raskol ukrainy 1

Rutube
ВКонтакте

Текст беседы Дмитрия Юрьевича «Гоблина» Пучкова и Семёна Уралова

Дмитрий Юрьевич. Я вас категорически приветствую. Семён.

Семён Уралов. Моё почтение.

ДЮ. Про что сегодня?

СУ. Будем продолжать разбираться в украинской трагедии, но немного в другом контексте. Я всегда напоминаю, потому что у нас зрителей много новых. Ролик [набирает] полтора миллиона [просмотров] обычно. Про Казахстан и Киргизию — чуть меньше смотрели. Мы всегда разделяем общество и государство. Мы будем сейчас больше разбираться именно в обществе.

ДЮ. Некие важные примечания, что как только разбомбили это укронацистское ИПСО, а после этого отключили Украину от российского сегмента Ютуба, внезапно просмотры на канале учетверились. Почему, хотелось бы узнать? Мне отключили всю Украину, грубо говоря, там несколько миллионов человек, а оно учетверилось. Как же так?

СУ. Где-то стояла заглушка?

ДЮ. Да. Ну, дети там начали писать: «Ой, ну кто-то будет вами там заниматься?» Да, вот теперь никто не занимается. Как-то так получилось.

СУ. Не нужно забывать, что это ещё и очень большой бизнес, потому что трафик – это деньги, рекламный трафик – это ещё другие деньги. То есть, если где-то убыло, то у кого-то прибыло.

То, что я показываю, и мы сегодня будем на этом делать акцент, — где-то, с одной стороны, гибнут гражданские, где-то кто-то выполняет приказ, несмотря на то, что он может быть даже не с нашей стороны, но он выполняет свой приказ, а кто-то зарабатывает очень большие деньги и на очень важных уровнях, и этот пласт украинской трагедии мы разберём.

ДЮ. Кому война, кому мать родна. Самый, так сказать, примитивный пример. Вот, стоят украинские войска на линии разграничения. Их надо кормить, поить, обувать. Вокруг этого организован бизнес. Мы же войска снабжаем, во-первых, святое дело делаем, во-вторых, зарабатываем деньги. А теперь давайте прекратим войну. Минуточку. Минуточку. И что? Бизнес весь закрывать, что ли? Не надо ничего прекращать, и так все хорошо.

СУ. Погоди. Смотри, во время войны происходят особые экономические процессы. Вот как, например, сейчас обнулили НДС на ряд товаров. Там Зеленский принимает решение. Для ряда товаров через границу зелёный коридор, а мы же понимаем, что кроме этих товаров могут проникать ещё одни товары, другие товары.

Опять же, я напоминаю, что все дома контрабандистов выглядят одинаково: например, во Львовской области, в Закарпатье или в Ленинградской области, ближе к Финляндии. Это особый тип людей, которые всегда кормятся с границы. А если мы посмотрим с политэкономической точки зрения, что происходит на Украине, то мы увидим, что внутри Украины образовалось уже несколько сотен относительно крупных и несколько, наверное, тысяч уже мелких границ. Каждый блокпост, если смотреть на него глазами пропаганды, а всё, что сейчас объединяет Украину, — это бесконечный поток пропаганды, потому что там уже который день идёт «телемарафон» круглосуточный о том, как Украина обороняется, а каждый блокпост — это предприятие, общество с неограниченной безответственностью, у которого учредителей 5-6 человек, по-разному.

ДЮ. У них есть БТР.

СУ. На балансе БТР, это уставной капитал. И они осуществляют деятельность в товариществе, это очень важно. Это, кстати, возрождает украинский архетип казачества. 

ДЮ. Лихих казаков.

СУ. А кто такие казаки? И что такое пороги, и вообще, в чём исторический бизнес казачества заключался? Именно в контроле. Мы это разбирали, например, с теми же казахами и близостью с ними. Это есть моя теория. Я когда внутри [находился], — а я же 15 років працював у різних регіонах України, це окрім того, що я навчался у Львівському університеті [Прим.: (укр.) а я же 15 лет проработал в разных регионах Украины, это кроме того, что я учился во Львовском университете]. Я был рождён в России, в Новосибирске, отец у меня из Тобольска, мама из Барнаула. 

Я напоминаю, что по переписи 1991 года только людей, которые себя идентифицировали именно как русские, на Украине было 17 миллионов человек из 52 миллионов (на пике там было 52 миллиона, по переписи). Это не говоря о людях, которые считали себя просто советскими людьми.

ДЮ. Украинцами себя считали точно так же, как примерно…, я забыл правильное название. Это как москвич. «Я украинец, потому что я живу на Украине».

СУ. Живу на Украине. 

ДЮ. Гражданство украинское.

СУ. Да, это было в украинской культуре советского бесконфликтного периода. Мы разберём,что это ещё в перестроечные времена всё попёрло, конечно же, но был бесконфликтный период, когда не было такого [противопоставления] Украины и России.

Если мы послушаем, например, гимн Украинской ССР, там делается акцент та то, что «мы с братским русским народом вместе к свободе идём», ну, понятно, что с флагом Ленина, да, социализм, да, но упор делался на то, что мы вместе с русским народом. Поэтому всё это на уровне культуры было, но потом началось разложение этого всего, и начали вылезать исторические архетипы, и ты никуда не денешься.

И каждый блокпост – это на самом деле маленькая казацкая застава, и там очень интересные процессы проходят. Недавно было очень эмоциональное обращение волонтёра, — там же все волонтёры сейчас в условиях паники, мы сейчас поговорим об этом, тебе нужно чем-то заниматься, а вот волонтёрить – лучше всего, потому что ты чем-то занят, ты ни о чём особо не думаешь.

ДЮ. Хотя бы кормят.

СУ. И ты при каком-то деле. Ты же волонтёришь, значит, у тебя есть доступ к каким-то ценностям, которые ты можешь всегда обменять, потому что в условиях кризиса начинается натуральный обмен. Патроны можно менять на еду, горючее — у каждого образуются какие-то складские запасы.

Ещё, как мы знаем по истории, в том числе, например, и наших городов в Великой Отечественной, образуются крысы в обществе, которые начинают спекулировать на этом. А учитывая бандитский характер тех формирований, которые возникли после того, как началась раздача оружия и была объявлена амнистия, то [появляется большое] количество таких людей, которые блокпост не просто превращают в бизнес-предприятие, но они ещё начинают формировать собственные склады, то есть они формируют маленькое государство. Это надо понимать. 

В чём была государственность Сечи? Обрати внимание, были казаки, например, донские. Они жили станицами, у них в станице дом, какой-то выпас, огромный кусок, они там жили. А что такое Сечь? А Сечь – это то, что не имеет чётких границ. Где Сечь? Где-то на острове Хортица, где-то в районе порогов, то есть это более степная форма самоорганизации. Точно так же, как блокпост. Мы поставили блокпост сейчас под Киевом, заработали, но, соответственно, Сечи нужен табор, поэтому нужно как-то перемещаться, поэтому каждый блокпост обрастает микроавтобусами. Надо это куда-то всё грузить, вывозить куда-то.

ДЮ. Нажитое непосильным трудом.

СУ. И вот очень интересное обращение волонтёра сумского, который заявляет о том, что — чем ближе к границе, тем наряднее блокпосты, тем лучше у них вооружение.

ДЮ. Снабжение, да.

СУ. Снабжение все как с иголочки, там вообще ничего не происходит, и никогда не происходило, но все — просто Рэмбо. Так оно и получается, потому что это в первую очередь бизнес, и это нужно понимать.

ДЮ. Две коробки отгружай и поезжай дальше.

СУ. Да-да. Натуральный налог. Мы должны понимать, что начинает процветать уже форма некоего оброка, то есть деньги перестают быть ценностью. Ну, что деньги, что такое деньги? Тут начинают [проявляться] другие ценности.

Но, что очень важно, нас смотрят из городов Украины, мы же разобрали, — всё происходит, как мы прогнозировали. Всё равно придётся нам договариваться как-то с тем, что образуется на территории Украины, как-то на каких-то правилах взаимодействия придётся договариваться.

Я напоминаю, что сейчас идёт эпидемия тотальной паники. Тут сейчас будет маленький экскурс, я считаю, что одним из главных виновных этой украинской трагедии — я вчера об этом как раз писал в своём Телеграм-канале — является киевская интеллигенция, которая является на самом деле сбродом со всей Украины, и там есть очень разные люди. Например, одним из таких людей, которые довели до этого состояния, является афганец, [семья] которого сбежала от гражданской войны в своё время в Советский Союз, он [является] одним из поджигателей Евромайдана.

ДЮ. Найем, что ли?

СУ. Конечно. В своё время Советский Союз его спас из такого ада, который представлял собой Афганистан, [позже они оказались] в УССР. И этот человек, который так отплатил.

ДЮ. За добро презлым.

СУ. И ещё один типаж, Арсен Аваков. Кто это такой? Это бакинский армянин, который жил в Харькове, сделал там бизнес, карьеру, стал олигархом, а потом создал «Азов» из уголовников и из самых маргинальных слоёв Харькова.

А я сегодня буду говорить, Харьков – это же очень рабочий город, но за счёт того, что произошла его деиндустриализация, то дети индустриальных рабочих очень быстро маргинализовались. Я напоминаю, у нас в России и на Украине были разные процессы. Россия пережила 1990-е и в 2000-е встала на путь восстановления государственности. А Украина наоборот, у неё были очень мягкие 90-е. Конечно, там была гиперинфляция, то есть экономические процессы, но не было конфликтов. 

На этом, кстати, строилась идеология «Украина – антиРоссия». Я забегаю вперёд, но для понимания [нужно сказать], что всё это время спекулировали: «Зато у нас нет войны в Чечне»; «Мы белые, мы славяне»; «Кто такие русские? Они украли у нас имя, потому что Киевская Русь — это мы».

ДЮ. Идиоты!

СУ. «Это смесь с угро-финнами, вот татары, вот (притча во языцех) буряты».

ДЮ. Как только разговор заходит про чистоту крови, как только, это сразу фашисты, сразу, нацизм, фашизм, со всеми вытекающими [последствиями]. Штангенциркуль — голову мерить. Я с изумлением смотрю, когда там очередной дебил начинает рассказывать, что они произошли от викингов. Представь! Ты харю-то свою в зеркале видел, викинг, бл…дь?! Несите штангенциркуль, сейчас мы тебе намеряем тут, унтерменш, бл…дь, туда же! Идиоты!

Извините.

СУ. Но этих людей, интеллигенции, её же нет на фронтах, на передовой. Они же, как комиссары, не бегут. Они сидят в студиях и продают ненависть. Единственное, что они научились проводить, я напоминаю, это то самое колесо генотьбы. Это мы с Денисом Селезнёвым как-то в 2015-м году или в 2014-м, или даже в 2013-м, в начале Майдана, [говорили] о том, что когда зрада с перемогой постоянно сменяют [друг друга], то, соответственно, интеллигенция с этого живёт. И мы видим, как они сейчас собирают донатики…

ДЮ. Ты расскажи хоть тем, кто языка-то не понимает, генотьба – это что.

СУ. Значит, колесо презрения, постоянного позора.

ДЮ. На всякий случай, кто не знает, есть колесо сансары.

СУ. Это аллюзия на колесо сансары, то есть это украинское колесо сансары, в котором постоянно происходят то великие победы, настолько великие, что просто… 

ДЮ. Которые немедленно переходят в поражение.

СУ. И наоборот. И это эмоциональное состояние постоянно тебя качает, ты начинаешь трогаться умом, это именно то выражение – тронуться умом. Но в это состояние попадаешь не только ты. Человек живёт в коллективах. И когда в твоём коллективе рабочем твой сосед точно так же реагирует, дома у тебя точно так же реагируют, у тебя складывается иллюзия, что это весь мир вокруг тебя. И поэтому, когда ты находишься в таком эмоциональном состоянии и тебе пускают мысль о том, что Россия сейчас развалится, и все об этом говорят, тебе кажется – ну конечно же, она развалится.

ДЮ. Это же очевидно.

СУ. Это очевидно. И это психоэмоциональное состояние, в котором [постоянно находится] украинская, — киевская, в первую очередь, — интеллигенция, которую на корню купили США и Польша (это происходило на протяжении 20 лет) и вооружили медиаинструментами современными.

Ну что греха таить? Продакшен весь развлекательный — это был у нас Киев. Зеленский – это продукт того самого развлекательного продакшена.

