Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Часть пятая
Часть шестая
Часть седьмая
Часть восьмая
Часть девятая
Часть десятая
Тема: Разбор книги Е. Малкина и Е. Сучкова «Политические технологии»
Дементий. Я вас категорически приветствую! Это «Внеклассовое чтение», и с нами опять Семён Уралов.
Семён, здравствуй.
Семён Уралов. Наш кружок «Юный политтехнолог» продолжает работать.
Д. Продолжаем. Вот эта книжка мне нравится.
СУ. Она практическая.
Д. Та страшная книжка.
СУ. Трансформация войны, Кревельд. Она страшная.
А эта книга практическая, напоминаю, авторы — наши отечественные политтехнологи. Мне подписана, чем я горжусь, книжка редкая, поэтому очень важно её разобрать.
Д. Ну, я понимаю так, что книжка по политтехнологии — это не то что создавать, помогать, делать выборы, это вообще жизненная библия, о том, как себя вести.
СУ. По коммуникации именно. Всё, что имеет отношение к связями в обществе, в бизнесе — без разницы где, — это вам пригодится. Но мы разбираем подробно, потому что я считаю, что если человек имеет активную жизненную позицию, надо идти, как минимум, в райсовет, в горсовет. А почему нет? Ты живёшь в этом городе, в этом районе.
Д. Многие только на кухне жалуются.
СУ. Да.
Д. А этот человек готов вне своей работы пойти.
СУ. Причём, если использовать эти знания и навыки, то можно победить с минимальным количеством ресурсов. Напоминаю, что ресурсов три: время, деньги, связи. Когда мало денег, надо кампенсировать временем и связями. Поэтому дело не всегда в деньгах.
Д. Если денег нет, надо идти в баню с олигархами.
СУ. Да, ну вообще надо искать другие ресурсы. А всё остальное будет зависеть только от вас.
Двигаемся. На какой части мы остановились? Это встреча кандидата с избирателями. Это вообще важнейшая вещь. Есть железное правило, которое точно работает, что если ты поздороваешься со всеми избирателями на округе, то ты точно победишь. Тебе даже не нужны будут ни билборды, ни ролики — ничего. Ничего лучше личного контакта нет вообще, и не придумано. Поэтому, сколько бы у тебя денег ни было, встреча с избирателями всё равно эффективна.
Д. Кстати, опять же, про избирателей понятно, но мне сразу вспоминается наш лидер. Помнишь, когда есть какая-то тусовка, он лично общается.
СУ. Обязательно, конечно.
Д. Со всеми.
СУ. Конечно. Человек будет помнить это рукопожатие. Ещё и будет потом с другими здороваться и передавать через свои руки.
Д. Скоро, наверное, у нас, я секреты не буду открывать, но скоро через вторые и третьи руки мы пожмём руку нашему лидеру.
СУ. В общем-то, да, я так считал. У меня есть, у меня через два рукопожатия есть.
Д. Круто.
СУ. Вот, [авторы] напоминают:
На Западе за многие десятилетия проведения выборов сложилась устойчивая и жёсткая норма: пять-восемь встреч с избирателями ежедневно, в течение всей избирательной кампании.
Д. Охренеть! Ничего себе!
СУ. В России ничего подобного не наблюдается, и это очень плохо.
Д. Восемь встреч.
СУ. Да, это правильно. Кандидат должен постоянно встречаться с избирателями. И задача хорошего политтехнолога — загнать кандидата на встречу с избирателями. Почему? Потому что, во-первых, это то, что даёт кандидату реальную картину. Другой вопрос, можно манипулировать, [приводить] подставных людей, но если у человека десять встреч в день, этим уже не отманипулируешь, это всё равно будут реальные люди. Причём встречаться нужно во всех коллективах, от парикмахерских до крупных заводов. Кандидат должен напитаться максимально народом. Поэтому встреч должно быть много.
Тут восклицательный знак я себе поставил:
Минимальная норма — пять встреч в день.
Действительно, это минимальная норма, потому что кандидат должен везде присутствовать. Чем меньше округ, тем важнее встречи. Конечно, когда выборы губернатора, ещё что-то, ты со всеми не встретишься. Но чем ниже уровень выборов, тем больше встреч. Я говорю, уровень района, райсовета, и даже [небольшие города]. Ну, Питер — слишком большой город, заксобрания — большие округа, а вот города вроде Новгорода, Твери (до полумиллиона человек), и в город, и в заксобрания — можно…
Д. Я понимаю так, встречи будут не то что где-то в зале, он на завод поедет, куда-нибудь на фабрику.
СУ. Конечно. В рабочей обстановке. Встречи не должны быть длинными, должны быть постоянные контакты. Разговоры после встречи охватят раз в десять больше людей, чем их непосредственно в ней участвовало. Поэтому, когда вы идёте на встречу, вы должны помнить, что волнуют вас не только те люди, которые пришли на встречу, а и те люди, которым они расскажут после того, что было на встрече.
Д. Домой придут.
СУ. Домой, на работу, на волейбол. Почему? Потому что это для кандидата пять встреч в день — и они уже смешались в одну, как подходы: третий подход, четвёртый, пятый. А для тех, кто тебя ждёт, это единственная встреча.
Д. На этих людей, которые пришли на встречу, можно уже смотреть как на потенциальных агитаторов?
СУ. Из них нужно выделять потенциальных агитаторов. А самое главное даже не встречи, а то, что произойдёт после встречи. Ведь смотри, что происходит? Это уже не из книги, это уже я сам расскажу. У тебя происходит встреча с коллективом, в коллективе сразу выделяются люди, [которые смотрят на всё] скептически. Они послушали, ну и ладно, «всё понятно».
Д. «Знаем мы этого балабола»!
СУ. Всё понятно. Но порядка одного-двух процентов, это и социологи подтверждают, и мой личный опыт, порядка одного-двух процентов — это люди, способные к самоорганизации, и люди, которым свойственна социальная эмпатия, то есть помогать, ещё что-то делать. Вот эти люди обязательно проявятся. Их бывает больше или меньше, но обычно один-два процента, и чаще всего такие люди ещё и объединяются внутри коллектива на заводах. Такие люди [всякие движи организовывают]: они рыбалки устраивают, конкурсы. Понимаешь? Это особый тип людей. И вот такие люди обязательно проявятся на встрече. И твоя задача, как политтехнолога (а не только самого кандидата) — поймать этого человека со встречи, вытащить его, вот это наши самые главные агитаторы. Поэтому мы на встречах ещё и как на рыбалке.
Д. Грубо говоря, после встречи: «Ну что, встреча закончена, а вы, пожалуйста, останьтесь, мне надо с вами поговорить».
СУ. Да, кто заинтересовался.
Д. И там пять-шесть человек.
СУ. И они обязательно придут. И задача их сразу включить…
Д. В работу.
СУ. В работу, в коммуникацию. Самое главное, они должны быть с тобой постоянно на связи.
Технология самой организации встреч понятна.
1. О выборе точки встречи и помещения для проведения.
Не гонитесь за большими залами, лучше, чтобы пришедшим на встречи избирателям не хватило мест, чем зал окажется полупустым.
Д. Круто.
СУ. Это важнейшая вещь. Должен быть всегда дефицит. А иначе что? Вы сидите [в полупустом зале], ну, какое к вам будет отношение?
Д. Это знаешь на что похоже? Как баночка с женским кремом. Баночка-то большая, а крема мало, и когда ты видишь, что банка такая большая…
СУ. Да, похоже, похоже.
Об оформлении зала тоже часто забывают. Нужно не только развесить агитматериалы, но и позаботиться о специальном столике для раздачи. То есть человека нужно поймать везде. Вот он пришёл, он должен видеть и агитматериалы, но ещё и иметь место, где он дополнительно с кем-то пообщается. Отдельный столик при входе, желательно, чтобы человек не прошёл.
