чтобы победить в локальной когнитивной войне, нам нужно разобраться в технологиях, чем мы сегодня и будем заниматься. А чтобы победить в глобальной когнитивной войне, нам нужно осознать себя индейцами. То есть понять, что мы находимся даже на более низком уровне понимания воздействия, которое на нас оказывают, и что нам нужно пропрыгать эти несколько ступенек, чтобы понять, что с нами делают. Я столкнулся со страшной проблемой. Общался с разными начальниками, не буду называть фамилии. Они не понимают этой новой реальности.

СВ. Ну, у нас, честно говоря, в России вообще с этим, по-моему, большие проблемы. Я, когда читаю какие-то новости, вот смотрю Майя Санду заявила, что на самом деле вот эти сборы, митинги, которые были сейчас в Молдавии, их типа Кремль спровоцировал, Кремль вызвал. Я думаю просто, ну, это смешно. Кремль, мне кажется, не смог бы вообще бы никого никогда на митинг отправить, даже если бы захотел. Вот просто они, мне кажется, на это не способны. Может быть, я, конечно, ошибаюсь, может быть, где-то какие-то операции проводятся, но на мой взгляд, Кремль только рисуют наши зарубежные «партнёры» каким-то ужасным, вездесущим таким, с такими тентаклями, а по сути это какой-то ребёнок просто. Подойди, избивай его, ну, в медийном поле – и этот Путин ничего не сделает. И любые оскорбления стерпит, по сути, никого ни за что не накажет. Кстати, Семён, я прав в этом моменте, как ты считаешь?

СУ. Я считаю, что у нас нет инструментов влияния даже в нашем ближнем зарубежье. Для того, чтобы что-то…

СВ. У нас даже в России их нет, будем честны.

СУ. Ну, нет, в России есть административная вертикаль, так или иначе, она работает. В России есть силовая вертикаль, она работает. 

СВ. Я про информационку. 

СУ. Информационная вертикаль тоже есть, но она просто работает с поколением 40+. Давай будем [честны].

СВ. Ладно, нет, с этим соглашусь, да.

СУ. А вот с поколением 35-40 минус у нас полный швах. С ним, во-первых, никто не разговаривает. Людям даже не пропаганда нужна. Им нужно, чтобы объясняли простые вещи.

Опять же, надо всегда соблюдать честную позицию. Мы с тобой люди общества. Вот я много раз работал с государством в разных ипостасях. Как хорошо написал политолог Чадаев Алексей, я ворую в этом смысле его метафору:

власть – это не субъект, как мы его представляем, а власть – это ландшафт. И как любой ландшафт, как окружающая среда, там есть вещи, которые для нас опасны, которые могут нас съесть, например. А есть что-то полезное.

СВ. Получается, политолог – это ландшафтный дизайнер?

СУ. Получается, да.

И задача в этом смысле – в том числе и работа с государством, с властью, а власть немного шире, чем государство, потому что есть неформальные структуры власти. Вот, например, ночная хоккейная лига. Что это такое? Когда наш самый главный начальник играет с очень разными людьми в хоккей, и там есть как и представители государства, так и представители иностранных государств. Например, там часто Александр Григорьевич с ним играет.

А потом мы видим обсуждение на этой скамейке запасных между таймами. Мы же понимаем, что это тоже формат коммуникации людей, которые управляют такими системами, в которые мы никак не допущены. Да? Но это же неформальная система внутри власти. Она нигде не прописана, её нет. Это как бы хобби, хоккей. Но, тем не менее, она же работает и влияет как-то на государство. 

Нам нужно не испытывать иллюзий. Сколько бы мы с тобой ни произносили фамилию Путин, максимум, на что мы с тобой можем повлиять, это на какие-то процессы в обществе. В данном случае ты – на свою аудиторию и коллег, я – на свою. Ни на что иное мы повлиять не можем. 

А вот если в этом ландшафте найдутся адекватные люди, которые поймут, о чём мы говорим, и поймут, что эти наработки и разработки могут быть полезны для государства, моя позиция – я двумя руками за. Но бегать за ними, мудаками, и убеждать их в том, что нужно что-то новое выучить и изучить, лично я как человек внутри общества [не буду]. У меня же нет государственного поста, должности. И с какой позиции я должен отстаивать свои идеи и навыки? С позиции городского сумасшедшего? Кричать с [надрывом]?

Знаешь, в Одессе была такая в хорошие годы. Когда ты приезжал на поезде в Одессу, а в Одессе тупиковые вокзалы, как и в Москве, а ещё и курортные. И там женщина, которая встречала все поезда, она была немножко в формате городского сумасшедшего. Она всем говорила: «Америка заметает следы, будьте осторожны. Будьте осторожны, идёт беда, Америка заметает следы». 

Америка заметает следы, сажает полные тюрьмы. Берегите Путина, без него не выживете. 

СУ. И это было на протяжении, сколько я жил и работал (около пяти лет) в Одессе, я все эти пять лет приезжал часто, а она встречала [поезда]. Казалось это отчасти сумасшествием. Да? А она на полном серьёзе, искренне. Ну, и ты начинаешь задумываться. Вот я лично задумывался, а может, она действительно предупреждала?

Ну опять же, я не хочу оказаться в позиции этой бабушки. Но всем [рекомендую] переслушать песню Высоцкого про Кассандру

Без умолку безумная девица 
Кричала: «Ясно вижу Трою павшей в прах!»
Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, 
Во все века сжигали люди на кострах!

Поэтому,

имея дело с ландшафтом под названием «власть», надо ещё не бежать вперёд, потому что тебя может поймать какой-нибудь хищник и перекусить хребет.

Никому этого не надо, поэтому давай двигаться из того, что мы можем сделать и пытаться понять, что может сделать общество.

С обществом была одна сделка у нас заключена в начале 2000-х: будьте лояльными. Все нажрались в 90-е, реально, ну, невозможно уже это всё было. Большинство уже думало: ну всё, конец России, сейчас мы развалимся. Вопрос, что первое отвалится. Да? В 2000-х наступил перелом, в том числе и в сознании, что этого, во-первых, не нужно, во-вторых, что нужно восстанавливать государственность. А от общества попросили лояльности. Всё, никаких политических разборок, ничего. 

Вот вам конструкция. Система публичной политической власти в России – это же Змей Горыныч. У него есть разные головы, одна самая жирная, – одна партия, [вторая] – ещё одна. Они между собой вроде бы ругаются, как в мультиках и в фильмах, но пищеварительная система и всё остальное у них единое. Да? Вот поэтому нужно относиться к публичной [политике] как к Змею Горынычу. Понимать, что змеи-головы ругаются, но в общем-то система одна. 

Окей, вот такая у нас система публичной власти, но есть ещё и система реальной власти. А вот в ней надо разбираться. Нужно понимать, какие игроки, какие акторы. Почему? Потому что

у нас внутри есть огромное количество выгодополучателей от колониальной системы в российской экономике.

Люди, которые кровно заинтересованы в таких огромных капиталах, и они столько потеряли от всех этих санкций-шманций, от того, что они не могут торговать с Германией. 

Самый свежий кейс, я тебе напомню, – про нашего бывшего губернатора Севастополя. Слышал? Не слышал? Овсянников. Смотри, что это «чудо» сделало. Обжаловал в ЕС введение против него санкций, когда он работал. А его с позором уволили с губернатора Севастополя, потом он ещё опозорился, когда хамил в Ижевском аэропорту, требовал к себе ВИП-отношения в самолёте. Его с позором изгнали сначала, потом из Ростеха изгнали. Потом его прищучили за бизнес на Кипре. Наложили санкции. Он пошёл судиться, чтобы с него сняли санкции. Его адвокаты формулировали, что он вообще никакой оккупации [не поддерживал], что его чуть ли не случайно назначили на губернатора Севастополя. И он добился снятия санкций. Ну, потому что ему прищучили живые бабки у него на Кипре. Но теперь давай поймём на уровне схемы, для чего это сделано. Это же маячок всем нашим точно таким же блядским элитам, как этот Овсяников: «Становитесь предателями. Можно порешать. Не ссыте. Ваши бабки разрулим. Надо просто стать предателем. Вот вам путь к вашей банке варенья и [корзине] печенья». 

СВ. А потом они айфоны и стейки покупают наемникам из «Азова».

СУ. Да, да, да. Эта игра очень длинная. С одной стороны, наше общество хотят погрузить в состояние когнитивного [воздействия] (сейчас мы технологии разберём, будем читать умных людей наших братьев бледнолицых). А с другой стороны, соблазнить элиту, именно часть элиты, чтобы она перешла в этом смысле на сторону противника. И тогда возможно повторение гибели Советского Союза. Буду разбирать ещё очень хорошую книжку мемуары Николая Рыжкова [Часть 1. Алма-Ата, декабрь 1986; Часть 2. Тбилиси, 8 апреля 1989; Часть 3. Фергана, июнь 1989; Часть 4. Баку, январь 1990; Часть 5. Прибалтика: от национализма к сепаратизму; Часть 6. Прибалтика: от национализма к сепаратизму; Часть 7. Прибалтика: суверенитет по-прибалтийски; Часть 8. Фашистские пособники; Часть 9. Позорные судилища; Часть 10. «Незалежна» Украина; Часть 11. СССР: от реформирования к разрушению]. Это последний глава Совета Министров Советского Союза. Всё было нормально в экономике в Советском Союзе. Да, были проблемы. Но они были не меньше, чем в Америке. В Америке тогда тоже были такие проблемы! И рост цен на топливо. 

СВ. Вроде никто даже не спорит с тем, что если бы Союз не развалили, то в Америке был бы крупнейший кризис капитализма. 

СУ. Я специально изучил именно премьер-министра. Экономических проблем было не больше, чем у нас сейчас. Ничего критического не было. А вот политические элиты, в первую очередь, во главе с Яковлевым… Тут даже важна роль не Горбачёва, а Яковлева. Ну, серый кардинал, который долго работал в Канаде. И судя по всему, в Канаде его вербанули. Много есть об этом [статей]. Я просто схему вскрываю. Да?

Высшие элиты повелись на что? Они повелись на простую идею, приватизации. Раньше они были элитами, пока при власти. Вот ты секретарь обкома, тебе «Волга», уважение, дача, статус. Вышел на пенсию, а ещё хуже проиграл, [и всё]. Об этом очень много фильмов советских и книг. Я отсылаю к книгам очень хорошего писателя, Юрий Поляков, по-моему, был главредом «Литературной газеты». Он отличный бытописатель последних годов Советского Союза.

СВ. Много таких ты рассказываешь вещей, которых я не знаю, я имею в виду именно авторов, какой-то литературы, деятелей каких-то. 

СУ. Я готовлюсь, чтобы передать своё понимание. Не пересказывать книгу, а на что обратить внимание, на какой хэштег. И вот он анализирует эти последние годы на примере комсомольской элиты. Идея того, что есть статус. Каждый же хочет получить статус. Мы все живём ради того, чтобы развиваться от меньшего к большему. Но тут партия, которая к человеку относилась [очень строго]: ты совершил ошибку – всё, ты лишён всего. А идея приватизации позволяла сохранить за тобой это всё навсегда. А самое главное, ещё и передать детям. И внутри элиты партийной созрело понимание необходимости этого. Им это было хорошо. Они провели эксперименты на кооперативном движении. 

Я напомню, что до приватизации было кооперативное движение где-то с 1985 года. Это было уникальное время. Я его очень хорошо помню, когда был магазин государственный, где ни хера не было. И рядом был магазин кооперативный, где было всё, но тупо в 4 раза дороже. А так как моё детство проходило – я напомню, у меня отец был военным учёным – и конец [моего детства] в Советском Союзе проходил во Львове, на границе с Польшей, со страной соцлагеря. Там это цвело буйным цветом. Как, например, в Риге, в Ленинграде, в Одессе – ну, во всех приграничных городах. Потом мне рассказывали, во Владивостоке, там Япония рядом. Да?

И они поэкспериментировали 5 лет. Офигенно! Посмотри, откуда все капиталы основных ходорковских. Откуда происходит Ходорковский* [внесён Минюстом РФ в реестр физических лиц, выполняющих функции иностранного агента]? Вот фирма была МЕНАТЕП [прим.: «Межотраслевые научно-технические программы» — государственно-кооперативное объединение, учреждённое М. Ходорковским]. Это же Международный центр содействия творческому развитию молодежи. Комсомольцы создавали первые, это были ещё даже не фирмы, они даже налогов не платили, это называлось – центры технического развития. Государство тратило свободно конвертируемую валюту на закупку оргтехники, тогда очень дорогой, IBM PC-386 стоил тысячи долларов, как автомобили. И потом из этих центров технического развития это всё продавалось уже на частный рынок фирмам. Вот так возникли первые капиталы.

Они исходят из того, что они элиту соблазнят тем, что можно вернуться в состояние до февраля 2022 года, кто-то мечтает вернуться в состояние до 2014 года. И наши начальники это понимают. Именно поэтому референдумы так быстро проводили и включали [новые территории] в состав России, чтобы деваться было уже некуда. Не надо испытывать иллюзии:

внутри нашего ландшафта власти есть такое количество желающих, чтобы Россия проиграла, причём проиграла исторически, а они бы заняли своё место гауляйтеров, то есть операторов этого процесса. 

СВ. Трудно найти тех, кто, по-моему, хотел бы, чтобы она выиграла. Тех, кто хочет, чтобы она проиграла, по-моему, практически каждый. А вот кто бы высказывался…

СУ. Не согласен. 

СВ. Нет, я только каких-то ультрапатриотов вижу, то там тоже такие ребята. 

СУ. Не высказываются. Это проблема, которую мы с тобой обсудили до этого. 

СВ. Ну, боятся и порицания, и отторжения среды. 

СУ. И это не модно, и вслед за нашими ультрапатриотами, которые упоролись, тоже не хочется [идти].

СВ. С ними, да, общего ничего. Десатанизация? Серьёзно? Пока, ребятки! Я не с вами. 

СУ. Да, не надо быть с ними. 

Есть люди, которые кровно заинтересованы в том, чтобы Россия сохранилась. Я тебе объясню. Это, например, промышленный капитал наш. Он есть, и много. Потому что у них здесь активы. Это силовой контур весь, потому что он понимает, что ему иначе конец. А он везде. Мы же понимаем, как устроена система нашей власти. Госконцерны и компании с госучастием, все в этом кровно заинтересованы. А куда деваться? Роснефть и все остальные. Банковский капитал в целом не заинтересован. Они, конечно, хотели бы вернуть, как было. Поэтому я не согласен с тобой. Я вижу группы значительные элит, которые заинтересованы и готовы делать ставки. А есть те, [кто против]. И эта битва, я считаю так, либо закончится новыми чистками… Ну, я не знаю характер Путина, в каком виде он будет это проводить. Пока что я вижу, что он предпочитает дать уйти за границу. 

СВ. Я вот недавно смотрел, как Путину задавали вопрос по поводу, – 7 лет назад видео было, – задавали вопрос по поводу Чубайса: «Может быть, пора уже его посадить?» А то у него, у этого «Роснано» убытки больше, чем бюджет годовой Воркуты, по-моему. Или Воронежа, я, к сожалению, запамятовал. Ну, очень большие цифры. Ну, и Путин такой: «Ну вот, Чубайс, он ошибается». И у меня возникает резонный вопрос. Мы готовы, я думаю, прощать ошибки. Но если при этом есть хоть какие-то успехи. А то чувак 20 лет только и делал, что ошибался со своим «Роснано». И в итоге сейчас его просто расформировывают, потому что в итоге оказалось, что это мы недостаточно хороши для Чубайса. И он сбежал сейчас. Где он сейчас? В Турции, в Израиле?

Я вот смотрю на Путина. Никто ни за что наказание не несёт. Если кто-то где-то конкретно провинился, его отправляют просто в другой город на такую же должность. Ну, он там, «Норильский никель». Да? Вот что бы нам надо было? Вот знаешь, как мы бы могли победить Украину? Просто отдать им Потанина. Отдаём им Потанина. Он там начинает проводить свои вот эти реформы, начинает использовать колбы вот эти, цистерны, которые выведены, и просто уничтожает Украину изнутри, потому что с такими друзьями как бы и врагов не надо. 

СУ. Нам предстоит решить вопрос с нашими стратегическими производствами. Объясню, почему. Потому что нас пытаются задавить через глобальный рынок. Но когда [собственник] государство, ну, допустим, нефтянка, мы можем это регулировать. А, например, когда начнут давить на металл. Он же частный, он нам не нужен на внешнем рынке. Он нам, в первую очередь, нужен на внутреннем, потому что нам кучу всего строить. И вот, обрати внимание, какой сейчас парадокс. Наши пытаются на внутреннем рынке удержать цену, чтобы она не росла. Но как поступает капитал? Он начинает продавать туда, куда ему удобнее. Государству придётся к ногтю прижимать. Это уже называется кейнсианство, то есть регулирование экономики в рамках рынка, принуждение непрямое. Как это будет сделано, не знаю. Я думаю, что с помощью системы гособоронзаказа. То есть так: с вас 100 тысяч тонн какой-то стали. Не выполнили? Ну, забираем в управление, будут другие управлять. По-другому не сработает. Если это не будет сделано, мы проиграем.

СВ. Ну, то же самое, когда начался там недавно совсем кризис этот, ещё в довоенные времена, , когда все стройматериалы подорожали вообще абсолютно из-за того, что начали за рубеж продавать, а на внутренний рынок болт забили. Они такие – опачки! – рыночек порешать может. Но сейчас мы порешаем, в Европу продадим все строительные материалы. Я как человек, который делал ремонт в тот момент, могу сказать, что за две недели цены выросли больше, чем в два с половиной раза. 

СУ. А спекулянтам только за счастье. Они же не рассматривают внутренний рынок как главный. Государство может принудить насыщать сначала внутренний рынок, как, например, это делают китайцы. Но для этого нужно выйти из кабальных договоров, связанных с тем же ВТО. Мы когда-то анализировали договоры о вступлении России в ВТО, он был заточен под несколько отраслей, одна из которых явно сталелитейная. И вот, например, Латвия до последнего года, пока сами латыши не ввели санкции, была крупнейшим реэкспортёром металла, который ей поставляла российская компания. То есть всё продолжалось. И дальше продолжали гнать, они на этом зарабатывали.

