Семён Уралов — Про фашистов и книгу «Фашисты» Майкла Манна, часть 2

oper.ru 
Dzen

Все части:

Часть 1
Часть 2

Текст беседы Семёна Уралова и Романа Лалетина

Семён Уралов. Здравствуйте, уважаемые зрители и подписчики. С вами Семён Уралов. И сегодня мы продолжаем разбирать интереснейшую книгу о социологии фашизма Майкла Манна. В прошлый раз мы разобрались с Германией и Италией. Со мной Роман Лалетин, мой коллега-политтехнолог, сибиряк.

Роман Лалетин. Приветствую.

СУ. Роман поможет нам разобраться со второй частью. Для чего мы это делаем? Я напоминаю. Во-первых, в правильных книгах, я считаю, нужно разобраться более глубоко, потому что в обзоры обычно входят только небольшие элементы, а второе — это полезно в рамках профилактики когнитивных войн, о которых мы говорим. Я всё так же считаю, что нет ничего лучше, чем рационализация мышления, а лучшая рационализация мышления — это чтение. Поэтому будем считать это профилактикой ещё и, ко всему прочему, когнитивных войн.

РЛ. Да, как в Крым съездили.

СУ. Да, только для мозга.

Итак, сегодня у нас под разбор остались из этой книги интересные страны: это Австрия, Венгрия, Румыния и Испания. То, о чём мы знаем меньше всего.

РЛ. Начнём с Австрии? 

СУ. С Австрии. Мы двигаемся в логике автора.

РЛ. Испания у него последняя?

СУ. Испания последняя.

Начинает автор с очень интересного факта. Вообще, его гипотеза, что Австрия была самой фашистской республикой между войнами. И он это системно доказывает, потому что у неё были для этого идеологические основания и социальные. И не зря Гитлер — австриец. Итак, Манн начинает с очень интересного факта, о котором мы, наверное, забыли и который догнал нас в 1988 году. Перед нами яркий пример отказа принимать фашистов всерьёз: «В 1988 году, когда боевое прошлое Генерального секретаря ООН Курта Вальдхайма стало достоянием общественности, мир был потрясён именно потому, что, как оказалось, Вальдхайм сражался в рядах ужасной банды экстремистов. Однако действительность оказалась ещё поразительнее. Вальдхайм не был извергом. Как и многие молодые австрийские офицеры, он выполнял свой долг, по его словам, на Балканах, участвуя в том, что в распоряжениях правительства именовалась “чисткой” — работой, которую надлежало выполнять без жалости и пощады, ибо лишь с холодным сердцем можно отдавать приказы, которые необходимо отдать. Большинство австрийских избирателей не усмотрело в этом ничего особенного, и назло всем разоблачителям избрало его президентом Австрии». 

Это то, что вылезло в 1988 году накануне финала выборов. То есть, конкретный нацист, состоявший в боевых организациях, получил полностью поддержку австрийских избирателей, которые вроде бы и нейтральны. Такой вот парадокс.

Но о чём говорит автор? Он говорит о том, что в Австрии была отдельная идеология, которую он называет «австрофашизм». Вообще есть нацизм, итальянский фашизм, и есть особенное явление – австрофашизм. Вот как Манн его определяет: «Движение, обычно именуемое австрофашизмом, отстаивало независимую Австрию, не отказываясь при этом от идеи реванша».

Тут очень важно напомнить, что по результатам Первой мировой войны Австро-Венгерская империя была разделена и от великой империи в виде Австрии фактически осталась Вена и окрестности, Венская область, скажем так.

Манн пишет: «Австрофашизм вырос из парамилитарных отрядов, возникших после Первой мировой войны, а затем в конце 20-х–начале 30-х годов организационно оформился в Хаймвер, боевую организацию крайне правых, и выделился из консервативной – что очень важно – христианско-социалистической партии, которая набрала на межвоенных выборах не менее 40% голосов и из года в год возглавляла австрийское правительство. ХСП – христианско-социалистическая партия – наследовала традициям Габсбургской монархии, хоть и без монарха».

Что это очень важно, в Австрии нацисты, австрофашисты, проросли внутри христианской партии, потому что Австрия, в отличие от самой Германии, — полностью католическая страна. В этом состоит главное отличие. Они вроде и те, и те — немцы, но в Австрии они именно католики. Манн пишет: «Если в Германии и в Италии были очень сильны социалистические движения, то в Австрии была иная история». И приводит рассказ канцлера Шушнига, который, посещая один промышленный город, спросил у местного партийного секретаря об обстановке в регионе. И какой он услышал ответ? Точная цитата: «”Что ж, у нас есть кое-какие коммунисты, процента 2-3. Нацисты, к сожалению, гораздо сильнее, их процентов 20, может быть, 25. Красные здесь всегда хорошо организованы, их поддерживают по крайней мере 60%, а может быть и…”. “О, Господи!» — воскликнул Шушниг. — “А сколько же членов в Отечественном фронте?” “Как всегда, господин канцлер, все 100%”, — был ответ».

РЛ. Сколько надо, столько и нарисуем.

СУ. Отличная история. То есть, был полный хаос, как бы, из членов партии вырастает, но коммунисты, в общем-то, слабенькие.

Ну, вот, говоря уже про статистику, в 1928-30 году в Хаймвере состояло почти 200 тысяч членов. Из них 120 тысяч были боевиками.

РЛ. Сколько всего в Австрии тогда людей было, интересно?

СУ. Надо посмотреть.

РЛ. Достаточно большой процент, мне кажется.

СУ. Большой. Ну, вот смотри, о чём говорят эти цифры? Они говорят о том, что внутри этого всего было очень большое количество боевиков, в отличие от немецких. Их было сильно завышенное количество. Это было связано с тем, что австрийскую армию по результатам Первой мировой войны очень сильно сократили, до 25 тысяч. И оставили им всего 14 тысяч полицейских сил. И такое огромное количество боевиков в этих парамилитарных структурах — это фактически люди, которые хоть куда-то должны были прибиться.

В Германии было всё то же самое, но оно было организовано в СА/СС. А в Австрии такого не было, поэтому они все ломились в партию и становились просто такими неучтёнными боевиками. Но Манн говорит, что из-за раскола потом численность этих отрядов сократилась до 50 тысяч. То есть они были более хаотичны в этом смысле, как и в Италии. 

Манн говорит, что в Австрии возник протофашизм, который раздирался противоречиями между фашистами классическими и сторонниками корпоративизма. Манн говорит, что австронацисты, возможно, были ещё бóльшими антисемитами, чем нацисты Гитлера. Это было связано с особенностью… Сейчас мы дойдем до того, почему они были такими антисемитами, потому что в Австрии была иная история с евреями, чем в Германии. Там всё было намного интереснее.

 Но откуда они черпали человеческий ресурс? Манн приводит пример: «Одна маленькая деревушка в Бургенланде, оспариваемая и австрийцами, и венграми, дала рекордное число нацистов, в том числе и эсэсовцев, среди которых особенно прославился гестаповский палач Алоиз Бруннер. То есть, так же, как в Австрии, те регионы, которые находятся на спорных территориях, они, собственно, и являются основным источником пополнения рядов нацистов.

Что делала церковь? Тут очень важно. «Церковная иерархия, начав с поддержки австрофашизма легального, в дальнейшем стала коллаборантом нацистов. В выборе между нацизмом и демократическим социализмом высокопоставленные церковные церковники предпочли нацизм. Они быстро вступили с режимом в переговоры, а затем и даровали ему полную поддержку».

Что касается протестантов, — в отличие от Германии, в Австрии их всего 4%, — то они голосовали за нацистов вообще поголовно. А их пасторы считались вообще нацистами. То есть, в Австрии, за счёт того, что протестантов мал, даже раскола не было. Все с радостью поддерживали нацистов.

Пришли к власти они достаточно просто, потому что монархия была без монарха. Партия получает больше всего голосов. То есть, там даже не было борьбы за власть, как это происходило в других странах. В Австрии они сразу легитимно, в общем-то, её получили, и никто на них не покушался.

Этот Хаймвер, как основная организация, начал создавать свои профсоюзы. И уже с 1928 года они вытеснили социалистические профсоюзы. И в общем-то залезли во всю систему власти. Интересно, что нацистов в Австрии поддерживал даже туристический бизнес, который был очень серьёзный, потому что аншлюс со стороны Германии открывал границы для потока туристов. 

РЛ. На лыжах покататься.

СУ. У них были очень практические задачи. 

Манн рассматривает специфику нацистского общества в Австрии. Она определялась тем, что многонациональную империю они уже утратили. А идея большой страны, большого государства, империи — осталась. Но возврата к старому уже нет, потому что там — венгерский национализм, там — чешский, там — все остальные. А вот стать бóльшими немцами, чем немцы сами, — это пожалуйста. И в этом смысле это парадокс, что фактически Австрия потом, можно сказать, и нацифицировала Германию. У нас же в истории преподносится как аншлюс Австрии, что подлые нацисты захватили Австрию. Ничего подобного. И Манн это доказывает. Это была абсолютно добровольная интеграция, потому что нацисты точно так же взяли в Австрии власть, и это был реальный союз. Всё они делали добровольно. Никто их не захватывал.

РЛ. Я думаю, ещё и выторговали себе какие-то дополнительные преференции, как супернемецкое государство.

СУ. Судя по всему. 

Вот что автор рассказывает про австрийский антисемитизм: «Самым существенным вкладом Австрии в развитие европейского фашизма стал политический антисемитизм. Исторически в стране было не так много еврейских погромов, как на Украине или в Польше. Но именно Австрия стала лидером в развёртывании современных антисемитских политических движений.

С 1850-х годов в традиционной политической риторике евреи представали в образе хищных ростовщиков, религиозных фанатиков, безродных космополитов, угрозы с Востока, могущих опрокинуть западную цивилизацию. Австрийские политики свалили всех в одну корзину, объявили угрозу от евреев угрозой единству австрийского и немецкого народов. И это наблюдалось ещё с конца XIX века.

Антисемитизм был общенародным чувством. С 1880-х годов Шёрнер и Люгер сделали антисемитизм программной установкой своих политических партий. В первые годы XX века евреи воспринимались как космополитические марионетки антинационального и антидемократического габсбургского режима».

Итак, что мы видим? Мы видим, что антисемитизм начали подпитывать ещё до всех этих историй. А потом нацисты его просто естественно в себя впитали, потому что в Германии всё-таки Гитлер целенаправленно довёл антисемитизм до основания, в Италии его вообще не было. А в Австрии всё это было изначально. Почему? Просто напомню, что по результатам Первой мировой войны осталась маленькая Вена с маленькой областью. 

«В Вене проживало 91% австрийских евреев (то есть, в столице). Они были на виду. Евреями были 35% учащихся венской гимназии и 28% студентов городского университета. Евреями были 62% городских адвокатов и дантистов, 47% врачей, 27% профессуры, 18% директоров банков. В их руках находилось 94% рекламных агентств, 85% мебельных магазинов, 70% виноторговли и текстильное производство».

РЛ. Позвольте спросить, а где же ювелирка?

СУ. Хороший вопрос. Наверное, где-то… Наверное, 100%. Там бессмысленно делать выборку.