Д. Чаёк поставить.
СУ. Обязательно. Ну, в зависимости [от сезона]. Зимой — чаёк, летом — водичку, конечно.
Группа поддержки кандидата – это тоже очень важная вещь. У вас должна быть всегда группа поддержки, [на случай] если по ходу встречи возникнет конфликт. Потом, опять-таки, не забывайте о конкурентах. У меня всегда была группа, которая постоянно сопровождала кандидатов конкурентов, потому что я должен знать, что они делают. Если нужно, они могут и в дебаты вступить. То есть это целая отдельная игра. У вас должна быть своя группа поддержки, которая должна, если что, оперативно реагировать.
И дальше.
4. Ход встречи. Каждая встреча с момента появления кандидата и до его ухода должна обставляться как небольшой спектакль. Кандидат появляется только тогда, когда зал уже заполнен. Если есть возможность, перед выступлением кандидата следует запустить несколько ораторов для разогрева аудитории. Максимальная длительность выступления кандидата — 20 минут, оптимальная — 10-15. Большую часть времени следует посвятить ответам на вопросы. Длительность каждого ответа — 2-3 минуты. Ответы должны быть прямыми и категоричными. Лучше всего кратко формулировать ответ одной фразой, а затем обосновывать его.
И сразу [авторы] говорят:
При подготовке выступления обязательно следует предостеречь кандидата от так называемой «ошибки профессионала».
Ошибка профессионала — это когда человек попадает на свою любимую тему и с неё уже не слезет.
Это как тот анекдот, когда студент выучил единственный билет по биологии про блох. Помнишь?
Д. Не, не знаю.
СУ. А ему попадается [билет] о рыбах. Профессор [со скучающим видом слушает, почти] засыпая, а [студент] говорит: «Ну, рыбы… рыбы — это такие животные, на них вообще нет волос, но если бы на них росли волосы, то там бы водились блохи…»
Вот это проблема профессионала.
Д. Он не молчит, но он что-то говорит.
СУ. Да, это ошибка профессионала, когда ты знаешь что-то очень хорошо. Люди же задают [вопросы] о своём: отопление, ещё что-то. А ты профи в какой-нибудь [другой сфере]. Конечно же, [ты перейдёшь] на свою любимую тему, где разбираешься, тебе интересно, ты думаешь об этом. Нет, стой, не уходи в это. Это очень важная вещь. Ты для людей рассказываешь, не для себя. Кандидат должен всегда помнить, что важно не то, что он доносит людям, а как будет воспринято то, что он доносит людям. То есть ему как бы нужно всегда смотреть на себя немного со стороны. Но для этого у него есть политтехнолог, который должен всегда это подсказать.
Дальше, никогда не забывайте, что одна из главных целей – это вербовка новых активистов и сторонников. Не во встрече дело, дело в том, что вы должны на каждой [встрече] своих выцеплять.
Ну и последнее:
5. Уход кандидата со встречи не менее важен, чем приход. Ведущий должен объявить об окончании, когда почувствовал, что вопросы начали иссякать (но ещё не иссякли).
Это важный момент, поймать этот [момент], чтобы люди ушли на этапе не когда уже все устали, а [когда] было чувство лёгкой неудовлетворённости.
Д. Это, кстати, называется «на последнем ударе». Не тогда, когда как раз [наступила] тишина, а именно: «А! Я бы ещё бы ё…нул, но извините, времени уже нет».
СУ. Да-да-да.
Д. Согласен. Вот это нужно. Чтобы не наступила тишина такая, что как бы неизвестно, что дальше будет. А так, кандидат занятой, он поехал на другую встречу.
СУ. Вот цитирую, ты уже полностью политтехнолог: «Через 10 минут кандидат должен быть вырван из дружеских объятий под предлогом, что он опаздывает на очередную встречу».
Всё, видишь? Ты всё верно [угадал]. Ну, это же основа психологии, конечно. Нам же важно [сделать так], чтобы не было ощущения, что «он уехал и нас бросил». Нет, «он занятой, его просто ждут в другом месте».
Д. Да, он скажет: «Вот мои помощницы, если хотите, задавайте им вопросы, я вечером рассмотрю все ваши вопросы».
СУ. Отлично. И в заключение тоже важный пример, [авторы] приводят одну историю из западных кампаний:
…в поучение тем российским кандидатам, которые считают, что встреча с избирателями — не царское дело.
Говорят, что Джон Кеннеди после последней встречи с избирателями перед днём голосования, возвращаясь поздно вечером домой, заметил одинокую старушку, переходящую улицу. И вот, несмотря на то, что он был до предела вымотан прошедшей кампанией, он всё-таки приказал остановить машину, вышел из неё, помог старушке перейти улицу и попросил её завтра проголосовать за него. Вряд ли голос той старушки чего-то решал. Просто Кеннеди как хороший публичный политик не мог пропустить мимо себя даже одного избирателя, не попытавшись превратить его в сторонника.
Именно такие кандидаты и становятся президентами.
Для чего эта история рассказана? Для того, [чтобы показать]: всё дело в самоопределении. Если вы уже заняли позицию кандидата (а я напоминаю, есть политтехнолог, есть заказчик, есть кандидат, это могут быть разные люди), вот если вы уже попали в позицию кандидата, даже если вы сам себе заказчик и сам себе политтехнолог, так тоже бывает…
Д. Ты же сначала меня как кандидата отговаривал: «Дима, будет плохо, Дима, смотри, готовься к этому, готовься, говно на тебя лить будут». «Нет, буду, буду».
СУ. И после этого готовься к тому, что ты всегда должен быть в таком режиме, как здесь описано. Мы не знаем, анекдот это или не анекдот про Кеннеди. Профессиональный какой-то анекдот.
Д. А что, я думаю, потом бабушка пойдёт играть в лото с другими бабушками и расскажет: «Представляете…».
СУ. Он просто уже тоже, как в этом анекдоте про бармена, который недоливал…
Д. Ага, да-да-да.
СУ. Проще штраф заплатить, чем руку сбить.
То же самое, если ты уже встал в режим кандидата и политика, ты уже любого видишь как сторонника, ты не можешь остановиться, то есть тебе нельзя руку сбивать. Вот эта история про это.
Дальше. Это встречи. Не менее важная вещь – это массовые мероприятия, потому что на встречах мы демонстрируем себя как личность, как кандидата. Массовые мероприятия демонстрируют поддержку нас. То есть это обратная связь, чтобы показать, что ты, конечно, важен как кандидаты, но более важен народ, который его поддерживает, потому что нет ничего смешнее, чем кислые массовые мероприятия, где стоит 10 людей с флагами. Тогда лучше не проводить вообще. Это не массовые мероприятия, это фуфло:
Главный недостаток массовых мероприятий состоит в том, что на них обычно реагирует только достаточно узкая прослойка политически активных избирателей. «Молчаливое большинство» чаще всего остаётся равнодушным.
Митинги и прочие массовые вещи, вы должны помнить, в основной массе своей люди их не замечают. Или реагируют на них так: «Да это хрень такая! Да что это?»
Д. «Видали это!»
СУ. Да. Поэтому отсюда правило, очень хорошо знакомое политтехнологам: «Количество людей, которые ходят на митинги, обычно имеет самое отдалённое отношение к количеству голосов, которые получает партия или кандидат на выборах». [Это] не имеет никакого отношения [к результату].
Выиграть кампанию непосредственно за счёт митингов, пикетов, маршей, протеста не удаётся.