ДЮ. Да, да. С твоего позволения, небольшое примечание. Когда нам рассказывают про советскую пропаганду, как Советский Союз был накрыт страшной пропагандой, выражалась она в основном в том, что на каком-то доме прикручена надпись «Слава КПСС», которую ты воспринимаешь как часть пейзажа и вообще на неё никак не реагируешь. В то время как на Западе пропаганда – это, по сравнению с советской: вот здесь горбатый Запорожец, это советская коммунистическая пропаганда, а вот здесь Роллс-Ройс с движком в 500 лошадиных сил. Вот такая разница, вот такая мощь воздействия на население.

Это принесли на Украину и научили, как надо делать. У них богатейший опыт, под ними там столетиями вся Южная Америка, которой точно так же ср…т в головы, насаждая там пиночетов, стресснеров, дювалье, сомос и всех остальных лучших друзей США. А населению испражняются в головы, и вот эта мегаотработанная техника приехала на Украину. И тут же нашлись мрази: «Возьмите меня, я готов вам служить!» Это киевская интеллигенция. Всем недовольным, что [кричат]: «А на себя посмотрите!», — мы получше вас на себя смотрим и гораздо лучше вас знаем, что происходит у нас.

Применительно к советской интеллигенции, знаешь, я на мясокомбинатах работал, когда-то там возил мясо. Баранов, когда привозят, они чуют кровь и страшно боятся. А для того чтобы они не боялись, им запускают специального козла. Козёл местный, его никто не трогает, и он встаёт впереди овец и идёт, а овцы все автоматом за ним, и он их заводит на бойню. Вот это советская интеллигенция, а киевская интеллигенция – это её часть. Это козёл, ведущий народ на бойню. 

Извините, перебил.

СУ. Модернизированный, 2.0.

ДЮ. Козёл 2.0. 

СУ. Она всё-таки модернизированная, она уже лощёная, вкусившая этой Европы, потому что «безвиз», потому что это именно ей был нужен безвиз, потому что серьёзным людям из той же Украины [это было не интересно]. У них не было никаких проблем, у них недвижимость, — эта виза вообще не представляет никакой проблемы. И то, что мы видим у нас, наша часть интеллигенции, она точно такая же [как] киевская.

ДЮ. Абсолютно.

СУ. Мы не разделяем. Уважаемые зрители, тут к вам обращение. На этом был первый эфир [построен], он был об этом. Всё, теперь мы уже абсолютно сообщающиеся сосуды. Если раньше мы были частично сообщающимися сосудами через Крым и через Донбасс, то теперь всё, процессы, которые будут происходить на Украине, они будут, естественно…

ДЮ. Отражаться, да.

СУ. Самое страшное, что у нас может произойти, – это украинизация России. Я приведу притчу из моей личной истории. Один мудрый политолог, я был как раз в городе Актау, он же Шевченко, то есть прямое имеет отношение к Украине. Там на берегу Каспийского моря стоит прекрасный памятник Шевченко, обдуваемый ветрами. И вот там политолог местный говорил, — как раз конфликт на Донбассе был в разгаре, это было лето 2014 года, — он говорил: «Пойми, это загорелась степь, и бежит народ. И дальше вопрос, куда будет ветер. Степь всё равно выгорит». И эта война, которую сейчас только все заметили, это результат чего? Это результат того, что Россия и союзники – ДНР, ЛНР и Крым, который стал [российским], — они всё это время эту войну сдерживали. 

ДЮ. Да. 

СУ. А элиты эти, которые зарабатывали деньги, они использовали [войну] для чего? Для чего им это надо было политэкономически? Для того, чтобы всю шваль сконцентрировать туда. Они же её выпустили в 2014 году, открыли шлюзы, с помощью чего они провели тот самый террор. И её нужно было куда-то канализировать, и её канализировали туда. В этом смысле это был гражданский договор 2014 года: тех, кто недоволен, мы запрессуем, народ должен этого испугаться и включить режим «я — ромашка, я не вижу, что происходит на Донбассе, я не должен этого ничего видеть».

Человек [перестаёт] интересоваться политикой. На Украине отчуждение, по моим оценкам, достигло 70%, то есть 70% людей сказали: «Чума на оба ваших дома, в гробу мы вас всех видали» и выключились из режима, [говоря себе]: «У меня же в городе ничего не происходит», и так было 8 лет. «А новости какие-то? Ну, это российская пропаганда!» Тем более, она отключена.

Были отдельные люди, которые никогда не прекращали говорить, для них это новостью не стало. И вот теперь эти гражданские оказались в страшной ситуации, они отгородились уже от государства, им это не нужно было, потому что все политики [одинаково] мерзкие. Но тут же страшно, объективно, потому что началась спецоперация. И вот гражданским людям [я сейчас обращаюсь к тем, кто находится там] самое главное – сохранить голову, именно трезвые оценки. Во время эпидемии этой паники (я сейчас не про боевые действия) задача гражданского – выжить, это его главная задача, и главное – помнить одно очень важное правило: если ты потенциально взял оружие в руки, то ты можешь стать мишенью.

Я не говорю о том, что не нужно иметь его для самообороны, нужно решать в каждой ситуации. Но просто гражданскому нужно понимать одну очень важную вещь, что он борется в первую очередь за свою жизнь и жизнь своих близких. А если он, например, превращается, даже хотя бы в соцсетях, в кровожадного людоеда, он уже становится соучастником, в том числе, информационных войн. А в данном случае это уже военные преступления, потому что в основании идеологии Евромайдана, и мы до этого дойдём, лежит нацистская идеология. Нацизм – это всегда трупоедство, это всегда наслаждение насилием, кровью, убийством, запугиванием, это всегда основано на насилии, в первую очередь визуальном, для того чтобы у человека даже мысли не возникло сопротивляться. И это была ненормальная Украина

Сегодня мы будем говорить о нормализации Украины. Я утверждаю (мы сейчас разберёмся с социологией), что украинское общество в состоянии покоя не было таким нацистским. Мы поймём, где были зачатки и как это случилось, …

ДЮ. Это же целенаправленная работа.

СУ. Да, [и мы должны понять], как она проводилась, потому что денацификация уже обозначена как цель. Это наш сегодняшний разбор, это является во многом прологом к разбору денацификации.

Я сейчас изучаю научные статьи, как это проходило в Германии, в Румынии, потому что мне кажется, что в украинском случае это будет больше румынский вариант, потому что всё-таки германский нацизм был основан на высокой самоорганизации и дисциплине и на качестве госуправления, с точки зрения эффективности. А украинский нацизм, конечно, вообще ничего не может организовать… 

ДЮ. Не сказал бы.

СУ. А что в госуправлении эффективного? Тотальный [развал]. 

ДЮ. А, ну, тут двояко. С одной стороны, воздействие на массы – это они организовать могут. 

СУ. Это да.

ДЮ. Посеять ненависть, взращивать её – на это они способны. Что-то полезное делать – нет. То есть это всё заточено только на войну с Россией, на разрушение, а созидательного в нём нет ничего. Что вы сделали-то за прошедшие 8 лет? Покажите. Может, у вас какие-то там…? Капитализм же, который «невидимая рука рынка», немедленно вложенные какие-то миллиарды с Запада, говорят? Покажите, что у вас там произошло, как оно всё попёрло. Я что-то ничего не вижу. Может, конечно, я оболванен российской пропагандой, но я ничего не вижу. Ни оттуда не говорят, ни отсюда.

СУ. Иной процесс был. Смотри, паника и ненависть к России были нужны как ширма для того, чтобы отмародёрить остатки Украины. На этом был и бизнес устроен, а украинские элиты — это были младшие партнёры, потому что те миллиарды, которые выделялись им, сначала распиливаются там, потом они попадают на казначейские счета, и только потом они уже осваиваются. Поэтому там двухступенчатая схема. Я напомню, что, например, сын Джозефа Байдена — это вскрылось накануне Евромайдана, — как говорят, был одним из бенефициаров проекта «Сланцевый газ» в Харьковской и Донецкой области. Оно работает таким образом, потому что деньги же выделяются под что-то. Вопрос: чьи самолёты будут возить гуманитарную помощь? Очень простой вопрос: кто на этом заработает и т. д. Потом, я напоминаю, что деньги выделяются, это же было принципиальное требование Зеленского: дайте нам безусловные деньги. Потому что одно дело, когда деньги выделяются по каким-то программам, например, реформа армии… 

ДЮ. Надо как-то отчитываться.

СУ. И надо тратить по статьям. А когда тебе просто выделяются… 

ДЮ. Сам реши, куда их девать. Уже решил.

СУ. Это же самые любимые деньги, неподотчётные, тем более, война всё спишет.

Но, тем не менее, эта паника порождает состояние, хороший такой есть термин, который всё объясняет, – инфодемия, то есть общее состояние, [когда вы думаете только о том,] как выжить. Вы не можете не следить за новостями, тем более у вас [там] родные. Как? Мы же единое целое, надо следить. Поэтому вам нужно построить свой персональный фаервол [Прим.: (здесь) система фильтрации информации]. А для построения фаервола вы должны понять, какие каналы вы будете пропускать.

Ну, понятно, [каналы] Пучкова и так далее, но я хочу сделать зрителям подборку, за чем следить, для того чтобы сохранить сознание и более-менее понимать, что происходит. Во-первых, нужно реагировать только на официальные сводки. Есть сообщения Генштаба России, есть сообщения ДНР, ЛНР, они делают свои официальные сводки, есть генштаб Вооружённых сил Украины. Если вы следите за военной составляющей, это первичное. На самом деле вам больше ничего не надо, всё остальное – это воздействие на вас. Вы уже попадаете в зону облучения. 

Если же вы хотите погружаться с наших позиций, следите, конечно, за нашими военкорами, они все есть в Телеграме, это …

ДЮ. Саша Коц.

СУ. Саша Коц, Поддубный.

ДЮ. Сёма Пегов.

СУ. Все они известны, все они есть, друг друга репостят, можно подписаться, пожалуйста.

Если вы хотите посмотреть, как действует наша инфобомба центральная, это, конечно же, Телеграм-канал Кадырова, где он отчитывается, как Киев всё ближе и ближе. 

ДЮ. Да, называется «Кадыров_95», поищите.

СУ. Да, пожалуйста. В Ютубе для сводок, которые делаются именно только по официальным данным, это, конечно же, Подоляка Юрий, я его читаю ещё со времён ЖЖ, это «yurasumy», с давних ещё времён. [Он даёт] ежедневно, кратко, 7-8 минут. Если вам нужно уже социологию украинского общества для понимания, конечно же, Танюшу Монтян, она глубоко погружена, следит за повесткой и разбирает как раз с точки зрения разных групп, кто как действует в украинском обществе. Она этих тварей [знает], она же адвокат, она их подноготную знает. И Дениса Селезнёва, конечно, нашего товарища, у него ежедневные стримы именно с разбором происходящего. Он сам из Мелитополя, а город Мелитополь показал пример, [потому что там не было] никакого сопротивления, сразу гражданская администрация обо всём договорилась, идёт мирная жизнь.

ДЮ. Ну, видимо, нацисты туда не зашли, я так подозреваю. Люди сами решали, что им надо.

СУ. Ну, в общем-то, да.

ДЮ. Надо ли им, чтобы их бомбили и обстреливали? Это надо нацистам, которые прикрываются людьми, а вменяемые: «да на кой х…р мне вообще всё это?»

СУ. И там уже возобновилась спокойная мирная жизнь. А после того, как объявили амнистию по ЖКХ и кредитам украинским банкам, жизнь даже стала…

ДЮ. Налаживаться.

СУ. Да, налаживаться. Но пока это только в пабликах, потому что, конечно же, народ запуган, нужно понимать. Нам так кажется, мы в процесс же [не так погружены]. Легко нам в Петербурге здесь сидеть, к нам-то не придут, что тут греха-то таить! 

Но, это уже свидетельство того, что процесс запущен. Там уже включили, кстати, российские телеканалы.

За чем ещё следить? Если вы хотите понять, в каком состоянии этого погружения находится украинское общество, вы хотите понимать, как разворачивается эта инфодемия, как разворачивается абсолютно своя картина мира, в которой есть только победы, — там уже Москву делят, киевская интеллигенция уже рассуждает о том, как она будет прапор жовто-блакитний [Прим.: (укр.) знамя жёлто-голубое] вешать в Москве и [Путина] судить.

ДЮ. Больные.

СУ. Это, да, это тотальная эпидемия. Но я говорю, для кого-то это бизнес, потому что он ничего не может делать. Конечно же, вы должны понимать, это люди, которые понесут очень серьёзную ответственность в рамках денацификации. Мы будем разбираться, кто подстрекал. Причём там есть, я говорю, мы будем разбираться, там все на философской основе это было сделано, после [Второй Мировой], в Германии именно. Это люди, извлекшие личную выгоду, т. е. вот есть понятие.