30 лет мы эту экономику внедряли. Ломка будет очень сложная. И нам необходимо… Давай этот вопрос просто закроем, чтобы не возвращаться к нему. Смотри, вся шизофрения, что ты описываешь, я это всё тоже переживаю. Это и есть шизофрения. Тут мы давим. А тут у нас нефть идёт. И как ты это вложишь в голову? И голова без всяких когнитивных войн сломается. 

Мы должны понимать, что эта война по типу своему является колониальной. Россия столкнулась с интересной ситуацией. ПостУкраина — это интерфейс. Разведка США, вооружение США, начальники США, донорство бюджета — всё внешнее. А это просто интерфейс, в котором что-то происходит. Как это было. Я всем рекомендую изучить историю так называемых балканских войн, когда разрушилась сначала Османская империя, как между собой вели войны на протяжении, по-моему, 10 или 15 лет между собой Болгария, Сербия, Греция и Турция новообразовавшиеся. Они метелили друг друга со страшной силой. А сзади торчали уши, с одной стороны, Германии, а с другой стороны — Франции. Ставка была следующая: железнодорожный транзит из Берлина в Багдад. Немцы на тот момент мечтали построить [дорогу]. Это был шёлковый путь, потому что это путь товаров на Ближний Восток. И дальше уже — огромный регион. Англичане этому мешали, и было спровоцировано четыре войны. 

Если мы уберём сейчас всё нравственное, поднимемся на уровень, как они видят эту ситуацию. У них ситуация простая. Им нужно поджечь Междуморье. Им нужно, чтобы от Балтики до Чёрного моря была постоянная зона конфликтов. Без разницы где. Украина – отлично. Румыния подключится – прекрасно. Польша – тоже прекрасно. Для чего? И вот тут самый главный приз. Для чего? Мы же живём внутри капитализма. А с момента зарождения капитализма Россия всегда проводила модернизацию с опорой на германские, так или иначе, технологии. Как повелось с Алексея Михайловича. Потом закрепилось Петром Первым. Голландские, но и в широком смысле германские. И даже большевики проводили свою модернизацию с опорой на [западный капитал]. Большие тогда уже США ставили производства.

И так как у наших бледнолицых братьев прецедентное мышление, а у них же право, ты знаешь, прецедентное, то есть, если что-то произошло, они исходят из того, что это будет происходить и дальше, поэтому появляются тупые законы, типа в таком-то штате нельзя носить зелёные носки. Ну, когда-то такое приняли. Они исходят из чего? Что Россия всегда проводила модернизацию с опорой на Германию. А так как Россия — страна северная, и у нас действительно отсутствует много всякого собственного производства, начиная от подшипников узкоотраслевых и многих-многих вещей, она не сможет этого сделать. А

провалив модернизацию, Россия развалится изнутри, потому что Россия — страна северная. Если мы не будем модернизировать, у нас очень быстро разрушатся коммуникации.

Как в 90-е — добраться в Сибирь было в 90-е невозможно. Самолётов мало, люди нищие, грабят на дорогах. Кто гонял машины в 90-е, в нулевые из Владивостока, те знают, как пять машин едут, в них двое автоматчиков спереди, сзади. И это было повсеместно. В Белоруссии.

СВ. Даже не верится. Как будто какая-то другая эпоха была. 

СУ. Я тебе о чём и говорю. Хотя это было всего 20 лет назад. Это результат разрушения государственности и отсутствия модернизации. Мы северная страна, я напомню. Они считают, что нас подсадили на немецкие «ласточки», «сапсаны» и на всё, и что мы не справимся с этим, и что приз игры заключается в следующем, как они видят (не факт, что у них получится, это как они хотят): что здесь, в Междуморье, будет война всех против всех. Будет разорвана коммуникация России с традиционным источником технологий, то есть с Германией и Голландией – с Северной Европой. Россия не сможет модернизироваться. Из-за этого начнёт ветшать, как ветшал Советский Союз. И внутри будет огромное количество противоречий социально-экономических. В этот момент Россию будут долбить в рамках когнитивной войны: «Путин виноват! Украина! Что вы сделали? Все обнищали, айфонов нет, всё, капец». А Европа в это время нацифицируется и ненавидит нас. И вопрос: какие пройдут у нас в этот момент процессы. 

 Тут я подхожу к крайней точке, ради чего я и пришёл [к тебе]. Нам нужно пройти, нашему обществу, между Сциллой и Харибдой. Нам нужно, во-первых, самим не украинизироваться. Что я имею в виду под украинизацией? Чтобы в нашем обществе люди, которые бьются в истерике «зрада-перемога», превращаются в этих малолетних дебилов, чтоб они не играли значимую роль. Какое-то количество [таких] людей всё равно будет. Но нам нужно научить здоровую часть общества на этих людей украинизированных не обращать внимания. И не давать, чтобы оппоненты из них делали значимую часть общества.

Почему нам [грозит] Сцилла и Харибда? Потому что,

если мы украинизируемся, то следующий шаг – нацификация – неизбежен.

Обыватель… Я напомню, надо Манна прочитать «Социологию нацизма», доказано было многократно, это — идеология бюргеров. И Гитлера поддержали бюргеры. А это и есть те самые обыватели.

Нацистом становится обыватель, которого вывели из его традиционного мира.

Колбаса стала дороже, пиво стало дороже. И он раздражён. Но обыватель не хочет широко думать. Он раздражён, что пиво подорожало. А ему говорят: «А вот он — враг». Кто? Еврей, русский, коммунист – без разницы. Да? И вот так работает механизм. Это же не за один раз он нацифицировался, из-за пива? Да? Его раздражали-раздражали…

СВ. Они кричат про путинский налог на бензин.

[Байден про путинский налог]

СУ. Да, да, да. Вот, вот, вот. Ты всё точно уловил. Это и есть элемент нацификации. И вот если они нацифицировались, и не дай бог мы нацифицируемся, всё, тогда конец.

СВ. А про что кричали во времена, как раз-таки предшествующие Второй мировой? В Германии о чём кричали?

СУ. Смотри, в Германии: еврейский капитал, который высасывает все соки.

СВ. Как раз-таки многие капиталисты, которые Гитлера [поддерживали], это были евреи, в первую очередь.

СУ. Капитал, он же безнационален. Там были разные люди. У того же Карла Ясперса, психолога, которого я сейчас изучаю, который разрабатывал теорию нацизма для Германии, например, жена была еврейка, и он это [скрывал]. Он жил при нацизме. Они всё время правления [Гитлера] с ядом в кармане жили, потому что были готовы, что надо будет покончить с собой.

Там разные судьбы. Но евреи были выбраны почему? Потому что они были в меньшинстве. Нацисту надо всегда иметь кого-то, чтобы глумиться над меньшинством, потому что иначе будет, как в анекдоте «А нас за шо?». Можно же огрести. Во-вторых, евреи были действительно торговой прослойкой, которая на виду. Ну, то есть лавочники. Против них очень просто возбудить ненависть, потому что они на виду.

СВ. Мелкие лавочники, цены.

СУ. Конечно, услуги. Вот это всё. Евреи в европейской традиции селились в рамках гетто. А гетто же, что это было? В Европе было два права. Было право, скажем так, для королей. Коронное право, которое устанавливали монархи. А ещё было Магдебургское право. Это, собственно, право, которое даровалось городам (по названию города Магдебурга). Все классические конфликты – это конфликты между властью центральной, властью аристократов. Ну, перечитываем «Двадцать лет спустя» («Три мушкетёра», а продолжение – «Двадцать лет спустя»). Там как раз про бунт в Париже. И всё вокруг того, что Д’Артаньян с Портосом встали на сторону королевской власти, а Арамис с Атосом встали на сторону протестующей фронды. А фронда – это и была буржуазия, которая против выступала.

СВ. Всего Дюма читал, но на это внимание не обратил. 

СУ. Не обратил. Ну, видишь.

СВ. Читал в молодом возрасте. Я тогда от политики совсем далёк был, не интересовался.

СУ. А там это и было. И вот, смотри. Так как евреи – это было городское население, они приезжали селиться в городах. И им просто давали место, где будет действовать их право, у них же своё талмудическое право. Женятся по своим законам. Оно не очень с христианскими законами сопрягается. А так как они живут все вместе, то их очень удобно громить. Все бабки в одном месте. Все живут в одном месте. И погромы были.

Кстати, можно у нас видеть, как гетто было устроено, съездить в белорусский город Гродно. Там есть остатки гетто. Там тоже был концлагерь. И можно посмотреть, как было устроено в средневековом городе гетто. У нас гетто не было в России. У нас не было в принципе такого.

Плюс патологический антисемитизм Гитлера. Ну, это доказано. Есть очень хорошая книга Яна Кершоу. Про Гитлера написано очень много. А я рекомендую почитать именно Кершоу, британца. Он расследует этот маниакальный стиль Гитлера, как он возгонял в себе ненависть. Там минимум политики. Именно как возгонка ненависти происходила и как эти идеи эволюционировали, в рамках [характера] диктатора.

Итак, какое-то меньшинство нужно, над которым нужно надругаться. И тут моя гипотеза, чтобы эту тему уже закрыть, что для обывателей европейских русские где-то там далеко. Понятно, что эта ненависть будет обращена на наших русских, которые находятся там. Поэтому я ко всем обращаюсь: возвращайтесь, пока не поздно, потому что вас и обдерут, и ещё будут глумиться над вами. И будете вы на камеру рассказывать, чей Крым и кто есть кто.

СВ. Думаешь, скоро это произойдёт?

СУ. Оно уже постепенно происходит.

СВ. Ну, постепенно. А вот чтобы такое прям.

СУ. Когда обыватель начнёт раздражаться. Он уже раздражается, а когда он ещё и перезимует, это будет усиливаться. Это знаешь, как поверхностное натяжение. Капли идут, идут, идут. И какая-то капля станет последней, тогда это произойдёт. Поэтому уезжайте, дорогие друзья, либо готовьтесь к постоянным унижениям и к демонстрации своей лояльности. Что уже делает Чулпан Хаматова? Чем она занимается? Ровно этим. Пока что они публичных лиц к этому склоняют. А дойдёт это до всех. И будут просто отбирать всё. Сколько уже счетов [заблокировали]. А вот против кого внутри будет, кроме наших? Я считаю, что очень пострадают арабы с турками, потому что это фактор раздражения. Я не знаю, я не специалист по Европе. Но я понимаю на примере [прошлых] кризисов. Я сейчас фашистские кризисы межвоенные изучаю. В Австрии уже очень много неофашистских движений, уже есть в Европе. Им достаточно просто из искры чтобы пламя раздулось. Они и так на выборах набирали. В той же Австрии партия «Свобода» набирала по 12%. Это очень большое число.

СВ. В Австрии партия «Свобода»? 

СУ. Ну, там эти националисты.

СВ. Всеукраинское объединение «Свобода». 

СУ. А они тоже под это косили, конечно. Они ориентировались именно на [австрийских нацистов].

СВ. Понятно. Я просто «Свободу» вроде так изучил пристально, но вот этого не знал. 

СУ. Скоро выйдет у нас обзор по новым правым в Европе.

СВ. Французским? Вот они как раз с этим корефанились, с УНА-УНСО, прям с украинскими националистами были друзья. Отец Марин Ле Пен. 

СУ. Чудовища уже родились. Они уже есть. Но они сейчас на этапе взросления. То есть дракончики растут. Они пока что забавные, с ними играют. Наша основная битва впереди, процесс нацификации Европы – это процесс на ближайшие 5 лет. Ну, короче, длительный [период]. А наша задача в это время не украинизироваться и не самонацифицироваться, задача когнитивных войн.

И тут мы переходим к тому, как нас нацифицируют. Первое. Нам пытаются нарисовать чёрно-белую картину мира, где мы орки. И хотят, чтобы мы приняли эту картину, чтобы мы их тоже стали точно так же ненавидеть, пока что на примере украинцев. То есть они хотят, я не знаю, видишь ты это, не видишь, я вижу целенаправленно провокацию именно кровожадности, как сменился тон комментаторов, явно ЦИПСОшных, по отношению к оппоненту. То есть подстрекание ненависти в российском обществе по отношению к оппоненту.

Второй сценарий, который они реализуют в рамках когнитивных войн – мы когда будем дальше цитировать, мы это всё прямо увидим – это подрыв доверия. Целью когнитивных ударов является подрыв доверия, неважно между кем. Вот между нами с тобой, например. Самый примитивный – это сплетни. Как поссорить двух людей. За спиной у них начать рассказывать, что они кидают друг друга, не [выполняют] договорённости. И всё. Это конец нашему коллективу через неделю.

Теперь какие технологии? Смотри. Я утверждаю, что есть два типа воздействия в рамках когнитивной войны. 

Есть когнитивный удар. Это как в боксе, задача – пробить. Вот живёт человек в своем информационном коконе. Смотрит телевизор, радейку [слушает], общается с друзьями. И тут на него со всех сторон – опа! – и ты уже не можешь держать удар, ты поплыл. У кого-то нокдаун, у кого-то нокаут. Кто-то в истерике реально. Насмотрится новостей и падает. Это удар.

Задача удара – спровоцировать эмоциональную реакцию человека. Пересылку, возмущение. Короче, что-то. Но удары – это такая штука, это как в боксе. Знаешь, если ты часто пропускаешь, начинаешь всё лучше и лучше держать удар. Поэтому есть второй тип когнитивного воздействия. Это когнитивная волна. А когнитивная волна – это такая штука. Знаешь, почему я назвал «волна»? Потому что она, с одной стороны, действует как волна. А во-вторых, она волна, потому что она тебя волнует: «Думай о дворце Путина. Мы не будем тебе ничего плохого рассказывать. Ну, думай. Думай о дворце Путина». И один тебе шепчет: «Думай о дворце Путина». И второй говорит: «Думай».

Когнитивная волна – это попытка заставить тебя о чём-то думать постоянно, чтобы оно тебя волновало.

Тебя оно может и не парит, но оно тебя волнует. И тогда на человека два типа воздействия. Вот его погружают в одну медиасреду комфортную, где ему – про кошечек. Тебя волнуют кошечки? Давай про кошечек будем с тобой говорить.

СВ. Про кошку Путина расследование.

СУ. А потом – раз! – и удар. Понимаешь? Кошкой Путина. И ты такой офигел: «Да я же вообще про кошечек. Меня же вообще кошечки волнуют». А в нужный момент ты получаешь удар.

И вот, когда ты начнёшь на эту всю ЦИПСОшную историю смотреть, понимаешь, это как двухмерное пространство. Удары в одном пространстве тебе долбят. Ты их даже видишь, это нельзя скрыть. Все начали об этом качать. Скорее всего, это какой-то удар. А волна, она незаметная. Тебя подсаживают на свою волну. Почему ещё третья метафора. Это как волна приёмника. Ты настроился на эту волну и слушаешь её. Слушаешь, слушаешь, слушаешь. Эффект, как, помнишь, энергия переходит одна в другую. Это мы все увидели в начале марта – в конце февраля. Я напомню, как все блогеры аполитичные внезапно по мановению руки стали политическими. Помнишь? Они были именно про «шарики-фонарики», а тут – опа! – в одну секунду, и случилось. 

Второй раз это было с мобилизацией. Обрати внимание, ещё вторые были затихшие, сидели тихо-тихо-тихо. Началась мобилизация, началась волна: «Бегите, бегите, бегите!» То есть, с одной стороны, государство включило режим «всё под контролем». Ну, с моей точки зрения, тупой режим. Он тупой, потому что он не про доверие, он про послушание. А нам нужно говорить про восстановление доверия.

СВ. Доверия государству нет. 

СУ. Нет, между обществом и государством, и внутри общества доверия нет. Общество же смотрит на реальную картину мира. А ему до сих пор не ответили, например, про пенсионную реформу. Ну, как это? Мы экономим деньги на пенсионной реформе, при этом у нас скоммуниздили или съевропеили 300 ярдов активов

СВ. Хотя я уверен, что там тоже неглупые люди, у них есть рациональное объяснение, почему так получилось. 

СУ. Так надо делать это!

СВ. Они не могут это сделать. Документальные фильмы – замечательный просто формат, можно с помощью него, в рамках него объяснить и донести абсолютно любую точку зрения. Никто не занимается. Ну, не могут просто… 

СУ. Плевать. У нас, к сожалению, сейчас, пока что я вижу, победила реальность Садового кольца. Я это очень ярко вижу по своим коллегам и на себе ловлю этот момент. Когда я начинаю жить в режиме совсем московском – общаться о большой политике, внутри Садового кольца жить и общаться, – дня через четыре меня начинают волновать байдены, высокие технологии, санкции, ещё что-то. Ну, такие вещи , я же увлекающийся человек. 

А стоит мне побывать в реальной жизни, я понимаю, что наше общество совершенно не то волнует. Ему по барабану все эти байдены-шмайдены. Оно хочет разъяснений простых вещей. Например, будет денацификация Украины или не будет? Ну, или хотя бы той части. Я утверждаю, что если мы снимем с повестки этот вопрос, то произойдёт нацификация России. А она, знаешь, за счёт чего произойдёт? Я тебе объясню.

Вот смотри. Огромное количество людей на Украине тоже считают, что всё началось 24 февраля 2022 г. Ну, они же нормально жили. Это же Донбасс бомбили. «У нас всё нормально было» в том же Херсоне, ещё где-то. И тут в их картине мира пришла какая-то Россия, нарушила их покой. Они в дискомфорте. Они даже проголосовали на референдуме за эту Россию. Бог с ними. Но их же вырвали из привычной [жизни]. Вот сейчас эвакуация людей происходит. И вот эти люди попали в Россию. И в частной беседе они говорят своему даже родственнику: «Какого хера? Вас что, кто-то просил нас освобождать?» Какая реакция родственника? «Ах ты!..» Он говорит: «А у вас нацисты». «Какие нацисты? У нас всё было нормально». И все. И это уже конфликт на уровне семьи. Понимаешь?

А мы же прирастём большим обществом. Это не полмиллиона. Это огромное [количество]. Сейчас только эти 4 области – это 8 миллионов человек. 8 миллионов. Причём 8 миллионов в европейской части. У нас же 150 раскидано по всей территории. Оно будет влиять, в первую очередь, на Краснодарский край, на Ростовскую область, на Белгородскую область. И люди будут задавать всё больше и больше вопросов. А если им не будут отвечать, у них будут закрадываться подозрения.

Подозрения — это разрушение доверия.