Всё, забудьте про это. Многие люди в это упираются, потому что митинги проще. Они накопали какую-нибудь тему протестную — и «давай мы будем проводить митинги». У людей складывается впечатление, что весь город за них, потому что митинги — это же всегда движуха.
Д. Потому что «вот, они придут за меня голосовать». А они пришли за курицей, которую ты с машин раздаёшь.
СУ. Или просто в движухе поучаствовать.
Поэтому, объясняют [авторы]:
Наиболее эффективными среди массовых мероприятий являются пикеты. Их просто организовать, практически невозможно провалить (в отличие от митинга), они хорошо создают эффект присутствия.
Ну, пикеты, мы же понимаем, что это такое. Да? Это один-два человека максимум, какой-нибудь билборд…
Д. У меня такие тоже были. Стояли мальчик с девушкой, раздавали листовки.
СУ. Их должно быть достаточно, и самое главное, они должны быть на проходных местах. Вот это самое главное: посмотреть карту округа вашего и ставить их на проходных местах. И самое главное — это те люди, которые будут работать на этих пикетах. Это должны быть разговорчивые люди.
Д. Это правда, не вот эти вот.
СУ. Поэтому нужно всегда объезжать их, общаться. [Авторы] пишут, что:
Неплохой формой являются «партизанские» пикеты: два-три человека, громко обсуждающие друг с другом достоинства кандидата. Такие пикеты обычно проводят в транспорте.
Это моя любимая форма, когда я работал в больших городах с метро: Киев, Харьков, в Москве чуть-чуть попробовали. Мы в Питере, кстати, попробовали на выборах в Госдуму 2003 года.
Мой любимый проект – слухи. Это когда бабушки садятся и целый день катаются — метро лучше всего для этого — и обсуждают то, что нужно мне. Например, у нас там кандидат-врач. И они обсуждают: «Какие вообще все политики сволочи. Наверное, только врачи есть нормальные». И таких бабушек очень много по городу…
Д. Слушай, это самое лучшее. Бабушки вечно по поликлиникам. Да? «Вот он придёт, и очереди не будет, потому что он… как раз голосуйте за него».
СУ. Смотри, для слухов нельзя прямо агитировать. Это должно быть косвенно, то есть они должны обсуждатьте темы, которые для нас являются важными. Если они будут прямо говорить, что этот кандидат хороший, не поверят люди. Потому что эффект слуха же в чём? Люди прислушиваются. Да?
Давай представим себе, что мы находимся в транспорте. Да? В транспорте есть множество людей, которые едут отдельно, а есть люди, которые едут коллективом. Их два человека, чаще всего два. Как ведёт себя обычный человек по отношению к тем, которые разговаривают между собой? Если они начинают говорить чуть громче, чем обычно, человек начинает [прислушиваться], у него включается любопытство. Да? Это называется «кинуть ухо».
Д. Да, потому что мы едем с тобой, ту-ту-ту, ту-ту-ту, — опа, что-то интересное. Дай-ка послушаю.
СУ. Кинуть ухо. Я говорю, это был мой любимый проект. Почему любимый? Потому что, [во-первых], ну, ездят бабушки по городу, и они получают за это деньги. И всем хорошо. Я лучше бабушкам заплачу, чем студенту, который там… Поэтому я любил этот проект. Пообщаться с бабушками. Они приходят вечером, мы общаемся, они рассказывают, как провели день. Им хорошо, они получают 3-4 пенсии свои.
Д. Это ещё и люди старой закалки, старой школы. Ответственные все.
СУ. Конечно. Это были не цифровые времена, как сейчас. Сейчас можно делать очень просто: ставишь маячок на мобильный телефон — и ты видишь, где перемещаются твои люди. Так как ты их ставишь работать вдвоём, в паре, ты видишь, что их двое, ну, значит, они вместе.
Раньше было сложнее, но они у меня записывали на диктофон свои разговоры. И важно было, чтобы на диктофон попало объявление станции метро, на которой они работают. В Киеве, например, на Берестейской. Всё работало, значит. На диктофоне есть дата записи, там же есть хронометраж. У меня потом просто сидели девчонки, которые выборочно проверяли диктофонные записи: было, не было. А на диктофоне было слышно, что они вдвоём ведут разговоры, едут в метро. Ну, значит, работа идёт. Контроль. Сейчас контроль ещё проще делать.
Д. Да-да-да. Маяк в карманчик.
СУ. Поэтому «Слухи» — это отличный проект, вообще, один из моих самых любимых, он очень творческий. Бабушки эти, они сами включаются: «О, давайте мы это ещё обсудим! Как интересно!»
Д. Молодцы. Это самые лучшие сторонники.
СУ. «Масло подорожало, давайте обсудим, почему масло подорожало». Очень мне это нравилось.
Дальше. Как работают пикеты?
Кампанию пикетов целесообразно запускать волнами, то есть несколько пикетов в одно и то же время в течение 7-10 дней. Примерная норма: один пикет на 25-50 тысяч избирателей.
Вот так, прикидывайте.
Но почему важно запускать волнами? Если у вас будут постоянные пикеты, люди [к ним привыкнут], они ходят же [по одному и тому же маршруту]. У человека же есть свой маршрут передвижения по городу, до остановки. Да? Если у него пикет примелькается, и он будет постоянно, человек перестанет на него обращать внимание. Поэтому ваша задача: пикет появился, там что-то интересненькое, он привлёк внимание. Исчез на 2-3 дня. Человек: «Опа, а где? Стояли же?»
Д. «Вчера были».
СУ. «Вчера были. А где они? Интересно!» Завтра идет — оп, опять появились. «Блин, ну, интересно же, да? И у них что-то новенькое!» То есть ваш пикет должен быть активным, он не должен быть скучным. Иначе он превратится в ничто. Ваш пикет должен быть жизненным.
Митинги:
Митинги стали особенно модными после украинской оранжевой революции. Однако попытки сделать митинги основными мероприятиями чуть ли не каждой кампании лишь ясно показали то, что было ясно и без этих попыток: митинги могут стать основными мероприятиями только в условиях резкого повышения политической активности граждан.
Да, митинги — это такая штука, на которую люди ходят уже политизированные, активные. Поэтому все, кто проводит митинги, им надо либо проявить такие чудеса организации, либо такой актив иметь. Чаще всего митинги кажутся провальными. У нас даже когда начальство проводит митинги, то туда массово людей [свозят]. У нас нет культуры майских шествий, нет уже этого. 7 ноября люди уже отвыкли [собираться для проведения больших шествий], нет чувства локтя. У нас это всё утрачено. И профсоюзов у нас нет.
Дальше.
Конференции, собрания и другие массовые мероприятия <…> по сути представляют собой те же митинги.
[Авторы] говорят, что они настроены достаточно скептически. Тут я не согласен. [Я не настроен] скептически [против] концертных программ. Самая главная проблема концертных программ – это их репертуар, потому что люди достаточно консервативные. В общем-то, всё зависит от того, где ты. Если ты в городе живешь большом, то на бесплатный концерт ты никого не загонишь. А для сельских избирателей нужно подбирать репертуар. Какие-нибудь хорошие гармонисты в какой-нибудь средней полосе лучше отыграют.
Д. Чтобы они стояли и подпевали.
СУ. Конечно.
То есть для работы с концертными программами нужно очень точечно работать с той аудиторией. А у нас как работает? «Концерт. А, так, кого берем? А, этих, да. Сколько? А, эти недорого. А, давай этих. А, те не могут». Вот так. А кому это нужно потом?
Д. Представляешь, приехать в деревню с классической музыкой?
СУ. Ну, да, что-то типа этого.
Д. И там они ещё будут говорить: «Бл…, евреи издеваются!»