ДЮ. Безусловно, да.

СУ. Они ничего другого не умеют делать. И они понимают, что, так как они публичные лица, они же это делали своими ртами, своими лицами. Мы же помним это всё, эти самовзорвавшиеся кондиционеры, все эти шашлыки после 2 мая и т. д., и т. д., и т. д., не хочу это всё повторять… 

ДЮ. Я их сейчас успокаиваю, когда они жаловаться начинают: «У нас обстреливают мирные города», я сообщаю: это укронацисты сами себя обстреливают, как говорит ваш Зеленский, которого вы дружно избрали, вот такие они люди, это ваши укронацисты сами себя обстреливают. Нравится такое? Там вой до неба сразу: «Как ты можешь такое говорить, людей убивают!» А как вы могли говорить, когда людей убивали? И повторюсь, эти манипуляции цифрами: да подумаешь там, одного-двоих… Да? Твоего дедушку-дебила раскулачили когда-то, ты до сих пор воешь через 100 лет, хотя дедушка жив остался. А тут убили! И что? И одного достаточно, в общем-то. И чего? Их, думаешь, всех переловят и перевоспитают?

СУ. А из Киева деваться некуда?

ДЮ. Они уже оттуда не бегут?

СУ. Из Киева деваться некуда, особенно мужчинам призывного возраста. Во-первых. А во-вторых, ну, куда деваться Порошенко, например? 

ДЮ. Он же там на бандер-мобиле.

СУ. И куда ему деваться в условиях, когда все основные трассы блокированы? Ты пойми, внутри украинского общества они же ещё охотятся друг на друга. Там эта киевская интеллигенция, которая, например, занималась тем, что… Там очень много таких инфорейдеров, там же можно было хамить абсолютно как хочешь. Наш Жириновский со стаканом воды – это детство. Там можно было [обливать оппонента] и помоями, и кефиром, и зелёнкой, людей можно было бить под камеры… 

ДЮ. В мусорные баки.

СУ. В мусорные баки, хамить вообще премьер-министру. И люди на этом тоже зарабатывали, инфорейдеры. И у них много врагов внутри, и у этих врагов сейчас у каждого свой небольшой батальон. Они очень боятся.

ДЮ. Все уже пошли за автоматами.

СУ. Конечно. А ещё представь, какой на них зуб от бывших, которых они выгнали, у предыдущей олигархии. Эта же киевская интеллигенция, она же так вылизывала Януковича, ты не представляешь!

Я же их всех знаю по предыдущей жизни, они тоже, в том числе, зарабатывали у меня, у нас были совместные проекты. Это разные люди, очень много людей с абсолютно русскими фамилиями. Но там произошло превращение в этом смысле, эволюция, нацификация… 

Я как раз посмотрел ваш эфир про денацификацию. Да, есть уровень правовой, а есть уровень культурный, то есть нациста нужно в себе взрастить. Я наблюдал за этим. Это как растение, которое ты поливаешь, постоянно проходишь какие-то процессы. Сначала у тебя картинка в Фейсбуке. «И что такого?» Ну, картинка же, всего лишь картинка, да? А потом: «А давайте соберём какому-нибудь азовцу на…»

ДЮ. Да, обмундирование. Бронежилетик. Это же наш сын.

СУ. Да. И вот это ты постоянно проходишь. Можно по-умному говорить про окна Овертона, это обсуждать, но [я не об этом]. Я просто показываю этот процесс, как он может произойти с вами.

Сегодня начинается украинизация России, в том числе. Это взаимные процессы проникновения, поэтому наша главная задача — не дать взрастить нацистов в тех, кто рядом с нами. Потому что с нашей стороны у нас есть «мамкины праваки», «мамкины леваки», начинается повторение того, что творили украинцы, пока языками. Внутри у нас нужно медиасанитарией заниматься, потому что мы не должны дать [прорасти] этому трупоедству, этому вирусу нацизма как культа смерти, как культа насилия.

ДЮ. Ну, у нас это несколько сложнее, мне так кажется.

СУ. Сложнее, но тем не менее.

ДЮ. Путь понятен, и это естественный ход событий. У них же нет (я не слышу, во всяком случае) употребления слова «народ». Про украинский народ никто не говорит, у них всё время «нация». «Нация». Слово чужое, оно не наше, и, в общем-то, абсолютно неправильно. У нас всегда речь про народ. Выбор народа.

СУ. Нет, знаешь, там тоже народ. 

ДЮ. Я пропаганду смотрю, то, что они вещают. У нас с этим сложнее, у нас этих самых народов Россию населяет немыслимое количество. Для начала всем рекомендую обратиться к «Повести временных лет», когда призывали варягов пять племён, вот из них два условно-славянских, а остальные почему-то не то что не русские, а даже не славянские. Так мы и живём, у нас-то всё сложнее будет всем вокруг объяснить, что они унтерменши, очень сложно.

СУ. Конечно, сложнее, но смотри, тут какой вопрос. Главное в нацизме то, что он начинает раскалывать общество. Как только относительно легально появляется возможность в обществе выражать нацистские взгляды, это автоматически приводит к его радикализации, появляются люди, этим недовольные и возмущённые. Доска Меннергейма

ДЮ. Да.

СУ. Казалось бы, что это, с точки зрения действия? Это же просто железное ничего, да? Но с точки зрения воздействия на общество — оно же как круги на воде, как болото, непонятно, как волна пойдёт, и она где-то через 20 метров может на поверхности что-то и перевернуть. Поэтому нужно очень аккуратно к этому относиться, потому что это всё очень надолго. И что очень важно, это ожесточение может только нарастать, мы должны это понимать, потому что, как это было и с нацистами в 1945-м году, они будут пытаться утащить за собой как можно больше народу. Это их стратегия. И людям это нужно объяснить. А как по-другому?

Если хотите заглянуть в пропаганду того, как общество погружается в нацизм, просто загляните на 15 минут на тот самый круглосуточный «Телемарафон» на канале «Украина-24» на youtube, посмотрите, и вам будет этого достаточно.

Если интересно, конечно, [можно посмотреть] Геращенко и этого нового Кашпировского украинского общества — нацифицированного сегмента украинского общества, – это, конечно же, Арестович. Больше ничего не надо, просто не погружайтесь, не живите в этом постоянном желании в Телеграме что-то листать и смотреть, не надо этого, просто не надо.

ДЮ. Ну, я бы так сказал, что, во-первых, пока идут боевые действия, никто вам ничего не расскажет, это не входит в задачи государственной пропаганды, – нравится вам это, не нравится, – не входит в задачи рассказывать вам какую-то правду, как бы грустно это ни звучало. Вот, результаты боёв за сегодняшний день Министерство обороны рассказало, и этого, в общем-то, достаточно. Если вам кажется, что вы начнёте смотреть какого-нибудь Ваню, Стёпу и ещё кого, который «на местах всё видит», ну тут это… «Вот на этом месте Ваня увидел три трупа и рассказал, что здесь понесли тяжелейшие поражения». Да, а в соседнем месте выбомбили к известной матери неведомо сколько, и что? Ваня прав? Да, Ваня прав, только он у вас в башке картину очень странную создаёт.

Посматривать для ознакомления полезно, но башку-то включать надо. В башке есть объём. Чей Ваня? Хотелось бы узнать, Ваня, он чей? Ваня за кого? «Зависает над схваткой», как это у дураков принято?

СУ. Вот в том-то и дело, что людям очень важно понимать. Когда вы получаете информацию в ситуации этой паники, разгона, вам для того, чтобы понять, как отнестись к этой информации, нужно собрать вокруг этой информации ещё огромное количество информации: кто вам говорит, зачем говорит, откуда. Перепроверить. И получается, что, почерпнув факт, вы должны потратить минут 40, если вы по-серьёзному [хотите разобраться].

ДЮ. Я как специалист скажу, что для того, чтобы всё это там собирать, фильтровать, осознавать, надо не работать, то есть это должна быть работа твоя.

СУ. И ты не сможешь этим всё равно всё время заниматься, нужен коллектив, да. Поэтому, если ты не тратишь на проверку фактов по 30-40 минут, то тогда либо научись отключать сознание и просто это пропускать как картинку, по принципу «что мне показывают». То есть, не что это значит, а что мне показывают. Тут очень важно занять эту позицию для самозащиты. Ну, нас всегда учит же общество, мы живём в обществе. Используйте поговорки, например, «Не всё то золото, что блестит», то есть, не то, что вам показывают. Это не значит, что оно есть, а значит, что вам хотят показать. Всё, вы это поняли, отнеситесь к этому так. 

Второе. Те, кто жаждет [воевать сидя] на диванах…, это тоже, знаешь, омерзительное зрелище, когда кто-то там «калибры» с диванов запускает и ходит ежедневно в наступление и окружает. Это ваше эмоциональное [восприятие], но это неправильно, с моей точки зрения.

ДЮ. Ну, у меня, например, масса вопросов к вооружённым силам. Масса вопросов. Почему не разбомблено тут? Почему не захвачено здесь «малой кровью, могучим ударом», почему? Ну, первое: оно же главное, мне, во-первых, никто ничего не докладывает, точно так же, как и вам. Второе: а я не руковожу, я не знаю, мне разведка ничего не докладывает, я не понимаю, как там организовано, и почему организовано именно так. Вот, не понимаю, и всё, точно так же, как и вы, и не сможете понять, блин!

То, что говорит Министерство обороны, слушай. Недоволен? Ну, так ты и не понимаешь, почему так происходит, тебе никто объяснять не будет, и никто вам, ни Юра Подоляка, который это говорит постфактум, так сказать, прослушав там, прослушав здесь, официально объявили, ну вот, мы на карте видим, в общем, приложите к карте, вот видно. Или Анатолий Шарий, который глубоко, наверное, в этом украинском политикуме разбирается, ну вот его такая точка зрения, но, повторюсь, он не разведчик, никто…

СУ. А зачем вам просто голову так много засир…ть? Времени столько зачем [тратить]?

ДЮ. Теперь переходим к главному, они пользуются указанными источниками информации, пользуйтесь и вы, и будет вам счастье. Когда всё это закончится, и, так сказать, туман войны поднимется, тогда начнут рассказывать. Или не начнут, что тоже бывает, да.

СУ. Так точно. Поэтому мы разбираемся как раз с обществом, где не проходят спецоперации, где проходят свои процессы. Идёт, конечно, война информационная, то, что мы говорили, даже когнитивная. Но с этим можно разобраться, потому что мы за этим наблюдаем, и общество будет неизбежно другим.

ДЮ. И я бы ещё вдогонку сказал, что вот массы слушают каких-то, с моей точки зрения, достаточно странных персонажей, каких-нибудь андреев макаревичей, которые ездят к нацистам песни петь, борисов гребенщиковых и других замечательных персонажей, песни которых вам страшно нравятся. Они не имеют никакого отношения к политике и работают исключительно только на ту пропаганду. Так вот, когда эти граждане в массе начинают выступать, тут хороший тезис про зло, ну, как ты понимаешь, «это обезумевший Путин напал на Украину, потому что впал в безумие». Это хороший, так сказать, привели пример. Это как люди, которые пришли в театр к 10-му акту, и глядя на 10-й акт, [начинают вопить]: «Так вот же как!» Дорогие друзья, было ещё 9 актов, которые привели к тому, что происходит в 10-м. Все эти сказки про какое-то безумие, извини, тут надо сказать: никто не воюет с Украиной, хотя с ней воюют, это война с НАТО, которое заходит на Украину, а Украина – это инструмент в руках НАТО, настроенный против России, и никак по-другому.

Ну, и сказки про какие-то безумные поступки… Вы совсем идиоты? Это чисто для справки: к войне, в общем-то, надо готовиться, надо в первую очередь готовить экономику, чтобы у тебя были деньги на всё это. Это происходит не за период с 15 февраля по 24-е, а годами и даже десятилетиями всё это готовится.

Если говорят, что это вынужденные меры, ну, дорогие друзья, наверное, руководство что-то там просчитывает, что делать, почему нужны именно такие меры. Вот почему военные меры уже нужны? А потому что дальше никак, потому что дорогой блок НАТО… Вы не видели, как в первых девяти актах страну накачивали оружием, и продолжают накачивать сейчас, продолжают давать деньги для того, чтобы…

СУ. И как всё эти годы приезжали наёмники, инструктора, как людей брали в заложники, как терроризировали. На территории России, особенно Крыма, ловили террористов, вскрывали закладки, которые курировались известно откуда… 

ДЮ. А вот в Москве почему-то ЦРУ не занимает этаж на Лубянке, а на Украине почему-то занимает. Как так получается? Кто вами руководит? Эта страна не обладает никаким суверенитетом.