А в это время будут когнитивные волны. «Комиссар врёт».

AD 4nXcIjAGLwAgODyZuVQ5b9Z9 ZMHkMSYk11SmHe8P34NZQcyfusAeptpFA1xfD6Y2H sx3UKfTqt7wXGSaQy71uieZAr6vJtUuorvKlmvYEMi997Z7c6Knh40ThDtgvn9PG1MnuLrZA?key=ey9

Помнишь? «Комиссар лжёт. По ту сторону тебя ждёт тушёнка, тёплый прием. И вот с этой листовкой приходи сдаваться».

СВ. Я, знаешь, что скажу? Меня на самом деле постоянно это удивляет. Но я думаю, это легко объяснить. Вот сколько бы Зеленский ни врал, практически все его заявления, они на поверку ложью оказываются. И этому есть прямые доказательства. Как вот даже последнее, то что ПВОшкой пытались «Герань» сбить, а угодило в жилое здание, они всё говорят: «Это Россия, это Россия». Хотя есть признание солдата ВСУ, который говорит — нет, это мы пытались сбить, это мы сами, грубо говоря, попали. Но, видимо, не был ознакомлен с тем, что надо говорить в прямом эфире.

При этом к Зеленскому доверие есть, а к Путину его нет совершенно. Типа, ну да, это Путин заявил, ты его слушаешь, у тебя же вот, пенсионная реформа, у тебя вот правки в Конституцию, и они тебе их постоянно как пример. Ну ты такой, ну, а как так-то? Вот Зеленский и Арестович, каждое слово ложью оказывается, но вы ему верите. Ну, это знаешь, как Арестович, я его постоянно сравниваю с человеком, который один раз построил мост и 99 раз отсосал, но при этом все его запомнили как строителя мостов. А Путин — наоборот. Меня это всегда удивляет, как это работает.

СУ. Я тоже читаю комментарии, меня тоже много чего расстраивает, но я просто считаю, что нужно бороться за рациональность мышления. Мой мотив — я не хочу, чтобы Россия украинизировалась. Я не хочу уезжать. Я не знаю, куда дальше уезжать. Куда? Если мы сойдем с ума, нам конец. Русский национализм – это атас! Это очень страшно, потому что любой национализм – это бунты, это… Мы всё это видели в 90-е, когда это было в зачаточном состоянии. Бороться за здоровье общества надо, как минимум, на своём месте. 

СВ. Что до меня, на меня огромное впечатление произвёл фильм Семина, Константин Семин, «Последний звонок». Там всё настолько было разложено по полкам, я сейчас, в принципе, таким и занимаюсь. Сейчас я работаю над серией, 10 часовых фильмов, называется «КАМАЗ». Как оказались мы здесь, но это просто сокращение. С 2010 года хочу рассмотреть историю по сегодняшний день, потом с 1991.

СУ. Круто, вот. Ты всё правильно делаешь.

СВ. Я и подтверждаю твой тезис.

СУ. Ты расширяешь людям мышление. То есть, чтобы они не смотрели 2022 годом, а чтобы расширить им фрейм профессиональный. 

СВ. Ладно, пишите тупые комментарии. Меня убедили, что это всё нормально.

СУ. А следующий шаг, смотри, а теперь я расскажу про следующий шаг. А следующий шаг, это нужно ещё, чтобы люди начали думать о будущем.

Единственная возможность вывести из срача постоянного – это попытаться проектировать своё будущее. Человека человеком делает одна простая вещь – умение ставить цели, выходящие за пределы его физической жизни.

Потребитель всё равно скатывается к базовым физическим потребностям. Ему говорят, что он должен потреблять только то, что можно пощупать и, самое главное, здесь и сейчас употребить.

А человека человеком делают рассуждения о будущем.

Именно поэтому, то, что мы обсуждали с тобой про фантастику. Почему мы перестали писать фантастику, как общество? Нас перестало интересовать будущее. Мы ушли в фильмы ужасов и в триллеры. Мы вглубь ушли, в психологию. Мы начали искать чудовищ внутри себя. Нам же как завещали? Про звёздное небо над нами и нравственный закон внутри нас. То есть то, что делает меня человеком. На звёздное небо мы плюнули! Нет, даже на уровне фильмов. Единицы выходят…

СВ. Одна деконструкция сейчас.

СУ. Так это и есть кризис. Ты пойми. Они хотят… Я не люблю [говорить] про какие-то всемирные заговоры, но наши братья бледнолицые за 50 лет поняли, что обществом (копирайт Дмитрия Юрьевича) малолетних дебилов (а я это называю, рабочее понятие ввожу, «людей с фекальным мышлением», то есть это люди, у которых мышление [направлено на то, чтобы] заражать всех остальных, своим дерьмом разбрасываться, это они и есть), людьми с фекальным мышлением манипулировать очень-очень просто. Они идиоты. Чем лучше эту какашку подбросишь, тем радостнее они это всё разбрасывают по друзьям и знакомым.

И побороть это можно только двумя методами. Ну не методами, а приёмами.

  • Первое (то, что ты делаешь) – расширение горизонта вообще взгляда, мышления. А это и есть возврат к мировоззрению. Это и есть когнитивная картина мира, о которой мы говорили. Ты [занимаешься] восстановлением когнитивной картины мира. У потребителя аффективная картина мира. Аффект. То, что можно пощупать, схавать. Бутербродик, микросхема. Не имеет значения, какая.
  • А второе – это направить человека в будущее. Заставить его думать. Не будущее в смысле фантазерства. Простые вещи. Кем будет твой ребёнок? Не гаджет я ему сейчас дам, чтобы он баловался. А кем он будет? Что я хочу поставить, какую цель, кроме зарабатывания бабла.

Я напомню, в чём была идея сталинской экономики. Она освобождала рабочего человека. Идеология была — сокращение рабочего дня. Для чего? Чтобы он больше ходил в библиотеки, в театры. Ну, советские фильмы вспомните. Чем развлекался [рабочий человек]? Показывали, например, «Большая перемена». У них театры для трудового класса. То есть освободить человека, чтобы дать ему творческую энергию, не потребительскую. Но человек слаб. Советский человек уходил в алкоголизм. Потому что это проще. А что такое алкоголизм? Это форма потребления. Это же проще. Нахера тебе идти в какой-то кружок, на спорт? Денег-то много. Пролетариат хорошо зарабатывал в Советском Союзе. Хороший рабочий получал больше инженера. Получал 300 рублей.

Я был слесарь шестого разряда. 
Я получки на ветер кидал, –
А получал я всегда сколько надо –
И плюс премию в каждый квартал.

Это тоже Высоцкий.

И вот потребителя можно вывести из состояния комфорта. И тогда он начнёт задумываться. Нынешняя ситуация, ломка экономики и противостояние Запада по-любому выведет потребителя из себя. У нас, в Европе, в Штатах, – везде его выведет. И теперь вопрос. Когда его выведут из этого состояния? В какое состояние мы его поместим? Если мы ничего не будем делать, западная медиа-машинка плюс когнитивные технологии превратят его сначала в малолетнего дебила, украинизируют, а потом нацифицируют. А если мы этого человека поймаем в этот момент и попытаемся заставить его изменить мышление, чтобы он поступал как ты: отрефлексируй, что у тебя было 10 лет назад. С этого хотя бы начни. 

СВ. Ты смотрел фильм «Страна 03»? 

СУ. Нет, не смотрел.

СВ. Там, короче, есть сцена. Дай-ка на секунду телефон [прим.: обращается к человеку за кадром]. Я прям вставлю, покажу. Это просто идеальный потребитель по тому, что ты рассказываешь сейчас. Просто тебе очень понравится.

[– У меня танк угнали.

– Ну какой танк, Вить?

– В игре. Звони.

– Ну куда я буду звонить? В милицию, что ли? 

– Ты дура или как? Танк угнали! Верни мне танк! Я здесь сейчас всё задамажу!

Фрагмент из фильма «Страна 03»]

СУ. Да, это вот, собственно, в комедийной форме показано состояние зрады. Это она и была. Пропал танчик, и человек готов на агрессию, на всё что угодно. 

Тренд краха потребительского общества будет у всех, потому что тупо экономика не справляется. Нас из этого первыми выталкивают, мы хотим этого, не хотим. Что это значит? Это значит, что образ жизни будет меняться. Люди за 30 лет привыкли, например, проводить [отпуск] на курортах за пределами России. Я москвичей таких огромное количество знаю. Они в Италии были чаще, чем у себя в родной деревне. И что будет? Вот они уже поменялись. Смотри, какая была ломка у людей. Ныли. Но смирились. Все остальные, поверь мне, смирятся точно так же.

Если мы переключим на позицию человека творческого вместо человека потребительского, это не значит, что он откажется от потребления. Просто для него это в мышлении станет вторичным. Вот то, о чём ты говорил, на человека с рациональной картиной мира Зеленский не действует. Вообще никак не действует.

А на кого он действует? Я тебе сейчас расскажу. Мы с Дим Юрьичем, я, в смысле, у него подробно разбирал сериал Зеленского. Две линии, по которым он проводит эту накачку своего сериала. Первая линия, как мы уже разобрали, мир Толкиена, чёрное-белое. А вторая линия — которая возгоняет перемогу. Нужно, чтобы была и зрада, и перемога, чтобы качели были. Это вера в абсолютное оружие. Началось всё с веры в «джавелины святые», потом «святые байрактары», потом ещё что-то святое. Потом были какие-то гаубицы-шмаубицы. Ну, сейчас на этапе веры в «хаймарсы» или ещё во что-то. Или в ядерное возмездие – я не знаю во что. 

СВ. Уже в грязную бомбу.

СУ. Ну да, по ходу уже в это. Но это же [глупость]. Мы понимаем, что всё это чушь. Мы, люди рациональные, понимаем. Но когда человек находится внутри этой ситуации, когда его постоянно пробивают эмоциональными ударами, когда в нем включается неумение отличить добро от зла, истину от лжи, он начинает верить. У него психика так настроена. Он не может жить всё время в плохом. Ему хочется чего-то хорошего, перемоги хочется. А ему говорится: «Вот, на!» 

И Зеленский реализует эти сценарии, и там очень чётко я вижу распределение ролей. В любом сериале не может быть один герой. Там всегда должна быть [команда]. Обрати внимание. Все они такого казаковатого вида. Такое как бы милитари-хипстерское. Вот они все. 

AD 4nXdEOksOZku YtRa2CAGkLV 1WH tadxuAIkICJ1ownsmp0eAb4XhnTNSAJ2P1FXoY1jRY6pdgqjK2BP8jJljJY 8tp8BIeyaraR9hI Fx eSjp2 3zLzrREvVGck0BYvHW I27 ?key=ey9

Вот есть Зеленский. Он явно в образе царя Леонида. Триста спартанцев. Молодой, дерзкий вождь, который бросил вызов. 

AD 4nXc9qzzabKU4e3Cn6fR3GZZMSUrTijVuJoJDNxEPrJU5CvM9D8j911sscIRBcclTnmybu 81fppLTPlEMBueylu68Ym3Fnk5f6wO47OG09o4xy7EOrLM5JbILPpEyfFh76tvgouA7g?key=ey9
AD 4nXfYIh1WTx0 JpT1TDfs9p9KhtAg880GJtBZsNDJ77QSrXkB9jLewHswo nBpV1Kab3ourmD8m2TJTWLzKG5tQrf0oNgfZv2x71tqaOvE1OPtVsukKg erGQuyYyUGgsnMYPPgtzTQ?key=ey9

Вообще, если говорить на уровне образов и метафор культурных, даже библейских, это, конечно же, Давид и Голиаф. Голиаф – это Россия, такая огромная. Ей противостоит маленький, но дерзкий Зеленский. 

AD 4nXfjO2k6xLWUn3hQR5TeWWof9Sl9E9dYTcxpC MkjQDFgqVucJtKvBBnTEBkAnv9wG 0T1wFl6 ngM1DfPyKCfIwxEWyaQ4s4dzwl5jByn5Z Z1050cVlhkq0r3RYr 7fqcvKfF?key=ey9

Дальше, если говорить про метафоры. Они борются, молодёжь, молодое поколение, борется с бункерным дедом. Это у них так. Есть конфликт отцов и детей. Мы, молодые, боремся с абсолютным злом. Внутри этого есть роли. Есть молодой царь Зеленский. Есть ещё два дерзких типажа. Они же все как супергерои. Обрати внимание, кто такой Арестович? Это маг, это Мерлин. Это человек, который фокусы показывает. Смотрите, чёрное – не совсем чёрное, оно белое. Успокаивает на этой волне. Как действует маг? Если это король Артур в образе, то это его Мерлин. 

Потом, обычно в сериалах, как ты помнишь, там, где есть команда героев, обычно есть несколько героев, такие нарванные, которые всегда лезут вперёд, они всегда такие дерзкие. Вот у них тоже просматривается два таких человека. Это Подоляк Михаил. Обрати внимание, он угрожает постоянно. Хотя кто он такой? Какой-то советник. У него нет должности, чтобы это делать. И есть Данилов, который в образе Тони Сопрано, такого грустного мафиози, который прямо угрожает, что всех русских мы вообще загоним. Они эту волну накачивают.

Есть Резников. А это уже образ больше, знаешь, из компьютерной игры. Он же ботан немного, и он все время привозит новые wunderwaffe. Знаешь, как в игре у тебя появляется новое оружие, ты такой: «Вау, ничего себе!» Резников – это такой человек. Он проводит постоянно пиар-кампании: «Сейчас нам из Европы отсыплют, значит, такого оружия», и потом он появляется. Эта вся презентация происходит где-нибудь на Крещатике, всё это по красоте. И вот внутри этого сериала есть такие разные игроки. Но у них есть проблема, что всё это люди пустые, за ними нет реально никакой деятельности.

Поэтому нужен Залужный, как образ воина, единственного человека, который вообще хоть как-то, но обрати внимание, он везде на обложках центральных журналов, то есть из него такой Тор, воин создаётся. Потому что Зеленский – он всё-таки больше в образе правителя, он сам по себе не военный.

Сейчас я чётко вижу, как выводят новую звезду в этом сериале. Это Кирилл Буданов. Это глава Управления разведки. Он более молодой, интеллигентный, чем Залужный. Это такой спецназовец для хипстеров. Его сделали центральной фигурой вокруг событий на Крымском мосту. Что вот он такой великий контрразведчик, разведчик, который всё это сделал. И сейчас в западных медиа я наблюдаю, как из него делают новую фигуру. Это закон сериала: нужно постоянно вводить новые действующие лица. Он появился, отработал какую-то сюжетную линию, исчез.

Я напомню, была в этом [украинском] сериале вице-премьер Ирина Верещук. Мы о ней почти забыли. А когда был этап первый, там, под Киевом, она одна была из тех, которая прокачивала тему геноцида. Она и Денисова. Денисова же помнишь, как спалилась? Что она выдавала посты своей дочери за реальность. Почему это произошло? Ну, кто-то же её включил в этот сериал? Она должна была выполнять эту функцию. Все уже забыли, что это были выдумки якобы её дочери. А по факту это и была возгонка ненависти. Вот так это работает. И вот есть разные герои, и у нас в этом смысле претензии.

СВ. По-хорошему, такие бы фанфики всякие, выдавая за зверства насильников – российских солдат, могла бы дочь Байдена делать про мытьё в душе.

СУ. В принципе, да. Но смотри, Стас, я же из чего исхожу? Что этот сериал потому и сериален, что он заточен под свою аудиторию. Кто-то кайфует от Данилова – ну, кому нравятся грубые мафиозные наезды на Россию. Кому-то нравится Арестович, под которого [хорошо] засыпать. Я знаю огромное количество людей на Украине, людей наших взглядов, моих добрых товарищей, они по вечерам смотрят Арестовича с Фейгиным* [внесён Минюстом РФ в список иностранных агентов]. Я спрашиваю: «А зачем вы это делаете?» Он говорит: «Ну, как-то успокаивает. Я понимаю, что он херь несёт». Чушь, да? Но так как они на этой волне, два интеллигентных, ну, один еврей интеллигентный, второй тоже, он такие спокойные. Он говорит: «Меня перед сном это успокаивает. Я взял это уже за [обычай]».

С аудиторией нужно постоянно разговаривать. Ты же сам знаешь. Ты не должен переставать с ней общаться, она для этого и приходит. И у них есть разные действующие персонажи для разных аудиторий. Есть для айтишников, для коммерсантов, для учителей. И тогда сериал работает.

А у нас-то главная проблема. Кто у нас? Конашенков и орущая пропаганда: «А-а-а-а!»

СВ. Кстати, недавно ехал и подумал, что у меня прямо мечта, чтобы эти сводки Минобороны Пучков зачитывал: «Третьего дня нацисты были атакованы добротными солдатами сверх…» Я не знаю, просто вот такие сводки я бы смотрел.

СУ. Вот, ты подтверждаешь, что для одного и того же контента нужны разные [презентаторы]. Это то, что мы обсуждали.

СВ. Нет, просто от Пучкова, от него веет уверенностью этой. Знаешь, я каждый раз, когда смотрю вот у Пучкова коронная фраза в «Войне и мире», в этом подкасте, который он ведёт с Наданой Фридрихсон. Он там говорит: «Я не знаю, мне сводки никто не кладёт». А мы с Ксюшей, с моей женой, когда слушаем, переглядываемся, потому что он рассказывает, как будто не только кладут, как будто он их сам ещё и пишет. Настолько уверенно. К сожалению, политика – это шоу-бизнес. Хвост виляет собакой, это явственно было продемонстрировано. Нам бы реально Пучкова туда посадить. Я готов продвигать эту инициативу, чтобы Пучков зачитывал сводки Министерства обороны. Я думаю, он не откажется.

СУ. Я с тобой согласен, но я просто считаю, что не только Пучков, что нужно разным [людям это делать]. А в целом, я по технологии с тобой абсолютно согласен. 

СВ. Там он ещё, знаешь: «Были атакованы, вот я вам как бывший опер скажу, человек, в некотором роде…», я просто уже все фразы знаю вот эти, как что он сказал. Мне кажется, это было бы великолепно. Сводки бы вирусились, люди бы их смотрели.