СУ. Зачем это всё? [Авторы] напоминают, что «концертные программы эффективнее, когда организованы в виде поездок агитбригад». Тут я согласен, агитбригады – это важнейшая вещь. Во-первых, вы подкармливаете интеллигенцию творческую, это нужная вещь, она о вас будет говорить. Во-вторых, выборы нужно всегда оживлять, это время праздника небольшого.
Другие мероприятия и направления. Сбор подписей в поддержку выдвижения кандидата. Сейчас очень много вещей можно делать без сбора подписей. Например, выдвижение от партии и прочие вещи. Авторы напоминают, и я с этим [согласен]:
Но и в тех случаях, когда регистрация через залог возможна, мы не рекомендуем отказываться от сбора подписей.
Это правда. Дело в том, что сбор подписей – это фактически бесплатный первый этап агитации. Ты должен использовать подписи не ради сбора подписей, а ради того, чтобы первый раз рассказать о себе. Поэтому, если можно, [не нужно от этого отказываться, хотя] это очень геморройная история. Она, во-первых, менее дешёвая, чем даже реклама, она позволяет растянуть это время, потому что сбор подписей длинный, то есть вы можете из этого сделать целую историю. А самое главное, вы протестируете свой штаб на сборе подписей, вы поймёте, кто чего стоит.
Д. Это, я понимаю, действительно, это первые твои люди, которые, во-первых, за тебя отдали свою подпись, и, как ты говоришь, правильно, они потом дома ещё обсудят со своими, кто приходил, и чего он обещал, и какие нам горы с кисельные берегами [обещал].
СУ. А многие [говорят]: «Ой, подписи? Можно без подписи? Ну и ладно, без подписи». И, на самом деле, сами испортили себе возможность дополнительно проагитироваться.
Распространение агитационных материалов. Ну, хорошо, мы напечатали наши листовки, да? Как мы их будем распространять? Есть три направления. Безадресная рассылка, то есть, ну, это то, что называется по почтовым ящикам. Это самое неэффективное, но самое массовое. Делать её силами агитаторов не имеет большого смысла, потому что есть много всяких фирм коммерческих, которые этим занимаются.
Д. Их нанимаешь, они…
СУ. Да, массовую рассылку безадресную проще сделать с помощью подрядчиков. Это работа тупая, техническая, она даже ваших агитаторов никак ни на что не настраивает. Просто рассовать по [почтовым ящикам]…
Д. Вот пачка — и…
СУ. Да, поэтому безадресную сплошную рассылку лучше даже отдать [профессионалам].
Д. Это если бы был человек, как в анекдоте, помнишь? «На тебе листовки, распространи среди нацистов».
СУ. Это адресная, нет-нет-нет.
Д. «Очень плохо покупают».
СУ. «Не берут, плохой товар».
Д. Какой ценный человек этот.
СУ. Это адресная рассылка.
Второе. Это расклейка и развешивание. Про расклейку очень чётко нужно понимать, что плакаты вашего кандидата (не билборды, а именно плакаты) — это то, чем вы будете метить ваш округ. Если он появится, например, у вас в магазинах, это не будет носить агитационного эффекта. Но человек же живёт у себя в районе, он ходит в определённое количество мест. И если он увидит в тех точках бытовых, где он проводит своё время (в гастрономе, в пивнушечке, ещё где-то), небольшую агитацию вашего кандидата на видном месте, то у него рано или поздно создастся ощущение, что ваш кандидат везде у него на районе. Поэтому ваша задача в расклейке и развешивании — чтобы ваши агитационные материалы были, во-первых, небанальными, чтобы человеку захотелось их у себя повесить. А во-вторых, вы изначально должны [сделать так], чтобы они отличались от остальных. Потому что у нас, к сожалению, во время выборов как? Наехали и [завесили] всё одинаковыми [материалами], даже по манере исполнения. Нет. Вы должны выделиться. Что-то должно быть у вас, что вызовет мотивацию для того…
Ну как эта самая газета Ксении Анатольевны на «Тупичке»…
Д. В нужном месте.
СУ. Да, в нужном месте висит. Она же вызвала какую-то [реакцию]…
Д. По крайней мере, многие люди, которые приезжают к нам в гости, выходят и говорят: «Да, у вас в нужном месте…»
СУ. Вот, вот.
Д. А самое главное, это место не пройти, все туда идут.
СУ. Вот, вот. Это пример того, что когда агитация висит в нужном публичном месте, её нельзя не заметить. Здесь то же самое.
Далее, цитирую про расклейку листовок, именно расклейку, подчёркиваю, то есть, когда ты её фиксируешь: «Её желательно не размазывать равномерно на протяжении агитационной кампании, а проводить массированными волнами. У избирателей должно периодически создаваться впечатление, что округ буквально завален агитматериалами». Значит, не всегда завешивать, а массировано. Потом всё подчистят дворники. [После этого сделать] паузу. Я напоминаю, люди должны соскучиться, а вы должны проникать тем, что называется «защищённая реклама». Это когда мы попадаем в бары, в магазины. Это чаще всего не надо даже стимулировать. Как показывает опыт, коммерсант, у которого, например, есть бар, и он в принципе человек с активной позицией, если он не симпатизирует вашему кандидату, он ни за какие деньги не разместит эту штуку. А если он симпатизирует, ну сколько ты ему дашь денег? Это ж немного стоит. И для него эти деньги ничтожны. Поэтому лучше, например, как-то обыграть что-нибудь на плакате.
Д. Семён, у меня сразу ассоциация, что надо прийти к нему с бандитами или с полицией.
СУ. Это тоже вариант.
Д. И сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
СУ. Я сторонник, что надо начинать с доброго слова, и только потом…
Д. Значит, в итоге всё равно приходишь с бейсбольной битой.
СУ. Нет, лучше всего отправить какого-то уважаемого человека.
Д. Нет, ну ты прав, если он кандидата не знает, не любит, ему хоть сколько денег дай.
СУ. Не будет этого.
Д. Не будет. А если он скажет: «Да, знаю». «Можно на дверь у тебя повесить?» «Да, вешай, всё».
СУ. Конечно.
Д. Я понял, он защищённый — это значит, его дворники не соскребут.
СУ. Да, это называется защищённый.
Д. Или конкуренты по ночам.
С. Да, конечно, или конкуренты. И сейчас, надо сказать, ЖКХ работает, много тех, кто этим занимается.
Какие тиражи нужны? Один плакат на 50-100 избирателей, одна листовка на 5-10 избирателей. Это массово, это много. Давай посчитаем: если у вас 100 тысяч избирателей, то тираж листовок у вас 20 тысяч. Это нормально.
Дальше. Общественные приёмные — тоже важная вещь, к сожалению, к которой относятся очень формально. Дело в том, что общественные приёмные все открывают, там сажают секретаршу, и она сидит там. Вывеску повесили. Нет!
Опытный технолог может сделать весьма близкие к реальности выводы относительно хода кампании, понаблюдав час-другой за работой общественных приёмных. Если звонков и посетителей мало, а заведующий приёмной явно скучает — значит, кампания находится под угрозой провала, и её необходимо срочно корректировать.
Вообще, ваши общественные приёмные — это обратная связь ваша. Если у вас идёт активный движ, значит, в ваших приёмных не останавливается обратная [связь]. Как реагирует человек? Если он чем-то заинтересовался, куда звонить? В общественную приёмную. Правильно?
Д. Да, она так и называется.
СУ. Она потому и называется «общественная приёмная». Поэтому, если в ваших общественных приёмных стоит тоска, значит, у вас не идёт кампания.
Д. Значит, нахер никому не интересен ваш кандидат?
СУ. Да. Значит, нет кампании. Всё, она не идёт. Она людям не интересна и не важна.