Специфика Австрии и австрийского нацизма состояла в том, что из крупных городов осталась только Вена и её окрестности. И конкретно в Вене евреи с давних времён были основными экономическими агентами. Манн об этом и говорит. И в отличие от Германии, австрийский антисемитизм имел выраженную экономическую мотивацию: недовольство горожан еврейским финансовым капиталом и недовольство села еврейским засильем в городах.

РЛ. Надо отметить, это ты сказал из истории. Нужно понимать, что, например, представители Венского дома Ротшильдов получили даже в середине, по-моему, XVIII века дворянские титулы. А они были евреями. Это были первые легитимизированные евреи, которым разрешалось покупать в Вене собственность, соответственно, жить постоянно в Вене и всё время финансировать дом Габсбургов на их нужды, кредитуя бесконечно под очень маленький процент. И за это они получали дворянские титулы. Не каждый австриец, который трудился на благо своей империи, мог получить дворянский титул. Но евреям эти титулы давали. Там несколько семей было.

Я просто читал про Ротшильдов, с чего все начиналось. И вот первые дворянские титулы получали именно они.

СУ. Смотри, что пишет Майкл Манн. Он пишет, что до Первой мировой войны (как раз то, о чём ты говоришь) евреи и космополиты считались сторонниками Габсбургской правящей династии, настроенной против националистов. А потом христианско-социалистическая администрация Вены во главе с мэром Люгером объявила врагами Австрии — очень важно — жидомадьяр.

Видишь, да? Какие интересные параллели! То есть, и венгры враги, и евреи. «Во всех странах, образованных после распада Австро-Венгерской империи, евреи стали козлом от отпущения за все грехи абсолютизма. В самой Австрии их считали главными виновниками гибели государства».

То есть, пропаганде удалось объяснить, что это не империя сама себя довела до гибели, а — вот, евреи виноваты. Интересно!

РЛ. Нашли врага просто.

СУ. Следующая часть называется «Про классовые мотивации и заговоры элиты».

Очень интересно, что когда гитлеровский режим провозгласил в Нюрнберге расовые законы Рейха, даже еврейский капитал в ужасе перед нацистами начал поддерживать их соперников австрофашистов в самой Австрии.

Это, кстати, на Украине очень хорошо проявлялось, когда на фоне упырей просто уроды кажутся почти приличными людьми.

Вот что Манн пишет: «Австрофашизм был креатурой элиты и промышленников куда в большей степени, чем в Италии и в Германии». Тут очень важно понять отличие Австрии, на что Манн постоянно указывает. Если в Италии и Германии была реальная политическая борьба, то в Австрии это был договорнячок. То есть борьбы в общем-то не было. Нацизм сразу мимикрировал под нужды [элиты].

РЛ. Интересно.

СУ. Да. Про уличное насилие Манн пишет, что оно было не такое сильное, потому что особо некого было…

РЛ. Кроме этих евреев.

СУ. На самом деле, если бы им дали проникнуть на старые окраины имперские: в Чехию и дальше, в Словакию. 

РЛ. В Югославию.

СУ. Там бы они могли развернуться. А тут только небольшое количество евреев. Поэтому было насилие внутри себя. Вот какие факты приводит автор: «В 1927 году два националистических головореза беспричинно убили двух рабочих социалистов и были оправданы сочувствующим судом. Вспыхнул мятеж, но не политический, а просто из-за убийства. Запылал Дворец правосудия. Игнорируя примирительные предложения социалистов, правительство социал-христиан распорядилось бросить на подавление мятежа вооружённую полицию, застрелившую то ли 85, то ли 90 человек из толпы».

Никто особо не парился. Там произошло убийство, на него ответили мятежом, который подавляют со всей жестокостью. Ещё 1927 год. Раньше это всё было, чем у Гитлера. Социалисты быстро слились. Руководство партии сдалось без боя. Начало вступать сделку с Хаймвером, чтобы выторговать себе безопасность. Социалистов разогнали очень быстро. Они даже не оказали никакого сопротивления.

Если в Германии они сопротивлялись, то в Австрии никакого сопротивления не было. Это ещё, конечно, связано с тем, что только в Вене политика творится. Маленькая страна. Всё сосредоточено в одном городе.

Привлекательность австрофашизма. Вот что рассказывает Манн: «Гитлер был поражён тем (он же сам был австрийцем), с какой теплотой встречали немцев и как легко австрийские нацисты взяли под контроль большинство провинциальных администраций ещё до подхода немецких войск». Это был не аншлюс. Это было добровольное объединение двух фашизмов. Фашисты пришли к власти.

Манн рассказывает, как была упакована идеология. В Австрии это объединение принесло обновленную версию идеологии, что в стране существовали два национальных идеала: маленькая Австрия и великая Германия. Соответственно, фашисты разбились на два лагеря.

Старый австрофашизм был старорежимным. Он был больше ориентирован на монархию, на империю. А после объединения зародился австронацизм. Это новая модернизированная версия. А учитывая, что он был более антисемитским, чем в Германии, оттуда и происходило такое количество эсэсовцев. Это очень интересное социальное явление. Как доказывает Майкл Манн, в Австрии была пробирка нацизма, лаборатория нацизма. Им было негде его применить. Их потом как будто выпустили из пробирки. И тут они уже развернулись, и пошла вся история. И в этом смысле Гитлер — это не уникальное явление. 

РЛ. Пришёл на подготовленную почву.

СУ. Все идейки оттуда растут. Что рассказывает исследователь? «Державы-победительницы пощадили многих». Я сейчас это изучаю отдельно, не в рамках этой книги. Я вообще изучаю денацификацию. Действительно, в Австрии это было просто спущено на тормозах. От них добились, что они будут нейтральными. У них особая политика. Основой сделки было то, что Германия не переходит в натовский прозападный лагерь, не переходит в восточный блок. И это им позволило замять денацификацию. Фактически произошла эволюция. И именно это привело к тому, что в 1988 году вылезло, что избранный канцлер оказался боевиком.

Я не буду погружаться во все подробности. Всё сами изучите, все особенности и перипетии австрийской политической системы, как было устроено по регионам. Как были устроены перевороты.

Двигаемся дальше, переходим к Венгрии. Это вторая и очень интересная составляющая часть империя Австро-Венгерской. Но она развалилась не только на Австрию и на Венгрию. От империи откололись и другие части.

Особенность Венгрии была в том, что когда-то была австрийская империя. Но венгры подняли бунт в XIX веке. И бунт был до такой степени успешен, что австрийцы добровольно сделали двуединую монархию. Такого никогда раньше не было. Венгры не ушли из империи. Они не сделали отдельную Венгрию. А империя стала двуединой. Это было интересно.

Я читал историю Австрии, империями интересовался. Там было выделено две зоны влияния: зона влияния Австрии и зона влияния Венгрии. Там даже на уровне администрации эти зоны не пересекались. Где-то Будапешт управлял, где-то Вена. И были у них такие договорные обязательства. Это первое, что нужно знать про Венгрию. 

Второе, что нужно знать про Венгрию, — это то, что венгры, в отличие от всех остальных народов европы, не имеют родственников. Особенность этой карты Европы, что есть между собой похожие народы: славяне западные, чехи, поляки, немцы. А у венгров родственных народов — нет. Нет вообще! Они одни, сами.

РЛ. Даже Молдавия с Румынией, или наоборот. А здесь они одни.

СУ. Они одни. Это делает их особыми. Если у маленькой Австрия есть большая Германия, то здесь — нет. 

РЛ. Там даже рассчитывать можно на кого-то. 

СУ. Да. Это особенность Венгрии.

Также особенность Венгрии в том, что Венгрия никогда не была развитой страной Западной Европы (Центральной, в данном случае, Европы). Даже у Польши когда-то был период Великой Речи Посполитой. Венгрия была всегда крепким середняком, который всегда действовал с кем-то в союзе. В этом смысле венгерский фашизм очень интересно проявился. Они же даже обороняли Будапешт до последнего. Немцы сдались во время Великой Отечественной, а венгры продолжали сопротивление. Там свои культурные основания.

Что Манн говорит об особенностях венгерского фашизма? «Венгерское фашистское движение состояло из нескольких мелких групп изначально. Их было очень много. И только в конце 1930-х годов они объединились в партию под названием “Партия скрещенных стрел”, которой руководил Салаши».

Там было очень много разных фашистских партий, но их согнали в одну, «Скрещенные стрелы». Как возникла эта партия? Партия «Скрещенные стрелы» насчитывала на своём пике (1939-40 гг.) 250 тысяч членов. Это 2,7% от общего населения. Это огромное количество.

Но тут важно сравнение. Например, румынский «Легион Михаила Архангела» (дальше будет про Румынию) имел от 272 тысячи членов до 500 тыс., то есть число колебалось от 1,5 до 2,8%. В НСДАП состояло 1,3% населения. У итальянских фашистов — около 1%, колебалось. Изначально в Венгрии это было массовое движение. Более массовое, нацистское-фашистское. Но оно было дисперсным. Его потом только собрали и сплотили.

Какие результаты получали? Румынские фашисты получали 16% в конце 30-х. Якобы им сбила немного королевская власть. В Венгрии «Партия скрещенных стрел» набирала 25%. А остальные вместе с союзниками радикально-правых партий набирали ещё 50% голосов. То есть, правые изначально имели большинство…

РЛ. 75%, из которых 25%… 

СУ. Да.

РЛ. А если из всех правых, то это 33%. То есть, фактически…

СУ. Треть нацифицированы. Активные нацисты — почти 3%. И 30% — их сторонники. И они подтягивают к себе всех остальных правых. Это было связано с тем, что Венгрия, как и Австрия, потеряла в Первой мировой войне больше всех. Она потеряла 68% территории и 59% населения. 

Но отличие Венгрии в том, что Венгрия всегда была толерантна по отношению к евреям. Довоенное время считается вообще золотым веком. А вот соседняя Румыния была самой антисемитской. Там до 1918 года евреи вообще не имели права гражданства.

А почему очень важно сравнивать Венгрию с Румынией? Потому что между ними как раз находится Трансильвания, та самая спорная территория, которая населена венграми и румынами. И её передали румынам. И поэтому у венгров очень важным был реваншизм, так как они очень много потеряли.

Но там всё-таки был свой сюжет, как они пришли к власти. Давай просто это поймём. Там же, я напомню, в 1920 году у власти был Бела Кун, то есть коммунисты. «Традиционное коммунистическо-социалистическое правительство Куна попыталось вернуть некоторые территории, утраченные после войны, и оспорить тяжёлые условия мира, назначенные Антантой». То есть коммунисты попытались включить реванш. Но левое правительство пало под ударами румынских и других иностранных интервентов. То есть они власть взяли, но их быстро загасили. «Окончательно покончили с венгерской революцией ультраправые националисты, белое ополчение, провозгласившее так называемую Сегедскую идею. «Сегедская идея» призывала к войне с жидобольшевиками (понятие, заимствованное у белогвардейцев времён Гражданской войны). И обосновывали они это тем, что в правительстве у Куна из 26 министров и вице-министров 20 были евреями». 

Белые жёстко всех зачистили, кого-то отправили на принудительные работы.

РЛ. Сперва, получается, румынская армия им выдала…

СУ. Да, интервенция. Сначала к власти пришли коммунисты и социалисты. Но так как страна потеряла много территорий, в том числе венгерских, попытались вернуть себе земли, в первую очередь, от Румынии. От интервентов получили. Интервенты снесли правительство левых. Их вообще не стало. И под этот шумок к власти пришли местные фашисты.