СУ. Согласен. Нам нужно внедрять тоже сериальность. Понимаешь? То, что политика – это шоу, не совсем так. Появилось новое направление, шоу-политика. Есть политика, как я тебе рассказывал, место принятия решений, закрытое, там попробуй ещё пойми, что происходит. А есть шоу-политика. Но шоу-политика влияет на политику. Если ты не будешь заниматься шоу-политикой, то тебе сделают чужую шоу-политику.

СВ. Да, да, так у нас и делают. 

СУ. И всё. И это, к сожалению, понимаешь, то, что мы с коллегами обсуждали. Я не понимаю, кто общается с нашим обществом.

СВ. Вот Красовский пообщался «хорошо», буквально. Сейчас на CNN на первых страницах висел во всех таблоидах, всё. Нужно подтверждение нацификации русских? Вот вам ведущий, да.

СУ. Ты знаешь, как я поступил? Кто кого берёт на работу, мне плевать. Берёт, увольняет. Я написал заявление в прокуратуру с просьбой проверить. Мне просто интересно, что государство мне ответит. Потому что, опять же, я не знаком с Красовским. Я наслышан, видел фотки. Мне плевать, если честно.

СВ. Но вот это заявление его…

СУ. Да, но вот это конкретно заявление, я считаю, это и есть украинизация с последующей нацификацией. Я думаю, просто человек перестал следить за [языком], [забыл об] ответственности за слова. И вот, понесло. Именно так и проходит украинизация, начинается всё с анекдотика про москаляку-на-гиляку, а заканчивается всё это очень нездорово. 

Я обратился, ещё раз говорю, мне просто интересно, как отработает государство по отношению к моим законным просьбам. Есть закон о противодействии экстремизму. Есть факт. Там есть нормы. Например, штраф. Ну, хорошо, штрафуйте. Я же не говорю: «А-а-а, давайте!» Я не включаю обратную историю, как у нас многие ура-патриоты: «А-а-а, давайте, вот, это наказание!» Нет. Если мы живем внутри государства, то тогда государство превыше тусовочки. Меня это больше всего интересует.

Украинизация – это ещё и превращение государства в сотню тусовочек.

Это то, что я рассказывал у Дмитрия Юрьевича в первом сезоне, как олигархия сожрала Украину, как возник политический террор. Государство сначала растягивают на олигархические тусовочки. Потом всё воспроизводится, внизу организуются бандитские, уже прямо ОПГшные тусовочки. И внизу мы это всё видим в виде разрухи, хаоса, невозможности гулять детям на улицах, изнасилованиях, ещё в чём-то. К этому приводит.

А если тусовочка побеждает государство, тогда это нездоровые процессы. Я лично сделал это, чтобы во-первых, понять, как работает [государство], отзовётся ли вообще. Мне отписали в Госуслугах, что всё принято. Вот, я сижу, наблюдаю, мне это очень интересно.

СВ. Если у нас не окончательно потеряна информационка, то будет две вещи. Во-первых, Красовского обратно не возьмут. Но мне кажется, что возьмут, и это лишний камень в гроб нашей пропаганды. И второе, хотя бы показательный бы процесс сделали, хотя бы как-то, что вот, против него возбуждено дело, хотя бы оштрафовали, но какое-то наказание. 

СУ. Там же всё прописано в законе, все нормы. У нас же не тоталитаризм, которым все пугают. У нас очень мягкие нормы. Первое решение – чаще всего это штрафы. Я изучал, там, по-моему, что-то 300 тысяч.

СВ. Слушай, недавно же был слив «Яндекс.Еды», и все тогда очень много репостили, что Красовский на еду 400 тысяч в месяц тратит в одной «Яндекс.Еде».

yandex.food

Ну вот, я думаю, может как раз-таки взять, например, и украинским детям как раз отправить еды, гуманитарная [помощь] именно за счёт Красовского. Вот так показать. Потому что высказывание вообще ужасное. Это дискредитирует нас. И всех вообще дискредитирует.

СУ. Однозначно. Это и есть украинизация и нацификация. О чём я так долго здесь распинался, как человек проходит внутри [себя] черту, после которой он становится нацистом.

Большинство проблем постУкраины от того, что в своё время люди, которые перешли черту, не были наказаны по украинским законам.

В начале 2000-х в Януковича, каким бы он ни был, кидали яйцом, когда он был кандидатом в президенты. Никто не наказан. Ментов в Киеве громили давным-давно, ещё в 2004 году и дальше. Никто не наказан. Понимаешь? Когда человек перешёл эту грань и его не наказали, он потом её перейдёт. А самое главное, другие с радостью вместе с ним перейдут. Наказания же нет.

СВ. То есть ты предлагаешь вот эти на митингах, когда были задержанные, которые нападали на полицейских, на сотрудников полиции и потом несли за это наказание, ты предлагаешь считать это хорошим знаком здоровости нашей правоохранительной системы. 

СУ. Государства, да. Когда ты не трогаешь сотрудника – это одна история. Митингуй хоть сколько угодно. Ну, максимум административка. Но если ты перешёл [грань] и протянул руку, извини, двух мнений быть не может. Иначе это Украина.

Вот мы сейчас разбирались, Стас, смотри, со всякими предпосылками, культурными, экономическими, откуда берутся это странное общество, по которому наносятся удары. И волны по которому гоняются. А я бы хотел пройти по тому, что – это же мы догоняем. Когнитивные войны – это разработки наших братьев бледнолицых. Я предлагаю погрузиться в самое свежее. У меня помощников много появилось, помогают находить информацию, переводить, я не сильно англоязычен. Очень интересно.

СВ. Из зрителей, да? 

СУ. Да.

СВ. У меня тоже зрители иногда такое накидывают! Мне, вот, после фильма моего про Донбасс скинули ссылку на сайт ЦРУ, там вообще документов ещё больше обнаружено. Я такой: «Как вы всё это находите? Это вы должны вещать, а не я!» Зрители на самом деле делают столько контента! Они сами даже не знают об этом. 

СУ. Конечно. Вот здесь находится коллега, который помогает как раз в поиске, переводах. Значит, Cognitive Warfare, то есть когнитивные войны, первая натовская научная встреча по когнитивным войнам от июня 2021 года. Самое-самое свежее, год назад. И здесь, соответственно, список докладов. Очень важно, это как бы при НАТО, то есть это первая встреча НАТО по когнитивной войне. Организован отдельный инновационный центр, НАТО АСТ (Allied Command Transformation), комитет НАТО, который конкретно занимается технологиями. Ничего не скрывают.

Я просто буду цитировать, и мы будем это обсуждать, чтобы было понимание. 

AD 4nXete0S1fZxMlo7tBgOs9eoDAd1uqo9MJ1TkJJMglSRO8M6JNV Gku0 lG0j6DAiJfu1nUF JugNBvxJzTXsPE5mffLW3iEQ BEKajPS4DOJu1Kowa30G7OoAiVW2yV Jscqgt3g?key=ey9

Ну вот смотри. Заместитель директора НАТО, собственно, офис поддержки. Что он говорит? 

Когнитивная война – это наиболее продвинутая на сегодняшний день форма манипулирования человеческим разумом, позволяющая влиять на индивидуальное или коллективное поведение с целью получения тактического или стратегического преимущества. В этой области действия человеческий мозг становится полем битвы. Преследуемая цель – повлиять не только на то, что думают мишени, но и на то, как они думают, и в конечном счёте, на то, как они действуют. 

А теперь он объясняет, для чего им и нужно именно этот подход: 

Эти основные тенденции, связанные с ядерным сдерживанием, сохраняют свою актуальность и снизят вероятность возникновения разрушительных прямых военных столкновений между крупными державами. Однако, поскольку войны за влияние будут продолжаться, крупные державы и союзы наций должны будут найти другие поля сражения, чтобы продолжать войну с примесью иных средств. 

То есть, о чём он говорит? Мы уперлись в тупик ядерного противостояния. 

СВ. Мы не можем бахнуть России, потому что у неё ядерка. Давайте разрушать изнутри. 

СУ. Вот ничего другого мы сделать не можем. 

СВ. Ещё раз, что это за документ? Откуда он взялся? 

СУ. Это официальный документ. Материалы первого научного симпозиума НАТО, который проходил в Бордо, во Франции, в прошлом году, официального центра организации НАТО по науке и технологиям. Так и называется. Это все, кто у них занимается когнитивными войнами. Это была большая тусовка. Это те доклады, которые они опубличили. Там же явно есть часть закрытая и часть открытая. Но открытой части достаточно для понимания, во-первых, насколько они серьёзно к этому относятся, во-вторых, насколько научно. Вот замкомандующего НАТО говорит, как они видят глубину этой проблемы. Смотри. 

AD 4nXeog48tFBXclxqAO6OyRwbE5 vUrc7zf347TZzQH2WhnLTuW5tXnxa2MICF2UH27BnO1PzGgznwJViQOfZjfsOujdcdT 1D7CXSo3bWcYnqpmJICHdktmrWHM1yJWoECqrckmnozQ?key=ey9

В тесной координации с объединённым командованием НАТО по науке и технологиям, которая должна позволить сохранить НАТО технологическое преимущество перед своими потенциальными противниками представляет собой мощную сеть из 6000 учёных из стран-союзников и некоторых стран-партнёров, в частности, из Австралии, Финляндии, Японии и Швеции, связанных с безопасностью и обороной.

И 7 научных областей изучаются разными комиссиями, которые могут участвовать в исследовании когнитивной войны. Это группа по человеческому фактору и медицине и группа по технологиям информационных систем.

Что важно. Видишь, у них на стыке: медицина и информационные системы. Это по когнитивной войне. Они это рассматривают как изменения в мозге, уже как медицинские. Человек в таком состоянии уже становится не совсем человеком. Может быть, у него что-то вообще происходит иное. 

СВ. Гюстав Лебон сразу вспоминается. 

СУ. Да, да, да. Это именно изменения. Это было общее обращение. А дальше мы пройдём… Где этим занимаются. Вот оргкомитет, который это всё готовил: 

AD 4nXcbGW4WTQaZNNo1xACM0zPCQsEXkP7 vRZ74DYO9eZW4CjmBWuvja5NPzAVkOshVMs3sX1KhZ7K16w5u7m6FlLjZ74lmEENnegjCZSbbCkK7LpsbKBJZh aYvkg8 nR0IVmCHDQlQ?key=ey9
  • Доктор философии из университета Карнеги. 
  • Француз, ещё один профессор университета из Парижа.
  • Доктор философии, который представляет Центр анализа командования развития боевых возможностей армии США.

Это очень серьёзные и умные люди, это не хиханьки- хаханьки. Они рассматривают это как войну XXI века. Я сейчас не буду это всё зачитывать. Но смысл дискуссии в чём? 

AD 4nXeLO8kucO1TNqzicLmQKdA9rgMQMV XynekZOzgBTq6evQNaV0hF8qac2ujh3Uoq9YY5z RnZWv I1E5C9zd 9dbb PMGnx r69RYem5zEiN ByXXntP6KifG7MPYXg G6JulUM7A?key=ey9

Этот научный центр при НАТО говорит о следующем: 

В XXI веке мышление человека становится отдельной сферой деятельности. Это связано с тем, что современный человек уже не живёт без своих гаджетов. Это революция, которая произошла всего 10 лет назад.

Вот этого не было. Вот это действительно отличие. И у человека, получается, теперь есть третье полушарие мозга. Есть наши два полушария мозга, а это наш внешний HD, ещё одно ОЗУ, только внешнее.

СВ. Короче, киберпанк. Гаджет – уже часть… 

СУ. Это первый шаг. Но пока что этот гаджет не в голове нам внедрили, а мы добровольно передали этому третьему полушарию значительную часть наших когнитивных функций. Например, каких? Теперь не надо знать, а нужно залезть в Википедию. Это и есть, собственно, экономика компетенций, о чём нам говорят: «Вам не нужны знания, вам нужны компетенции. Залезьте туда, где вам расскажут».

А главный вопрос — а кто отредактирует то, куда вы залезете? Когнитивная война – это намного более философская штука, чем просто политтехнологии. Они меняют то, что мы в первой части говорили про потребителя. А во второй части, к которой мы подошли, как они действуют, они показывают, как они хотят действовать с этим потребителем. Первый этап: мы превратим всех в малолетних дебилов, ну, а дальше нам что-то с ними нужно делать. Правильно? Но они же не просто должны быть дебилами. И вот этот набор докладов об этом. Они прямо заявляют, что есть когнитивная война, стык каких наук. Это пока бренд, а вот какие науки именно туда входят:

Когнитивная война достигается за счёт интеграции кибернетических, информационных, психологических, социальных и инженерных возможностей. Используя информационные технологии, стремиться создать путаницу, ложные представления и неопределённость с потоком избытка информации или дезинформации. Это достигается за счёт сосредоточения внимания на ложных целях, отвлечения внимания, введения ложных нарративов, радикализации людей и усиления социальной поляризации для получения когнитивных эффектов, необходимых для достижения целей.

Вот, ребята говорят: стык наук. Информационные являются только точкой входа в когнитивную войну. Все информационные манипуляции, технологии – это лишь инструмент, чтобы заинтересовать человека. А дальше человека ловят в другие сети. Дальше его либо начинают поглаживать, дарить ему хорошую эмоцию, либо пугать. Задача – подсадить на эмоции. Для потребителя важны эмоции. Эмоция – это краткосрочная штука, это быстро получаемо. А для гармоничного человека важны не эмоции, для гармоничного человека важны чувства. 

В чём разница между чувством и эмоцией? 

СВ. Осознанность.

СУ. Во-первых, осознанность, а во-вторых, длительность этого процесса. Чувство – это то, что возникает, когда переживаешь, понимаешь. Это всегда глубокое. А эмоция – это то, что потребителю пришло прямо здесь и сейчас, и он получил её. Долгосрочная борьба – это борьба с потреблением эмоций. Это как, например, тебе нужно отказаться от потребления лапши быстрого приготовления. Ты же можешь это сделать? Взял и отказался. Точно так же нужно отказаться от потребления эмоций. И это шаг номер один. Потому что тебе всё время их подкладывают: «Вот тебе такая эмоция. Вот, на. Ты только поиграй». И только ты начал в это играть, всё, ты пропал. 

Важно понять, что эмоции — за скобками, если они к чувствам имеют отношение. Когда эмоции имеют отношение к чувствам, они тебя ранят. Это очень хорошо видно на примере семейных отношений. Мы можем над своими близкими подшучивать — как хотим, друг на другом. Даже зная какие-то тайные вещи, какие-то секретики. И это не вызывает у нас эмоций, мы это проживаем через чувства. Мы знаем, что наш близкий хочет подшутить. А теперь представь, что точно так же над тобой шутили бы посторонние, ещё и публично, как родные и близкие. Что это у тебя вызовет? Агрессию. Что, ты надо мной насмехаешься? Да?

СВ. Ну, то же самое про родину. Вот как Пушкин писал, типа, я как бы могу говнить, а когда какой-то иностранец делает, это уже…

[«Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство» цитата из письма А. С. Пушкина Вяземскому П. А., от 27 мая 1826 г., из Пскова в Петербург].

СУ. Очень точно. Это то, что я про Семёна Слепакова* [внесён Минюстом РФ в список иностранных агентов] рассказывал. Почему его общество, я считаю, не простит? Это как тонкая разница между «высмеивать» и «насмехаться». Высмеивать мы позволяем, потому что это сатира. А насмехаться – это уже оскорбление. Точно так же с эмоциями и чувствами.

СВ. А что Слепаков сделал? Я что-то пропустил.

СУ. Ну, свалил в Израиль и оттуда как бы гадит дальше в своём стиле сатирическом. Но теперь из Израиля это видно, что это насмешка. Я просто следил, потому что для меня это было как? Он мой полный тёзка, Семён Сергеевич, и 1979 года рождения. Мало есть полных тёзок и ещё одногодок. Мне было интересно следить за его судьбой, тем более он был ярким сатириком. Сейчас важно, сейчас всё встало на круги своя, кто есть кто. Кто свалил к своим бабкам, а кто остался здесь. Тот же Шнур, он же остался.

СВ. Шнур патриот внезапно оказался.

СУ. Оказалось. Да? Сложные вещи происходят. 

Но возвращаясь к теме когнитивных войн. Эмоции и чувства. Я хочу, чтобы наши зрители всегда в голове держали. Превратить себя полностью в рацио невозможно, мы не биороботы. Но избавиться от эмоциональной зависимости нужно. И только чувства помогут это сделать. В данном случае, литература правильная тоже помогает, потому что она помогает разобраться в чувствах. Вот, допустим, та же «Анна Каренина». С точки зрения эмоций – какой-то роман внебрачный, обычная история. Правильно? С точки зрения эмоций – что там такого? А с точки зрения разбора чувств ты видишь эволюцию. Эволюция Анны Каренины, Вронского и всех остальных. Она для этого и создана, понимаешь? Состояние взрослого подростка, фекальное мышление и то, что делают наши родственники и братья, в этом же ничего нового нет. Это возврат на доиндустриальную эпоху.

Люди без образования себя так и вели. Когда мы читаем про средневековое общество, которое участвовало в погромах, сжигании ведьм, чужака могли убить. Появился чужак – его сразу могли убить. Это не было ненормальным. И это общество, я это в первой книге пишу, и есть предпосылка к новому Средневековью. То, что называли фантасты матрицей – это новое Средневековье, когда человек абсолютно бесправен, у него ничего нет, он загнан. Но при этом всё – цифровыми методами. Тебе дали гаджет, вот ты им балуйся. Но ты дальше ограничен, ты не попадёшь в мир. Это новое Средневековье.

Избежать этого можно, только понимая, что тебя хотят туда загнать, и сопротивляясь этому. Я надеюсь, что мы этого избежим, потому что нынешний конфликт с Западом, в том числе, [даёт] нам возможность не участвовать в этих процессах. 

СВ. Остаться без гаджета.

СУ. Ну, как минимум.

Ну, давай двигаемся дальше… 

СВ. Как говорится, в армию не взяли, потому что селезёнки нет, так что свои плюсы есть во всём, их видеть просто нужно.

СУ. Вот смотри, очень интересный раздел. Познавательная война вокруг нас. 

Термин «когнитивная война» используется в этом значении в Штатах с 2017 года для описания, в частности, способов воздействия, доступных государству или группе влияния, стремящиеся манипулировать механизмами познания врага или его граждан, чтобы ослабить, проникнуть, повлиять или даже подчинить себе или разрушить его. Хотя эта широкая миссия всегда составляла часть военного искусства, здесь мы имеем дело с новой дисциплиной, требующей дальнейшего разъяснения. Это сочетание новейших киберметодов, связанных с информационной войной и человеческих компонентов мягкой силы, а также манипулятивных аспектов психоопераций. 