Дальше. Четвёртый пункт — это контроль за голосованием в день выборов. Это важнейшая вещь. В последнее время, конечно же, все эти технологии сильно [влияют], так как из-за цифровизации, камер (много этого всего стало), конечно, большинство старых нарушений и трюков уже [не действуют], но контроль вам нужен, потому что контроль — это база. Если вы не будете контролировать, то тогда у вас меньше шансов. Самое главное – это подсчёт голосов.
В процессе самого голосования много камер. А вот когда начинается процесс подсчёта, [важен каждый бюллетень]. Ну, понятно, выборы губернатора — там большие разрывы, тысячи голосов. А вот когда вы выбираетесь куда-нибудь в [небольшой] город, в район, то у вас там и 150 голосов будут иметь значение.
Д. Я вот как раз при подсчёте присутствовал, там все смотрят внимательно, длинный стол, всё раскладывается, сосчитали, зафиксировали, ещё раз сосчитали. «Все?» «Все». Все подписали бумагу, что всё присутствует, всё идёт. Подсчёт голосов.
СУ. Это важнейшая вещь, и вам нужно накрыть везде, по всему [контуру].
Там несколько контуров, и у вас должна быть постоянно оперативная связь с вашими людьми, а значит, у вас должен быть колл-центр, который со всеми на связи: люди, дежурство. На участках же начинают работу с 8 утра, надо быть [на месте] за час до открытия участков, потому что там бюллетени, урны закрываются, опечатываются.
Д. Там вообще даже много бытовых хлопот. Еды им привезти, сменить их немного, ещё чем-то.
СУ. Смены, конечно, обязательно.
Д. Вплоть до того, чтобы даже где-нибудь в углу раскладушечки за ширмой поставить, чтобы человек мог отдохнуть.
СУ. Телефон подзарядить. Много очень вещей. У вас будет очень много наблюдателей в день выборов, ваша задача — им обеспечить всю инфраструктуру, а ещё — получить в ходе дня голосования информацию раньше, чем даже официальная, потому что вам люди с участков дозвонятся первые, и вы на калькуляторе сведёте первый результат.
А пока они привезут официальные протоколы выше, в комиссию, там же участковые комиссии, потом территориальные, пока они всё пересчитают, и вы уже будете иметь результат даже раньше, и, в принципе, вы поймёте, он бьётся [или нет]. [Конечно], могут быть расхождения в несколько сотен голосов, если всё, так сказать, нормально. Но, как показывает опыт, если вы просто закроете всё своими наблюдателями, этого будет в принципе достаточно. Особенно на небольшом округе.
Это мы говорили про организационные вопросы.
Дальше, внутри этого всего — информационно-аналитическое обеспечение всей этой кампании. Это самая важная вещь, потому что на содержании у нас люди валятся. Они думают: «Ну, ладно, мы билборды напечатаем, листовок нафигачим — и всё». Нет, это важнейшая вещь. Что такое информационно-аналитическое обеспечение? Первое, это подготовка электорального паспорта твоего округа. Это важнейшая вещь, мы это разбирали: что [представляет собой] ваш округ, какие [на нём] предприятия, какое всё. Аналитические справки, аналитические записки и данные социсследований.
Аналитика. Что мы должны вообще понять изначально? Паспорт округа. Что он должен в себя включать? Если у вас нет этой информации, вы ничего не знаете про себя. Географические и структурные данные, территория, население, админделение, природно-климатические условия и природные ресурсы, общий характер экономики, кто кому Рабинович, структура бюджета (как расходуется), демографические данные, социально-экономические показатели по округу, структура управления округа, включая персоналии и контактные данные, электоральную историю этого округа на предыдущих выборах и расклад сил в элитах, медиакарта, ну и все контакты, которые могут быть, которые связаны.
Если вы не проделали эту работу, вы вообще ничего не понимаете. Это к вопросу, почему я знаю какие-то регионы очень хорошо. Потому что ты в них так поковырялся, как никто другой не поковырялся. [Авторы] напоминают, что:
Объём паспорта — порядка 100 страниц.
То есть, это основной документ, который должны все ключевые участники кампании прочитать, для того чтобы понимать, где мы находимся.
Про анализы в элитах:
Что касается анализа расклада сил в элитах, то мы не рекомендуем особенно этим увлекаться. Кандидат, который имеет реальную возможность использовать в интересах своей кампании этот расклад, обычно знает обстановку лучше всяких аналитиков. Кандидат же, не представляющий обстановки, как правило, не имеет и рычагов, чтобы на что-то влиять.
Это важнейшая вещь, потому что контакты с элитами, их никто не отдаст. Это то, что выстраивается годами. Вы вместе делили, вместе росли, где-то сидели — у каждого свои ситуации.
Д. Вместе сидели.
СУ. Поэтому контактами с элитами, авторы правильно говорят, не надо увлекаться, потому что многие люди начинают рисовать такие схемы: этот с этим, этот с этим. Херня это всё. Эти люди переженились много лет назад, там есть такие механизмы, которые ни в СМИ, ни в медиа вообще никак не отражаются. Крестили кого-то, это ж никак не отражается. Поэтому вам нужен человек из местных, который в этом будет шарить. Никакая аналитика объективная вам об этом никакого [представления] не даст.
Досье на конкурентов — важнейшая вещь аналитики:
Сбор сведений о конкурентах преследует две задачи. Первая — определение положения конкурентов на стартовой конфигурации.
Кто они такие?
Вторая цель — это постоянная аккумуляция информации для возможной критики конкурентов,
то есть вам нужно постоянно мониторить конкурентов, следить, какие они делают ошибки, для того, чтобы сразу [реагировать]. Очень многие забывают про конкурентов. «Ну, конкуренты, и хрен с ними, они не интересны». Нет.
С аналитикой разобрались. Следующий пункт — задачи социологии и рекомендации по её исследованию. Но социология социологии рознь. Вот смотри. Есть социология, которая исследует, а есть социология, которая формирует. Ну, это как известная шутка: Дементий, ты когда перестал пить коньяк по утрам? Давно? Сам вопрос предполагает, что ты пьёшь коньяк по утрам.
Д. Да-да-да. Я вот здесь как раз в тупике, я даже не знаю, как ответить.
СУ. Понимаешь, да?
Д. Да-да. Я вообще по утрам не пью и не пью коньяк.
СУ. Да. Но сама постановка вопроса предполагает, что ты пьёшь коньяк, можешь его пить, вот это и есть принцип формирующего вопроса.
Д. Хороший такой, да? Что-то — бум!
СУ. Вот. А ещё второй приём: постарайся не думать о маленькой зелёной обезьянке.
Д. Ну, я, честно говоря, только сейчас о ней задумался.
СУ. Вот. Чем больше ты будешь стараться не думать о маленькой зелёной обезьянке, тем больше ты о ней будешь думать.
Д. Ну, Семён, демон! Слушай, да, вот это такие психологические трюки.
СУ. Вот. Поэтому, смотри, социология социологии рознь. Есть вопросы исследующие, а есть вопросы формирующие. Задача формирующего вопроса – задать вопрос так, чтобы человек подумал, что он участвует в опросе, а на самом деле мы отрекламируем нашего кандидата. Понял, в чём фишка?
Итак, вы должны понять важную вещь, что не вся социология является исследованием, иногда под видом исследования бывает агитация.
Социологией решают следующие вопросы: пристрелка к округу. Это когда мы только десантировались [и выясняем], что, как — ну, плюс-минус. Да? Потом моделирующие исследования – это когда мы пытаемся понять, а как наш избиратель себя поведёт. Да? То есть модель, как он будет себя вести. Мы видим в округе, например, 20% военных. Ну, например, военных пенсионеров. У них будет своя модель поведения, они будут больше уважать отставников.