В чём была особенность? Если в Австрии всё-таки была монархия, то Венгрия начинала вообще с нуля. Она была внутри империи. Своих монархов у неё нет. Своей, в этом смысле, государственности нет. А левые социалисты, коммунисты поддерживаются Советским Союзом, — Бела Кун от нас к ним приехал.

У них появляется «Сегедская идея», это реваншистская идея: «мы вокруг этого всего объединяемся». И начали возникать уже профашистские идеи. Там появилось движение «Союз героев». Это была ещё не политическая партия, а именно союз, который объединял вокруг себя всех ветеранов войны и беженцев с утраченных территорий. А я напомню, Венгрия потеряла 50% [территорий]. Это огромное количество. Ещё в Венгрию начали ехать венгры-беженцы с утраченных территорий. Поэтому так естественно возникла идея реваншизма.

Очень важно, что беженцы те самые в Венгрии, это её особенность, были избыточно представлены во всех партиях. В крайне правой партии доля беженцев была 7%. В Венгрии сложилась удивительная ситуация: беженцы бегут, есть идея реванша, есть идея большой страны. А вот с кем её ассоциировать — нет. Монарха нет. Сильного правительства нет. Парламентаризм. И исполнительная власть находилась в руках регента, адмирала Хорти. Это был самый странный адмирал в истории — адмирал без флота.

РЛ. На озере. В банях. В термах будапештских.

СУ. Получается, что есть регент, а монархии нет. Страна обрезана. А управленческий аппарат сохранился имперский. Нового венгерского нет. Создавать нужно всё с нуля. Собственно, это изначально была классическая военная диктатура. Но они сразу перешли к запрету всего: компартия сразу была запрещена, печать — под цензуру. В 1920 году уже была введена первая ограничительная квота. Это был первый антисемитский закон в послевоенной Европе. Они ограничили число евреев в университете до 6% от общего числа студентов. Притом, что мы помним, что по статистике — сколько их было?

РЛ. Более 20%.

СУ. То есть, они закрыли им вход в университеты. Они сделали это первым делом ещё в 1920 году.

Отмечу, что венгры всегда ориентировались на Австрию, поскольку Австрия и Венгрия — это два ядра империи. Они увидели, какое засилье евреев в Вене, и сразу включили упредительный антисемитизм. Поэтому особенностью Венгрии было то, что диктатор был изначально при власти. Муссолини дошёл до этого постепенно, Гитлер тоже. А в Венгрии это было изначально. Антисемитизм лёг естественно на эту историю.

Манн определяет пять основных трендов в Венгрии: недовольсто экономическим положением. Почему это?

РЛ. Как и везде.

СУ. Да, как и везде. После гражданской войны левые, Бела Кун, — были сразу разгромлены. Это очень важная особенность.

РЛ. Как, собственно, и в Австрии.

СУ. Как и в Австрии. Набирали силу сторонники сильной государственности. Но так как левые запрещены, то они, кроме как от фашистов…

РЛ. Как, собственно, и везде. Опять-таки Италия, Германия.

СУ. Да. Органический национализм имел ярко выраженный антисемитский привкус, потому, что евреи были единственным значимым меньшинством. Венгрия считалась еврейским раем.

Но первые погромы были в 1920-20 году, когда их громили под видом жидобольшевиков. И потом в конце 30-х годов.

Пятый фактор — это геополитика. Не с кем было объединяться. Все вокруг были фашизирующими ― Австрия и Румыния. У них выбора не было.

Теперь про идеологию тех самых «Скрещенных стрел». Исполнительная власть ― адмирал. Там нормальная диктатура. Но набирает силу нацистское движение, которое его поддерживает. Было сложно у них с идеологией. По сравнению с Германией и Австрией, всё упрощено. Это уже похоже на украинский [вариант]. Всё такое простенькое.

РЛ. Сельскохозяйственное.

СУ. Да. Это такой социализм популистический. Как везде. Национал-социализм. Тем, кто хотят социализм.

Их основа была ― духовный принцип «хунгаризм», который воплощал совершенное национальное единство. То есть, мадьяры – это единственный туранский народ западной культуры. Они играют уникальную роль посредника между восточной и западной цивилизациями. Они, как немцы и японцы, призваны стать владыками мира. То есть венгры сразу нашли в своем основании свою сверхидею. Это их особенность. Они — тот самый промежуток.

Но что ещё было очень интересно, в Венгрии было ещё одно национальное меньшинство. Это швабы. Слышал?

РЛ. Это же тоже немцы.

СУ. Да, немцы, но местные. Швабами называют местных немцев и на Западной Украине. 

РЛ. Швабия – это же, я так понимаю, приграничная территория с Баварией, если мне в географии не отказывает память. Там есть отдельная Швабия как провинция. Она, по-моему, граничит с Баварией.

СУ. Дело в том, что швабами называют местных немцев. Я это много от кого слышал, в том числе и от поляков. Это такое общее название ― шваб, немец. В Венгрии было достаточно большое количество швабов, которые были ещё и беженцами из других регионов. Из Словакии, например. Они же между собой территории поделили. А куда немцам деваться? Они жили себе в Австро-Венгрии. Часть побежала в Австрию. Мы увидели, что их было очень много. Часть ещё осталась в Венгрии.

Что было очень интересно, что идентичность швабов была в том, что они гордились не только тем, что они венгры по месту проживания, но и немцы. У них была двойная идентичность. Сразу и венгры, и немцы. Венгры по месту проживания, немцы по культуре.

«Швабы восхищались успехами Гитлера. Будучи в сомнениях, кому служить, Германии или Венгрии, многие швабы разрешили эту дилемму просто: вступили в пронацистские политические партии и быстро заняли там руководящие посты. В довоенном правительстве лишь 30% крайне правых, включая членов “Скрещенных стрел”, носили фамилии мадьярского происхождения, по сравнению с 88% среди либеральных и консервативных министров. Национальный совет, управляющий страной в 1944-45 году, лишь на 30% был этнически мадьярским.

РЛ. Остальные ― немецким, причём [это были] местные немцы.

СУ. Местные немцы. Видишь, как интересно? Это меньшинство. Они ориентировались на более сильную модель германскую и соседнюю австрийскую. И немецкое меньшинство перехватывало власть.

Кстати, сейчас президент Румыни ― немец румынский. Это пример…

РЛ. Даже не присланные гауляйтеры. Мы будем рассчитывать на местных немцев, которые нас поддерживают.

СУ. И немцы ещё и сами идут активистами.

Но что предложили евреям? Это очень важно. «Евреям был предложен ассимиляционный договор. Их наделяли правом гражданства и защищали от преследований в обмен на добровольную ассимиляцию с мадьярами и экономическую поддержку венгерского государства. Евреи-выкресты даже получали право работать в госсекторе. Складывалась дуалистическая система. Евреи занимались бизнесом, мадьяры ― государственным управлением. По переписи 1910 года, 76% евреев считали мадьярский своим родным языком».

Видишь, как интересно? Особенность была в том, что антисемитизм был, но его сразу, без особого насилия, поставили под контроль: вы будете платить, и за это будет у вас защита.

Их было немного, в отличие от Австрии. Просто к 1930 году в Венгрии проживало лишь полмиллиона евреев или 5,1% населения. Совершенное меньшинство. Причём процент постоянно уменьшался. 20% жило в Будапеште. Всё-таки меньшинство, в отличие от Австрии. Из них 40% занималось торговлей и банковской деятельностью. Классика жанра. В банковском деле 80% имело еврейское происхождение. 38% хозяев горнорудных предприятий было евреями.

РЛ. А что, сейчас по-другому?

СУ. Мы разбираем, как оно было. Евреям принадлежало 12% заводов и фабрик, 62% коммерции, 47% производств. «47% производств со штатом выше 20 человек в стране сосредоточили в своих руках евреи. Финансовый капитал был еврейским на 4/5. 60% врачей, 51% адвокатов, 34% журналистов и 30% инженеров».

То есть, 5% от всего населения, но при этом очень широко представлены именно в социальных бизнесах. И венгерские фашисты сразу предложили их «окэшить».

РЛ. Да, это традиционно у них всё это было на протяжении веков. Поэтому они там так представлены были. Они не занимались сельским хозяйством.

Вот такой расклад. А на кого они опирались? После того, как началась интеграция между собой, фашистские режимы начали сближаться. Манн пишет, что экономическими благодетелями Венгрии стали именно немцы, главные потребители венгерского сельскохозяйственного продукта. Открытие рынка ещё и совпало с восстановительным ростом, что вело к популярности тех самых фашистов. Они же решили вопрос с безработицей. Кто же будет против этого? 

А на кого опирались венгерские фашисты? «Важнейшим бастионом венгерского фашизма была и оставалась армия. В конце 30-х годов от 40% до 50% военнослужащих были настроены профашистски. В армии служило много немцев-швабов, включая 21 из 27 генералов в 1941-м году. Таким образом, венгерская армия стала сплавом немецких, австрийских и мадьярских традиций с добавлением новейшего германо-нацистского милитаризма».

В 1944-м году Хорти, вслед за Румынией, хотел перейти на сторону антигитлеровской коалиции, но понимал, что армия его не поддержит, потому что там были настроения пронацистские ещё сильнее, чем где бы то ни было. Армия была именно костяком. 

Но нужно отдать должное, что венгерские военные не участвовали в Холокосте. То есть, системного уничтожения и соучастия не было. Лагерей смерти не было, хотя они до последнего оставались союзниками.

У них был особый взгляд, в том числе даже на антисемитизм. И конечно, социалисты были с местными евреями связаны. Приводят социологию, что евреями было от 40% до 77% социалистических лидеров Венгрии. Понятно, на чём это было основано.

Теперь посмотрим, кто голосовал за фашистов. Это тоже интересно. По выборам…

РЛ. Я предполагаю, в первую очередь, крестьяне.

СУ. Давай посмотрим. Выборы 1939 года, где уже полная картина есть, эта коалиция «Скрещенные стрелы», которая набирает 25% в национальном масштабе. Лучшие результаты были получены в так называемом «красном поясе», рабочих предместьях Будапешта.

РЛ. Рабочие.

СУ. Лучшие результаты они взяли на месте левых. В коалиции ещё с одной партией они получили 42% голосов. Успех также был среди шахтёров и беднейших крестьян. Собственно, так оно и есть.

РЛ. Беженцы, беднейшие крестьяне.

СУ. Да. Получился парадокс. Коммунисты-то были уже запрещены к тому времени. И запрещённые коммунисты обратились к своим избирателям с призывом голосовать за эти «Скрещенные стрелы» как наиболее пролетарскую партию. То есть, коммунисты поддержали фашистов будущих. Вот такой случился парадокс.

Соответственно, голосование по регионам вне конкуренции больше всего Юг — Юго-Запад, потому, что спокойные границы Австрии и Чехии не рассматривались как зоны конкуренции. А там как раз Юг — Юго-Запад, Румыния, Украина. Вся та часть.

Ну, собственно, им никто не сопротивлялся. И в Венгрии мы наблюдали абсолютный симбиоз административной власти, которая осталась от предыдущего уклада, ещё имперского, вместе с этим адмиралом. Никто этому адмиралу Хорти не угрожал. Там были кризисы. Описано, как там коалиции складывались. Но чего-то, подобного покушению на Гитлера или итальянских кризисов, в Венгрии не было. Венгрия прошла [свой путь] со своим уникальным нацизмом.