Тут я на чём хочу остановиться. На мягкой силе, о которой у нас уже все уши прожужжали. Вечное наше завывание — а почему у России нет мягкой силы и всего остального?

У России не может быть мягкой силы, потому что мягкая сила связана с идеологией, и когнитивные войны связаны с соблазнением.

С одной стороны, есть то, что мы называем манипуляцией. Когнитивные удары, волны. А с другой стороны, есть соблазнение. Человек – такое существо, он не может жить без хоть какого-то проекта будущего. А проект будущего – это и есть Соединённые Штаты Америки. Град на холме. Что говорят человеку? Жизнь правильно организована там, там снимают правильные фильмы, живут лучшие разработчики, всё лучшее. И идеологией для всех остальных является следование образцу. А образец в данном случае уже научился манипулировать этими носителями фекального мышления.

И поэтому все наши граждане, которые соглашаются с этой идеологией, с тем, как жизнь устроена там, автоматически становятся уже не членами нашего общества, они становятся членами их общества. Мы видим этот эффект. Щёлк — выключатель включили, айтишники разбежались. Мы думаем, что они наши айтишники, а они уже не наши. Они считают, что правильно — так. Весь доклад этому и посвящён, что — мы должны работать на будущее. Ннаша задача формирования мировоззрения в обществе оппонента в том, чтобы там искренне считали, что у них дела идут неверно. И это самый страшный, вернее, самый эффективный, с их точки зрения, оппозиционер, который не просто оппонирует за деньги, а который искренне считает, что как пел Чиж

Ну, конечно, там – рай, ну, конечно, здесь – ад. 
Вот и весь разговор.

Есть такая хорошая песня: 

Она не вышла замуж за хромого еврея, 
Она не вышла замуж за седого араба,
Её не прельщали ни Чикаго, ни Бейрут, ни Ханой –
Она хотела каждый вечер возвращаться домой.

И наши братья бледнолицые это прекрасно понимают, и это обсуждают у себя на конференциях. Вот основные принципы, я выделил, как они видят основную цель:

Основная цель состоит не в том, чтобы служить дополнением к стратегии или победить без боя, а в том, чтобы вести войну против того, что думает, любит или во что верит враждебное сообщество путём изменения его представления о реальности. Это война за то, как враг думает, как работает его разум, как он видит мир и развивает своё концептуальное мышление.

Давай разберём на примере, что они имеют в виду. Разрушение Советского Союза. Что, элита не могла бы достичь всех этих целей без приватизации и разрушения СССР? У нас же сначала было как, я рассказывал, 1985 год. Ну, пожалуйста, занимайтесь частным бизнесом, любым. А потом начали сразу продавать стратегические предприятия. Вчера он еще торговал каким-нибудь турецким ширпотребом, понимаешь? Биографии давай посмотрим всех наших олигархов. 

СВ. У нас ещё пытались как-то защитить тот же самый «Норникель» и прочие предприятия, но в итоге как раз-таки «замечательный» Потанин придумал способ, как это обхитрить, с юридической точки зрения. Там они с банками мутили. Один кто-то дал типа взаймы «Норникелю», «Норникель» не смог вернуть, поэтому продался банку, который принадлежал Потанину. Ну, я условно схему. 

СУ. Вопрос мышления, мы же про мышление. Всё общество советское подвели к мысли, что государственное управление неэффективно. Все в это свято верили. Что сейчас придёт какой-то частный инвестор, и исходя из того, что рыночек всё порешает, всё заработает. И все в это уверовали. В это уверовали и начальники, которые решали свою частную проблему сохранения собственности в личных руках, и [обычные] люди. Я помню это поветрие.

Это парадокс. У меня есть родственники на Украине, в Белоруссии, в Сибири, в других регионах России. В Сибири – больше всего. И я это помню. Я ещё был мал, конечно, но помню. Советский Союз разрушался, но мои все родственники отовсюду считали, что они всех кормят. Те, которые на Украине, они сибирякам говорили: «Мы вас кормим». Те, которые в Сибири говорили тем, кто с Украины: «Мы вас кормим». Все, оказывается, друг друга кормили. А в 1993 году оказалось, что всем жрать нечего! Понимаешь? Такой вот парадокс случился. И из общества это всё выветрилось. Но было уже поздно, всё. Структура экономики разрушена. 

Это и есть когнитивная война. Когда какого-то хрена общество, которое, казалось бы, должно было ценить производство, это же ценность… Какая разница, что они неэффективны? Это же ценность. Там работают люди. На эти производства зациклены в Советском Союзе были школы, детские садики, – социальная инфраструктура. Это же города вокруг. Пофиг, что это неэффективно. Какая разница? Это элемент нашей жизни. Родители стареют, они становятся менее эффективными. Они требуют от тебя больше заботы, больше средств. И что? Эвтаназию? 

СВ. Ну, Айн Рэнд говорит, что да. 

СУ. Я за неё рад. Но тогда нас подвергнут эвтаназии. Мы же лишние, у нас много ресурсов в России, а мы неэффективны. Значит, надо подвергнуть эвтаназии. Правильно?

СВ. Хорошая логика, да. 

СУ. Ну, в этой логике. Мы мышление подцепили чужое, это и была огромная когнитивная война, которую мы проиграли. Мы в это поверили. Поверив в это, народ потом – бац! – и попытался сдать назад, это называлось «красный реванш». Вот, мы сейчас за коммунистов проголосуем – и всё изменится. Ни хера не изменится! Во-первых, потому что поздно, этот этап уже был пройден. В 1994 году всё стратегическое было уничтожено. Да? Но народу-то это не объяснили, вот как я сейчас это объясню. 

Какие были процессы? Что было в реальности? Народу предложили фуфло под названием «свободная демократическая Россия». «Вот, нас угнетали», в этом была шизофрения 90-х. Начальство всем говорило о том, как их угнетали, и боролись с красной угрозой, в то время как народ был офигевший: «Какая красная угроза? У нас только что страну угнали и всё разрушили. Какая красная угроза?»

Но наша правящая идеология в чём заключалась? Страну разрушили, чужой нарратив к нам пришёл, а мы вокруг этого настроили свой: что мы теперь боремся за место в этом золотом миллиарде. Мы себя уничтожили, как бы совершили самоубийство. Для чего? Для того, чтобы занять достойное место в этом золотом миллиарде. И сейчас самый главный вызов, который перед нами стоит, этой когнитивной войны, за что мы, собственно, конфликтуем с Америкой? 

Смотри. Если мы конфликтуем за то, чтобы занять сытое место в их безжалостной системе неофеодальной, ну, быть повыше – да? – чтоб с нами как с людьми они разговаривала, то мы проиграем эту войну. Это будет Ахиллес, который никогда не догонит черепаху. Они нас ещё раз обманут, ещё раз, они будут с нами вести какие-нибудь переговоры, а в это время уничтожать наше общество. Потому что идеология у нас вторична. Да?

Мы боремся за то, чтобы вести с ними переговоры, чтобы белый человек признал нас белыми. А я утверждаю, что они нас индейцами считают.

Они с нами ведут разговоры типа… Ну, знаешь, помнишь, цилиндр индейцу надели, во фрак [одели] и смеются. Да? 

AD 4nXesMMiOZYU1aPaNgkohV218rqOlQsVhVNgPhP16E2bOdp bhgIKMbM83hI2fWfxx4o1 7A c80LRtqFgrC1MAV1Ddr8XMwDzzeE8Eop2fjZYlZGdIua0M8iV3o2nrg9MV4tAuLiKw?key=ey9

Вождю подарили цилиндр, и он считает себя белым человеком. Да? И вот если мы это не сделаем, это самый главный вывод, что мы находимся внутри чужого мировоззрения, и что идея занять более высокое место в пищевой цепочке ничем не закончится, кроме того, что нас съедят. На нас смотрят как на еду. Понимаешь? И первый шаг не быть едой – это осознать, что ты еда. Если заяц не понял, что волк за ним гонится, чтобы съесть, он точно не победит. Задача когнитивной войны, о чём я прочитал выше, – погрузить общество оппонента в такое состояние, чтобы он об этом даже не задумывался. Ему не нужно об этом думать, это всё лишнее. О выборах думай, о конкуренции, о Навальном, ещё о какой-то хрени. И постоянно гоняй это внутри своего общества.

Очень интересная в этом смысле глава третья, она так и называется: «Познавательная область – шестая область операций». 

Тут страниц 20, но мы всё читать не будем, люди сами почитают, кто захочет. Они объясняют, почему пространство мышления, то есть человеческого мозга, стало отдельным доменом. Они вводят такое понятие как «домен». Как они его определяют? Что такое домен? 

AD 4nXcfBy4yW0lDJs Kfe8LHJLrwhqN8WNa1mVEMSt32vi0OxS Is1kr3nrTHUibeQYv2O92RzTV7copaGNkpqqdKuXO7Gc0Zu63Aj3908IdFhUmCDT5mLO0omdwB17IYIKBeYTWMYRnQ?key=ey9

Домен – это пространство, в котором силы могут маневрировать для создания аффектов. Это сфера влияния, в которой осуществляются действия, операции.

Это сфера, где сразу несколько игроков могут действовать. Это они определяют доменом. И дальше доказывают, что именно информационные достижения последних десяти лет превращают за счёт появления этого гаджета любой мозг любого человека в любой точке мира в потенциальный домен. 

Ключевой вопрос – как понять, что этот домен хочет? И тут на помощь, они это тоже очень плотно разбирают, приходит киберпсихология. Мы же оставляем огромное количество следов после себя. Ну, это уже все знают. Что-то поискал, тебе потом это предлагают. А мы оставляем огромное количество.

СВ. Вот откуда у меня чёрные дилдо в рекомендациях.

СУ. А мне последнее время, так как про Украину начал много писать, тоже постоянно всё связанное с Украиной шлют.

СВ. Я пока фильм делал, пока я читал про все эти трезубы Степана Бандеры и истоки украинского национализма, мне реально два раза снился Тягнибок. Один раз мне снилось, что я беру у него интервью в трамвае, и мне надо успеть в него спросить что-то, пока у нас не будет остановка. При этом я боюсь, а он ещё дерзко отвечает. Короче, вот на теме Украины поехать настолько легко, что просто… Сама по себе тема такая.

СУ. Непросто. Когда начинаешь изучать, понимаешь, как это общество сводили с ума. И это начинает действовать на тебя.

СВ. Есть такое. Я говорю, у меня такие сны странные были, и продолжаются. До сих пор снится всякая неадекватная хрень. Вообще страшная. Особенно… Я, кстати, один из немногих обладателей полной коллекции книг Алексея Кочеткова. Я прочитал все, и про преступления бандеровской хунты. И уже читается как художественная литература, даже несмотря на то, что я увидел, верить в это тяжело. Но то, что люди такие… Ну, вообще страшно. Точнее, после этого невозможно вернуться к привычной жизни и наслаждаться теми вещами, которыми наслаждался. Сейчас тебя уже другие вещи интересуют. Тебе хочется вот этот «Азов» исследовать. Я бы даже в Еленовку съездил бы с ними побеседовать, когда была бы такая возможность. Ну, короче, да. Я уже сведённый, наверное, с ума, в некоторой степени, человек.

СУ. Нет, ты не сведённый с ума. Ты стал политизированным.

СВ. Камикадзе* [прим.: блогер Камикадзе Ди (Дмитрий Иванов), внесён Минюстом РФ в список иностранных агентов] тоже когда-то стал сперва политизированным, а потом мы знаем, чем закончилось.

СУ. Нет, чем закончилось, никто не знает.

СВ. У Камикадзе я знаю, чем закончилось.

СУ. Как он? «Свежий ветер» переводится, по-моему, «камикадзе»? Есть перевод «Дуновение ветра». 

СВ. Там в голове только.

СУ. Их мотивировали, что это будет твоё движение к будущему.

Ты абсолютно правильно описал. Ты что делаешь? Когда ты погружаешься в тему, у тебя всё больше и больше возникает [мыслей]. А это и есть то, что ты борешься с когнитивной войной, потому что расширяешь рациональное сознание. «Азов» тебя возмутил, вызвал эмоцию. Но ты не побежал репостить: «Азов», «Азов», «Азов». Ты нашёл книжку, с тем же Алексеем [связался]. Контакт. Найти человека, познакомиться. Рационально. Это и есть борьба с когнитивной войной. Когда ты считаешь, что тебя что-то волнует, ты в этом начинаешь разбираться. А не фекальным мышлением всех остальных заражать. 

А наши бледнолицые братья говорят: «Не надо разбираться, не надо. Залезь в Википедию, мы тебе там всё напишем. Ты же умеешь пользоваться гаджетом». Они что говорят? «Твоя компетенция – уметь пользоваться гаджетом. Всё, больше ничего делать не надо. А дальше мы тебе всё расскажем». И тогда бы у тебя стояла не книжка «Чёрное солнце Азова» [прим.: правильное название книги Алексея Кочеткова «Чёрное солнце Украины»], а что-нибудь американское, какой-нибудь «Путь к свободе», что-нибудь такое.

И что они говорят? Они говорят, что к 2035 году они собираются выделить отдельный шестой домен в сферу деятельности, и он будет отдельной сферой управленческого применения. Пока что это у них эксперименты. В рамках общей деятельности они ставят определённые эксперименты, но к 2035 году это будет, судя по всему, уже научная сфера деятельности. 

СВ. И не закрыться от них никак, любые блокировки всё равно через VPN обойдут. 

СУ. Нет, нельзя закрыться.

СВ. Получается только бороться, только встретить их в информационном пространстве, бой дать им.

СУ. Не информационном, в когнитивном.

Информационное — это, конечно, как пирог со слоями. Мы всё время смотрим на нижний слой, а нам нужно смотреть на верхний, они там находятся. 

Вот интересное тоже, на чём бы я хотел остановиться, пару выдержек для понимания. Я бы хотел, чтобы максимальное количество людей сами прочитали это всё. Я это буду ещё разбирать и с Дим Юрьичем. Профессор Бернар Клавери, психолог, психиатр, невоенный, он с этой точки рассматривает. Он как человек гражданский видит, что когнитивная война является частью следующей триады: 

  1. Гуманитарные и социальные науки.
  2. Методология и разработка человеческого фактора и поведения.
  3. Теория познания и модели познавательных процессов.

От простого получения данных из окружающей среды до использования сложнейших семантических воспоминаний, от управления жестами до принятия решений в сложных ситуациях, все когнитивные процессы позволяют человеку жить разумно. Нарушение когнитивных процессов имеет два вредных последствия», – то есть, что происходит в ходе поражения, – «Первое – контекстуальная дезадаптация, приводящая к ошибкам, пропущенным жестам или временной заторможенности; или стойкое расстройство, которое влияет на личность и трансформирует жертву, блокируя её.

То есть либо ты теряешься в пространстве и становишься психованным, либо тебя полностью подавляют. Это два состояния, которых они добиваются. Это и есть та самая зрада — ты психически подавлен, либо перемога, когда ты начинаешь верещать и превращаешься фиг знает в кого. 

Но интереснее, он дальше движется. Я хотел, чтобы мы с тобой это тоже разобрали. Это про влияние на принятие решений собственно начальниками. Он объясняет причинную атрибуцию и манипуляцию:

Процесс атрибуции основан на причинно-следственных связях. Это значит, что на самом сложном уровне мышления человек не делает объективных выводов из данных и не ищет интерпретирующего решения методом проб и ошибок. Индивид интерпретирует мир в соответствии с предыдущими механизмами, прототипами и спонтанными убеждениями.

То есть, человеку свойственно всегда всё это повторять. Если ему это повторение, даже иллюзорное, создали (как было: экономика разорвана в клочья, доллар по 200) – и он будет делать такие выводы, после этого он побежит.

И вот очень интересно про лица, принимающие решения:

Лица, принимающие решения, ограничены своими склонностями к атрибуции, часто основаны на истории работы и опыте, а также на своих предубеждениях. Когда факты противоречат атрибуции, некоторые из них поддерживают свои суждения, подтверждая заранее установленные объяснения и авторитетно отвергая альтернативные гипотезы.

Это проблема всего начальства. Это вечная проблема и то, что мы видим сейчас. Наши проблемы с информированием населения и общением — это ни хорошо и ни плохо, это же и плюс во многом, что [сейчас] при власти поколение последнее советское, которое ещё из предыдущей модели потребления медиа. Для них то, что мы рассказываем, в принципе далеко. Они же о своём говорят, как они привыкли в 70-е годы, 80-е годы. Это и есть ошибка. Лица, принимающие решения, склонны через себя всё пропускать. Это базовый принцип «я начальник, ты дурак». Он живёт, он в каждом из нас живет. Если я начальник, то я лучше знаю. А если ты начальник из предыдущего поколения? Начальники-то все хвастаются, они как говорят: «У меня даже мобильного телефона нет. Они все у помощников». Это, с одной стороны, их делает кастой. Они для чего это делают? Чтобы их не доставали. Но они при этом перестают быть современными людьми. У них нет этого третьего полушария мозга. И тут с начальниками включается очень важный эффект, который может привести к потерям очень большим.

Как работает наша система? Она работает по двум принципам.

  1. Начальство не любит плохих новостей.
  2. Отчёт должен быть оптимистичным.

Всё построено на системе обратной связи. И вот, маленький начальник. Ему пришёл, допустим, отчёт снизу: «Есть проблема». Маленький начальник, чтобы не расстраивать среднего начальника, говорит: «Произошла ситуация, есть ряд проблем». Средний начальник – высокому: «В целом ситуация под контролем, есть отдельные проблемы». И до самого высокого доходит информация, что вообще-то всё хорошо, но где-то там какая-то отдельная фигня, но на самом деле это мелочь». Хотя изначально информация была: «У нас в районе что-то там, ну вот, ещё чуть-чуть — и… Там какая-то экологическая катастрофа, ещё какая-то проблема». 