Д. И хорошо бы, чтобы доверенным лицом нашего кандидата был какой-нибудь отставной полковник. Скорее всего, ветеран войны. Да?
СУ. Вот, отлично, всё, ты начинаешь думать как политтехнолог, ты начинаешь думать правильно.
Д. Потому что ему будут верить.
СУ. Верно. Вот это и есть моделирующее исследование. То есть мы берём модели и смотрим, как себя ведут люди наши, которые здесь живут.
И третье – социологический мониторинг. Как и любой мониторинг, это у вас постоянно идёт социологический [мониторинг], вы меряете основные маркеры.
Д. Мы наблюдаем, что происходит.
СУ. Наблюдаем, фактически раз в три дня. Чем ближе день выборов, тем больше у тебя идёт социологического мониторинга.
Важная вещь, [на которую указывают авторы]:
Настоящий бич российской социологии – «социально ожидаемые» ответы, когда респондент говорит опрашивающему не то, что он на самом деле думает, а то, что от него хотят услышать.
Есть такая штука, да. Это есть особенность. Знаешь, чем отличается консалтинг от аналитики? Консалтинг принципиально не даёт негативного вопроса. То есть, если к тебе пришли, то ты в принципе не можешь сказать, что это невозможно. Ты должен объяснить, в этом же смысл консалтинга. И вот в социологии то же самое. Если неправильно людям формулировать вопросы, то они будут давать изначально предсказуемые и ненужные ответы. Поэтому в социологии самое важное – правильно формулировать вопрос, потому что очень много людей сжигают деньги и получают банальщину. «Лучше быть богатым и здоровым». Ну, что это? Банальщина! Они не знают просто об этом. Это не является социологией.
Д. Вот, Америку открыл!
СУ. Ну, вот, понимаешь, да? Банальщины очень много.
Дальше, про социологию. Я подчеркну:
Для того чтобы социологическое исследование обладало прогностической ценностью, вопрос к респондентам необходимо сформулировать именно в той системе координат, в которой избиратели принимают решения.
Поэтому самая большая ошибка, когда берутся какие-нибудь столичные социологи, они приезжают, у них всё стандартное.
Нет. Вопросы нужно формулировать так, как думают [местные] люди, потому что они в Тамбове немножко по-особому думают. В Петербурге, я замечаю, даже в районах разных немного люди отличаются. Это видно прямо, отличаются. Очень многие как делают? «Я найму социологов профессиональных, они мне всё сделают». Нет. Вы сами должны вникать в вопросы. Вы должны понимать, задача социологии — залезть в голову к людям. А это всё зависит только от вопроса. То есть, все эти технологии — всё чушь. Вопросы. Вопросы – это самое главное.
Мы не будем в это погружаться, здесь в приложениях есть типовая социологическая анкета. Вы просто меняете название вашего региона и делаете себе анкету. Базовую социологию можно провести, даже не обладая социологическим образованием. То есть, почитать эту книгу…
Д. Ну, и тем более раз ты говоришь, что там есть уже анкета, которую можно…
СУ. Да-да. Всё возможно. В заключение несколько советов. Вот важный совет, который я тоже выделил:
Любой технолог, который провёл хотя бы одну кампанию, наверняка сталкивался с так называемой «кухонной социологией». Мы имеем в виду различные «социологические» оценки, которые исходят от близкого окружения кандидата и делаются под влиянием случайных контактов и впечатлений.
То, что я говорил, самое страшное – это жёны и мамы кандидатов, которые начинают за своего сыночку и любимого переживать и советовать:
Как правило, «кухонные» оценки обладают исключительной общностью и категоричностью: либо всё идёт прекрасно, и мы уже победили, либо всё пропало.
В сущности, «кухонная» социология является логичным дополнением наивных подходов. Поэтому, как и наивные подходы, она обладает удивительной способностью проникать во все щели и изрядно замусоривать мозги кандидату. Полностью избавиться от «кухонных» социологов бывает обычно крайне трудно.
Да, это очень важная вещь, она всегда вылезает. Это когда всякие советчики из близкого круга кандидатов начинают: «Да, что это? Я тут живу сто лет. Что вы мне рассказываете?» И всё, и пошло-поехало.
Дальше, практическая часть. Мы тут не будем в неё сильно вникать, потому что она практическая, это пристрелка к округу, после того как мы десантировались, чтобы пристреляться быстренько. Это самая важная и самая трудная область социологических исследований. То есть, если вы сделаете неправильный пристрелочный опрос, у вас потом будет системная ошибка, это анализ базовый.
Д. Ошибка в самом начале будет, и заметишь только в самом конце.
СУ. И она может привести [к провалу].
Д. А самое главное, потеряешь время и деньги.
СУ. Конечно.
Задача базового опроса: нам нужно провести стандартный замер. Это:
- число активных избирателей,
- узнаваемость,
- рейтинги,
- антирейтинги,
- вторые голоса.
Вторые голоса – это очень важная вещь. Человек, который не является только нашим сторонником, выбирает из многих. Нужно спросить: а если ты за этого не проголосуешь, то второй кто будет? У человека важен второй выбор, кроме первого. Понимаешь, да?
Д. Так-так-так, это интересно.
СУ. Ну смотри, ещё раз, люди же не выбирают по принципу «этот хороший, все остальные плохие». Нет. Относятся так: «все какие-то разные, а кого-то одного я выберу». И многие люди колеблются: «может этого, а может этого; этот чем-то лучше, этот чем-то лучше». Поэтому вам нужно искать не только тех, которые уже ближе к вам, а тех, кто потенциально за вас. То есть он пока что не за вас, но ваш кандидат является вторым выбором.
Д. По крайней мере, тебя не посылает нахер.
СУ. Да. Это те, за кого мы будем бороться, за тех, для кого наш кандидат — второй выбор. Мы будем объяснять, что их первый выбор, наверное, не то, чтобы неправильный, но [лучше] сделать второй выбор. Он тоже не хуже, как минимум.
Дальше нужно личностный блок обязательно изучить: почему вы готовы голосовать и почему никогда не проголосуете. Понять наших радикальных противников, что такое есть в нашем кандидате, что точно вообще не нравится — это даже важнее, чем то, что нравится, потому что бороться с недостатками сложнее, чем прокачивать достоинства.
Ну, и базовый мониторинг, это то, что вам нужно, как минимум, раз в месяц проводить, постоянно щупать.
Дальше. Отдельно есть мониторинг и моделирующие исследования. То есть задача социологического мониторинга — периодически составлять опросы. На этом мы не будем останавливаться. Есть экспресс-опросы, там 3-5 вопросов. Это работа, которой нужно научить ваших агитаторов. Они у вас должны стать, в том числе, и социологами. Должны быть постоянно в народе. И у вас будет постоянная свежая, очень вам нужная быстрая социология. В том числе, для того, чтобы измерять, услышали или не услышали ваш месседж. Ну, вы что-нибудь прокачали — что там? — тарифы понизите, например. И вам нужно понять, люди это узнали, не узнали. Вам нужна короткая социология, слышали, не слышали о таком, вообще? Может, не услышали?
И тут есть дальше математика. Я не буду [подробно об этом говорить], они прямо приводят коэффициент полезного действия политтехнолога.
Д. Ну-ка, ну-ка. Прямо формула?
СУ. Прямо формула. С чем она связана? Мы должны знать коэффициент рейтинга изначального, потом, соответственно, куда мы пришли и предпринятые усилия. По формуле вычисляется рейтинг. Кому интересно поработать по формуле, тут она есть.
Д. Научный подход.