РЛ. Конфликты, чтобы поделить лучшее место в этой системе, в этой иерархии. Не для того, чтобы изменить.

СУ. Да. Я думаю, это связано с тем, что слишком много территорий и людей потеряли. У них до такой степени был реваншизм. Им так много нужно вернуть на первом этапе, что до новых завоеваний ещё далеко было идти.

Вот что исследователь отмечает, в чём было отличие венгерского фашизма? У венгерского фашизма есть исключительная черта, отличающая его от итальянского и немецкого фашизмов. Венгерских фашистов массово поддержали рабочие. Вот это нужно себе запомнить. 

РЛ. Я ошибся. Не крестьяне.

СУ. Венгерские фашисты восхваляли производительный труд, помогали рабочим в их борьбе, требовали полной занятости. На первом этапе венгерский правящий режим тоже не церемонился с фашистами. Их там тоже прессовали. Но потом, когда они набрали уже большую силу, то с ними, в общем-то, не было возможности уже не считаться.

Фактически венгерская ситуация уже очень похожа на украинскую нацификацию.

Мы переходим дальше к Румынии. Румыния – это противоположная [ситуация], зеркало Венгрии. То есть, если Венгрия и Австрия по результатам Первой мировой войны утратили массу всего, то Румынии обломилось вообще непонятно на каких основаниях. Как-то все накидали им, потому что считалось, что Румыния слабая.

РЛ. Цыгане табун угнали.

СУ. Но смотри, Румыния получила от Австрии Буковину, трансграничный регион. Это нынешняя часть Черновицкой области и Молдавия. От Венгрии ― Трансильванию, часть Кришаны и Баната. Бессарабию получила от России, это наша часть Молдавии и Одесской области. И ещё Добруджу, это южнее чуть Бессарабии, на Чёрном море ― от Болгарии. То есть, не просто земель нарезали, а ещё и морского побережья. Всего площадь Румынии увеличилась в 2 раза.

РЛ. Обалдеть!

СУ. То есть, прикинь, проиграли в Первой мировой войне.

РЛ. Вот повезло!

СУ. Но это очень сильно изменило этнический состав. То есть, не-румыны стали составлять 30% населения. Это очень много. Румыния же страна культурно во многом отсталая. Она представляла собой не первые образцы. И в таких ситуациях перемолоть меньшинство очень сложно, особенно, если меньшинство культурно превосходит.

Но что очень важно. На этих новообретённых территориях румыны были в основном крестьянами. А на территории основной Румынии они были правящим классом, элитой. А вот представители высших сословий на новых территориях как раз были мадьярами, немцами и евреями.

РЛ. Вот почему я ошибся! То есть, крестьяне были румынами. А уехали как раз…

СУ. Ну, наверное. Надо смотреть по этим регионам. 

Там был переселенцы, которые оказали влияние на внутреннюю политику. А там, наоборот, простые люди уехали. А остались только богатые, которым все принадлежало, не румыны.

По статистике, евреям, которые составляли 4% от населения, принадлежало до 40% коммерции, кредита и до 28% промышленности. Это очень важно. В это же время, кстати, начинается у них глубокий экономический кризис. И в это же время обедневшим крестьянам вместо пшеницы, главного экспортного продукта, пришлось сеять кукурузу для собственного потребления. А мы знаем, что кукурузу массово выращивают не от хорошей жизни. 

РЛ. Мамалыга.

СУ. Экономика росла катастрофически плохо в Румынии. С 1913 по 1938 год валовый национальный продукт вырос всего на 7%. За 25 лет! Это значит, не было вообще никакого роста.

РЛ. При инфляции.

СУ. Да. Но при этом в Румынии самыми последними евреи получили гражданские права. Они уже владели 40% банкинга и торговли. А гражданские права получили самыми последними. Поэтому там их монархия была совсем не прогрессивная, из XIX века. Кризис был глубочайший, в отличие от Венгрии, в которой был рост после того, как они объединились с Германией. Эта интеграция, даже нацистская, дала всплеск.

А Румыния была сама по себе. Вроде и земли дали хорошие, а не получалось всплеска. «За время этого кризиса крестьянские доходы снизились на 58%. Опасаясь волнений, правительство реструктуризировало долги крестьян». Такого подарка не рискнуло тогда делать ни одно правительство вообще в Европе. Так как население было преимущественно крестьянское, до того, как они нацифицировались, включилась антиимперистическая риторика: «Запад сделал нас нищими, вытащил из нас все ресурсы». Несмотря на территориальные приобретения, они не могли выйти из экономического кризиса и включили пластинку идеологическую: «нас обирают».

РЛ. «Кинули нас».

СУ. Это мне очень напоминает Украину, которая была лучшей по выходе из Советского Союза. У них были лучшие условия. И всё это время кто-то им мешал. Москали, ещё кто-то. И дальше —выбери себе виноватого.

РЛ. Очень похоже.

СУ. Я к этому и веду. 

В Румынии тоже возник свой фашизм на этом. Он был очень интересный. Там возникло такое движение как «Легион Михаила Архангела». 

Тут важно напомнить, что румыны — православные, в отличие от венгров-католиков. Но они особые православные, они не близки нам. У них своя церковь. Если сербы на уровне культуры, традиций, священников, монахов, описаний, с нами схожи, то в Румынии своя православная церковь. У них даже храмы отличаются от наших, их по-другому строят. Я видел много таких в Одесской области. У них свои иерархии. Но самое главное — свой язык богослужений.

Страна очень крестьянская и православная. Поэтому у них даже фашизм носит очень сильную христианскую основу. Если там они внутри церкви прорастали, то в Румынии он сразу был такой.

РЛ. Архангел.

СУ. Да. Легион Михаила Архангела.

Манн пишет: «Фашизм в румынском варианте возник как самостоятельное явление, хотя и позаимствовал немного у немцев, у итальянцев». Особенно у итальянцев, потому, что языки близки. Румыны вообще без переводчика понимают итальянцев.

Вообще, это интересный народ, потому что он православный, живёт рядом с нами, но по языку очень похож на итальянцев.

РЛ. Романия же.

СУ. România Mare.

Лидером стал Кодряну. Он родился в 1899 году в молдавском приграничном городке. Мать у него была этнической немкой, а отец был поляком, который стал убеждённым румынским националистом. Вот какой интересный замес. Попадает он в Яссы. Яссы — это древняя столица Молдавии.

В чём особенность Румынии? Нужно объяснить. Румыния ― это синтетический народ. Было два балканских народа: валахи и молдаване. И румын сделали из 100% валахов и 50% молдаван. Их соединили и сказали: теперь вы будете румынами.

И вот Яссы — это столица исторической средневековой Молдавии. Соответственно, он, [Кодряну], жил в Молдавии, это более русская традиция. Попадает под влияние интеллектуала Александра Куза, который был основателем праворадикального движения «Лига национальной христианской защиты». Этот Куза был интеллектуалом. Он раньше Гитлера принял как символ свастику и дал ему как объяснение традиционалистский девиз: «Одна страна, один закон, один народ, один король». Поэтому четыре свастики.

Румыния была монархией. Если в Венгрии и Австрии монархию демонтировали, там была монархия без монарха, то в Румынии монархия сохранилась.

Идеология была ещё в начале 20-х. Она уже тогда же прорезалась. Но Куза был теоретиком, профессором. А Кодряну был капитаном. Еще — наполовину поляк, наполовину немец. Румынский националист.

РЛ. Человек действия.

СУ. Он человек действия. Он в 1927 году создаёт «Легион Михаила Архангела», который изначально был молодёжным отделением «Лиги». А через пару лет, уже в 1930 году, на его базе образуется «Железная гвардия», которая вошла в историю.

В Румынии следующая система: интеллектуалы рождают аморфное политическое движение, которое ориентируется на всё модное в Европе. То есть, нацизм становится модным и набирает популярность. Но не могут создать организационную структуру. И внутри сразу создаются боевики. Обычно же есть партия, а внутри нее что-то прорастает. Румыны сразу пошли по пути: берём палки и… 

РЛ. А там посмотрим. Главное ввязаться.

СУ. Да. Они это назвали у себя — национал-христианский социализм. То есть, они так нацизм обозназначили. Почему я и говорю, это очень важно, что Румыния была крестьянским православным государством. Именно поэтому они в название своего нацизма добавили слово «христианский». Вот цитата прямая из текста 1920-го года: «Верую в единое и неделимое румынское государство, материнское лоно всех румын и только румын, радеющее о своём народе, чтущее и боящееся Господа, гаранта равных прав, гражданских и политических, как для мужчин, так и для женщин<…> Жду пробуждения национального сознания в самом последнем пастухе, слияние с простым народом людей высокоумных и образованных. Да пребудет между ними братская любовь, основа Румынии будущего».

Мы видим дикую смесь: трансцендентная вера в государство, то, что завещал Муссолини (мы говорили об этом в самом начале), просто вера ради всего. И взывает к самым простым крестьянам, пастухам.

РЛ. Да и к высшему, что все равно над всеми нами. Поэтому мы должны быть едины и предстать перед Богом единой нацией.

СУ. Если для немцев, австрийцев и венгров вопрос нации не являлся вопросом, потому что была культура, своя мощная философия. Понятно, кто мы, немцы. Понятно, кто мы, австрийцы. Мы — тоже немцы. С венграми проще. Они на всех не похожи. Мы ни на кого не похожи, значит, мы —венгры.

А с румынами очень сложно, потому что это нация синтетическая. То есть, они только 50 лет как начали себя самоопределять как румыны, а значительная часть ещё и дальше продолжала себя самоопределять как молдаване. 

РЛ. Ну, и плюс добавились вот эти территории с чужими.

СУ. С чужими, да, с которыми очень сложно. И поэтому «Легион» этот изначально, так как он возник как массовое движение, был направлен ещё и на воспитание румын.

Если там были унижения немцев, австрийцев, каких-то венгров, то тут наоборот, так как получили больше, чем было в Румынии, то на первый план выходит воспитание румына как фашиста. То есть, там мы все-таки боремся с исторической несправедливостью и реваншем. А тут — наоборот. То есть, у нас так много, что нам ещё всё это надо освоить.

Поэтому насилия было не так много. Как действовал Кодряну? Он был человеком действия. Исследователь пишет: «Кодряну своим авторитетом удерживал пыл боевиков в жёстких политических границах. От них требовалось лишь провоцировать полицию на ответные действия. Тогда на фашистов обрушивались репрессии, что ещё раз демонстрировало народу преступную связь между еврейскими банкирами и государственной властью и приносило “Легиону” массовую поддержку. До убийства самого Кодряну в 1938 году легионеры уничтожили всего лишь 11 человек, в основном известных политических деятелей и полицейских, потеряв при этом 501 бойца, погибшего в стычках с полицией».

РЛ. Небесные пять сотен.

СУ. Да, небесные пять сотен.

В глазах румын легионеры были не бандитами и погромщиками, а романтиками, вдохновенно марширующими по улицам. С первых дней своего существования «Легион» активно занялся строительными работами. Вначале была выстроена центральная штаб-квартира, а потом стали обустраивать местные отделения. В чём особенность? Они сразу начали простраивать альтернативную систему государственности, опираясь на крестьянскую общинность. Поэтому я и говорю, что румынский фашизм очень похож на украинский. Это тот вывод, к которому я пришёл, но надо ещё дальше копать.