СУ. Это демонтаж. Давай будем по-честному, это демонтаж нынешней государственности. Мы же разделяем: есть общество, есть государство. Спецоперация – это ликвидация нынешней украинской государственности государственностью Российской Федерации. 

Никто не претендует на самобытность, уникальность украинского общества, которое, с точки зрения огромного количества людей как в России, так и на Украине, организовано несправедливо, неправильно, за счёт ущемления одной части общества меньшинством, которое взяло на своё вооружение методы террора, вооружило откровенно криминальных элементов, и эта система абсолютно покрывается из-за рубежа. А самое главное – это абсолютно устраивает реальных владельцев украинской экономики из числа местной олигархии, потому что это всё прикрыто фиговым листом электоральной демократии, парламентаризма и президентской обрезанной власти, где роль президента исполняет актёр…

ДЮ. Петрушка, скоморох.

СУ. А парламент – это люди… 

ДЮ. Скоморох, натуральный скоморох, который через ж…пу надет на руку США и делает то, что велит рука, просунутая ему в ж…пу.

СУ. Что важно? Вот смотри, давай мы сейчас разбираем, что происходит с обществом. Общество напугано. 90% людей, конечно же, они просто…

ДЮ. Их профессионально запугивают.

СУ. Да, их профессионально запугивают, а сейчас [люди] ещё напуганы, конечно, боевыми действиями, потому что это очень страшно. Я в 2015 году жил в Донецке, я понимаю, что такое жить в осаждаемом, обстреливаемом городе. Несмотря на то, что жил я в центре города, в безопасном [районе], прилетало на соседние перекрёстки, но тем не менее, это [страшно]… Но через 2-3 недели наступает привыкание к новой реальности. Ты уже начинаешь спать под канонаду, потому что стреляют особенно ночью. 

Сейчас я связываюсь с товарищами из того же Донецка. Вчера был удар по центру города, «Точка-У» прилетела. Общество напугано, огромная часть общества бежит. Бежит сейчас в основном в направлении на запад, с Донбасса, понятно, — на восток, к нам, уже даже прорываются в Белоруссию. Польша уже втянута в украинский кризис. Польская система здравоохранения, социальной инфраструктуры, рынка, она уже с этим всем не справляется. То есть, был первичный этап, когда они на этом зарабатывали. Начался вторичный этап, когда в экономике оказалось уже огромное количество людей, это обрушивает, соответственно, рынок труда, высокий спрос – это уже некомфортно, в том числе, и для местных.

А вот то, что мы говорили, Западенщина, то есть западные регионы Украины, где были на данный момент только нанесены точечные ракетные удары по аэродромам, по Яворовской базе, где наёмников накрыли, там экономический рост. Каждый блокпост зарабатывает, рост цен на недвижимость в несколько раз.

ДЮ. А они что, думают, что туда никто не придёт, что там недвижимость дорожает?

СУ. Я сейчас объясню, западенцы – это совершенно другие люди. Мой тезис в следующем: они ждут, кто выиграет, для того чтобы с ним договариваться. Парадокс этой войны в том, что воюют одинаковые. Вот, грубо говоря, харьковчанин и нижегородец, или петербуржец и одессит, со всеми региональными отличиями, в общем-то, это один народ. Поэтому они так воюют. А западенцы ждут, с кем договариваться, потому что они так делали всегда. И не надо их за это винить, потому что, я и в прошлый раз рассказывал, и сейчас расскажу, это особый народ, который сформировался немного по-другому. 

И тут надо очень дать такой короткий исторический, не то чтобы экскурс, а понимание, как мы возникли. Мы же народ русский…

ДЮ. Я тебе, извини, всё равно вопрос задам, а почему недвижимость-то растёт? Вот в Харькове цены на недвижимость, я подозреваю, не растут.

СУ. Аренда ежедневно растёт. Цена на аренду в Молдавии, доходит до тысячи…

ДЮ. Это Молдавия.

СУ. А на Западной Украине, в Закарпатье, доходит до 100 евро в сутки. Причём это маленькие разбросанные [посёлки]. Мы должны понимать, это Карпаты, огромное количество всяких баз, маленьких посёлков.

ДЮ. Туристических баз.

СУ. Туристических, да, которые работают в сезон. И народ массово туда ломанулся. Спрос, соответственно, вырос в энное количество раз.

ДЮ. В целом разумно. На турбазе, наверное, хотя бы стрелять не будут. Кто не может убежать за границу, тем проще.

СУ. Конечно. Там могут быть мародёры, поэтому возникают свои [отряды] самообороны в каждом населённом пункте.

ДЮ. Да, да, да. 

СУ. Я думаю, что потом… Я не знаю, что будет дальше, я не знаю. Но я думаю, те, кто будет жить на этой турбазе, они ещё будут платить в эту самооборону. Я знаю западенцев, местных, именно місцевих. Это люди, которые уже на протяжении… 

Тут что важно понимать. Я учился в Львовском университете, там [приходилось разговаривать] в том числе и с социологами, ещё советскими. И мы обсуждали идентичность местную. Вот, например, в Белоруссии никто не стеснялся, когда проводили перепись и спрашивали: «Вы кто?», они говорили: «Мы тутейшие».

ДЮ. Местные.

СУ. И на Западной Украине на вопрос «вы кто» многие отвечали «місцеві». Даже среди русских, которые живут там с советских времён, которые приезжали [туда работать, сохранилось это противопоставление]: мы и місцеві. Это очень важная региональная идентичность: Мы «місцеві». А кто вы, «місцеві»? А там уже вы можете быть закарпатцы, буковинцы… Но, что очень важно, эти наши народы: белорусы, украинцы, русские, чем мы отличаемся? Выйдя из общей колыбели нашей поднепровской, новгородско-киевской, – у нас была северная часть вот здесь как раз, вокруг Новгорода, и южная, вокруг Днепра, – мы потом формировались в тесной интеграции с разными народами. Белорусы сформировались за счёт тесной интеграции, близкой с балтскими и польским народом. У русского народа такого контакта напрямую с польским никогда не было, мы всегда контактировали как раз через ту самую Белоруссию… 

ДЮ. И Украину.

СУ. Да. Россия, соответственно, русский народ, скажем так, в России, — это, конечно же, финно-угорские народы, которые были, потом дальше тюркские, собственно, начиная с Казанского ханства и идя дальше, там, у нас в России много: и северные народы, и алеуты потом. То есть, русский народ в этом смысле имперский.

А вот украинский народ, классический, который живёт в Киеве и вокруг, — это то, что я всегда всем говорил. Он больше похож на казахов. Посмотрите на казака украинского, как он одет. Он одет, как турок, он в шароварах. Посмотрите на флаг украинский, жёлто-голубой, в цветах казахских.

ДЮ. Это ж говорят, что это шведский флаг.

СУ. Нет, ну, почему? Вообще, у казачества были яркие цвета. Посмотри на наш флаг Ростовской области, обрати внимание, он жёлтый, голубой, малиновый, то есть, он трёхцветный, сверху жёлто-голубой, это же тоже казачьи цвета, это цвета степи, цвета одинаковые.

То есть, украинский народ, если ты посмотришь на украинцев именно, — я противник всех этих черепов и всего остального…

ДЮ. Почему? Как приедешь в Испанию, вот у них черепа узкие, длинные, как у скандинавов.

СУ. Нет, именно очень условно…

ДЮ. А у этих круглые, например?

СУ. На вуса [Прим.: (укр.) усы], давайте посмотрим на казацкие вуса. Это же какой архетип? Абсолютно степной, да?

ДЮ. Да.

СУ. Поэтому, если мы посмотрим на уровни культурных архетипов, мы видим, что тот самый классический малоросский (украинский, как сейчас называли) народ – это тот, кто родился на стыке со степью, с хазарами, которых мы знали как половцев, начиная с того, что киевские князья постоянно роднились с этими половцами.

А вот западенский народ, опять же, для обозначения, чтобы не разделять, потому что есть там галичане, волыняне и т. д. — с другими народами. Он был в тесной интеграции с поляками, с венграми, с румынами и со словаками. А вот поляки с венграми – это очень жёсткие народы, особенно венгры. Венгры — это вообще притча во языцех, перечитайте Швейка, Ярослава Гашека о том, что творили гонведы в Венгрии.

ДЮ. «Иной мадьяр и не виноват в том, что он мадьяр». «Ну, ты скажешь тоже!»

— Короче говоря, мадьяры — шваль, — закончил старый сапёр Водичка своё повествование, на что Швейк заметил:
— Иной мадьяр не виноват в том, что он мадьяр.
— Как это не виноват? — загорячился Водичка. — Каждый из них виноват, — сказанул тоже!

«Похождения бравого солдата Швейка»

СУ. Вот.

Опять же, без всяких [обобщений], достаточно посмотреть на памятник в Будапеште основателям Великой Венгрии. Это суровые вожди. В мехах, с [доспехами]… 

vengry

Венгры – это народ (элита, конечно же), который добился того, что империя стала двуединой. Она была Австрией, и венгерская знать устроила восстание, гражданскую войну и заставила Вену пойти на уступки, чтобы из Австрии империя стала называться Австро-Венгрией. 

Все самые боевые части как раз австро-венгерские были, именно венгры устрашали [врагов] на фронтах. Если, допустим, чешские полки сдавались на Восточном фронте массово (тот же Гашек: напротив здания СБУ в Киеве висит табличка о том, что здесь жил и работал Ярослав Гашек во время плена). Из пленных чехов вербовали тех, кто стал потом белочехами.

Поляки же народ пост-имперский. Когда-то Речь Посполитая была не то что конкурентом, они чуть не задавили Московию, они сами чуть не стали империей Восточной, но потом испытали несколько травм, связанных с разделами Польши, с унижением национального достоинства. То, что Екатерина творила с этим троном, по преданиям, и вообще польские короли стали марионетками. 

И мой тезис: украинский кризис – это результат адаптации польской культурно-политической шляхетской модели, и то, до чего дошла Украина – это аналог того, до чего дошла Польша в…

ДЮ. В своей идиотии. Зачем это перенимать?

СУ. В своей олигархической идиотии… Потому что это элитам очень удобно, я к этому веду. Потому что коммерческое государство – это очень удобно для элит. Когда у тебя есть миллиард долларов…

ДЮ. Всё прекрасно.

СУ. …нет лучше места, чем жить на Украине. Ты не представляешь, что такое… 

ДЮ. Ну, почему же? Коррупция, она плохая только когда у тебя денег нет, а как только у тебя деньги есть – раз, и всё решилось.

СУ. Не просто раз — и всё решилось. Там ты уже акционер. Смотри, у тебя, например, какое-то министерство. Это сверхкоррупция. Ты уже владеешь частью государства, когда уже тебя приходят коррумпировать, и ты являешься акционером коррупции. То есть, это уже… 

ДЮ. Мегауровень.

СУ. Как дон, когда тебе приносят доли с доли. Но мы сейчас дойдём до местных персонажей.

И вот, западенцы жили всегда в очень ожесточённых условиях. Вот почему [возникла] бандеровщина, и вообще на той же Волыни так всё было ожесточённо. Потому что так, как ожесточённо друг друга резали [украинцы] с поляками, [не было больше нигде]. 

Вот, например, у нас с финно-уграми или с теми же татарами, или с казахами такого никогда не было. [Конечно], у нас были постоянно конфликты, но мы как-то договаривались. Из-за чего? Не потому, что народы [хорошие или] плохие. Я объясню. У нас пространства много. 

ДЮ. Живи, никто не мешает.

СУ. Даже если тебе плохо, ты можешь всегда [уйти]… Куда? В Сибирь? Давай в Сибирь.

А вот другая часть (Новороссия), куда там уходить? Если тебе было плохо – давай, я перееду в Херсонскую губернию.

Западенщина – это уже та самая Восточная Европа, и эти национализмы восточноевропейские там очень похожи. Вспомните, Польша: Армия Людова, Армия Крайова. Две армии сопротивления, которые резали друг друга страшно. Аналогичные процессы в Югославии: как резали себя внутри сербы, причём внутри сербов были сербы-националисты, сербы-интернационалисты, а ещё отдельно хорваты, и пошло-поехало. То есть, это явление, нужно понимать, оно не на нас похоже. Несмотря на то, что корни у нас общие, мы, в общем-то, говорим на славянском языке, но они пятьсот лет жили вообще в ином дискурсе историческом, который развивается по иным правилам.