СУ. Ну, они же физики, я напоминаю. Но это, конечно, приблизительно. Как социологи обычно говорят? От 40 до 45 процентов. Но у социологов всегда есть погрешность. У профессиональных социологов погрешность 2-3 процента. Это нормальная погрешность. Но это если у вас 2 кандидата соревнуются, эти 2-3 процента — ничего страшного. А когда у вас 10 кандидатов соревнуются, тогда эти 2-3 процента, извини меня, это и будет фактическая победа.
Д. Как мне всегда говорили, вот 49 и 49, а между ними 2 процента, они самые важные, куда они отойдут.
СУ. Да, [тут зависит] от количества кандидатов. Если 2 кандидата, то там понятно, мы играем. А если малое количество и если люди [на выборы] не ходят, там эти 3 процента могут стать очень важными. И вам нужно поймать, где эта погрешность теряется. Либо это погрешность — ну, понимаешь, погрешность. А если это действительно 3 процента не твоих, тогда ты за них должен бороться, потому что погрешность, как ты на неё повлияешь?
[Авторы] напоминают:
Стартовые рейтинги — эта любимая погремушка журналистов и политиков — ровным счётом ничего не говорят о том, каковы будут реальные результаты избирательной кампании. Гораздо более информативным параметром являются электоральные коэффициенты кандидатов — соотношение их рейтингов и узнаваемости.
То есть, их формула заключается в том, что, помнишь, мы разбирали, есть узнаваемость (это сколько про меня знают) и рейтинг (сколько за меня готовы отдать голосов). Коэффициент эффективности – это сопоставление по сложным формулам, именно коэффициент рейтинга и узнаваемости. И как любой коэффициент, он является показателем шансов на победу, потому что не бывает такого, «вот точно возьму», «вот точно этот победит», за исключением [случаев], когда один кандидат, а все остальные — технические. Но вот этот коэффициент показывает, насколько велики шансы. Если коэффициент низкий, даже и связываться, наверное, бессмысленно.
Д. Значит, на этом шабаш, расходимся.
СУ. Сразу [нужно] ему объяснить: смотри, вот, мы посчитали.
Д. Не любит тебя народ, да.
СУ. Раньше надо начинать. Надо же ещё время учитывать. С таким коэффициентом надо года за 3 начинать, чтобы сначала его подправить. А с этим можно уже стартовать. Но это при условии, ещё раз говорю, когда мы берём лабораторную модель, что всё такое чистое, аккуратное, лишённое каких-либо влияний, есть только абсолютные рейтинги. Но так не бывает. Есть влияние начальников, власти, масса других параметров. Но некий абсолютный электоральный коэффициент кандидата и коэффициент деятельности политтехнолога вычислить можно.
[У авторов] такая формула вычисления коэффициента политтехнолога: это результат голосования за кандидата, разделённый на итоговый рейтинг за три месяца до голосования. То есть с чего начинал политтехнолог, до чего он довёл, как одно в другое скоррелировалось. Вот вам коэффициент деятельности политтехнолога. И дело даже не в деньгах, потому что, если ты за небольшие деньги обеспечил большие результаты, у тебя коэффициент эффективный. А если у тебя был хулиард денег и ты даже победил, но у тебя низкий коэффициент, ну, что, ты просто забросал проблему деньгами, как в «Сопрано». Ну, это не решение.
Следующая часть, «Связи с внешними организациями». На этом тоже очень многие упарываются: «Вот, сейчас мы позаключаем со всеми соглашения — с инвалидами, ещё с кем-то, и это даст нам якобы поддержку». Чушь это всё. Общественные организации — пустые в массе своей. Там есть начальник, пара замов, пара активистов. Нет у нас таких больших общественных организаций. [Авторы] говорят, что:
на практике минусы от так называемого «суммирования нулей», то есть заключения союзов и блоков с кем попало, гораздо чаще перевешивают довольно мелкие плюсы в виде дополнительных информационных поводов.
В общем, не увлекайтесь чужими общественными организациями, это особого эффекта не даст, у вас будут только просители, которые будут…
Д. Я думаю, ты к этим общественным организациям обратишься и не удивишься, что к ним приходили уже от других кандидатов.
СУ. Конечно. А многие по этому поводу, особенно начальники или коммерсанты, у них включается бизнес-логика: «О, есть тысяча общественных организаций, у каждого есть по 10 человек, это математика, тысяча по 10 — 10 тысяч. О, так что мучиться? Мы с этими общественными организациями договоримся, они нам принесут 10 тысяч голосов». Он думает, что у него уже всё в кармане. А потом ничего этого нет, и он рвёт себе волосы, почему так получилось. Ну, потому что ты лошара, вот и всё. А ему создали иллюзию.
Д. Шкуру поделил, неубитого медведя.
СУ. Да-да-да. Хотя там даже и шкуры-то не было, на самом деле это заяц крашеный.
«Юридическое обеспечение». Тут мы останавливаться не будем, потому что это банальные вещи. Единственное, я отметил про ограничения, если вы будете, например, работать против партии власти:
Что касается имеющихся в законодательстве ограничений на использование ресурсов власти, то они ничего, кроме улыбки, не вызывают.
Например, на выборах в Московскую городскую думу в 1997 году Лужков открыто агитировал избирателей за ряд своих протеже. Ну и что Московская избирательная комиссия могла ему сделать? Отстранить от выборов Мосгордуму? — Ю. Лужков в них и не участвовал. Отстранить кандидатов, за которых агитировал Ю. Лужков? Но ведь кандидаты не виноваты, если кто-то агитирует за них. В конце концов, Московский избирком вынес Ю. Лужкову замечание, что он нарушает закон.
Позиция избиркома была широким образом освещена в московских СМИ, в результате чего до избирателей ещё раз довели, что Ю. Лужков поддерживает таких-то и таких-то кандидатов.
Для чего я прочитал этот пример? Просто юридические всякие конфликты можно и нужно использовать для продвижения своих идей.
Д. Интересов.
СУ. Конечно. Иногда даже можно, чтобы против твоего кандидата кто-то бы жалобу подал. А ты такую искусственную борьбу в судах сделал.
Юридическое сопровождение кампании — это не только чтобы всё было согласно букве закона и тебя не сняли. Но это ещё и возможность [решить вопрос] с помощью юридических [методов] — судов. Дело в том, что во время выборов суды работают в особом режиме. Они быстро рассматривают жалобы. Там же время ограниченное. И жаловаться можно не только в суды, но ещё и в избирательную комиссию. Поэтому юридические возможности как отдельный конфликт используются, в том числе, и как провокации.
Вот, например, смотри. На одной из избирательных кампаний подали жалобу на кандидата нашего, что он не указал…
Д. Это прямо как, заявление фиксируется?
СУ. Да-да-да. Всё, официально приходишь с жалобой, даже в воскресенье. И там была история, что якобы наш кандидат не указал про судимость. Сейчас-то всё в базах. А тогда это было ещё в доэлектронные времена, когда не всё было в базах. Это начало 2000-х. Я был тогда молодой специалист. Я не мог понять, а зачем это, у нас нет никакой судимости.
А на следующий день вся эта история была в СМИ. Там был такой ресурсный кандидат, у него были все СМИ. Ему комиссия отказала, сказала, что это не соответствует никакой реальности. Но во всех СМИ он уже протрубил о том, что якобы есть судимость.
Д. «Я подавал заявление».
СУ. Он от другого лица подавал. Другие подавали
Д. Я понял. Чтобы слух такой пустить.
СУ. Это про ложечки и осадок. Юридические возможности нужно использовать для того, чтобы запускать эффект, как из анекдота про ложечки, которые нашлись, а осадок остался. Вот это важнейшая вещь в вашей борьбе. И против вас могут так бороться, и вы можете так бороться.