В чём особенность именно румынского фашизма? «Религиозный мистицизм и дух крестьянской общины были сугубо румынскими качествами». Это делает их похожими на нас. Общины. «Кодряну уверял, что румынская душа растворена в космической сингулярности нации, единственной латинской в православном мире и единственной православной в мире романских народов». Вот видишь, там нацисты придумали тоже такую завиральную идею, как для венгров — туранизм.

РЛ. В чём мы особые.

СУ. Да. В чём мы особые. Создают они этот «Легион». Не буду вдаваться в подробности, в книге всё описано. Там они говорят и про землю предков, и про зов предков. Небесным заступником «Легиона» выбрали Святого Архангела Михаила, победителя Люцифера. В иконографике, песнях Архангел олицетворял сам «Легион». Люцифер был воплощением коммунизма, еврейства и капитализма.

Как они выглядели? У них была зелёная униформа с нашитыми белыми крестами, а некоторые нашивали свастики. То есть унификация пошла. Легионеры качали идею, что «иностранные поработители осквернили чистую душу крестьянина румынского». Он был пасторальный крестьянин, а они ему [душу] испортили. А сейчас продолжают осквернять евреи.

Но бытовой антисемитизм в Румынии был. Ничего с ним было не сделать. Он был такой же в этом смысле как в Венгрии, естественный, как и всегда. Но антисемитизм был и политический. «В 1934 году, согласно доктрине опоры на собственные силы, были приняты квоты и запреты, ущемляющие национальные меньшинства. По новым законам на предприятиях должно было работать не менее 80% румын. И не менее 50% мест в совете директоров должны были также принадлежать румынам. Председателем совета директоров мог быть избран только румын». Чем не украинизация?

Анекдот тут прекрасный есть. Сцена в городском транспорте. Еврей поднимается и уступает место пожилому румыну. «Я не буду сидеть там, где сидел вонючий жид», — свирепо огрызается старик. Другой не-еврей, сидящий рядом, спрашивает: «Вы действительно не будете садиться?» «Конечно, нет». Второй румын садится на место, которое уступил еврей, через пару секунд встаёт и говорит пожилому джентльмену: «Можете садиться, я румынизировал это сиденье».

У нас есть часть роликов про Молдавию, где мы подробно разбираем, как румыны действовали на территории современной Молдавии и Южной Бессарабии. Это как раз те годы, когда там проходила фашизация. 

Румыны действовали очень жёстко. Они ещё сами малокультурные. Но оккупировали они со всей жестокостью. Они собирали евреев одесских и просто сжигали их в пакгаузах. Они поступали даже хуже немцев. Они просто загоняли людей и сжигали. Все помнят в Одессе, что там, где стоял румынский полицейский во время оккупации, всё было заплевано семечками вокруг него на 5 метров. Такая вот специфика. 

В Румынии были приняты жёсткие законы, которые освободили огромное количество рабочих мест для румын. Вот что Манн говорит об этом: «После войны в Румынии и Венгрии остаются немцы, русские, болгары, в том числе госслужащие. Офицеры массово покидали страну. Карьерным перспективам госсектора для образованных румын могла бы позавидовать любая страна Европы». 

РЛ. А кто туда пришёл в итоге-то? Низкоквалифицированные?

СУ. Рогули. Местные рогули.

РЛ. А у них что? Панибратство и всё остальное.

СУ. И семечки

Двигаемся дальше. Национализм был не очень фашистского типа. Объединял тех самых крестьян и двигался как христианский военный. «Легион» был абсолютно легальным. Туда активно включались. Его не надо сравнивать с партией. Особенность румынская была в том, что это было массовое народное движение.

Но оно начинает привлекать интеллектуалов, потому что свято место пусто не бывает. Влиятельный Михаил Манойлеску, отпрыск состоятельной семьи, который занимал должность директора национального банка и министра промышленности Румынии, разработал национальную политику импортозамещения и таможенных тарифов. Книгу написал. И стал одним из основателей национальной корпоративистской лиги и идеологии. Это те, кто поддерживал фашизм как новую версию. Он вошёл потом и в правительство легионеров перед войной.

Там же было правительство короля, как любой монархии. Король кого хотел, того и набирал. Партии получали какие-то голоса. Но вообще не факт, что они становились правящими. И в этой системе, когда с легионерами нельзя было не считаться, плюс уже вступили в союз Гитлером, король был вынужден поделиться частью политической власти. И так нацизм был легализован. Антисемитизм был изначально внутри монархической политической идеи. А потом это стало легальным. 

И потянулись интеллектуалы, потому что деваться было некуда. Ещё один такой представитель — Мирча Элиаде. Это их действительно их известный гуманитарий. Потом он в Штаты переехал. А в 1934 году он ратовал за «румынионизм как стремление к органическому, унитарному, этническому, сбалансированному государству. Нам нужна националистическая Румыния, яростная и шовинистическая, вооружённая и непримиримая, беспощадная и непреклонная».

В 1939 году о нём писали: «Мирча стал германофилом, франкофобом и антисемитом, как никогда ранее». Про Румынию он говорит: «Лучше стать немецким протекторатом, чем жидовской синагогой». 

Почему я говорю, что это очень похоже с Украиной? Потому что точно так же украинская интеллигенция, когда это стало можно и в это начала вкладываться соросня и прочий запад, они с радостью становились нацистами. И то, что происходило в Румынии, очень похоже. 

Вот ещё пример, культовый румынский писатель Эмиль Чоран, цитата из него: «Враждебность к чужакам настолько характерна для румынского национального чувства, что вошла в плоть и кровь нашего народа. Главное в его национальной идентичности — это не гордость за родину, не воспоминания о днях славы, как у французов, но отвращение к иноземцам. Это слово стало у нас чуть ли не проклятием. В нём откристаллизовалась многовековая народная ненависть. Под гнётом иностранцев мы прожили более тысячи лет. Нам не надо другого чувства, кроме ненависти и желания уничтожить их. Это наш национальный инстинкт».

Это как если бы у нас Александр Сергеевич Пушкин или Есенин такое писали, представляешь? Я даже не знаю, с кем его сравнить. Я плохо помню румынскую литературу, но я погуглил, посмотрел. Это очень известный писатель. Не Пушкин, конечно, и не основатель. У них Михай Эминеску, по-моему, основатель литературного языка, боюсь соврать. Ему в Черновцах памятник стоит.

Итак, мы же помним, основание фашизма — это начало 20-х годов, тогда это была достаточно маргинальная крестьянская движуха, а к 1934-1937 годам это уже полностью респектабельное движение. Там уже были князь Михай Стурдза, генерал Кантакузино, какой-то греко-румын, судя по всему, и масса других элитариев.

Кто за них голосовал? Сейчас мы разберём, как всегда, кто же их поддерживал. Румыния была монархией. На выборах 1937 года «Легион» сформировал блок «Всё для Родины». Он вошёл в тактический альянс с либералами и коммунистами, у которых не было представительства, и они объявили войну коррупции, которую персонифицировал развратный монарх Кароль. То есть они были против короля, его связи с нечистой на руку придворной камарильей и еврейской любовницей. Это ни для кого не было секретом.

РЛ. Cherchez la femme!

СУ. Представляешь, да?

Где были сосредоточены сторонники фашистов? Они находились в трёх региональных кластерах. Первый находился в центре и на севере; Буковина, граничащая с Польшей, приграничный регион; а также округа в северной Молдавии, Трансильвания и Марамуреш.

РЛ. Все приграничные территории.

СУ. Все, да. 

РЛ. Это как принцип.

СУ. Да, второй кластер лежал к западу от центра и включал западную часть Трансильвании и ещё часть Молдавии и Мунтению, где расположен и столичный Бухарест, и где за них проголосовало 22%. 

Там же жили, я напомню, румыны и венгры. Поэтому разделение идёт по крупным регионам. Рекордное количество голосов они набрали в процветающей Буковине, — это Черновицкая область и северная Молдавия, — и в промышленно развитом Бухаресте.

А вот бедная Бессарабия, где как раз жили молдаване, которых они грабили, по отношению к кому румыны были колонизаторами (евреев, русских и всех остальных они ненавидели, а молдаван рассматривали как тех, кого нужно колонизировать), там за легионеров проголосовало всего 5%. Там вообще не было румын. Там были молдаване, которых они хотели румынизировать; русские староверы, которых называют липованами; украинцы и гагаузы. В общем, самый интернациональный регион послал фашистов нафиг.

Но давайте посмотрим, где был распространён антисемитизм. Где жили евреи? Просто сравним. Мы уже с этим разобрались, когда говорили о Венгрии, об Австрии. А где евреи жили в Румынии? В среднем по Румынии их было 4%. В Трансильвании, это новый регион, — всего 3%. В Мунтении, это родной румынский регион — 2%. В Бухаресте было 12%. 11% в Буковине и 7% в Бессарабии. И в основном это были жители румынских городов. То есть в отличие от других регионов, еврейское население было очень разбросанно. И это позволяло быть не то чтобы менее антисемитскими, а…

РЛ. Не так привлекать к себе внимание.

СУ. Да. Не так привлекать к себе внимание. Дальше. Вторая этническая угроза, которую они видели, — это венгры. В первую очередь — Западная Трансильвания. Там в чём ещё особенность, там столетиями румыны были крепостными крестьянами мадьярских помещиков, там ещё есть этот момент. Именно эти регионы были самыми фашизированными. Там румыны составляли наименьшее число городского населения, больше всего подвергались эксплуатации со стороны венгров. И там произошла фашизация моментально.

Так, с этим мы и разобрались. Конец игры. Поворот к фашизму произошел очень быстро, почти по щелчку. Вся страна постепенно всё больше и больше голосовала за правых. Если в 1929-й год национальная крестьянская партия получала 20% голосов, то правительственный блок короля Кароля получил 36% голосов. Это такая аморфная партия власти. Но вопрос, с кем вступать в альянс. Сами они не могли вступить ни с кем в альянс. Но вынуждены были блокироваться. И начали вести переговоры с правыми. Там даже шли разговоры, что Кароль, монарх, может стать вождём «Легиона». Но это, понятно, никому, в общем-то, не было нужно.

Но пришлось этим консерваторам сблизиться с «Легионом» и объявить о новом прогерманском курсе и о создании «Румынии для румын». То есть, удерживали, когда могли, монархисты власть аморфную, на них давления не было. Но чтобы сохранить власть, они были вынуждены пойти на альянс с местными фашистами, которые были значительно более слабыми.

Но новое законодательство запрещает евреям и другим национальным меньшинствам участвовать в общественной жизни — то, о чём мы говорили, были введены жёсткие квоты. И Кароль понимает, что начинает терять полноту власти, потому что включается фашизм. Как у Гитлера. Главой был Бранденбург? Или кто там у них был? Канцлером Генрих Брюнинг, по-моему.