ДЮ. Ну, это не значит, что им дозволено быть нацистами.

СУ. Нет, это не значит, но нужно понять, откуда берётся этот корень, потому что [в канун и] во время Великой Отечественной войны вся эта Восточная Европа кишела именно такими нацистами, которые повылезали из всех углов, причём это было и в Чехии, и в Венгрии, и в Румынии, конечно.

ДЮ. Для многих это открытие, что вся Европа была нацистской. Она такой и осталась, что характерно.

СУ. Но при этом, чтобы понимать западенцев, нужно посмотреть на карты. Вы увидите, что так или иначе всё крутится вокруг Карпат. Вы должны понять, что это восточнославянский, но всё равно – горный народ, и как все горные народы, он… Посмотрите на гуцула, как он выглядит. 

Screenshot 2023 10 08 at 14.20.21

То есть, это горный народ, и все народы, живущие вокруг Карпат, потом переходящие на равнину, в Волынь, – они уже более похожи на белорусов, потому что белорусы – это жители равнинные и лесные. Поэтому на Западенщине есть два региона: регион, более похожий на белорусов, это жители равнинной Волыни и лесистого Полесья. Полесье разделено между Белоруссией и Украиной и даже чуть-чуть есть у поляков. Беловежская Пуща, например, белорусская, но значительная часть есть у поляков. А вот другая Западенщина – это то, что вокруг Карпат. И как у всех горных народов, посмотрите на Югославию, там постоянный клубок конфликтов.

Я изучал в том числе украинскую литературу, я же учился в иезуитском коллегиуме. Мой любимый писатель – это Иван Франко, я считаю ошибкой, что на знамёна [подняли] Шевченко… Я понимаю, почему советская власть выбрала Шевченко. Он из Центральной Украины, классической Украины, из Черкасс. А Франко всё-таки западенец. Но с точки зрения мировоззренческих подходов… 

ДЮ. Но его никто не забывал. Я помню, в городе Одесса я ходил по причалу, а там стоял пароход «Иван Франко» чудовищной длины, не какой-то там буксир паршивый, а со всем уважением. Улица Ивана Франко.

СУ. Конечно. Даже в Иркутске есть. 

Но Шевченко был идеологизирован, и его произведения надо было учить, заучивать, понимать. Но Шевченко – он весь про трагедию, про надрыв. А Иван Франко был, во-первых, социалистом, что очень важно. Он был отличным переводчиком, он переводил русскую классическую литературу для местных, для русинов, он был издателем. Он вёл политическую деятельность. То есть Иван Франко – это деятель, в том числе и общественный, который очень много [сил] положил на благо единения культур.

Он [недооценён]. Мы знаем[, что есть такой писатель,] Иван Франко, но ничего про него особо не знаем. А он намного глубже. Я это имею в виду. Он одновременно и поэт.

ДЮ. Рекомендуешь что-то почитать?

СУ. Например, я рекомендую почитать «Борислав смеётся». Это про то, как развивались нефтепромыслы в городе Борислав Львовской области и как местные помещики, и, соответственно, поляки относились к местным гуцулам, которых задействовали на промыслах. Это всё – как английский XIX век. Всё, что мы любим – Диккенс, или у нас «Бедные люди», но только на основе жизни простого жителя Западенщины в условиях конца XIX века.

Классика, которую надо изучать, «Грицева шкільна наука». Это произведение о том, как выходец из села… Франко сам выходец из села Нагуевичи Львовской области. Это, кстати, под Явором, где Яворовский полигон. Вот Иван Франко, он как раз оттуда, из тех краёв. Как выходец из села пытается пробиться в этой городской жизни, как и Горький. То есть сравнивать, наверное, Ивана Франко надо с Горьким.

Плюс у него прекрасная поэзия, в том числе и романтическая, моё любимое «Чого являєшся мені у сні». У него прекрасная поэзия. То есть, это широкий мыслитель, который описывает быт социальный, как и Горький, но на Западенщине. 

Это была махровая колония капитала, капитала австрийского, капитала польского. Местные жители абсолютно были бесправны. То есть, общество до советизации, назовём это так, до Первой мировой войны, было очень сложно устроено, потому что это была Австро-Венгрия, а, например, в том же Львове австрийцев было 1,5-2% – инженеры, генералы… 

ДЮ. Элита. 

СУ. Управленческая, именно имперская элита. А вот дальше: 40% – это поляки, 30% – это евреи, и ещё где-то около трети – это те, кто себя записывал в русины или [идентифицировал] себя по вере: «мы – православные», «мы – униаты». Назовём так, руськие люди. В городах бывшей территории Речи Посполитой до 80% было евреев. Но в целом местное население – это было население преимущественно деревенское. В городе оно было представлено незначительно. А Иван Франко — его ещё можно в этом смысле сравнить с Мартином Иденом, потому что он прошёл тоже такой же путь — прорывался из абсолютных низов. Как ему было поступить в университет? Он был негром, в том обществе для поляков он был негром, который приехал из какой-то деревни, неотёсанный. При этом он знал, боюсь соврать, 6 или 7 языков, не считая классических языков (латыни, древнегреческого). Он знал, естественно, польский, естественно, знал немецкий. Он переводил русских классиков, это величайшая фигура.

ДЮ. Голова, да.

СУ. Это величайшая фигура. Университет, где я учился, носит имя Ивана Франко, и перед университетом стоит ему памятник, но он очень интересно сделан. Он как бы сложен из секций, и стоит в странной позе. И если представить, что голову Ивана Франко убрали и поставили голову Сталина, то это будет очень естественно. 

Franko

По городской легенде, университет львовский должны были назвать именем Сталина, но, учитывая все эти движения, посчитали, что это будет перебор. 

Как я говорил, на Западенщине количество членов КПСС на душу населения было выше, чем во всей остальной УССР, РСФСР. Это такой народ, он всегда привык договариваться. Город Львов никогда не штурмовали, его не разрушали, городские власти всегда со всеми договаривались, и мы сейчас это посмотрим на очень интересных примерах.

Но, что очень интересно, часть Западенщины зарабатывает, но очень сильно меняется общество. Смотрите, что случилось. Едут-то люди с Восточной и Центральной Украины, а это преимущественно русскоязычное население, и поэтому буквально через год это будет иное общество, которое совершенно поменяется. А учитывая языковые особенности… Мы сейчас дойдём до социологии, что на Западенщине ключевое – это мовная ориентация, говорю я на мове или не говорю, а приедут русскоязычные, там внутри начнётся бурление. И этот Майдан перенесётся ещё и внутрь, безотносительно того, как будут идти спецоперации в других местах или нет. Я говорю про ближайшее будущее.

Но сколько зарабатывают? То есть, общество зарабатывает по мелочи. А сколько зарабатывает элита? Я в принципе посчитал. Я считаю, что следить надо за экономическими новостями, сколько выделяют Киеву помощи. В среднем еженедельно выделяют полтора миллиарда. По моим прикидкам, это где-то в среднем 200-300 миллионов долларов в день, этих безотчётных денег. 

Теперь считаем бизнес-схему. По оценкам, заморозили наших активов 300 миллиардов долларов. Значит, при цене 200 миллионов долларов в день, миллиард долларов – это 5 дней войны, которую они хотят [вести], чтобы продолжать брать людей в заложники. 100 миллиардов из тех 300, которые у нас отжали, – это 500 дней войны. На это и расчёт Киева, то есть, Зеленский и компания зарабатывают из расчёта того, что экономика России обрушится, а они смогут её продолжать вечно, потому что они снимают сериал. 

Никто не знает, где они находятся. Это можно потом расчитывать на то, что они будут продолжать террористическую войну, находясь за границей и призывая [продолжать сопротивление]. Насколько я понимаю, уже делаются массово закладки в той же Западной Украине, закапывается оружие. Для них это огромный бизнес, в котором все участвуют.

В чём «прелесть». Я вычислил их схему. Зеленский только буквально год назад как расставил своих людей из числа этой молодёжи, [рождённой во] второй половине 70-х.

ДЮ. Интеллектуалов и специалистов.

СУ. Эта самая киевская интеллигенция [села] на ключевые места. На Нацбанке его человек. Схема следующая: нужно контролировать казначейство, Нацбанк и какие-то один-два частных банка, которые будут операторами. Всё, больше ничего не надо, потому что деньги безотчётные не надо согласовывать ни с Верховной радой, ни с Министерством финансов, не нужны никакие [посредники]. Нет, им приходится делиться…

ДЮ. Конечно.

СУ. Конечно, им приходится делиться, но этого достаточно, а учитывая, как финансовые потоки распределены…

Вторую лазейку, которую они сделали, — это они сейчас на западной границе отменили НДС, пошлины таможенные, они полностью открыли рынок для контрабанды, и сейчас будут зарабатывать, потому что это это беженцы, высокий спрос, нехватка всего, паника. Сейчас на этом делается ещё несколько состояний. Вот такая история.

Чтобы далеко не ходить, я объясню, кто такие западенцы, на примере Шептицкого. Это митрополит униатский, тех самых греко-католиков.

ДЮ. Грехо-католиков.

СУ. Мне больше нравится [термин] «униаты», потому что он больше объясняет связь с католиками.

И вот, 23 сентября 1941 года по поводу взятия Киева он пишет поздравительное письмо Адольфу Гитлеру: «Ваше превосходительство! Как глава Украинской греко-католической церкви, я передаю вашему превосходительству мои сердечные поздравления по поводу овладения столицей Украины, златоглавым городом на Днепре — Киевом… Дело уничтожения и искоренения большевизма, которое вы себе как фюрер великого германского Рейха взяли за цель в этом походе, обеспечивает вашему превосходительству благодарность всего христианского мира… Я буду молить Бога о благословении победы, которая явится залогом длительного мира для вашего превосходительства, германской армии и германской нации».

Ну что мы скажем? Нацист? Пособник?

ДЮ. Пособник. Да.

СУ. Июль 1944 года: «Правителю СССР, главнокомандующему и великому маршалу непобедимой Красной Армии Иосифу Виссарионовичу Сталину привет и поклон».

ДЮ. Какая гибкая тварь!

СУ. «После победоносного похода от Волги до Сана и дальше, вы снова присоединили западные украинские земли к великой Украине. За осуществление заветных желаний и стремлений украинцев, которые веками считали себя одним народом и хотели быть соединёнными в одном государстве, приносит вам украинский народ искреннюю благодарность. <…> За всё это следует вам, верховный вождь, глубокая благодарность от всех нас,

Митрополит Андрей Шептицкий».

ДЮ. А что такого? Вот, он со всеми договорился, как ты и говорил.

СУ. Но я тебе больше скажу. Ещё в 1914 году он пишет письмо Николаю Второму: «Трёхмиллионное население Галиции с радостью приветствует российских солдат, как своих братьев. Православный католический митрополит Галицкий и Львовский, многих лет желающий и готовый ежедневно жертвовать свою жизнь за благо и спасение Святой Руси и Вашего Императорского Величества».

ДЮ. Отлично.

СУ. Но буквально через два месяца, когда российские войска отступили от Львова, он же пишет: «Дорогие мои, в очень важное время ведётся война между нашим царём и московским царём, война справедливая с нашей стороны. Московский царь… хочет забрать у нас свободу, заковать нас в кандалы. Будьте верны цесарю до последней капли крови».

ДЮ. Это типичный тамошний персонаж, я правильно понимаю?

СУ. Не просто персонаж, элитарий. 

Там живут… Мне очень не нравится, когда разводят, в том числе по поводу Западенщины. Там живут обычные простые люди, загнанные условиями. Конечно же, там есть огромное количество пособников. Но какие там процессы происходили? Там произошла страшная деиндустриализация. Почему она произошла? Дело в том, что для этих западенцев, місцевих, индустрия советская не была выстрадана. Для всех остальных она была после Гражданской войны, после тяжёлой войны трудовым подвигом, вопреки всему. А для западенцев, как и для прибалтов — это было то, что принесли на блюдечке с голубой каёмочкой.

ДЮ. Да, то, что им построили.

СУ. Причём сделали это, что ещё очень важно, [вопреки логике, потому что] там особо полезных ископаемых нет, в отличие от Новороссии, — мы сейчас до неё дойдём, — где богатейшие запасы всего. Там строили что? Машиностроение.

ДЮ. Львовский автобус.

СУ. Конечно. Авиаремонтный завод. Завод «Электрон». То есть там создавали ту самую интеллигенцию, как наши чубайсы. Кстати, откуда Чубайс приехал в Ленинград с родителями, когда ему было 14 лет? Из Львова.