Оно туда дошло. Оно в этих начальственных сферах живёт, все довольны, мы же перешли на американскую модель управления, у нас KPI. Мы же не цели достигаем, у нас KPI, каждый должен функционировать на своём месте, выполнять обязанности. А начальство не любит плохих новостей. Поэтому система обратной связи превратилась в производство отчётов, где каждый чуть округляет, округляет, а потом оно кругленькое. На входе было квадратное, на выходе круглое. Но! Если в жизни гражданской это приводило к чему? Что накапливалась проблема, которую мы потом засыпали деньгами. Ну вот, жопа – давай мы туда денег отвалим, и как-то разрулится. В ситуации военной это уже не работает.

СВ. Действительно есть такое, что Путину отчёты рисуют, лишь бы не огрести, ведь если они плохой отчёт принесут, значит, они плохо работали. 

СУ. Конечно, конечно. KPI им утверждали. И отчитывались, что всё хорошо.

Я считаю, что у нас две спецоперации. Была спецоперация 1.0, которая началась в феврале. Зачем-то же был десант бывших украинских политиков под Киевом. Олег Царёв там засветился и все остальные. Плюс потом СБУ на Украине рассказали, что была попытка заговора, попытка дворцового переворота. 

СВ. Хотели вернуть власть 2014 года?

СУ. Непонятно. Ну, кого-то. Там же много разных групп влияния. Тогда объясняется, зачем был нужен этот марш-бросок в Киев. Тогда понятно, зачем эти все бывшие украинские политики. Понятно, почему Медведчука, которого никогда не арестовывали, только после этого арестовали. Понятно, зачем всякие кивы «пятки делали» после этой всей истории. И масса других случаев.

Я сейчас не хочу ссылаться на инсайды, но это результат моих умозаключений и общения с коллегами, которые из Киева тикали в 20-х числах февраля. И тогда понятно, что этот план в нескольких регионах сработал, где с элитами удалось договориться. В частности, в части Запорожской и в Херсонской области. Давай посмотрим на нынешнего нашего губернатора. Это же кто, нынешний губернатор. Это бывший мэр Херсона, человек из системных политиков. И если ты на это посмотришь, ты поймёшь, что была изначально сделана ставка на осла, гружённого золотом. Осёл, гружённый золотом, известно, что берёт крепость. И когда ты понимаешь, что изначально была эта стратегия, а те люди, которые показались, это была группа поддержки, и тогда понятно, почему МВД оказались там первыми. Это и была спецоперация 1.0, как я это понимаю. А потом перешла уже в спецоперацию 2.0, которая происходит сейчас. 

Но это-то людям не объяснили. А если это не объяснить, то складывается впечатление, что мы идиоты. Ну, что там делали люди под Киевом? Что они там делали? Зачем они там оказались? А зачем они оттуда потом ушли? Этому же нет объяснения. Значит, мы идиоты. А если этому есть объяснение, тогда нужна правдоподобная картина мира. 

Я сам от этого мучился, от этого когнитивного диссонанса. Я не мог [понять], я же ни во что не посвящён. Что? Зачем это было, в начале февраля?

То же самое этот марш-бросок на Харьков. Зачем он был? Опять же у нас нет данных, это уже то, что просачивается спустя какое-то время. Вот и всё. И тогда, если бы мы к этому отнеслись правильно, если бы нам эту картину мира кто-то разложил… Понятно, что может быть не начальники должны говорить. Но для этого должны быть свои условные арестовичи, которые как-то это разъяснят, покажут. Но если эта картина мира была верной, возникает вопрос, а кто докладывал начальству о состоянии украинского общества? Если бы меня спросили, какой будет эффект после того, как окажутся в центральноукраинских регионах российские солдаты, я бы всю картину маслом показал бы, какая будет. Какая будет при появлении в восточных регионах и южных, я представляю. А в центральных – это однозначно всплеск национализма.

В моей картине мира, как я воспроизвёл, тогда понятно: хорошо, не сработала первая версия, пошла вторая, уже борьба на поле боя. А если не объяснено, тогда шизофрения, тогда мы идиоты все. Тогда они правы. И вот это и есть когнитивная война. 

Денацификация, о которой много говорили первое время, с точки зрения когнитивной войны, денацификация – это то, что делает нас наследниками победителей, наших дедов. Это наш мостик, который мы туда перебрасываем. Но тогда ключевой вопрос в проекте этой денацификации – у наших дедов было понимание, что для них значит уничтожить нацизм. А в нашем случае что? Снести режим Зеленского? Или изменить систему образования? Или зачистить только «Азов»? В чём он, этот проект?

Хорошо, вот мы получили новые регионы. Есть там количество какое-то людей, отравленных национализмом. По моему социологическому анализу, их около 20%. Это немного, но если они вооружены, то это очень много. Вот мы приходим с тобой на концерт – и каждый пятый со свастикой. Это много. 

Система МВД с денацификацией справится. Разоружит – ну, простые вещи. Но ведь самое главное, что происходит? Возвращаемся к первой части. Они играют в многолетнюю, если не столетнюю, ненависть между украинским и русским народом. Они сейчас всех, кто находится внутри Украины, нацифицируют следующей мыслью: «Россия всегда проводила геноцид против украинцев. Это было со времён Андрея Боголюбского, когда он в XI веке сжёг Киев. Потом это было в XII веке, в XIII. Потом уничтожали казаков. Потом Тараса Шевченко. А теперь», – они говорят, – «они пришли уже убивать тебя. Вот как они делали это тысячу лет, теперь они пришли убивать тебя». 

А теперь поставь себя на место подростка, у которого убили отца. Он не был идейным ВСУшником, он не был азовцем, его загребли по повестке, отправили и убили. 

СВ. Сложно остаться таким непредвзятым, даже в этой ситуации, когда постоянно трупы, мемориалы в школах, когда тебе про Небесную сотню… Я был в одной из школ, это было в Лисичанске. Нет, это было в Северодонецке, точно. И там, соответственно, очень много книг было про Небесную сотню. Там наравне с Тарасом Шевченко стоят… Мы там искали какую-нибудь совсем уж жесть, ну, про древнее море. Такого не нашли, честно скажу. Но про Небесную сотню – там просто на каждом шагу. «Вот, москали убили, москали ужасные». Да, это я видел. И действительно, Ющенко говорил, что 24 раза Украина с москалями сражалась

СУ. Это ты залез в локальную школу. А теперь представь, что на человека эти когнитивные волны [накатываются]. Во-первых, есть постоянная когнитивная волна, тебя заставляют постоянно волноваться, что москали тебя всю жизнь принижали. И удары время от времени. На тебе – Бучу. На тебе – ещё что-то, на тебе – ещё что-то. Никакое сознание не выдержит. А сознание подростка, который находится сейчас либо в эмиграции, а у него там кто-то из родителей погиб, бабушек, дедушек. Я хочу сделать акцент отдельный, чтобы мы запомнили: если мы не проведём полноценную денацификацию и не научимся работать с когнитивными ударами по обществу, то внутри постУкраины образуются десятки, а может быть и сотни тысяч людей, которые будут считать своей миссией отомстить России и русским, потому что у них есть картина мира, их в этом убедили с детства. А ещё они потеряли кого-то из родных. Им насрать на любые «русские миры», что им ни говори. И они даже не будут говорить на украинском языке. 

Отсылаю к убийству Дарьи Дугиной. Личность Натальи Вовк, которая совершила подрыв. Проанализируйте. Она даже ребёнка взяла с собой на преступление! Ребёнка! Расчёт-то был понятен – женщина с ребёнком. Какие к ней подозрения? А общество будет от этого не защищено. И мстить они будут нам. А я напоминаю, что такое бандеровщина. Бандеровщина – это не борьба с советской властью. Это борьба с учителями, врачами и гражданскими людьми, которые с этой властью ассоциированы. 

Они готовятся к третьему этапу. Я напоминаю, что украинский национализм состоит из трёх составляющих:

  • Мазепинщина. Это предательство внутри, это в тонкий момент засунуть нож в спину. Мазепа был фаворитом Петра.
  • Второй этап – это петлюровщина. Когда под видом борьбы за украинскую нацию и всё остальное и борьбы с москалями вооружённые банды снуют по Украине и всё грабят. Это то, что сейчас у нас происходит, кровавая баня и грабёж тотальный. 
  • А третий этап – это бандеровщина. Это когда они уже проиграли и отрядами ушли в подполье, и начали мстить.

Это то, что сейчас происходит на наших освобождённых территориях. Ну, посмотри, сколько людей уже погибло в Херсоне, в Запорожье, рядовых чиновников, которые приехали заниматься гражданской деятельностью. Замглавы Херсонской ВГА, насколько я помню, из Рыбинска, по-моему, был мужик. Я делал подборку, там уже около 12 человек погибло. И все гражданские. И вот это очень опасно. Если мы это затянем надолго, а кризис-то длинный, то там будут люди, которые захотят нам отомстить. И когнитивная машинка не выключится. Американцы и дальше продолжат работать.

У нас внутри будет общество, которому недоразъяснили, что вообще происходит. У него нет своей картины мировоззрения. У него тоже когнитивно всё поломано, потому что он не понимает, что происходит, куда бежать, что делать. А тут люди, которые ему мстят. А это волки. То есть это люди другого [мировоззрения]. Ты-то расслабленный, ты-то сидишь здесь в Москве. Что у тебя тут происходило? У тебя смузи только отменили и полёты на курорты. Ты расслабленный. А тут человек, который пришёл тебе мстить. И он тебя ненавидит. И он тебе отомстит. Отличить их невозможно.

Когда у нас были истории какие-нибудь, арабский терроризм, ещё какой-то, там люди внешне хотя бы отличаются. А тут ты никак не отличишь. И он в этом состоянии может находиться пять лет, десять лет. Месть – это такая штука, знаешь, особенно месть за родных людей. Трагедия украинская должна быть в культуре отрефлексирована. Я это напоминаю постоянно. Я хочу [подчеркнуть]: без появления наших новых ремарков и хемингуэев феномен «мести оркам» непреодолим. Мы в культуре должны показать, в литературе, в фильмах, что это глубочайшая трагедия, в ходе которой одна часть нашего народа была обманута.

Идея евроинтеграции – это был обман, осмысленный обман. Никто не собирался никакую Украину никуда принимать.

Это обман был.

СВ. Да и люди, которые выходили, даже не понимали, что такое эта евроассоциация, чем она отличается. 

СУ. Фантом. Ну, фантазм был такой. Сытая жизнь. Это просто – сытая жизнь. Но теперь для них Россия разрушила мечту о евроинтеграции. И таких моментов у нас очень много. Недорисованные картины мира. У нас у самих до конца нет ответа, почему мы продолжали торговать с Украиной с 2014 года. ГСМчик продолжал поставляться. 

СВ. Нет, но ответ есть. Но ответ, который не позволят по федеральным каналам транслировать, – конечно же, капитализм. Потому что капитал российский пытался договориться с капиталом украинским. Но рано или поздно, всё равно более реакционный капитал выдавил окончательно со своих рынков.

СУ. Ну, только, понимаешь, капитал периферийный. Если бы у нас был бы капитал империалистический, то он бы хотел всё подчинить себе, как нормальный империалистический капитал. А

это периферийный капитал, который договаривался с таким же периферийным капиталом за право вывозить бабки туда.

И реакция, ну вот смотри, история с тем же Фридманом ничему не учит. Как он ни хотел, петлял, не петлял, а банк его Зеленский сейчас у него отберёт, «Альфа-банк» Украины. 

СВ. Он на ВСУ задонатил там 400 миллионов.

СУ. Да, он как бы пытался. Не удастся договориться. Но нам плевать на дела олигархов. Пусть они сами разгребаются с этим.

СВ. Мы можем, разве что, посодействовать, экспроприацией, например, чтобы меньше разгребать надо было.

СУ. Это иллюзия, ничем мы не можем воздействовать. Мы можем только предупредить об опасностях, которые ждут. Например, всем, кто захочет свалить за границу, нужно объяснить, что вас, скорее всего, там разуют. Вот только предупредить.

Но давай возвращаемся к нашей теме основной.

СВ. Зато, Семён, а есть в этом и положительный момент. Может быть, не предупреждать? Знаешь, как Ницше писал, «падающего подтолкни»? Может, наоборот: «Ребятки, всё хорошо, поезжайте в Европу». Уедут либералами, вернутся патриотами.

СУ. Может быть. 

СВ. Может быть, это, наоборот, правильная позиция. Они там и русофобию увидят, поймут, что это по телевизору им не сказки рассказывали. Просто проблема российской пропаганды, я об этом постоянно говорю, очень большая, в том, что из 100% тезисов российской пропаганды 80% – они истинные, то есть действительно правдивые, а 20% – они так с подливой обосрутся, что этим оставшимся 80% ты верить просто не сможешь.

СУ. А какие тезисы российской пропаганды? Я считаю, что у нас слишком много тезисов, и нет ни одного главного в пропаганде.

СВ. Это-то понятно, но я имею в виду, что они, когда рассказывают про тот же самый украинский национализм, смотришь, да, «Азов», всё, верю. А потом они тебе про распятого мальчика выдают. Ты такой: «Ну, господи!» Они тебе рассказывают что-то грамотное, а потом такие: «Десатанизация. Будем бороться с сатанинскими сектами». И ты такой: «Ну, серьёзно?» Даже гипотетически, даже если бы это было правдой, ну, нельзя же просто брать и выдавать такое!

СУ. Я с тобой согласен. Во-первых, что нужно сделать? Если ты говоришь о десатанизации, то тебе нужно сначала рассказать о масштабности сатанизации и дать людям картину мира мировоззренческую, что идёт сатанизация. Но этого же никто не сделал.

СВ. Вот именно. 

СУ. А сразу хотят прыгнуть в десатанизацию.

СВ. Они как будто фильм, который тебе включают просто с концовки, но вместо того, чтобы использовать приём, когда там концовка показывается, потом отматывается и показывается, что привело к событиям, они просто нам дают сразу эндшпиль. Да? Это как садишься в шахматы, они тебе сразу, ну, эндшпиль, давай с тобой сыграем эндшпиль. Есть, конечно, люди, которые эндшпили разыгрывают, да, шахматисты профессиональные отдельно, потому что эндшпиль – это самая сложная часть. Загнать фигуру – это самое проблематичное занятие. Но когда у нас в пропаганде просто… Это концовка без фильма. Я в это не поверю. И звучит идиотски – десатанизация.

СУ. Ну, это вообще, на самом деле, очень слабая слабая позиция, когда твои цели заявляются через «де». Это значит, что у тебя всё «анти-». Да? То есть денацификация, демилитаризация, десатанизация. Ну, хорошо, «против» – понятно. А что «за»? Поэтому у нас какой эффект включился? Мне понравилось выражение, не помню у кого, «мы стали патриотами поневоле».

Огромное количество людей после 24 февраля не испытывает радости от поддержки государства. Но оно просто понимает, что вместе с государством всем конец. Если государству конец, то все идём на дно.

На это включаются, конечно, наши левачки на тему «превращения империалистической войны в гражданскую». Ну, это косплей Ленина. Они имеют право, конечно, призывать гражданскую войну, но лично я не верю, что мы в ней выживем. Лично я не верю. В тот раз мы выжили в гражданской войне, потому что у всех остальных тоже шла гражданская война. Германия была объята [войной], там и Карл Либкнехт.

СВ. Гаврило Принцип

СУ. Ну, конечно, конечно, она вся бурлила. Франция была революционная, а американцы ещё не обладали возможностями до нас дотянуться 100 лет назад. И то, была интервенция на Дальнем Востоке, английская интервенция в Мурманске, всё это они попытались сделать и 100 лет назад, но скорость передвижения была другая. А сейчас иные каналы доставки и коммуникации, и каналы доставки всего. То есть это очень быстро.

СВ. Но либеральная общественность сочтёт за честь быть ассимилированными англосаксами, это ж не китайцы убогие, они же на самом деле все такие расисты, которые про свободу рассказывают, а сами такие расисты.

СУ. Они мечтают быть надсмотрщиками.

СВ. Ну, да.

СУ. Так это и есть национальная идея украинского национализма, и польского, кстати. Сейчас готовлю как раз по полякам у Дмитрия Юрьевича. Поляки уже 20 лет продают на Запад следующую идеологему: «Мы знаем, как обращаться с этими восточными варварами. У нас есть историческая память. Мы это делали в рамках Речи Посполитой, мы это потом делали и с Наполеоном. Мы это умеем делать, потому что являемся форпостом Запада». 

И украинский национализм взял эту же идею польского национализма. У украинских националистов на самом деле есть проект будущего. Он следующий: «Мы вместе с цивилизованным миром будем грабить Россию».

СВ. Ну, точнее, защищать цивилизованный мир от России, как они это говорят.

СУ. Ну, это они произносят, а если убрать всю мишуру – «мы будем грабить Россию». Ну, посмотри, у них что? Репарации, развал России на 10 частей, независимая Сибирь и т. д., и внешнее управление ресурсами. Идеология очень простая, они никогда этого не скрывали: слишком мало людей живёт на территории, такой богатой ресурсами. Это должно быть как в Африке. То есть должны быть национальные государства, как под линейку нарисованные, а внутри – власть корпораций, которые разберутся с тем, как управлять богатством. Они просто думали, что Россия сама идёт эволюционно по этому пути. Ну, так не спеша, постепенно, постепенно, постепенно. Но они не знают, что делать с нашим ядерным оружием, поэтому они пришли к когнитивным войнам. Потому что — «мы не можем напрямую до вас дотянуться».

И у всех национализмов вокруг России, если мы погрузимся в учебники даже наших соседей и союзников, везде заложена идея национализма как борьбы с империалистической Москвой: «Москва всех унижала». И это было, начиная с Ивана Грозного. Унижала, унижала, к эстонцам заглянем, ко всем заглянем. Даже, я тебе скажу, во многие белорусские учебники если заглянуть и даже, например, зайти в музей минский городской на улице Маркса, не главный государственный, а в Минске, столичный. 

СВ. Краеведческий [прим.: На ул. К. Маркса в Минске находится Национальный исторический музей Республики Беларусь]? 

СУ. Да, там ты увидишь много экспозиций про польскую шляхту, про советский период. А вот, например, пребывание внутри Российской империи – всё как-то немножко «принижали нас», ну, так вот, слегка. Это, я так понимаю, наследие ещё 90-х, когда интеллигенция «демократическая» проникла в систему образования и культуры. Она и у нас проникла, и в Белоруссии, и на Украине, – везде. 