И он, не будучи главой государства, став канцлером, перехватывает власть. В то же время новый партийный альянс начинает потихоньку отжимать власть у монарха. Он распускает парламент. «Все — в сад». Берёт по беспределу себе всю полноту власти и начинает сводить счёты с «Легионом». Он их объявляет вне закона. Это последний монарх. Арестовывают 14 руководителей, включая Кодряну. Обвиняют в подстрекательстве и мятеже. И в ноябре 1938 года тайно казнят. А это 1938 год, как раз накануне Второй мировой войны. Выдали нелепую историю, что Кодряну ликвидировали при попытке к бегству. Но Кодряну после этого становится мучеником идеи. А легионеры уходят в подполье. В 1939 году приговаривают к смерти и убивают премьер-министра, на секундочку. «В ответ правительство осуществило устрашающую казнь 400 видных легионеров вместе с членами их семей. Долгое время их трупы висели на уличных фонарях», — пишет Манн. Вместе с членами семей. Может быть, и с детьми, не знаю.

То есть, боязнь короля потерять личную власть на фоне растущих легионеров приводит к тому, что он осуществляет полное диктаторство. Кроваво всё подавляет. И «Легион» приходит к внутренней гражданской войне.

Что у нас происходит дальше? В 1940 году Румыния оказалась под сильным давлением Германии, потому что нужно было самоопределяться. Самым главным [ресурсом] была нефть. И основной разборкой был вопрос той самой Трансильвании. Потому что это спорный регион, в котором проживают венгры. И в Венгрии, и у румын у власти фашистские режимы. 

РЛ. Как-то надо было их примирить.

СУ. Да. Но приходит к власти генерал Антонеску. Это явно неадекватный человек. Монарха заставляют отречься от власти. И Антонеску становится диктатором. Антонеску мы уже знаем, благодаря оккупации Одессы и всем их действиям. Мы всё связываем с Антонеску. А юному королю Михаю І, при котором Антонеску был регентом и которого Михай в 1944 году приказал арестовать, тем самым выведя Румынию из гитлеровской коалиции, мы потом даже дали орден Победы, когда Румыния сменила вектор. Но это мы забежали вперёд.

Итак, приход маршала Антонеску — это была замена непопулярного монарха. Но ему всё-таки нужно было, чтобы формально были соблюдены процедуры. И поэтому Антонеску делился властью с фашистами. Появляется новый лидер «Легиона» Сима взамен убитого Кодряну. Новый лидер румынских фашистов был личным другом Гиммлера. Он глубоко интегрировался, его назначили вице-президентом Госсовета. «Легиону» отдали под контроль 5 министерств и 45 из 46 региональных префектур. Произошла полная нацификация.

Монарха снесли. Приход военной диктатуры. На кого опираться военным, тоже непонятно.

Антонеску был банальным шовинистом. Вот цитата его выступления, это обращение к Совету министров в апреле 1941-го года: «Мы должны вселить в сердца румын ненависть к врагам нации. Я сам вырос на ненависти к туркам, жидам и венграм. Огонь ненависти надо раздуть так, чтобы он превратился в огромный пожар. Я беру на себя всю ответственность за это».

Но мира не было. Ходили слухи, что «много коммунистов». «Легион» очень раздражал авторитарную власть. Как он раздражал короля, точно так же он раздражал и Антонеску. И легионеры творили, что хотели. Он же с ними поделился властью. В 1940-м году легионеры убили в тюрьме 65 политических заключённых. Антонеску был в ярости. Он пытался подчинить себе власть. Но «Легион» становился всё более и более самостоятельным. Пылал политический кризис. Антонеску сам не был популярным. И в январе 1941-го года «Легион» совершил попытку госпереворота. Причём Гиммлер выступил на стороне легионеров, а Гитлер поддержал Антонеску. 

Представляешь, какая произошла история? Как это происходило. Легионерам удалось ненадолго захватить некоторые общественные здания в Бухаресте. «Была сделана неудачная попытка расправиться с Антонеску. Британская дипломатическая миссия сообщала о многих армейских подразделениях, перешедших на сторону мятежников. Французы были более скептичны и осторожны в оценке ситуации. Под надуманным предлогом Антонеску вызвал в столицу префектов и легионеров и в их отсутствие взял под контроль все префектуры, посадив там своих людей. У генерала был большой авторитет в армии, и ему удалось обеспечить лояльность правительству элитных столичных подразделений. Если бы у власти по-прежнему был король Кароль, неизвестно, чем бы обернулось дело. Но армия после недолгих колебаний поддержала правительство. В текущих обстоятельствах регулярная армия без труда подавляет любое парамилитарное сопротивление. Полный разгром не закаленного в боях “Легиона” оказался лёгкой задачей».

В общем, везде элиты идут на союз, и чаще всего фашистам удаётся армию нацифицировать тем, что — привлечь в свой [лагерь]. В Румынии не получилось. Надо анализировать, почему. Но сам факт заключается в том, что военные перехватили власть и просто не захотели ею делиться. Хотя по своим взглядам Антонеску не сильно отличался… 

РЛ. Классический фашист.

СУ. Он и был классическим фашистом. Он просто не хотел, чтобы партия, как организация фашистская, покушалась на его личную власть. Это очень важно. То есть, он был такой же фашист, только…

РЛ. С жаждой личной власти.

СУ. Автократический. Ему всё это было не интересно.

А дальше произошёл финал. Уже политических процессов не было, потому что попытка переврота была в 1941-м году. Шли военные действия, и политическая деятельность уже закончилась.

Особенность Румынии в том, что она, в отличие от всех остальных стран, вообще практически не прошла денацификацию, потому что в последний момент стала союзником России. Это уже не в этой книжке. Это уже то, что я сейчас сам изучаю. Поэтому денацификация была поверхностной. А «Легион» глубоко проник. И этот румынский национализм до сих пор нам отрыгивается. Единственное, в чём нам везло, что он очень крестьянский, поэтому не так сильно нам угрожает.

РЛ. Какой вывод я могу сделать из того, что я услышал по данной главе, получается, что Австрия – это сверхнацизм. А Румыния – это недофашизм.

СУ. Он больше авторитаризм. Он классический авторитаризм, где фашисты пытались прийти к власти.

В Венгрии похожая ситуация. Там же эти «Скрещенные стрелы», которые потом тоже разбил Хорти. Ему это не нужно было.

Эти восточноевропейские фашизмы недо-развились до того уровня, до которого развился германский. Но при этом они не были левыми, как в Италии. Это изначально крестьянский национализм, который был положен в основу…

РЛ. По большому счету это недовольство сегодняшним днём.

СУ. И [враждебное] отношение к чужакам.

РЛ. И удобная идея, при которой можно хоть что-то изменить в лучшую сторону для национального большинства.

СУ. Двигаемся к Испании.

РЛ. Многострадальная Испания.

СУ. Вот о чём говорит Манн: «Испанский сценарий отличается от приведённых выше, хотя и схож со сценариями некоторых других государств в центре, на востоке и на юге Европы. В Испании целая семья авторитарных руководителей, состоящая из полуавторитаристов, полуреакционеров, корпоративистов и фашистов, противостояла левым и демократам. При этом уникально то, что в отличие от остальной Европы, здесь последние не уходили в подполье, а сражались с оружием в руках».

Испанская модель отличалась тем, что там максимально проявились и ультраправые, и ультралевые. Она в этом смысле самая чистая, поэтому, наверное, там была жёсткая гражданская война.

Что происходило? С 1880 года по 1923 Испания была классической полуавторитарной страной. Там были и монархия, и парламентаризм, и как-то это внутри уживалось достаточно долго. 

РЛ. 43 года.

СУ. Да. Это много. С учётом того, сколько всего произошло. Они пережили Первую мировую, в том смысле, что они были в стороне, и поэтому их эти кризисы не очень коснулись. Но страна была очень сильно централизованна. Вот что пишет Манн: «Механизм, носивший название “мирный поворот”, давал монарху определённые полномочия, позволявшие ему комплектовать ведомство из двух официальных партий: консервативной и либеральной. Когда он решал осуществить поворот, местные влиятельные политики, так называемые “касики”, ставились в известность, что исполнительная власть отныне покровительствует оппозиции. Поскольку касики привыкли находиться у кормушки, они легко меняли свои убеждения, гарантировав тем самым победу оппозиции».

Красота!

РЛ. Страна маркитантов.

СУ. Управляемая двухпартийная система. Король говорит: сейчас это будет власть. Местные всё быстро выполняют.

РЛ. Переобулись.

СУ. Да. Это прекрасно. При этом, как правило, наблюдалась низкая явка, и треть мест оказывались пустыми. Имитационная электоральная демократия. Люди на эту систему просто забили. Король играет, как цыган солнцем, всем, чем хочет. Но в 1923 году генерал Примо де Ривера совершает переворот и устанавливает в стране диктатуру с корпоративистским уклоном. Его свергли в 1943 году, и на следующий год была произглашена демократическая республика. Но республика просуществовала всего 5 лет и кончилась военным мятежом, приведшим к гражданской войне. Война унесла 300-400 тысяч испанцев.

Что в этой схеме очень важно? И о чём оно нам должно говорить? 45 лет существовала система. Плохая, хорошая, но чем-то похожая даже на американскую, где были две партии и административная власть монарха, которая баланс удерживала. Система работала. Хорошо или плохо. Но общество устало от этого почему-то. Надоело ему. Это стало скучно. И происходит правый переворот, потом левый демократический. И страна пошла вразнос. 

Для фашизации Испании не было предпосылок, какие были во всех остальных странах. Не было унижения. Еврейские вопросы они решили ещё в средневековье, насколько я помню.

РЛ. Да. С кострами.

СУ. Поэтому испанцы сами себя загнали в угол. О чём говорит нам Майкл Манн? Он разбирает разные регионы, как кто себя чувствовал: «Крестьяне бедствовали на северо-востоке, в Галисии. Более-менее обеспечивали [себя] в центре. На средиземноморском побережье, в Каталонии и Валенсии они процветали».

В чём было различие? На юге и частично в Кастилье 40% земли было собственности у крупных латифундий. А около 40% всех безземельных сельхозрабочих кормили лишь контракты по сбору урожая. 40% были на подсосе постоянном. У них земли не было. Это было похоже на Россию, только у них не было Сибири. Точнее, у них Сибирью была Южная Америка, куда можно уехать. А внутри всё поделено между крупными землевладельцами.

Промышленный рост наблюдался на периферии, в регионах. Чем более были развитые регионы, тем меньше они подчинялись центральной власти. Это особенность развития капитализма.

Особенность, я себе тоже отметил, что капитализм в Испании был сравнительно молодым, а государственный аппарат — очень старым. Это было основой противоречия. Что до исполнительной власти, то она покоилась на трёх столпах: католической церкви, армии и монархии Бурбонов, что делает её похожей на Российскую империю с её православием, самодержавием и народностью.

Но в чём была особенность армии? «Большинство офицеров были из Кастилии и Леона и Южных областей, из семей бедных провинциальных буржуа». Это те самые доблестные рыцари, идальго. Эта армия была крупная по сравнению со всеми остальными. Но был ряд катастроф, которые Испания не выдержала. В 1898-1899 году была война с Соединёнными Штатами.

РЛ. За Калифорнию.

СУ. Уже всё. Уже к 1921 году в единственной оставшейся колонии, Марокко, бедуины разбили остатки регулярных войск Испании. То есть, казалось бы, Испания вышла из этих потрясений Первой мировой, не участвовала в них.

РЛ. Но ей досталось до этого.