А вот, например, Львовская область дала России двух очень крутых олигархов, которые сейчас под санкциями. Во-первых, Михаила Фридмана, еврея из интеллигентной львовской семьи с прекрасным образованием, и Виктора Вексельберга из города Дрогобыча Львовской области, сына советских инженеров, потому что Дрогобыч – это индустриально-промышленный регион.

То есть на Западенщине построили надстройку индустриально-промышленную, которая для них не была ценностью. Я в детстве наблюдал, что там разрушение всех этих промышленных предприятий не вызывало трагедии в обществе.

ДЮ. А работать где? Или — кабанчик есть?

СУ. За границей. Западная Украина… В то время, как, допустим, в Харькове, в Одессе считали, что ездить на заработки в Польшу — это бред. Центральная Украина Москву рассматривала, как и вся остальная Россия. Не отличалось, ты из Винницы едешь в Москву или из Владивостока.

ДЮ. А эти — в Польшу, да?

СУ. Польша, и дальше стали открывать Чехию, Италию. Начали образовываться колонии в Испании, в Португалии. Возник целый бизнес, бизнес нелегальный. Но к каким социальным эффектам это привело? Произошёл отток в Западную Европу, в Западную и Центральную Европу самых трудолюбивых, самых ответственных, самых, возможно, организованных. В стране остались их дети, которых воспитывают бабушки. Но эти дети – это люди, которые привыкли получать деньги от родителей, в общем-то, ни за что. То есть, это социальные иждивенцы. Это и есть те люди, двигатель, когда говорят «вот, понаехали на Майдан». Это и есть тот самый радикальный десоциализированный элемент. Он либо живёт за счёт того, что ему [присылают родители]. А если у него нет такой ситуации, ему не повезло, он маргинал.

Я напоминаю, кто такой Титушко. 

Screenshot 2023 10 08 at 15.54.18

Помнишь? Титушки, титушки. Кто это такой? Это реальный персонаж, Вадим Титушко, маргинал из Киевской области. Это свойственно для этих регионов сельских. Там нет работы, а на Западенщине нашли формулу ещё в 90-е: Италия, Польша, Швеция — на клубнику.

ДЮ. Вахтовым методом.

СУ. Вахтовым методом, да. Помнишь, мы разбирали такое одесское понятие как поц? А есть такое ещё понятие как рогуль. Слышал же, наверное, да?

ДЮ. Конечно.

СУ. Ну, это такое понятие. Как ты используешь термин «малолетний дебил», это то же самое. Это понятие культурное. То есть, это маргинал с агрессивной формой поведения, который ещё и навязывает свои представления, в общем-то, всем. 

В чём был парадокс идеологизации той деиндустриализации, которая произошла на Западной Украине? Это было преподнесено как евроинтеграция. То есть, уничтожение индустриального каркаса или его приватизация было преподнесено как евроинтеграция, и эта модель потом была навязана всей Украине. Это было на уровне идеологии. Зачем вам эти советские заводы? Это же было и в России.

Но под шумок этой ситуации образовалась крупная олигархия, и произошла сделка. С моей точки зрения, это произошло где-то в середине 2000-х. [Суть сделки состояла в том,] что восточно-украинские элиты получают экономику, а западно-украинские элиты, которые ничего не умеют производить, во многом вливаются, становятся костяком той самой киевской интеллигенции, о которой я тебе говорил, потому что до начала 2000-х Киев – это был очень провинциальный город, обычный. В этом смысле культурная жизнь, например, Петербурга всегда была выше. Но произошла концентрация именно политизированной интеллигенции! Я сейчас ничего не говорю про театры, хотя там и театры политизировали массово. 

Поэтому никаких вариантов нет. Те, кто сейчас зарабатывает бабки на этой трагедии, они тянут страну в максимальную кровавую баню, потому что Зеленскому для сериала нужно максимум крови. Он, может, уже и за границей где-то находится.

ДЮ. Извини, перебью, там отлично «Точка-У» прилетела в Донецк, а они уже фотки эти вешают по этому Яворовскому полигону: «Вот, посмотрите, что русские творят». Атас!

СУ. Слушай, за 200 миллионов долларов в день, знаешь, может быть, и не такое бы делали. Тем более, сейчас же ЦИПСО разгромили, можно меньше делиться. Конкурентов-то уничтожили.

Но мы будем говорить про нормализацию. Давай для себя поймём, что такое нормальная Украина. Мы понимаем, там сейчас психоз, спецоперация, ликвидация 2.0, как мы говорили. А что такое нормальная [Украина]? Чтобы поймать точку нормализации Украины, [нужно понять, когда] Украину начали сводить с ума. По моим утверждениям, это произошло где-то с начала 2000-х годов. [Акция] «Украина без Кучмы» – это первая точка, 2001 год, более 20 лет назад.

За эти 20 лет сведения с ума произошла пара магистральных процессов. Один магистральный процесс — это подкуп и создание своей интеллигенции и вооружение её современными медиа-инструментами. 

Второй процесс – олигархизация, мы с ней разберёмся, потому что олигархия была в этом заинтересована, но общество менялось намного медленнее. То есть, олигархи могут образоваться за 5 лет, а общество всё-таки меняется медленнее.

И вот я беру точку относительного спокойствия – 2010 год. Социология. Что очень важно, на Украине много хорошей социологии, я буду опираться на группу «Рейтинг», потому что они много этим занимаются, кстати, они с львовскими корнями, в том числе. 2010 год относительно спокойный, уже отошли от первого Майдана, избрали Януковича, как реакция – стабилизация. Он же шёл с экономической программой: ничего не надо, всё, мы будем заниматься экономикой.

И вот сравнение. Соцопрос «Чем гордятся украинцы и россияне, и что для них означает патриотизм?» Насколько отличаются наши общества? Давай посмотрим. 76% жителей Украины и 84% россиян считают себя патриотами. Это интересно, примерно одинаковые показатели, около 80%. В России себя назвали патриотами, в первую очередь, москвичи и петербуржцы, а на Украине — жители Центра, Севера и Запада. О чём это говорит? Кто является главным бенефициаром? Кому на Руси жить хорошо? А кто больше всего не испытывает патриотизма? В России это были в основном жители малых городов, то есть, наша провинция, из которой все соки высасываются в мегаполисы, а на Украине — это жители Донбасса. 2010 год. Причём, жители украинских городов менее патриотичны, чем жители украинских сёл, потому что украинские города – это в первую очередь Новороссия, которую нещадно эксплуатировали, [насаждали] мову и всячески измывались. 2010 год. Всё видно.

А теперь давай посмотрим, чем мы отличаемся. Что является поводом для гордости за страну? Для украинцев в среднем — это место, где они родились и выросли (33%), и земля, на которой они живут (31%, это наибольшее [количество]). Это и есть базис хатаскрайничества, вот где мы разошлись. Для россиян наибольшим поводом для гордости является историческое прошлое (47%), а среди украинцев таких вдвое меньше (25%). Как мы видим, уже было недовольство историческим прошлым, то есть, то, что навязывают, [вызывает] отторжение общества, поэтому только четверть считает, что историческая концепция — то, чем можно гордиться. Это очень серьёзно.

При этом, что тоже очень важно, россияне в два раза больше, по сравнению с украинцами, гордятся литературой и искусством, 17% против 9%. То есть, украинцы [говорят]: «Что вы фуфло тюхаете?» Всего 9% довольны состоянием культуры. 

Военной мощью страны в России [гордятся] 16%, на Украине — 3%. С кем вы воевать вообще [собираетесь]? К чему это всё?

Но при этом, смотри, вот они, корни, проблески: украинцы больше, чем россияне, гордятся великими людьми своей национальности… 

ДЮ. Петром Ильичом Чайковским, например, и всеми остальными: 

СУ. …душевными качествами народа и языком своего народа. Понимаешь, да?

Что ещё очень важно, откуда это? Помнишь, я говорил… 

ДЮ. Это как если бы я гордился тем, что я белый. Предмет для гордости! 

СУ. Вот в этом мы и другие. Я же говорю, надо нащупать эту разницу, потому что надо всё равно говорить с этими людьми. 

Я тебе говорил об украинском регионализме и эгоцентричности. Например, украинцы, по сравнению с россиянами, гордятся трудолюбием и умением хозяйничать, 21% против 6%. На этом была основана идеологема Украины – антиРоссии, я это очень хорошо помню, — постоянные [рассуждения]: «у вас бесхозяйственность, а у нас» [крепкие хозяйства, белые хатынки]. Это [тянется] ещё со времён УССР, потому что УССР – это была любимая игрушка элит, особенно времён Брежнева. Если мы посмотрим инвестиции в основной капитал, а особенно то, что касается инфраструктуры социальной, в УССР и РСФСР – это просто небо и земля. 

Моя семья переехала на Украину из Новосибирска. Когда я родился, было счастье, что на меня будут теперь талоны на мясо и масло, потому что это круто: я только новорождённый, я ж не буду мясо есть, а оно будет на балансе.

А потом мы приехали во Львов, отца перевели от военного НИИ, и я помню: в Новосибирске у нас были талоны на мясо, а во Львове очереди бывали только за шоколадным маслом, а обычное было без очередей. Крестьянское быстро заканчивалось, а бутербродное было всегда. А в Новосибирске масло – по талонам. То же самое Прибалтика. Помнишь, поездки из Ленинграда в Таллин за шмотками? Потому что своё снабжение.

Так же было, кстати, в Кишинёве, в Кишинёв ездили за книгами, потому что была норма. Конан Дойля ты не купишь в РСФСР, а в Кишинёве – навалом, издательства какого-то кишинёвского. 

ДЮ. Не, ну то, что они жили лучше нас, это никаких сомнений не вызывает. На самом примитивном уровне — потому что у всех есть родственники в деревне, мама, папа, как правило, там приусадебное хозяйство, кабанчик, огород… 

СУ. Но какие выводы из этого сделали? Выводы сделаны не то, что страна инвестировала в западные регионы больше, а то, что «мы трудолюбивые и лучшие в хозяйстве».

ДЮ. Так точно, это как этот идиот Байден заявляет: «Сейчас земля замёрзнет, и российские танки поедут». Чисто для справки, это западный край Советского Союза, там с дорогами для танков, в том числе, — это не Новгородская область, — полный порядок, там дорог столько, что вам и не снилось.

СУ. Там через Карпаты всё разрезано такими… Вы просто посмотрите на сеть железнодорожную. Открывайте карты не политические, не географические, а железнодорожных сетей, и посмотрите. Сеть сопоставима с тем, что вокруг Москвы. В Петербурге уже менее разветвлённая сеть. А там прямо, как Москва соединена: с Тверью, с Ярославлем, с Владимиром и так далее, то есть там всё очень хорошо. А сейчас, слава богу, уже открыли, и до Херсона можно доехать, пока на бронепоезде, но уже из Крыма…

ДЮ. Ну, с утра доложили, что Херсонская область всё, наша.

СУ. Уже железка есть? Скоро будем садиться в Симферополе и выходить в Херсоне, а там и до Одессы [недалеко].

ДЮ. Никчёмный Крымский мост-то как, оказывается, помог при переброске техники. Кто бы мог подумать?

СУ. Это, оказывается, большая понтонная переправа.

ДЮ. Да-да-да. И никто его не построил, как мы знаем. Извини, перебил. 

СУ. Вот, смотри, вот уже проявляется, 2010-й год, праздниками и обычаями [гордятся] 20% украинцев, среди россиян – 12%, почти в два раза меньше. Верой и религией – 17% против 9%, тоже в два раза.

Но смотри, что интересно, мы же говорим о том, что разные регионы по-разному реагируют. Это в среднем было по палате. А теперь смотри, для Юга главным поводом той самой гордости [является] место, где они родились и выросли. А вот трудолюбие и умение хозяйничать – это для Центральной Украины. Для Западной Украины — язык и вера, для Востока Украины – это душевные качества, а для жителей Донбасса — победы спортсменов своей страны, поэтому Донбасс и рулит.

Ну, ты видишь, да?

ДЮ. Да-да-да.

СУ. У кого какие ценности. Что мы видим из этих ценностей? Для Юга главное – не трогать их уклад, что и происходит в Мелитополе и в Херсоне. «Вы не трогайте наш уклад». 

ДЮ. Всё прекрасно. 

СУ. Живите.

ДЮ. Да-да-да.