И последняя часть в нашей главе — «Финансовое и техническое обеспечение». В самой книге [приводится] примерная смета. Там приблизительно в процентах, сколько нужно. Но вот здесь важная вещь, это памятка:
Менеджеру кампании, попавшему в ситуацию конфликта с финансовым директором.
Это частая вещь. Потому что заказчик выделяет своего финансиста, бухгалтера, доверенное лицо — кто-то, кто будет сидеть на финансовых потоках. Потому что заказчик просто говорит «да», «нет» и откуда взять деньги: «с того завода», «с этого парохода».
Д. А этот сидит и всё пишет.
СУ. Да. А там сидит финансовый офицер. Это человек, с которым очень часто возникают конфликты, потому что он на хозяйских деньгах сидит. Какие-то конкуренты приехали.
Д. На ответственном посту.
СУ. И ещё постоянно приходят к нему и говорят: «Дай денег на это, на это». Ну, он всегда в психозе. Ему же отчитываться перед начальником? Поэтому это очень важная вещь. А это же доверенное лицо заказчика чаще всего. Тот, кому он деньги свои доверяет. Поэтому если вам не удалось наладить отношения…
Д. Надо подкинуть ему героин и вызвать полицию.
СУ. Работы не будет.
Д. Нет, ну, потом мы его спасём.
СУ. А выборы уже закончатся. Нет. Это чаще всего очень глубокий человек, который из бизнесов, ещё из начала 90-х.
Д. Представляешь, а мы полицию вызвали. Полиция приехала. Он им ещё героин раздал. «Спасибо, Владимир Владимирович». И ушли, к примеру. А он: «Ну, что дальше?»
СУ. Так вот, смотри:
Если получается ситуация конфликта с финансовым директором, рекомендуется:
немедленно обозначить конфликт перед кандидатом. Что касается кандидата, то ему следует устранять подобные трения в зародыше. Избирательная кампания — это не тот случай, когда полезно использовать аппаратную систему сдержек и противовесов в ущерб эффективности.
Это очень важная вещь, потому мы же знаем, что большинство скандалов происходит вокруг денег. А избирательная кампания — это специфическая деятельность, где деньги нужны не просто, а они нужны вовремя. Я хочу напомнить, они могут прийти через день, но они уже будут не нужны, их может быть в 100 раз больше, но они уже не нужны, потому что поезд ушёл.
Д. Как ты говорил, банально, бензин для машины и нашим доверенным людям, чтобы они в конце дня получали. Вот он там, не знаю, сколько, тысячу листовок разнёс, пришёл. Распишись, получи.
СУ. А если он три дня не получит, он уйдёт.
Д. Он уйдёт к конкуренту.
СУ. А вот эти трения с финансовыми офицерами, директорами, доверенными лицами заказчика или кандидатом — это то, что разрушает очень часто изнутри кампании, потому что правила бизнеса, они другие. То есть там аудит, проверка. Правила избирательной кампании в этом смысле как в спорте или на войне. То есть ресурсы должны быть вовремя. От того, что они будут после того, как уже матч закончился… А смысл? Смысла никакого в этом нет.
Это тонкий момент, у которого нет конкретных технологий, потому что это вопрос психологии отношения к деньгам. А оно при капитализме ключевое, потому что богатый человек считает, что деньги — его, а все остальные упыри на его деньги покушаются.
Д. Не дай бог, он ещё думает, что его разводят.
СУ. С этого надо начинать, потому что это другой тип деятельности. Но он-то забывает, что деньги не ему принадлежат, что он просто функция в этой системе, на которую завязаны все эти связи, и он аккумулирует деньги.
Но людям нашим, особенно постсоветским капиталистам, свойственно считать, что это они такие умные, они все эти заводы организовали. Что не система их вынесла на определённое место, где они аккумулируют деньги, из-за того, что пост, из-за того, что досталась собственность.
Ну, а что? Вот [место, где] мы сейчас находимся. Это же было советское предприятие. Мы же видим, что оно просто аккумулирует кому-то деньги. Он же ничего для этого не сделал. Но людям нашим свойственно…
Д. Вовремя, так сказать, завладел этим.
СУ. Да Но через 10 лет, когда он находится в этой ситуации, у него окружение формируется, [которое рассказывает ему,] какой он гениальный. Он получает призы. Он уже знаком с начальниками. Он уже начинает себя считать настоящим Илоном Маском, Кулибиным, братом Черепановым. Понимаешь? То есть, он не просто себе взял бывший завод и превратил его в коммерческую [компанию]. Он начинает этим [гордиться]. И вокруг этого начинается страшное заблуждение, начинается самооблучение пропагандой. Он начинает уже сам в себя влюбляться. Он же всех слушает, ему все поддакивают.
А потом происходит этот момент с деньгами, потому что ресурсы нужны. Он на них как бы психологически согласился. Но внутри он не понял, что это иная деятельность. Это не продажа ковров, или чем он там привык заниматься. Что борьба политическая — это не коммерция, как мы разбирали. Это похоже на маркетинг по внешнему антуражу, рекламному. Но сама внутренняя структура — другая. Там [в основе] лежит борьба. А в [основе] бизнеса лежит зарабатывание денег. А здесь [в основе] лежит власть. А власть — это ресурс для получения денег. А деньги могут быть ресурсом для получения власти. Но это не одно и то же. Это разные вещи. Они разные по самому своему типу восприятия людьми. Понятно, что у нас, особенно когда человек бедный, для него деньги — это власть, потому что они обеспечивают ему власть над повседневностью: автомобиль, отпуск и простые вещи.
Но на том этапе, где начинается политика настоящая, деньги уже не имеют значения. Это уже просто ресурс. Это как бензин. Он просто нужен, потому что нужен, потому что на нём надо ехать. Но многие люди с мышлением коммерсанта 90-х, где отношение к деньгам не как к ресурсу, а как к тому, что возвышает тебя над другими…
Чем отличается мародёр от миллиардера? Миллиардер понимает, что у него капиталы должны всегда работать. А мародёр — он всё схватил и всё под себя. Очень много людей, у которых психология мародёра, [трудно расстаются в деньгами]. Смысл денег в том, чтобы они всегда работали. А у мародёра мышление [таково, что] к деньгам они относятся, как ещё к тем, золотым и серебряным. Ну, когда сама деньга, денежка имеет ценность.
Д. В коробочке лежит у тебя.
СУ. «Царь Кащей над златом чахнет», забывая о том, что при капитализме важен капитал, то есть движение денег. Не сами деньги, а их объёмы, их движение и куда они, собственно, вложены.
Поэтому избирательная кампания для них, — это, с одной стороны, инвестиция. Им нужно постоянно объяснять: это инвестиция. [А поскольку] это инвестиция, то и относиться к ней [нужно] как к инвестиции. Когда себе супермаркет строишь, ты же следишь [за процессом], интересно тебе, что там происходит. Здесь то же самое.
Но второе, это нужно ему объяснить, что нет прямой конвертации: деньги = власть. Коэффициент есть, но прямой конвертации нет. Людям с психологией коммерции это очень сложно понимать. Но вам это нужно всё время объяснять.
Д. Важно выразить вот этот последний этап.
СУ. Да. Дальше у нас [будет] урок об управлении избирательной кампанией. То есть это мы погружались внутрь: как, где, что. А уже в следующей части [мы посмотрим], как мы будем этим управлять. И мы где-то уже на середине нашей книги.
Д. Спасибо, Семён. Эта книга очень интересная. Ждём продолжения. Кому интересно, пускай дальше нас смотрит. Спасибо, Семён.
СУ. Спасибо.
Д. Пока.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
2 / 0