СУ. Ну и конечно, проиграть бедуинам — это национальный позор потомков испанских терций. Они весь мир на уши ставили. А тут проиграли каким-то бедуинам. И в результате этого проигрыша возник конфликт между гражданским и военным аппаратами. Они начали друг друга обвинять в том, кто виноват. И это и стало причиной переворота 1923 года, потому что эта система, скорее всего, просуществовала бы долго. Но государство было слабым, о чём мы говорили. Оно было устойчивым, но слабым. Государство умело выполнять репрессивные функции, и авторитет его в целом признавался повсеместно. Но из-за неразвитой инфраструктуры оно оставалось слабым. Идеологической основой государства был националистический миф об «испанидад». Это концепция культурного сообщества, объединяющая все испаноязычные страны. Это что-то типа нашего «русского мира».

У них был национализм не этнический, у них была тоска по утраченной империи, которую они обозначили как испанидад, испанский мир.

РЛ. Испанец меня водил как-то по Мадриду. Забрались мы на смотровую площадку. Он говорит: «Этот район называется Куско. Этот район называется Лима. Этот район называется Картахена. Этот район называется Каракас». Он перечислил названия всех столиц бывших их территорий: «Мы этим миром владели. Теперь частями этого мира у нас названы районы столицы».

СУ. Имперское наследие. Интересно. Это связано с тоской по утраченному? Как твоя оценка?

РЛ. Да. Мне кажется. Я не спрашивал, но мне кажется, да, они такие…

Сильно отличаются от португальцев. Португалия тоже утратила территории. Может быть, не так много, как Испания. Но они всё равно меньше нытики, чем испанцы. Простите, испанцы, но некоторые из вас нытики.

СУ. Тем не менее они всё проиграли. И это привело к национальному унижению. И естественно, к обратной реакции. Происходит переворот генерала Примо де Ривера.

Здесь небольшая глава, она как детектив. Всю мы не будем рассматривать. Я передам фабулу.

Перед этим восстанием… Правильнее это называть всё-таки убийство политическое, это не восстание. Ему предшествовало так называемое большевистское трёхлетие. «Это три года острого классового конфликта в период с 1918-го по 1920-й год. Были массовые стачки, но у восставших испанцев явно прослеживалось национальное пристрастие к использованию лёгкого оружия и самодельных бомб. Агрессивнее всех вели себя члены анархо-синдикалистской национальной конфедерации труда НКТ, известные как пистолетчики, pistoleros. За один лишь 1920 год в Барселоне они застрелили полсотни фабрикантов, чиновников и умеренных членов профсоюзов». 

То есть, в Испании левые перешли сразу к оружию. Причём к оружию очень жёсткому. И вот что пишет Манн: «Для борьбы с индивидуальным террором было бессмысленно применять армию. Поэтому при содействии фабрикантов сформировались добровольческие отряды и союзы агрессивных ультраправых, среди которых ключевое значение отводилось так называемым свободным синдикатам». Ну вот, собственно, эти синдикаты и были первыми ростками фашизма, потому что идея этой веры в супергосударство — это идея корпоративизма. То есть, мы государство построим как корпорацию, где каждый будет винтиком. И он как муравей будет трудиться…

РЛ. И каждый будет нужен.

СУ. Да. И каждый будет нужен. 

Но объединения становились всё более и более агрессивными. Эти пистолетчики объявляли списки, кого они будут объединять. Им в ответ сопротивление возникало, где тоже набирали людей. Там возникала идеология мучеников. Манн пишет: «По агрессивности членского состава, отбираемого из пролетарских гетто, свободные синдикаты напоминали тогдашние фашистские рабочие движения. Кульминация деятельности этих свободных синдикатов пришлась на 20-е годы. Тогда было убито большинство террористов НКТ, из-за чего идеология НКТ, особенно в Барселоне, качнулась в сторону более умеренной».

На политический терроризм они ответили точно таким же терроризмом. Но там происходит следующая история. Казалось бы, борются между собой правые и левые. Ну, стреляют они. Но это была альтернатива. В принципе, судя по тому, могли власть взять и левые. Если в Германии, Италии фашизация была системная, то в Испании ситуация могла качнуться. Это было настроение в обществе. Судя по всему, поэтому и Советский Союз так активно в это включился, потому что там было всё очень неоднозначно. Мы могли бы…

РЛ. Второй фронт открыть раньше.

СУ. Судя по всему, социология фашизма и социализма на это указывают.

Но в чём особенность этого путча, организованного Примо де Ривера? Вот что пишет Манн: «Верхи осуществили революцию затем, чтобы её не осуществили низы». Парадокс в том, что этот путч произошёл в то время, когда начались отдельные поблажки. Это было усиление всего этого. Соответственно, Примо, который получает власть в ходе переворота, сразу распускает парламент. Губернаторов заменяет генерал-капитанами, своими людьми. Он устанавливает диктатуру намного более жёсткую.

В беседе с Муссолини он что говорил? Идеология фашизма для него была естественная. Это не румынская история. Он говорил Муссолини следующее: «Вы не только итальянская, но и мировая фигура. Вы провозвестник великой миссии против распада и анархии, которую взяла на себя Европа».

Он видел себя… Муссолини был всегда в коалициях. Он никогда не получал личную власть. 

Примо вообще парламент закрывает. Создает ассамблею, в которой заседает единственная партия «Патриотический союз».

РЛ. Всё.

СУ. Вообще. Всё заканчивается у испанцев очень быстро. Возлагает полномочия трудового арбитража на социалистические профсоюзы. Отдаёт часть [власти]. И суды выносят решения не против рабочих, а против нанимателей.

То есть, его синдикализм, который он перехватывает, это были качели между левыми и правыми, и у него не остаётся вариантов, кроме как опираться на часть этих идей.

Потом происходит то, что мы знаем хорошо из нашей истории. Это так называемая вторая республика. Это, собственно, куда мы и вписались. Мы в этом уже активно участвовали.

Приведу результаты выборов. Для нас важна социология. 

РЛ. Об этом в мире написано много.

СУ. Да, об этом написано много. 

В республиканский период в стране сменилось три правительства. В период с 1931 по 1933 год Испанией управляла лево-центристская коалиция. В 1936 лево-центристов сменил Народный фронт.

Как голосовали? Примерно 10% испанцев поддерживали левых анархо-синдикалистов, которые устроили всю эту историю. Поэтому практически не голосовали. 20% поддерживало леваков-социалистов и коммунистов. 20% поддерживало левых республиканцев (социал-демократов). 30% поддерживало правых республиканцев. И 20% — правых антиреспубликанцев.

То есть, если мы видим, то плюс-минус 50 на 50. На этом срезе было до 10%, в основном, каталонцев и басков, которых изначально не интересовали ни левые, ни правые. Их вообще интересовало расширение автономии. То есть, Испания в этом смысле…

СУ. Да. Испания в этом смысле — это классический раскол, ещё в том числе и региональный. Если мы смотрели на Германию, на Италию, там был электоральный раскол более социальный, а в Испании раскол классический.

РЛ. По территориям.

СУ. Да. Тут приводятся итоги голосования в книге в виде карт, где кто сколько набирает. В табличке даётся подборка. Можно всё подробно изучить.

Но в чём ещё отличие Испании? Здесь есть отдельная глава под названием «Анархо-синдикалисты». Это то, что очень сильно отличало Испанию, сильное левое движение.

РЛ. Те самое 10%?

СУ. Да. И ещё и пистолерос. 

Автор говорит: «Действовало 2 рабочих движения, которые не принимали капитализм и друг друга». То есть, были анархо-синдикалисты, у которых была конфедерация НКТ. И в середине 30-х она насчитывала более миллиона человек. Это 13% всей рабочей силы. Представляешь? И был ещё социалистический профсоюз. Примерно столько же, около 13%.

И особенность состояла в том, что 30% членов НКТ, анархо-синдикалисты, были из Каталонии. И еще по 15% — из Андалусии и Валенсии. То есть, этот радикализм был связан с национализмом.

Движение было расколото на два лагеря: был умеренный синдикалистский лагерь и более урбанистический агрессивный анархистский. И во главе этого анархистского стояла целая организация «Федерация анархистов Иберии». Вот, например, какие у них были листовки: «Смерть полицейским, смерть солдатам, сынам нашего класса, поднявшим оружие против нас. Смерть ушлым господам-буржуям, феодалам-капиталистам. Идите брать церкви, монастыри, казармы, крепости, тюрьмы, ратуши и трущобы».

То есть, в Испании всё пошло сразу по жестяку. Вот, например, социалисты. Пробежимся кратко. В социалистской партии было от 60 до 80 тысяч членов. Социалисты организовывали по всей стране народные дома. Это местные общества, просвещение, организации взаимопомощи. То есть, они системно двигались. 

Дальше. В республике. То, что мы говорили, что есть два государства, на которые раскололась [Испания], когда были все эти неудачи. Нетрудно проследить признаки двух государств. Первое – гражданское, ориентированное на услуги, проявляло признаки светского и левоцентрического. Второе было военным, клерикальным, ориентированным на приказы и, соответственно, правым.

То есть, мы видим электоральный раскол, но он не только электоральный. Он более глубинный. Соответственно, республиканцы, — я думаю, возможно, это и стало причиной их поражения, —разделяли церковь и государство. Государство прекратило финансировать светское духовенство. Религиозные ордена обязали регистрировать имущество. Иезуиты подлежали изгнанию, если они не принесут присягу полного послушания. В общем, в Испании началось давление на церковь, а церковь была всегда сильным инструментом. И в этих условиях качелей церковь встанет на сторону правых. Ну а куда им деваться?

Теперь разберём, как были устроены правые. Среди промышленников, финансистов было очень мало политических деятелей, потому что эта система, которую построили за 50 лет, вообще не подразумевала никакой политической активности. Похоже, что экономическим элитам не нужна была политическая деятельность. «Занимайтесь вы сами этой всей игрой». 

РЛ. Играйте в эту игру. Это ваше поле.

СУ. Да. А мы здесь всё, в общем-то, порешаем. Поэтому правые прорастали по-другому. Они прорастали не так, как прорастали остальные партии. Это были милитаристы, в первую очередь.

Вот как было. Мы же определили, что армия была основой на фоне проигрыша. Вот что пишет в мемуарах генерал: «Армия пребывала в определённом психологическом состоянии. Военным казалось, что их бросили одних посреди огромной пустыни, что они — единственный обладатель сокровенной истины среди тысяч заблудших соотечественников, единственный источник справедливости и чести, единственный патриот в отчизне. Этот восторженный эгоизм выливался в то, что они пытались навязать своё мнение другим всеми средствами в деспотическом диктаторском ключе, объявив войну государству».

А левые, с другой стороны, они же власть получили. «Левоцентрические правительства усугубили конфликт. Они урезали бюджет и создали государственное парамилитарное формирование – республиканскую штурмовую гвардию, которую контролировали гражданские власти и которая должна была вместо армии выполнять функцию охраны правопорядка».

Левые, борясь с правыми, которые опирались на армию, решили создать свою армию и получили ответ. 

РЛ. А в итоге создали не армию, а милицию. А милиция, соответственно, не настолько эффективна, как армия.

СУ. Из мятежных генералов в Африке служило 87%, а среди республиканцев было лишь 26%. То есть, унижение армии и реваншизм лежали в основе. Ну, собственно, когда в 1936 году побеждают левые, сразу начинается подготовка мятежа.