Эта идеология очень сладкая. На что хочу указать? Идея украинской нацификации «будем грабить Россию и этих орков приводить в состояние цивилизации», комплементарна всем остальным националистам вокруг нас, вообще всем, и внутри нас, у нас внутри тоже значительное количество национализма. Вспомни, что происходило в Татарстане в начале 90-х, в Башкирии. Не дошло всё до такого, как в Средней Азии. Но было очень-очень, очень-очень. У любого человека, который живёт в России и хоть раз бывал в Москве, всегда создаётся впечатление, что — как-то тут ресурсов [слишком много], как-то несправедливенько. Другой вопрос, что это в любой столице любой страны, куда ты ни приедешь, ты увидишь разницу в развитии между столицей и провинцией. Но это и есть основа для подогревания сепаратизма.

Если бы мы подогревали сепаратизм, например, у американцев, то тоже так надо было бы действовать — «вас объедает Нью-Йорк». Так что не надо в этом смысле удивляться.

Но черта этого человека, заблуждения, которые ты описал, тоже очень хорошо этим профессором указаны. Это последнее. Мы не будем много цитировать, просто для иллюстрации. Смотри, как он описывает ловушку когнитивных войн: 

Индивидуум думает, что он находится в центре проблемы. Или наоборот, не касается этой проблемы. Непонимание или даже презрение являются спонтанными следствиями одного по отношению к другому и факторами общественного хвастовства, и даже проблем взаимоотношений. Выражение гипертрофии «я» часто конкретизируется в виде убеждения в уникальности, в принадлежности к некоей элите при убеждении в непроницаемости для рассматриваемой предвзятости.

То есть формирование сноба, человека, который и так уже всё знает. Зачем? Ему же рассказали об этом в CNN? Твит Маска прочитал. «Мне больше ничего не надо». И вот, [идёт] воспитание такого человека, уверенного в своей сверхиндивидуальности — потребитель думает, что он сверхиндивидуален, а на самом деле им манипулируют. Простейшая ловушка. Ничего нового в этом нет.

СВ. Многие задаются постоянно вопросами, где же новые ньютоны, эдисоны и прочие, так сказать, великие учёные. А у меня есть ответ на этот вопрос. Они занимаются разработкой как раз-таки механизмов, в центре внимания которых лежит экономика. Как заставить тебя каждые пять минут, если ты не заглянул в телефон, чувствовать, что ты оторван от действительности, чувствовать себя одиноким и прочее? И они занимаются этим механизмами. И мне действительно в телефоне намного комфортнее, чем в реальном мире. И уже дошло до того, что мне нужен интертеймент во время интертеймента, пока я телик смотрю. Как же скучно смотреть телик! Я в телефоне ещё параллельно буду сидеть. И это на самом деле, действительно, достаточно опасный механизм. 

Ты говорил, что мы ещё обсудим, как бороться с когнитивным воздействием. Мы уже поняли, что чтение книг, обсуждение. Мне вот очень нравится критика. Я в принципе начал критически относиться ко многим произведениям искусства после просмотра «Bad Comedian». Он как раз давно всё раскладывает очень хорошо. И мне вообще нравится критика. Обидно, конечно, когда критика скатывается в критиканство и не имеет под собой никакой основы действенной. Но очень часто встречаешь действительно хорошую критику интересную, произведение искусства. То есть с литературой, с произведениями искусства и критикой, обсуждением мы поняли. Что ещё? Поменьше сидеть в телефоне и в интернетах?

СУ. Нет. Ты хочешь сразу к простым рецептам, а я бы хотел со сферой сначала разобраться. А потом, исходя из тех сфер, мы поймём, какие могут быть приёмы, чтобы люди получали концепцию.

Первое. Чтение не ради чтения. Чтение ради формирования когнитивной картины. Читать статьи, например, недостаточно. Читать нужно именно то, где есть длинный сюжет и много характеров, которые тебя на протяжении длительного времени заставляют всё это в голове удерживать. Ты начал книжку читать, ты же помнишь о том, как живут характеры. Закрыл её, потом снова к ним вернулся. То есть не просто читать, а читать длинные произведения.

СВ. В этом плане я в детстве очень любил серию Сергея Тармашева. Это такая дешёвая фантастика, но до сих пор с теплотой вспоминаю. Не знаешь такого фантаста? Он спецназовец бывший. Начал книги писать. Называется серия «Древний». Там, собственно, начинается с нашего времени, потом катастрофа, и там на несколько тысяч лет в будущее, там и герои меняются, и всё. Но вот этот цикл, и ты как бы помнишь всё, что было с… Как его звали? Меченый – это в «Сталкере» был? Забыл, как персонажа зовут. Но вот мне нравятся как раз такие произведения, когда знаешь, типа как «Облачный атлас». Очень интересно. Когда там через тысячи лет уже идёт. И ты такой: «Блин, прикольно». Вот когда-то было так, а вот это всё привело к этому. 

СУ. Признанная фантастика всех времён и народов – это же Айзека Азимова, серия «Foundation», которая у нас переводится как «Основание» или «Фонд». Она как раз об этом, о восстановлении широкой картины мира, целой цивилизации. Об этом сюжет. Как на дальней планете спрятали все знания, потом цивилизация рухнула, а эти знания воспроизвелись в виде сначала новой империи, потом появился косплей.

СВ. Ну, ты сильно не спойлери. 

СУ. Нет, я сюжеты не рассказываю, там восемь книг в общей сложности, невозможно пересказать.

СВ. Все восемь прочитал?

СУ. Да, конечно. 

СВ. Рекомендуешь?

СУ. Давно. Да, рекомендую. Ну, последние четыре, там уже муть пошла. А вот первые две…

СВ. Я просто помню Фрэнка Герберта «Дюна», и там после императора Дюны ты уже такой: «Что происходит?» 

СУ. Нельзя сравнить, нет. «Дюна» – всё-таки фантастика боевая с элементами научной, а это именно научная фантастика. Там боевого ничего нет, всё очень классическое. Идеология, идейки.

Следующее. Вот, пример: формирование когнитивной картины мира с помощью фантастики. Для примера это Роджер Желязны «Мир Амбера». «Девять принцев Амбера», и там тоже десять книжек. Создан целый мир, внутри которого ты можешь следить и жить. Для восстановления связи поможет.

С чтением мы разобрались. Для восстановления стройной и длинной картины мира. 

Второе, что важно. Надо оторваться от своего «третьего полушария». Человек – существо социальное. Этот гаджет, он нам кроме иллюзии информирования, создаёт иллюзию коммуникации, то есть общения. Но это же иллюзия. Мы даже не знаем, кто на той стороне. Там может сидеть и провокатор, и ципсошник, и вообще кто угодно. Правильно?

СВ. Или я внезапно.

СУ. Или настоящий сотрудник Сбербанка. Он может тоже иногда позвонить, правильно? Поэтому нужно создавать коллективы.

СВ. Мне реальный сотрудник Сбербанка за всё время звонил один раз. Это был мой бывший одноклассник, который пошёл на актёрку, и у него не получилось. Единственный звонок от реального сотрудника Сбербанка, который я помню.

СУ. Отличная история. Но зато реальная.

Коллективы. Человек как существо коллективное не может жить без коллектива. Ему предлагают суррогаты коллектива в виде гаджета. Как с этим бороться? Только участвуя в коллективах реальных. На это люди отреагировали естественно. Всплеск 24 февраля, в том числе патриотический, желание помочь. Смотри, какое количество людей ушло в волонтёры. Все мы, так или иначе, занимаемся какими-то видами помощи. Кто афиширует, кто не афиширует.

СВ. Очень много помогают: шьют, отправляют, собирают.

СУ. Конечно. Отправить деньги – это самое простое. Конечно, это нужно. Всё по велению души. Но это самое простое. В реальности человек хочет соучастия. Поэтому задача – создавать коллективы, которые будут объединены какой-то деятельностью. Главное, чтобы эта деятельность была созидательной. Вы можете шить что-то, например, в виде гуманитарки. Вы тратите время. Вы можете волонтёрить.

СВ. Очень хочется отметить. Недавно мне женщина написала из Челябинска. Они прямо объединились в такую кооперацию. И они шьют для военных российских и ЛДНРовских. И даже более того, они уже там скоординировались с теми, кто развозит. Спрашивают конкретно, какие вещи нужны, каких размеров. То есть прям такие отряды людей, которые помогают, всё делают. И люди действительно просто хотят помочь. Потому что многие, кто не отправились на фронт, они чувствуют, что эти парни за нас отдуваются. Надо хотя бы здесь всё делать. Очень много людей мне пишут, как помочь. Сколько писем мне пришло, мол, Стас, дай контакт Максима Бендуса (этого человек, который занимается гуманитаркой). У меня есть машины, я готов ехать, отвозить гуманитарку, раздавать». Очень много людей. На самом деле, прямо удивительно. Начинаешь верить в лучшее в людях.

СУ. У нас люди такие, какие черты мы позволяем им раскрывать. Вот и всё. Ты абсолютно правильно говоришь. Конечно, этот эффект есть. И он всегда будет в любом народе. У человека вызывается порыв. И главная задача – этот порыв не спустить в унитаз. Потому что человек один раз «хочу помочь», второй раз «хочу помочь», третий раз… Сейчас аферистов огромное количество. А если этот человек ещё и столкнулся с аферистами, да он разочаруется в этом во всём: «Нафиг это надо?»

Я считаю, в этом и есть наша миссия — нет, плохое слово — наша задача историческая на данном этапе, людей, которые так или иначе в обществе являются ЛОМами плюс-минус, на кого ориентироваться — подсказать формы самоорганизации. С чтением книжек – это проще. Можно, подсказать, публично рассказать. А для того, чтобы включиться в какую-то деятельность, нужно, во-первых, подсказать, какая она может быть. Человек не обязан об этом думать, он не занимается этим. Второе. Показать своим примером, что это нужно и можно делать. И третье. Не запираться в реальности Садового кольца, а больше быть с людьми, ездить в регионы, встречаться и показывать эти формы самоорганизации.

Я покажу на своём примере, чем я занялся. Темы с гуманитаркой я не буду обсуждать. Каждый этим сам занимается, я не афиширую, как помогаю. Не моя это тема. Но у меня тоже образовался значительный коллектив. Я много провожу встреч. Мы провели уже и в Москве, и в Краснодаре, несколько в Питере, в Астрахани. Пришло очень много психологов, айтишников, людей из сфер Hi-Hume, сферы киберпсихологии, медиа. И все увидели эффект когнитивных ударов. В семьях раздоры. Что делать? Как делать? С частью ребят мы, кто был готов, занялись исследованиями. Вышло уже первое исследование когнитивных ударов. Но самое главное, хочу рассказать, и в данном случае прошу и помощи, и совета, и чтобы отозвались люди, у нас уже в финальной стадии пусконаладочной, назовём это так, термометр когнитивных ударов.

В чём заключается моя идея? Чтобы побороть когнитивный удар, вернее, правильно называть «удар когнитивных войн», потому что, когда мы называем «когнитивный удар», это вводит в заблуждение, психологи начинают думать, что это связано с когнитивно-поведенческой терапией. А это не связано, это о когнитивной войне, просто слова похожие. Противодействие ударам когнитивных войн – это осознание удара. Это первый этап.

Если ты осознал, что по тебе наносится удар, либо тебя пытаются на когнитивных волнах качать, то уже на 50% ты от него уже избавился. 

СВ. Это, знаешь, как в боксе. Секрет нокаутирующего удара. Там же сильный удар не нужен, нужен удар, которого человек не видит. То есть он не просто пропустит, если он к удару не был готов. Почему опасны боксеры, которые под непонятными углами бьют? Потому что тебе может куда-то сбоку прилететь. Вот, допустим, как меня первый раз отправили в нокаут? Шлем был с большим таким забралом, и вот оттуда мне боковой такой коротенький кросс левый прилетел, а я его не увидел. Бэмс! – и я уже лежу. Почему? Потому что мой мозг не был к этому готов. В следующий раз, когда я такой удар мог уже увидеть, мой мозг был готов, я уже не падал. Я уже потом руку подставил, уклонился, принял удар. Ну, или просто, прилетел мне в голову, а я уже такой: «Сейчас будет удар. Мозг, готовься!» Бэмс! – прилетел. Мозг такой: «Всё, боксируем дальше». 

СУ. Всё верно. Если провести аналогии с шахматами, это как наигранные комбинации. Тебе испанскую защиту не надо знать. Ты понимаешь сразу. Если — так, то — вот так. И с когнитивными ударами точно так же, как в боксе или в шахматах. Осознание – это полпути к излечению. Не то, что излечению, 

СВ. К файерволу.

СУ. Да, к личному иммунитету, к файерволу, к построению личного файервола. В чём проблема? Так как ты не подготовлен, ты профессионально не следишь за этими самыми когнитивными ударами. Всё сыплется, ты не знаешь, как реагировать. Нужен какой-то фильтр. Фильтр, на что ориентироваться. И вот этот наш термометр когнитивных ударов, он как раз и заключается в следующем, что человек… Сейчас это исполнено в виде бота в Телеграме, но мы хотим [посмотреть], как пойдёт рабочая ситуация. Человек один раз заполняет анкету, всё анонимно: откуда он, из какого региона, как часто пользуется, какими медиасетями, то есть Телеграм, Ютуб, всё остальное, сколько лет, и всё. А дальше ежедневно приходят короткие 3-4 вопроса, которые касаются не самой политической повестки, а эмоционального воздействия на человека. Не «что вы думаете по этому поводу», а «какую эмоцию вы испытали», «что вы чувствуете». То есть не что вы думаете по поводу, например, оставления Харьковской области, а именно эмоции. Мы же чувствуем эмоции? Гнев, ненависть, злобу, раздражение. Что-то вызывает сильные эмоции, а что-то вызывает слабые. Когда человек ежедневно в этом формате мониторинга проходит [этот опрос], для человека эффект какой? Он рефлексирует эти удары и отчасти излечивается. Он начинает понимать, где им потенциально манипулируют.

А для нас, когда мы построим это, будет социологическая панель. Я хочу начать с освобождённых регионов и регионов, примыкающих к постУкраине, то есть Белгородская, и дальше до Крыма. А вообще хочу на всю Россию дальше распространить. И когда у нас будет социологическая картина — там надо брать по методике в идеале, в каждом регионе тысяча человек, но это вообще идеально, вообще супер-картина будет — то тогда мы посмотрим уже, как общество реагирует. Не отдельный человек, а увидим, что пенсионерам, например, такого типа новости наносят наибольший эмоциональный удар. А для молодёжи – такой эмоциональный удар. Мы увидим на картине, потому что замеры будут ежедневные. Быстрой картины не будет, а через полгода мы увидим пики, а потом, когда эти пики соотнесём с источниками, поймём, кто излучатель. Мы видим уже и анализ, и излучатель. Как любому врачу всё понятно — вот, есть излучатель, вот, есть анализ. 

СВ. Короче, ребята, в описании ссылка на этого бота, вот ещё на всякий случай на экране, как он называется, в Телеграме, находите, проходите опрос. Я уже прошёл, это занимает меньше минуты, но будет важными данными, которые потом помогут лучше понять то, как общество, в принципе, работает. 

СУ. И чтобы эту тему закрыть, я предполагаю, во-первых, это наш коллектив, у нас клуб, SU2050. Название получилось по одноимённому названию канала. Есть и психологи. Самое главное, это будет интерпретация данных. Будет два массива, то есть массив общий, где каждый желающий может участвовать, и массив – социологическая панель, где мы будем исследовать конкретных людей по возрасту, которые нам нужны. В первой части, где все желающие, будет очень сильная погрешность, будет перекос в молодёжь. 

И второе. Это для всех желающих, кто хочет прокачаться в практической социологии, по твоему совету, по совету Дмитрия Юрьевича я сделал на Boosty, на Sponsr сделал, есть отдельный спецпроект под названием «Когнитивные войны». Для желающих я хочу сделать и курс молодого социолога. Мы собираем количественную социологию, то есть, что люди думают, отпечаток. А ещё с нашими респондентами нужно постоянно держать связь, снять описание, то есть не просто «я негативно отреагировал», а «это у меня вызвало ассоциации с этим». Более сложный содержательный [анализ] – не количественные показатели, а именно содержательные. А для этого нужно, чтобы человек постоянно работал, и у него будет подопечных около пяти человек. Более пяти сложно. Это, например, бабушка, которая будет принимать участие в этом опросе, друг, племянник, ещё кто-то.

Во-первых, у нас будет рабочая группа. И задача будет следить за этим, то есть быть немного социологом в своей среде, в каждой области — своё, мы это из Москвы не увидим. Может быть, в Краснодарском крае что-то такое произошло на региональном уровне, например, в ситуации с мобилизацией, чего мы угадать не можем отсюда, мы этого даже не видим. А для людей там это есть, и действительно когнитивный удар. И наши оппоненты выстраивают региональные СМИ, они же не через Москву бьют, они бьют ещё оттуда. Я видел это на примере экологов. Их, правда, сейчас поприжали, а лет пять назад это был просто халоймес [прим.: беспорядок, чепуха (евр. – сновидение)], экологи были везде, и там такие уши Greenpeace торчали, что просто… 

СВ. Greenpeace – вообще мразотнейшая контора, конечно. 

СУ. Хорошая очень книжка про Greenpeace, называется «Боевая экология» Дарьи Митиной, я очень рекомендую почитать, вышла в издательстве «Питер», «Боевая экология» про Greenpeace, потом WWF (этот World Fund, фонд защиты природы).

СВ. Я вообще смотрю, это издательство, которое хорошую литературу выпускает. 

СУ. Самое крутое издательство. Самое правильное. Читайте книжки. 

Сейчас давай закончим с этим арифмометром. Этот инструмент борьбы за когнитивную картину мира будет абсолютно бесплатным, я хочу, чтобы люди пользовались. Курс молодого социолога – это то, куда бы я хотел [направить] людей неравнодушных, у которых есть позыв что-то сделать. Не всем же гуманитаркой [заниматься], ещё кто-то [может вести] интеллектуальную деятельность. Есть масса видов деятельности. В этом смысле добро пожаловать, у нас уже группа есть, больше 30 человек, люди очень разные. Всё будет общедоступно, я планирую, что эта информация будет публичная, и государству подарим, если они не собираются этим заниматься. Я этим начал заниматься, потому что понял, что они не будут этим заниматься. Я потратил много времени, с разными начальниками пообщался, в разных кабинетах. «Ой, как интересно! Ой, да ладно! Да что вы говорите!»