СУ. Рынок для арбузов откроется такой, что вы офигеете. Вы никогда их столько не вырастите у себя в Херсоне, чтобы накормить Петербург напрямую. Это Юг. Вот смотри, если для Центральной Украины важны трудолюбие и умение хозяйничать, то как с ними надо говорить? Сельское хозяйство у них надо развивать! И вообще максимально работать с ними надо. С ними вообще не надо много говорить. Я знаю жителей Винницы, Хмельницкого, Кировограда. 

ДЮ. Дай возможность. Просто-напросто открой рынки. 

СУ. Это прагматичные люди, в этом смысле они готовы переезжать.

Для запада Украины — просто «не чіпайте мови» [Прим.:(укр.) не трогайте язык] вообще! Мова? Никто на вашу мову вообще не покушается. Говоріть своєю мовою, скільки завгодно, але фінансуйте самі. В мене така думка. Ти ж розумієш, що я зараз кажу? Донбас, де 99% розмовляють російською мовою, не повинен фінансувати те, що повʼязано з мовою українською. Це ж ідіотизм! [Прим.: (укр.) Говорите на своём языке сколько угодно, но финансируйте сами. У меня такое мнение. Ты же понимаешь, что я сейчас говорю? Я считаю, что Донбасс, где 99% говорят по-русски, не должен финансировать то, что связано с языком украинским. Это же идиотизм!] Точно так же, как львовянин украиноязычный или тернополец не должны финансировать издание русскоязычных учебников. В Тернопольской области русскоязычных 1%, а в самом городе Тернополе, по-моему, 3%. Но памятник Пушкину стоит. Почему? Это не является для тернопольских ценностью. Понимаешь?

Это же идиотизм, если бы, например, тернополянин финансировал издание русскоязычных учебников. Это же идиотизм? Идиотизм. Вопрос, почему одессит должен финансировать? Потому что киевская интеллигенция ему 20 лет в голову ср…ла и рассказывала, что украинская мова вырождалась, русифицировалась? Такого количества русскоязычных на Западной Украине, как есть сейчас из-за этой украинской трагедии, ни при какой советской власти не было.

ДЮ. Я тебе замечу. Опять повторюсь. Я же там родился и рос. Так вот, у нас украинский язык начинался со второго класса. Иностранный язык — с пятого, а украинский — со второго. И никуда ты не денешься. Будешь учить.

СУ. Ну, читать будешь. Какие проблемы?

ДЮ. Да, да. Но я, опять-таки, я же розмовляв [Прим.: (укр.) разговаривал] нормально, когда маленький был. Уверенно полагал себя украинцем, как и все они, потому что я там родился. А теперь я ничего не понимаю, что они говорят. То есть, когда с людьми общаешься, я понимаю. А когда вот этот выморочный идиотский язык, который они заново придумывают…

СУ. Геликоптеры, хмарочоси [Прим.: (укр.) вертолёты, небоскрёбы].

ДЮ. Да, геликоптеры. Это я не могу понять. Американські вояки [Американские военные] — это понятно, хотя и смешно. А всё остальное — нет. Зачем вы это придумываете? И проблемы-то как таковой для людей, как мне кажется, на базовом, низовом уровне, никаких проблем нет. Я русский, и я хочу, чтобы дети учились на русском языке. Так вот, иди. А зачем вы это закрыли? Для чего? Исключительно для того, чтобы расколоть и стравить.

СУ. Это всё можно было [сделать], были модели. Смотри, была модель харьковская, ещё, земля пухом, вечная память, Евгений Петрович Кушнарёв, которого убили на охоте. Он был надеждой политики, он как раз был второй после Януковича в Партии регионов после Майдана.

ДЮ. Ну, поэтому и убили, наверное.

СУ. Вот. Он когда был мэром Харькова ещё, в Харькове очень изящно решили с помощью городского референдума, что русский язык является языком делопроизводства и вообще городской жизни, и всё стало на свои места, 78% проголосовало «за», и вопрос решился.

Была одесская схема, тоже очень изящная. Как раз тогда я жил и работал в Одессе, и я не то чтобы участвовал, но был в курсе, мы пиарили её. Я считаю, что это правильно, я продвигал всячески тогда, что [эту схему] нужно на всю Украину распространить. Это [была схема] в сфере образования: формирование классов на основании заявлений родителей. Написали родители [заявление, чтобы был] русский язык обучения — сформирован класс на русском языке обучения. И это приводило к тому, что в школе формировалось 3-4 первых класса, допустим, русских, один украинский. Если не насобирали заявлений, а чаще всего в Одессе не могли насобирать заявлений, потому что это надо, чтобы 20 человек было минимум, то тогда объединяли из двух соседних школ. Всё, вопрос снялся.

Это, кстати, происходило как раз в эти самые 2010-е годы. Это, кстати, сделал Алексей Костусев, одесский мэр в те годы, когда я там жил и работал, уроженец Дальнего Востока, сын советского капитана, он как раз эту реформу русского языка [проводил]. То, что я говорю про образование, это как раз было сделано при нём, при нём же была отреставрирована и открыта Александровская колонна в Одессе, в парке имени Шевченко.

kolonnа 1 jpeg

Кстати, к вопросу о вырождении, я немного забегаю вперёд, но та мразь, нацист, которого судить надо было давно, Алексей Гончаренко, это же сын Алексея Костусева. 

В те годы день города Одессы, это 2 сентября, открывался на площади возле Оперного, песнями Кубанского казачьего хора. То есть, это было другое общество, и другая была местная власть, и очень многие вещи можно было для нормализации решать по схемам.

ДЮ. Но это было не надо.

СУ. Но это было не надо, но даже на местном уровне решали, в Одессе решили, понимаешь? И казалось бы, проблемы нет. То есть,«мы у себя в городе сделали, и нам плевать, что на Украине это у вас не решено, у себя в городе мы сделали». Это такой менталитет, поэтому с людьми можно будет через это работать.

Ещё очень важно, чем украинское общество отличается, кстати, от русского. Оно – южное, более эмоциональное. Каждый пятый житель Донбасса и Западной Украины гораздо чаще, чем в других регионах, видит истинный патриотизм в конструктивной критике недостатков в своей стране. Это очень интересный показатель. Это, может быть, те самые 15%, которые, как я по своей практике установил, не облучаются особо пропагандой, это люди, которые сохраняют рациональное мышление.

То есть, даже по состоянию на 2010 год общество ещё было нормализовано, всего 10 лет назад. Смотри, что очень важно в отношении регионализации: среди украинцев 29%, то есть треть, идентифицируют себя как жители региона или села, а в России таких значительно меньше, только 20%. А ещё очень важно определение себя как гражданина Украины. 70% жителей Центральной и Западной Украины себя определяли как граждан Украины, для них это было важно. А вот на Юге и на Донбассе таких было только 44%. Плевать им было на эту Украину. Через национальность себя идентифицировали 38% Запада, 36% Севера и только 12% Юга и 14% Донбасса. Вот какое общество было всего 10 лет назад, нормализованное. 

Я утверждаю, что [это было] уже не нормальное общество, что оно находилось уже в процессе, когда его сводили уже с ума. Ещё пока не свели, но уже провели первую прививку. Причём интересно, чем отличался Донбасс. 43% жителей Донбасса – это многое объясняет, приблизительно вдвое больше, чем в других регионах – на вопрос «кто я такой?» ответили словом «человек». Это очень многое объясняет. Но что ещё очень интересно, советскими людьми себя считали 15% россиян, среди украинцев таких было значительно меньше, 8%. Это как раз результат антисоветчины страшной. Но на Юге Украины так себя определяли 14%, то есть столько, сколько в России. Это то, о чём я говорил: прилетая на Юг, ты чувствовал, как будто ты, собственно, в России и оказался.

Интересно?

ДЮ. Конечно.

СУ. Интересно. Двигаемся дальше. Но что происходило? Это [мы посмотрели, каким] было общество. А что происходило в это время в политике? Как я говорил, украинская политика – это соревнование двух финансово-промышленных групп очень крупных, донецкой и днепропетровской. Это два региона, которые дали таких миллиардеров, которых не дал [никакой другой регион], сейчас мы это покажем.

Самая лучшая социология – это результаты выборов. Они показывают ситуацию, которая [есть] в реальности. Я сейчас открою тот же 2010 год, тогда проходили выборы. Мы в России следили за вторым туром, [противостояние] Янукович – Тимошенко, но на самом деле важен всегда первый тур, потому что второй тур – это всегда соревнования антирейтингов. Это то, что я объяснял: как приучали, в том числе, к дерьму в виде политических элит. То есть выборы из двух хороших, потом из двух не очень хороших. Второй тур – это всегда соревнования антирейтингов. Я не голосую «за», я голосую «против».

А вот первый тур – это всегда очень важно. И в первом туре Янукович набирает всего 35%. Тимошенко набирает всего 25%. Следующий кандидат – Тигипко, который набирает 13%. Яценюк набирает 7%. Действующий президент Ющенко набирает 5,5%. И ещё лидер коммунистов Симоненко набирает около 4%. Полный раскол общества проявляется в первом туре. Политически люди уже разрознены. Но самое интересное – смотреть в регионах. Какие регионы демонстрируют солидарность? Это Донецкая область, где Янукович имеет поддержку 76%, и Луганская область, где он имеет поддержку 71%. А дальше Крым, где у него около 60%.

Вот, например, Тимошенко, которая является днепропетровской, это её родной регион, она имеет у себя в родном регионе всего 15%. А другой днепропетровский, Тигипко, у себя имеет 20%. 

Даже во Львовской области, которая, казалось бы, западенцы, [должны быть] все как один, там тоже раскол. Там 30% получает Ющенко и 34% получает Тимошенко. То есть в 2010 году консолидированность общества сохранялась только в Донецкой области, в Луганской области и в меньшей степени в Республике Крым. Для сравнения, в Одесской области Янукович получает 51%. Это, конечно же, победа, но всё-таки не тотальная. Тигипко получает 20%, то есть тоже голосование за альтернативного [кандидата], это тоже раскол. Тимошенко получает 10%, у Ющенко там, конечно, 1,5%. В общем, все области расколоты, за исключением Донецкой, Луганской и Крыма. 

У нас же, если мы посмотрим, другая модель. В чём заключается русская политическая модель? Есть верховный правитель, ему доверяет абсолютное большинство народа, верховный правитель делегирует, говорит: вот это партия власти. Если ты поддерживаешь меня, поддерживай, пожалуйста, партию власти. И народ, поддерживая правителя на X%, поддерживает партию власти на X–10%. Это модель, которая реализована у нас, в Казахстане, в Белоруссии, в Узбекистане — везде она реализована. И она устойчивая. Я не говорю, она хорошая или плохая, она устойчивая. 

На Украине эта модель была поломана специально, поломана Леонидом Кучмой. Я это объясню. Он это разменял на капиталы и на возможность войти в западную элиту, потому что результат раскола общества – это результат той самой либеральной демократизации, «у вас должно быть больше выбора».

ДЮ. Сведение с ума, так мы это назовём. Я бы с твоего позволения добавил: это не хорошо и не плохо, я с тобой полностью согласен, в России оно – вот так. И тут бы задуматься, а почему оно вот так. Это в силу выдуманного вами какого-то там авторитаризма, ещё чего-то? Или такой гигантской страной можно управлять, только соблюдая определённые условия в управленческой деятельности? И почему оно так.

Это как, знаешь, работаю на заводе саксофонов, ворую детали постоянно, прихожу домой, хочу собрать саксофон, а получается всегда автомат Калашникова. Нет больше коммунистов, и КПСС нет, а как же так получается? А потому что методом тыканья в потёмках, «а мы сюда метнулись», «а мы сюда», «а мы сюда», а вот, работает только так, это наиболее эффективное. Не плохо и не хорошо, а потому что так управление работает. Я это без попыток там что-то оправдывать, ещё чего-то…

СУ. Любая сложная социальная система так работает.

ДЮ. А вот то, что ты говоришь, это, с моей точки зрения, железно, все эти насаждения «а у меня другое мнение» – это шизофренизация общества, атомизация общества и развал государственной власти. Зачем? Ну, наверное, где-то стоят интересанты этого развала.

СУ. Его последующий приватизации.

ДЮ. Да, и потирают руки. Сейчас вы, дебилы, тут всё доломаете, а наживемся с этого мы. А вы будете скакать за Юлию Тимошенко с барабанами из этих нефтяных бочек, ещё чего-то там. На них, когда смотришь, там… Ну, они же действительно сильно эмоциональнее, чем мы.

СУ. Конечно.

ДЮ. Там такое озверение: «а мы за этого», «а мы за этого». Порошенко назад вернулся, который устроил вам гражданскую войну, вверг страну в полную ж…пу — опять батальон встречающих скачет, пена изо рта клочьями падает, опять у них барабаны, флаги. Вы в своём уме? Ну, видимо, уже нет.