Как происходил мятеж, о котором мы знаем. Мятеж начали готовить в рядах полутайного военного общества «Испанский военный союз», в котором числилось 3436 офицеров, это четверть всех офицеров в Испании, плюс 1843 офицеров в отставке и 2131 унтер-уфицер. Ну, я думаю, что это половина всего офицерского состава, если посчитать. 

Если ~3500 – это четверть, и ещё добавим отставку.

РЛ. В отставке — не в могиле, ещё может в строй вернуться.

СУ. Противостоящая этому «Испанскому военному союзу» республиканский антифашистский военный союз насчитывал только 200 офицеров, больше унтер-уфицеров и полицию штурмовой гвардии, преимущественно в Мадриде. То есть, левые были изначально обречены с таким подходом. Нельзя укрощать армию, не обладая чем-то своим. Собственно, мятеж был быстрым, но он точно так же раскололся. 

Вот, смотри, каков был масштаб политических чисток. Так как силы были плюс-минус равны, в Испании всё развернулось по-страшному. 75 тысяч убийств в 24 провинциях совершили националисты, 38 тысяч убийств в 22 провинциях – республиканцы.

РЛ. Ну, всё равно в два раза больше.

СУ. Сам масштаб! «Республиканцы начали войну с внушительной волны убийств священнослужителей. Было истреблено 6 тысяч человек, в основном в первые недели войны и в основном в районах, контролируемых анархо-синдикалистами». Мы же помним, что левые были очень разные. 

Но в ответ в Гранаде правые в течение месяцев в несколько заходов хладнокровно убили 5 тысяч человек. Их привозили ночью на кладбище и без суда расстреливали. Так погиб поэт Федерико Гарсиа Лорка. Я, кстати, об этом забыл. А когда перечитывал, собственно, прочитал, что он был жертвой фашистского произвола.

Мы же всё-таки говорим про фашизм, а не про политических деятелей. Уже в 1939-м году, когда уже генерал Франко приходит в власти, был принят закон об ответственности. Только за поддержку республики, просто за то, что ты её поддерживаешь, за членство в республиканских организациях (там у них даже была формулировка «осознанная пассивность») — за это всё наказывали как за преступления. Уже после гражданской войны официально казнили 23 тысячи человек, а подписывать смертные приговоры был обязан сам Франко, и он чаще всего это делал.

РЛ. Рука не отсохла подписывать?

СУ. «В марте 1943 года министр внутренних дел признал, что в стране, помимо трудовых батальонов и военных, в тюрьмах остаётся ещё 75 тысяч политзаключённых». В 1946-м году, это, считай, уже по окончании войны, 45% госбюджета ушло на нужды полиции, национальной гвардии и армии.

РЛ. Ничего себе!

СУ. Режим Франко – это была реакция, чтобы загасить террор с одной и с другой стороны, потому что мы видим, что они резали друг друга. Но ценой стабилизации фашистской была легитимизация абсолютного такого же фашизма, который был у всех. 

Здесь приводится очень хороший обзор под названием «режим Франко». Я пару выдержек приведу, просто для понимания, что это было. При его режиме не было принято официальной конституции, поэтому Франко ещё три десятилетия был абсолютным правителем, больше даже, чем монарх. То есть, вообще, что хочу, то и творю.

Он опирался на три клана: армия, фаланга и католики.

Фаланга – это, собственно, настоящее фашистское движение, которое он создал и на которое опирался. Франко понимал, что фашисты просто опасны, они могут угрожать его власти. Поэтому он решил создать своё фашистское движение, но чтобы оно не вышло из-под его власти, ещё должна быть и армия. Плюс католики, как сильно пострадавшие от левых, ну и традиционно очень сильные.

Что делал Франко? В составе всех министерств преобладали генералы и полковники. В образовательном ведомстве — католики, а в министерстве труда — католики и фалангисты. Кстати, до 1973 года они господствовали даже в министерстве юстиции.

То есть, он разделил всё: армия занималась и гражданским управлением; образование, культуру он отдал церкви; а внутреннюю политику, борьбу со всеми внутренними профсоюзами, левыми и всем, кто мешает, отдали фалангистам.

Потом фалангисты объединились с карлистами в партию с длинным названием «Испанская фаланга традиционалистов и комитетов национал-синдикалистского наступления». Потом они из этого формально сделали как бы правящую партию, но на самом деле это была абсолютная диктатура Франко.

Вот о чём пишет Манн: «По характеру своих целей франкисты более напоминали не капиталистов, ориентированных на прибыль, а чурающихся всего нового рантье. То есть, франкистам вполне хватало арендной платы, получаемой от собственности госслужбы и покровительства, охота за прибылью их совсем не интересовала».

В этом особенность этого аристократического режима, это было не так завязано на капитал, как в предыдущих историях. И эта модель существовала очень долго, и только в 1981 году именем короля Хуана Карлоса I был осуществлён военный переворот. Сам монарх колебался в течение нескольких часов. Говорят, что он обратился за советом к президенту Франции Валери Жискар д’Эстену, а тот в свою очередь спросил, как Хуан Карлос смотрит на то, чтобы стать последним правящим Бурбоном в Европе. Если такого желания нет, якобы продолжил д’Эстен, тогда стоит сохранить демократию. В итоге Хуан Карлос I путч не поддержал, и тот сам собой сошёл на нет.

Особенность испанского фашизма заключалась в том (и в книге об этом есть много), что он пережил 60-е годы, 70-е, он мутировал, ему, в отличие от немецкого, не нужна была электоральная борьба, ему не нужно было бороться за это всё. Они так напугали народ чистками, расстрелами и политической борьбой, что народ с радостью…, ну, или не с радостью, а скажем так, согласился на более умеренный фашистский режим. Его напугали жёстким фашизмом.

РЛ. И 50 лет с этим жили.

СУ. Да. И выжили.

РЛ. Португальская история в этом смысле схожая, тоже интересно посмотреть. 

СУ. Португалии в этом разделе нет.

РЛ. Я понимаю, что нет, но они очень схожи. Салазар тоже долго правил. И я, когда был в Португалии, с местными ребятами разговаривал. Их родители помнят все эти чистки и насилие, и как их запугивали. И в общем, очень похожи два режима, и Франко, и Салазара.

СУ. Наверное. А он был тоже из военных же, да?

РЛ. По-моему, да. Конечно, генерал Салазар.

СУ. С испанцами мы разобрались. Теперь короткие выводы. Что я отметил в заключение. Что Манн утверждает? Что фашисты отличались от других авторитаристов, поскольку у них движение происходило снизу вверх, а не сверху вниз. Это очень важно. Они подсмотрели, в том числе у социалистов, как это нужно организовывать, и поэтому опирались на широкие народные массы.

Вот что ещё он говорит: «Фашизм пришёлся по душе озлобленным беженцам, жителям угрожаемых приграничных областей, госслужащим, работникам госсфер промышленности и священнослужителями, которые считали себя душой нации и совестью государства». То есть, армия, интеллигенция и пострадавшие жители этих регионов.

Какой ещё интересный вывод: «Фашизм появлялся только там, где страна была дуализирована и во главе её стояла слабая старорежимная исполнительная власть и энергичный, но лишь наполовину институционализированный демократический парламент». То есть, должна быть ситуация двоевластия.

Про поддержку. «Крайне правые партии пользуются не классовой, а секторальной поддержкой. В каждом классе они привлекают людей в наиболее экономически невыгодном положении». Это электоральная модель нацистов. Они взламывают классовый подход в силу того, что набирают отовсюду необходимую поддержку.

РЛ. Это про то, что ты говоришь: Украина вышла с максимальным бонусом из Советского Союза и всё распродала. Например, Черноморский флот там был процентов на 90 распродан. Из страны выведены активы заводов, пароходов и так далее. И народ получает по 3 копейки. И вот на фоне этого…, а ещё и приграничная территория. Все компоненты формулы, вот они.

СУ. Все компоненты формулы изложены. И ещё пара выводов. Я всем рекомендую.

РЛ. Вот эта формула по приходу фашистов к власти. Она безвременная.

СУ. Это самый лучший труд из того, что есть. Я считаю, что нужно проанализировать нацификацию Украины таким же образом: кто, как, что. Кластерно. А ещё нужно проанализировать постсоветское пространство на примере Украины. А самое главное из того, что я вижу и почему это нам нужно и важно изучать. Потому что наш мир находится в кризисе, очень похожем на тот, который наблюдался накануне Первой мировой войны. Почитайте мою книжку «Два капитала». Там всё об этом. И не только у меня.

И вывод из этого. Учитывая, что нацизм и фашизм являются естественной формой самоорганизации для западного европейства, для западного общества, то рецидив нацификации…

РЛ. Возможен.

СУ. Мне кажется, он высоко вероятен. То, куда они ведут, — к новой нацификации. Только теперь для них врагами будут не евреи, а русские. Мы являемся для них сегодня олицетворением всеобщего зла. А теперь они ещё перезимуют плохо. И сокращение производства. Это же кризис экономический. А им будут объяснять, что виноваты в этом русские, потому что они съели демократию, съели газ. В общем, они во всём виноваты.

РЛ. Зерно, кукурузу.

СУ. А иного способа, как мы видим, кроме фашизации и нацификации, нет. И правящие элиты с радостью идут на альянс, потому что решают свои вопросы. И ненависть к чужакам. А учитывая, сколько Европа и Америка запустила за последние 50 лет чужаков, сыграть на этой ксенофобии будет очень легко и просто. И всё для этого есть. Тем более, вот для нас живой социологический учебник по нацизму.

Мой доклад окончен.

РЛ. Такая мысль родилась. Без фамилий. У меня есть друзья в Германии. Они русские и немцы, эмигрировавшие еще в 1989-м и в 1993-м году. У них дети ходят в школу. И там на шкафчике висит такая табличка с фамилиями. Если что-то происходит, учитель звонит трём. Эти трое звонят следующих трём. Последние трое отзваниваются учителю, что звонок прошёл, вся цепочка пройдена.

Вот мне кажется, убери оттуда Мухаммеда, Сережу, Нванку, Кану, и схема-то сработает всё равно.

СУ. Немецкий класс закончится.

Как в песне наших любимых «Запрещённых барабанщиков», там про Берлин, Нью-Йорк, «здоровеньки булы, Москва», “«”шолом-алейхем, Нью-Йорк» и про Москву… Турок идет по Берлину, еврей по Нью-Йорку, а хохол по Москве. И припевы вокруг этого.

РЛ. Как нам, сибирякам, проще живётся. У нас компот в крови.

СУ. А мы не паримся.

На этом всё. Спасибо, что пришёл послушать.

РЛ. Я надеюсь, тебе было хорошо мне рассказывать книгу, удобно. Спасибо.

СУ. Надеюсь, ты захотел её прочитать.

РЛ. Ну конечно, я сейчас её заберу у тебя.

СУ. Уважаемые зрители, это был у нас эксперимент. Много всяких интересных и полезных книжек готовится к разбору. Если вам такой формат интересен, полезен, важен, будем его продолжать, разбирать.

А на этом всё. До новых встреч. С вами был Семён Уралов.

Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка

Was this helpful?

YesNo

2 / 0

#австрия #венгрия #испания #майкл манн #нацизм #нацификация #роман лалетин #румыния #семен уралов #фашизм