Ну, мы будем действовать…

СВ. Народ берёт все в свои руки. Вот Комолов, тоже им донатили на доклад люди, собирали они с людей средства. В итоге та работа, которую Комолов сделал на эти деньги, её удостоили какой-то премии как одну из самых важнейших экономических работ года и сказали, что действительно важно, и отметили и премиями, и Комолов смог марксистскую политэкономию сейчас протолкнуть в вузы, где он работает, то есть, они будут теперь не просто вот эту неолиберальную экономическую школу рассматривать. Я считаю, что есть, ну, не то, чтобы позитивные сдвиги, радоваться-то рано, но звоночков-то очень много позитивных и хороших. 

СУ. Дорогу осилит ведущий, я считаю, если стоять на месте и ждать, что тебе… 

СВ. Как ты оговорился, «ведущий». 

СУ. Я сказал «ведущий»?

СВ. Да.

СУ. Ну, собственно, это уже профдеформация.

СВ. Нет, это хорошая оговорка.

СУ. Смотри, Стас, такие вещи может делать каждый. Вопрос – не полениться и потратить хотя бы час времени в день на действительно общественную деятельность. Я что вижу? Те люди, которые ко мне пришли, огромное количество адекватных людей, всё понимают. Я же политтехнолог, я многие вещи понимаю. Я говорю: слушай, давай сделай так, сделай так. Опа! Пошло-поехало.

Второй пример рационализаторской деятельности, которой [мы занимаемся] — я делюсь личным опытом. Зеленский снимает сериал, это всем очевидно. Снимает его по канонам западным. Есть такое понятие, как hate speech, язык ненависти. Об этом написаны миллионы книжек. Это тоже всё описано. Мы с коллегами сейчас анализируем, есть же такое понятие, как компьютерная лингвистика. Это анализ семантики с помощью компьютерных методов. А так как всё у него повторяется, а текстов уже большое количество, мы хотим сделать словарь языка ненависти Зеленского.

Помнишь, как Остап Бендер, когда у Корейко изъял деньги, возвращался с советскими журналистами в поезде, и он им нарисовал конструктор универсальной статьи для советского журналиста. Как писать обо всех достижениях. Есть идея… Человек, который ведёт этот проект, айтишник, сейчас занимается созданием конструктора универсальной речи Зеленского. Всё проанализировано. Клавишу нажал. Хочешь про ненависть к России? Хлопаешь, тюк-тюк-тюк-тюк, собрал на основе массива текстов. На уровне технологий ничего сложного в этом нет. 

Для чего нам это нужно? Мы хотим показать сериальность происходящего. Это искусственное. Лично мне не даёт спать мысль, что огромное количество людей поверило в этот сериал и рискуют своим самым ценным. Мне даже насрать, что они националисты, если честно, если они не убийцы. Но то, что они на это пошли, это и есть для меня самое страшное. И я не хочу, чтобы мы превратились в таких.

И третий, я даже делюсь, какой проект можно сделать. Был такой, земля ему пухом, Григорий Витальевич Кваснюк. Одессит. Это, знаешь, была версия одесского Дима Юрьевича Пучкова. Он в прошлом был работником МВД, а уже во времена независимости на протяжении почти 15 лет был [журналистом]. В чём была особенность Одессы. Там было 30 местных телеканалов. Такого нигде не было. И очень неплохих. И он выходил в эфир телеканала и всю правду рассказывал. Передача называлась «Правда». Его никто не мог закрыть. И он, как Дмитрий Юрьевич, всю правду-матку резал, но ещё в доинтернетную эпоху.

Он в 2017 году умер. Григорий Витальевич – один из моих наставников. Ему принадлежит фраза, боюсь, не дословная цитата, с позиции одессита: «Я от России ничего не жду, ни на что не надеялся, потому что я и есть Россия». Вот это самое правильное самоопределение. И он эту позицию продвигал он до 2017 года. Когда умер Григорий Витальевич, было несколько тысяч человек на похоронах. То есть, сказать, «вся Одесса» – это переврать. Ещё репрессии и всё остальное. Была бесконечная очередь на похороны, потому что он несмотря ни на что продолжал вещать. Никто не знал, где он записывался. Эти эфиры есть. Но он не успел написать книжку. Мы сейчас расшифровываем эфиры до 2014 года, как он обо всём предупреждал. Всё это есть. Он предупреждал, что либо мы мирно разойдёмся, как Чехия со Словакией, либо нас ждёт Югославия. А потом эфиры после 2014 года. Издадим книжку со всеми этими предупреждениями. Смонтируем фильм. Если ты будешь не против, тоже покажешь. Из его нарезок, где 2009 год, 2008 год, где он прямо об этом предупреждает и говорит. 

Для чего мне это нужно? Во-первых, память о великом человеке. Во-вторых, когда мы покажем, что обо всём этом предупреждали, это и есть восстановление когнитивной картины мира. Это не я вам рассказываю сказки, что — вы до этого довели, а уважаемый человек, которому было уже 70 лет, когда он умер, всё это объяснял с 1995 года в Одессе. С 1995 по 2015. Считай, 20 лет. Ежедневно. Вот как Дмитрий Юрьевич у себя на «Тупичке», точно так же и Григорий Витальевич Кваснюк выходил в эфир программы «Правда» и всей Одессе рассказывал за то, как жить.

Вот три проекта. Понятно, я перемещаюсь, у меня нет возможности [всем заниматься] физически. Но тем неравнодушным людям, которые готовы, я предложил участвовать в таких [проектах]. И всё станет достоянием общественности.

Я считаю, что не хватает газеты полноценной. Газеты для тех, кто находится внутри новых регионов. Газеты идеологической. Не «за всё хорошее против всего плохого», а объясняющей: с кем идёт конфликт, что такое когнитивная война. У нас газеты во что превратились? Они превратились в рекламные листки. Я видел газеты, которые про референдум: «А-а-а, Путин!» Флаги, всё хорошо. Нет, там не такое общество. Там обществу надо с нуля начинать объяснять, в том числе молодёжи. 

Четвёртый проект, который, я считаю, сверхважным. Нужна иная концепция региональной истории. Жителю Херсона нужно показать: смотри, ты житель Херсона. Украина создаёт следующую когнитивную картину мира: тебя всегда унижали как украинца, со времён Боголюбского. И сейчас снова пришли унижать. А у меня иная картина мировоззренческая. Я тебе объясню, какая. Смотри, Херсону 250 лет, чуть меньше. Из них внутри Украины он прожил всего 30 лет. 12%. Это миг. То, где жители Херсона оказались с 1991 по 2022 – это краткий миг в их истории. А остальное было совсем по-другому. Не было никаких конфликтов. У вас Потёмкин похоронен в Херсоне, не Бандера. Вы об этом задумайтесь. Что он там делает, Потёмкин? Почему он туда приехал? Зачем? И вот, когда ты человека, живущего в своём регионе, [заставишь задуматься]… Человеку надо всегда через землю его, где он живёт. Понимаешь?

potiomkin

Я приведу пример. Если мы возьмём, например, две соседние области, Владимирская и Рязанская. Когда-то же Владимирское княжество с Рязанским конфликтовали? Было такое время? Было. И набеги, наверное, были друг на друга. Вот если мы детей во Владимирской области будем сосредоточивать на том, как их предки воевали с рязанцами, а рязанцев – о том, как они воевали с владимирцами, через 20 лет будет как на Украине. Понимаешь? Нет разницы, Украина, не Украина. Есть когнитивная картина. Нам нужно жителей, в том числе Херсона, погрузить в иную мировоззренческую картину. Что эти 30 лет – это был страшный сон. Он был. Давайте мы его разберём, как страшный сон. Но всё остальное было по-другому.

И тогда человека попускает. Тогда человек говорит: «Слушай, ну действительно». Но если старшему поколению это объяснять не надо, они и так это понимают, у них есть ещё этап жизни при Советском Союзе, то тем, кто родился при Украине с 1991, сейчас уже по тридцатнику. Людям, которые родились внутри «глобуса Украины», уже по тридцатнику. Там всё сложнее. Нам нужно объяснить, что нет глобуса Украины. Что Украина находится на большом глобусе. Расширить картину мира.

Второе. Объяснить, что эти 30 лет – это не вся жизнь. Это всего лишь маленький эпизод. И третье. Объяснить, что чёрно-белая картина мира «орки – не орки» убьёт тебя, в конце концов.

Национализм тебя толкает на войну с тем, кого ты не победишь. Можно нанести России поражение сильное. Можно убить даже человека. Но в конце концов вы проиграете.

И об этом свидетельствует вся историческая судьба.

Что случилось с Мазепой? Он проиграл. Что случилось с Петлюрой? Он проиграл. Что случилось с Бандерой? Если мы возьмём весь украинский пантеон «героев», которых они героизируют, это всё неудачники. Никто не добился цели. Все они привели к хаосу, конфликту внутри себя, к коллаборационизму. Кто со шведами, кто с французами, кто с немцами, с австрийцами ещё были коллаборационисты в Первую мировую войну. Все они приходили к херовому финалу, все они приводили к тому, что Украина превращалась в руину.

Если мы копнём ещё дальше, противоборство левобережных и правобережных гетманов, левобережные были пророссийские гетманы, а правобережные были пропольские. И это было около двухсот лет ситуация, чуть меньше. Так за это время Украина обезлюдела. Пока правобережные с левобережными выясняли между собой отношения, Украина обезлюдела. Но украинский исторический контекст, дискурс что говорит? «Это было потому, что Россия хотела всегда завоевать». Да ни хера! Есть левый берег и правый, и в те годы мостов не было. И левобережье и правобережье – это было два мира. Реки тогда разделяли. А как только Россия достигла технических возможностей, чтобы штурмовать такие реки как Днепр, и правобережная часть стала под Россией. Понимаешь? И когда ты внутри иной картины мира начинаешь на всё это смотреть… 

Или, например, Крым. Почему Россия не могла завоевать Крым так долго? Ещё Миних приходил. Завоевали только при Александре Васильевиче. А походы-то были раньше, ещё при Петре Первом, и ранее. Не могли в Крыму закрепиться, потому что воды там не было. Там нет речек. Поэтому там не могло жить много людей. А в первый поход наши зашли, даже Бахчисарай взяли, и были вынуждены уйти, потому что не могли прокормить такую большую армию. А когда уже вышли инженерные технологии на более высокие уровни, всё, Крым начали осваивать. Его взяли.

Россия двигалась в освоении регионов, исходя из своих внутренних задач развития. Им было насрать, что украинцы думают. Они думают, те, кто находится в националистической картине мира, что Россия свою миссию видит в порабощении украинцев. Не только их, эстонцев. А как только ты им объясняешь, что насрать вообще-то на вас было. Реально было насрать. С одной стороны, это их обижает, а с другой стороны, они понимают настоящие исторические процессы.

Вот как сейчас. Ну что, начальству не насрать на процессы, которые они двигают? Они двигают, исходя из своих соображений. А ты-то кто в этом всём? Ты общество или ты государство? Если ты общество, тогда адаптируйся, исходя из своих ценностей. А если ты государство, вопросов нет. Ты выгодополучатель, ты на службе, ты в этом всём работаешь. А если ты общество, то сам и определись, какая ты часть общества внутри этого всего. Какая ты часть общества? Политизированный или не политизированный?

СВ. Я политизированный. 

СУ. Ну, окей. Ты политизированный. Следующий вопрос. Ты готов занять активную позицию или не готов занять активную позицию?

СВ. Смотря что подразумевается, вообще нет.

СУ. Активная позиция подразумевает, что ты тратишь время, силы на какую-то общественную деятельность.

СВ. Тогда уже готов.

СУ. Готов занять общественную позицию, всё, прошли. Следующий шаг: какие проекты ты готов потянуть, исходя из своего свободного времени?

СВ. Интересные.

СУ. Ну какие уже предметные? И кого ты готов включить? Ты всего три шага сделал, тебе уже не хочется писать дурные комментарии в соцсетях, потому что ты придумал себе задачу, ты придумал себе цели, то есть восстановил свою когнитивную картину мира, понял, что для тебя деятельность важнее. Понимаешь? Деятельность, а не постоянно гонять одну и ту же мысль.

Я прочитал очень хорошую книжку Аарона Бека, это основатель той самой когнитивно-поведенческой терапии, американский психолог, корнями из Киевской области. Я прочитал, чтобы понять, посмотреть, как психологи смотрят на когнитивные изменения и что они говорят про общество, то есть как они с личности на общество двигаются. Тоже вышло в издательстве «Питер», рекомендую всем прочитать её.

И вот что говорит этот основатель когнитивно-поведенческой терапии. Он говорит, что основами ненависти, гнева и насилия являются автоматические мысли, это то, что он вычислил больше чем за 50 лет изучений. Автоматическая мысль, грубо говоря, это что такое? В семье скандал, допустим, с женой, она тебе ещё ничего не сказала, а ты в голове уже просчитал, какая она сука, и что она сейчас тебе [скажет]. Или с близким другом, чтобы не трогать жену. Например, он ещё ничего не сделал, а ты уже всё проговорил, и что бы он тебе в ответ ни сказал, ты выплеснешь либо гнев, либо ненависть, ну и крайнее – насилие.

Автоматические мысли, утверждает он, являются результатом нашей зацикленности на каких-то процессах. Он говорит про личность, но если мы экстраполируем на общество, то навязывание нарративов а-ля «орки», чёрно-белой картины мира, это и есть автоматическая мысль. Когда житель постУкраины, облучённый постоянными ударами, всегда будет думать о русских как орках, то любой манипулятивной историей «убей русского», «отрави русского», «соверши теракт» в него уже можно будет вложить.

Он разбирает это на примере насилия в семье — насилие получается, когда негативные мысли автоматические постоянно гоняются по кругу, и человек уже утомился гоняться по кругу и переходит на следующий уровень. «Ну, меня же не понимают, не слышат». Насилие в обществе аналогичное: «Орки, орки, орки, убей орков, убей орков, убей, убей, убей». В какой-то момент нужно перейти этот этап. Ну, сколько можно говорить? И он переходит. И всё, и после этого конец, а уже известно, что после убийства человек меняется.

Единственная сфера – это война, когда человек военнослужащий, когда даже учат по-другому. Обрати внимание, военные люди не говорят «враг», они говорят «противник». Для чего это? Обрати внимание, как военная лексика внеэмоциональна. «Подавили огневые точки». Вот если бы мы хотели вызвать эмоцию: «уничтожено пять пулемётчиков, из которых три националиста, двое взяты в плен, посмотрите их показания». Всё, я тебя уже загоняю на эмоции. А если я тебе говорю: «Подавлены три огневых точки», сухой язык, язык военных – это и есть язык спасения себя в очень тяжёлых условиях. Они и так ненавидят своего врага, но они всячески его давят, и отцы-командиры этим занимаются, то есть — уважение к противнику. Всем прочитать Александра Васильевича Суворова «Наука побеждать». Он для нас и писал эту книжку, там это расписано: что такое дух, что такое боевой дух, что такое дух товарищества.

Нам в этой тяжёлой ситуации нужно ни в коем случае не ассоциировать себя с людьми, которые находятся там, как с оружием в руках, так и с живущими, потому что мы ничтожны по сравнению с ними. Мы не испытываем даже десятую часть того, что испытывают они. Мы галимые диванные воины-эксперты, по сравнению даже с теми, кто там живёт. И наши советы никому не нужны там, у людей совершенно иные ценности. Жителям Донбасса нужна наша поддержка, а не рассуждения на тему «кто что слил» и всё остальное, прогонка эмоций.

Нам нужно осознать очень простой факт, что это и есть долг. Нам говорят: «Вы в долгу», типа, есть долг. Нас учат, что есть какой-то долг. Но мы, продолжающие жить в экономике потребления, когда мы сидим в тихих сухих местах и всё хорошо, и деньги зарабатываем, если мы будем относиться к происходящему там как к мультику, нам конец. Мы хатаскрайниками станем. А если мы начнём отдавать долги… А деятельность, которую я расписывал, это и есть отдача долгов. Долг – это то, что ты сам внутри себя формируешь. Это не то, что тебе приказали, сказали: «давай-давай-давай». Я должен отдать долг, потому что я в тихом месте. Я понимаю, что Донбасс – это полигон, и они бы хотели всё сделать, как Донбасс, в отношении нас. Мой долг по отношению к жителям там – сделать всё, что в моих силах, а это я вижу, раз, два – ну, я описал тебе всё.

Вот когда ты эту работу внутри себя проделал, когда ты начал ежедневную рефлексию самого себя относительно эмоциональных ударов и сверку с такими же людьми, как ты, и если ты ещё начал читать правильные книжки, которые развивают тебя, у тебя будет практически файервол. У тебя просто не будет времени и желания кататься на этих эмоциональных качелях, потому что ты занят важным делом, вокруг тебя единомышленники, и ты постоянно развиваешься. Да пошли бы вы нахер со своими [качелями]! Мне не до этого! Понимаешь? И только так можно победить в когнитивной войне. Это моё мнение.

СВ. Вот достаточно оптимистично как раз для концовки. Вот вам готовый, собственно, рецепт, ребятки, что делать, дабы не быть подверженным всем этим когнитивным волнам, когнитивным ударам. 

И, собственно говоря, все ссылки на всё, о чём рассказывал Семён, в описании, или, может, проще, на телеграмм твой, а ты там уже людям периодически доносишь информацию, так что подписывайтесь обязательно на Семёна, участвуйте в подобного рода инициативах. Я бы вот на сборе гуманитарки тоже бы поучаствовал, именно как помочь что-то физически сделать, возможно, даже с людьми. Но это мы поговорим отдельно, особо афишировать я этого не буду, потому что задача на самом деле важная, и важно понимать, что действительно есть вокруг нас вот эта самая реальная жизнь, настоящая жизнь, которая не в интернете, где каждый боец, где каждый специалист по всем вопросам. Раньше были вирусологи, сейчас уже военные эксперты в сторону ушли, теперь они все физики-ядерщики. Важно понимать, что есть настоящая жизнь вокруг нас, с настоящими живыми людьми, которым нужна помощь, поддержка и, как минимум, хотя бы общение и вот это всё.

Спасибо.

Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка

Was this helpful?

1 / 0

Добавить комментарий 0

Ваш электронный адрес не будет опубликован. Обязательные поля помечены *