СУ. Нет-нет. Понимаешь, военные преступники, они пока сейчас гонят от себя [эту мысль], как и кликуши-людоеды кровожадные, но они уже задней частью мозга начинают понимать…

ДЮ. …неизбежность.

СУ. Час расплаты и возмездия [приближается], но они гонят [от себя] это и поддерживают себя эмоционально. Надо понимать, что ещё после 2014 года с наркотиками стала страшная беда, хлынуло всё, контроля не было с запада всех этих прекурсоров, плюс Румыния превратилась после вывода [американских войск] из Афганистана хабом. Румыния всегда была хабом наркотическим, а сейчас там бум химии…

ДЮ. Ну, достаточно на Зеленского посмотреть.

СУ. И оно во всеобщей доступности, ты можешь себе представить степень морального разложения, деградации, поэтому это трагедия, это страшная трагедия. Они, конечно, бьются в припадках, но мы должны понимать, что это одновременно смесь страха, ярости и изменяющих веществ. И плюс, что это такое, я тоже объясняю, но это будет в следующей части, когда будем говорить про денацификацию, я хочу выработать рабочее понятие нацизма, нацизма в современном понятии. И я прихожу к выводу, что это ещё и ОПГ, объединённое совместными убийствами.

ДЮ. Повязанное кровью.

СУ. Да, оно повязано кровью, в этом смысле похоже с мафией. Но мафия – это антисистема, поэтому она прячется внутри общества, а тут они не могут спрятаться, они политики. Куда им деваться? Они бы с удовольствием спрятались, как тот же Коломойский, он же спрятался. То есть это мафиозная антисистема, которая захватывает систему, а её учредители – ответственные лица – повязаны общими убийствами и общими преступлениями, поэтому они идут до конца. И это основа медиакультурной части нацизма, то есть не политической, не экономической… Я хочу понять, почему так себя люди ведут. Я же тебе рассказывал, что [у меня были] и компаньоны, и люди, с которыми мы много всего делали, и доли делили… 

ДЮ. Ну, вот ключевое, ты знаешь, даже не углубляясь, это осознанный выбор этих людей.

СУ. Осознанный, конечно. Ну, а меня интересует, почему он его сделал. 

ДЮ. Это самое главное. Приняли решение, и за это будут отвечать.

СУ. Мне интересно, почему они сделали [такой выбор], потому что я считаю, что денацификация, я тоже забегаю в следующую часть, должна быть в первую очередь образовательно-культурная, то есть это вопрос прополки. И решать его будем не мы, а специально обученные люди. А вопрос посева следующего урожая в этом обществе — это вопрос в первую очередь образования. Я об этом писал и в Телеграме у себя, что я надеюсь, что это будет русский учитель во всех его ипостасях, потому что это нужно и России самой, хотя я уже не разделяю…

ДЮ. Первое, на что я надеюсь, что у учителей зарплаты внезапно станут тысяч по 100, чтобы эти учителя нормально могли работать и нормально могли учить. Вот с этого надо начать, собственно говоря.

СУ. Надо вкладывать, особенно в этих условиях. У нас в чём прелесть. Сейчас деньги-то на Запад не будут выводить, то есть наконец-то наша рублёвая масса будет оставаться у нас, в экономике, потому что мы не будем её менять на фантики, и это позволяет, в том числе, госрасходы очень серьёзно подтягивать.

Я очень надеюсь, что как раз учителя пойдут вслед за силовым блоком. У нас силовой блок последние 10 лет очень сильно подтянули по доходности, но человеку не только нужны зарплаты. Квартира чтобы была, стабильность, предсказуемость, отпуск, санаторий. И в этом смысле даже не вопрос суммы, а вопрос, что ты можешь себе позволить, точно зная, что твои дети сыты, кредит платить не надо и т. д.

Я видел, кстати, работают эти программы, тот же «Земский доктор», «Земский учитель». Человеку дают домик в райцентре вообще под ничто, и он с радостью переезжает, в том числе из больших городов работать доктором, потому что зарплата позволяет всё, в общем-то, купить, жильё прекрасное… 

ДЮ. Ты же знаешь, я применительно к себе. Я два года в Азии жил и страшно страдал от того, что я не могу пойти в Кировский театр и в Эрмитаж. После этого я вернулся домой и за 20 лет я, наверное, ни разу не сходил ни туда, ни сюда. Меня просто возможность греет.

СУ. Сам факт.

ДЮ. Да. Ну, так чего ты, угомонись, жизнь не из этого [состоит]… При наличии интернета. Ну, вы чего вообще? Всё везде уже… 

СУ. А что интернет? В советские времена библиотеки позволяли в любом райцентре при желании расширять кругозор, а система внутреннего туризма в города Советского Союза была до такой степени развитой, что у нас школьники ездили на экскурсии на несколько дней, то есть с детства ты мог участвовать. А потом, когда ты становился пенсионером… Советская идея была в чём? Что всё лучшее – школьнику и всё лучшее – пенсионеру, а потом, извини, ты работаешь… 

ДЮ. Пока можешь работать.

СУ. Нормально работаешь. И то не очень сильно, до 55-60. Пенсионный возраст-то хорошо снизили.

ДЮ. Я тебе рассказывал, как к нам на завод приехала французская делегация, их там водили-водили: «здесь у нас это, тут у нас это, вот цеха, столовая там, туда-сюда, а сейчас закончится рабочий день, и рабочие пойдут играть в футбол». «Что?» — задала вопрос [представитель] французской делегации, — «Куда пойдут-то? В футбол играть?» Там пауза. Её спрашивают: «А что, что такое?» «Знаете, наши рабочие после смены могут только спать, а ваши ещё бегают, играют». Поэтому вот так.

СУ. Концепция Сталина же была [нацелена] на сокращение рабочего дня. У нас боролись не за доходы, как идея, чтобы в рублях он больше получал, а за то, чтобы это было справедливо, чтобы было распределено время сна, отдыха, работы. Это другой подход, иной, и в этом смысле…

ДЮ. Не будем отвлекаться.

СУ. Да, не будем отвлекаться.

Смотри, итак, что у нас получается? Отношения у нас на минусе. Смотри, сейчас социология [показывает, что] у нас половина опрошенных россиян, это я уже беру 2019 год, относятся к украинскому народу как к братскому. Треть их характеризует как нейтральные, и только 11% отмечают, что украинцы враждебно настроены к российским гражданам.

На Украине наоборот, только 12% опрошенных украинцев сейчас воспринимают Россию как союзника, 72% считают врагом. То есть сейчас мы находимся на минусе, но как было в 2007 году, тоже нужно понимать. В 2007 году 33% украинцев, 25% белорусов и около 20% россиян считали, что правильнее всего объединение в союзе Россия-Украина-Белоруссия-Казахстан. Треть общества. Я утверждаю, что это состояние в общем-то не меняется. Я специально взял для сравнения в региональном разрезе. Накануне Майдана, в феврале-марте 2013 года, Одесская область, о чём я говорил, 58% жителей Одесской области выбрали интеграцию в Таможенный и Евразийский союз, а не Европейский. И только 25% выбирали Евросоюз.

56% жителей Одесской области не хотели бы, чтобы [Украина] становилась членом Европейского союза, а видели с Россией открытые границы, без виз и таможен. При этом абсолютное подавляющее большинство той же Одесской области (70%) хотели бы, чтобы Украина и Россия были независимыми, но дружественными государствами, с открытыми границами, без виз и таможен. То есть, как с Белоруссией, абсолютное большинство жителей Юга, и в большей степени — это уже после первого Майдана общество — настроено абсолютно на интеграцию с обществом российским.

А сейчас мы должны двигаться к завершению, потому что уже полтора часа, а я рассказал только половину, поэтому вторая половина, наверное, будет следующей. Это логично, да? 

Итак, я завершу. Точка расхождения между нами произошла в районе того самого 2004 года, когда общество украинское начало резко меняться и стало отличаться от российского. При этом сохраняли максимально свою идентичность, как мы видим по социологии, Донбасс, Крым и Юг, максимально, в других регионах на Востоке было хуже.

ДЮ. То есть, началась идеологическая обработка. А это её результаты.

СУ. Да. Это произошло как раз где-то в этот период. Я исхожу из того, что если 15 лет мы за этим наблюдали, то нужно понимать, что нормализация займёт тоже около 15 лет. Конечно же, это может быть ускорено из-за общего кризиса, но социальные процессы так обычно и происходят.

Но что очень важно, и тут мы переходим к той части, в чём мы разберемся [в следующий раз], что эти процессы запускаются у нас везде.

ДЮ. И внутри России.

СУ. И не только.

Прекрасная новость от нашего товарища Альжана Исмагулова. Можете у нас на канале «Супер.Уралов.» посмотреть. Альжан Исмагулов — это айтишник, который в Казахстане инициирует суды против местных нацистов, преследует их, тратит на это свои средства, время. И буквально вчера в Казахстане двух человек за антироссийские посты в соцсетях приговорили к пяти годам тюрьмы. Альжан Исмагулов и его адвокаты этого добились.

ДЮ. Молодец!

СУ. Это мрази, которые «жгли вату», которые полностью поддерживали нацистов на Майдане. Он действует правовыми методами абсолютно. Несмотря на то, что ему как только ни угрожали.

ДЮ. Отважный!

СУ. Что только ни делали! Наш друг, товарищ, я с ним [общаюсь]. Сейчас, правда, сложнее, Фейсбук заблочили. Посмотрите на «Супер.Уралов.», у нас там есть рубрика «Уралов: Диалоги», как раз я с ним беседую на эту тему. Мы записывали в ноябре ещё, когда были в разгаре эти самые [суды]. Он посадил двух нацистов…

ДЮ. Негодяев.

СУ. …негодяев в Казахстане, что очень важно. Поэтому колесо истории сдвинулось. То, что я рассказываю, нужно для понимания тех процессов. Потому что [в рамках] денацификации, во-первых, нужно будет проводить массовый процесс дерогулизации, плюс процесс деолигархизации. Хотя это я тоже забегаю вперед. В Германии, когда были заявлены цели денацификации, это называлось «декартелизация».

А самое главное, — искоренение жидобандеровцев, они сами себя так назвали. Це я завжди кажу українцям [Прим.: (укр.) Это я всегда говорю украинцам]: Коломойский, Зеленский, Пинчук, какой-то бессарабский Порошенко. Де у вас українці? Де українці, хто українець? [Где у вас украинцы? Где украинцы, кто украинец?]

ДЮ. Ну как, Порошенко по-украински говорит, например, очень бегло.

СУ. У нас пойдёт об этом в следующей программе речь. Они сами этого не скрывали. Я хочу напомнить. Виталий Портников. Погуглите в Яндексе «Коломойский, футболка, жидобандеровец».

JB

Они сами себя так называли. Вот эта элита, которая сейчас дограбливает остатки Украины, они сами себя так называли. 

Вот мой дедушка западенский, Максимилиан Хаймович Унгер…

ДЮ. Не родной?

СУ. Он мамин отчим, западенский еврей, выпускник Львовского университета, чемпион факультета по боксу. И если бы ему кто-то сказал «жидобандеровец», он бы дал в голову без разговора, потому что для еврея «бандеровец» – это [недопустимо], и «жид», кстати, тоже. 

Это люди, у которых нет ничего святого. Они готовы мимикрировать под кого угодно.

Это самые отъявленные мрази, которые ещё и хихикают над этим. И в этом нам надо разобраться. Нам надо понять, как формировался этот капитал, самый мрачный, эти пучины олигархии. Как они захватывали политику, потому что произошла олигархизация политики. Нам в этом надо очень плотно разобраться, в этой новейшей политической истории в контексте олигархизации и нацификации, то есть, как они нацифицировали [Украину].

А потом я готовлю разбор немецкой денацификации, румынской денацификации, и мы попробуем положить это на будущее – как это можно применить к тем страшным клубкам, которые запутались и в Украине, и у нас. Потому что когда мы дёрнем за ниточку киевскую, у нас столько ниточек и в Питере, и в Москве потянутся… 

ДЮ. Всякого интересного, да.

СУ. Я знаю этих людей. Но всему своё время.

ДЮ. Тема необъятная! Но будем по кускам. 

СУ. Да.

ДЮ. Спасибо, Семён.

СУ. Спасибо.

ДЮ. Ждём ещё. На сегодня всё. Ждём продолжения.

Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка

Was this helpful?

2 / 0

Добавить комментарий 0

Ваш электронный адрес не будет опубликован. Обязательные поля помечены *