Дмитрий Юрьевич Пучков (Гоблин). Я вас категорически приветствую, Семён.
Cемён Уралов. Приветствую.
ДЮ. Что сегодня?
СУ. Мы добрались до Казахстана. Двигаемся постепенно, нам спешить некуда, тем более в случае с Казахстаном. Это страна, на 90% находящаяся в Азии.
Вообще это страна, которая отличается от всех остальных республик бывшего Советского Союза, конечно, своими внушительными размерами и протяжённой границей с Россией, у нас она 6 тысяч километров. Мы начинаем граничить с Казахстаном в районе Астрахани на Волге, а заканчиваем в районе Алтая.
Есть вообще уникальная точка, где я мечтаю побывать, это место, где сходятся китайская, монгольская, российская и казахстанская границы. Это как раз на Алтае есть одна такая точка.
А так как считается, что у нас Алтай – родина тюрков, мы об этом сегодня будем тоже много говорить. Мы будем разделять в современном мире казахов и казахстанцев, то есть собственно, этнических казахов, которые там живут, и казахстанцев, потому что Казахстан населяет ещё огромное количество разных народов. Это как тюркские народы, близкие к ним: уйгуры или те же киргизы, так и, например, немцы, русские, украинцы. Вот, например, великий боксёр Кличко — мы сейчас не о политике говорим — его отец был советским военнослужащим, он родился в Киргизии, детство его прошло в Казахстане.
ДЮ. В Казахстане с боксом полный порядок.
СУ. Там полный порядок.
ДЮ. Но! Два аспекта. Я когда в Советской армии служил, аспект №1: призывники из Казахстана все абсолютно — я имею в виду этнических казахов — они по-русски говорили точно так же, как и мы. То есть завяжи глаза, ты их не [отличишь от русского]. Только по каким-нибудь местечковым аспектам диалектов, интонации какие-то не такие. Они все по-русски говорили абсолютно так же, как мы – раз. Во-вторых, количество боксёров среди казахских призывников превышало все вообще пределы. Толковые были, да, хорошие ребята.
СУ. Да, это правда, и действительно, если мы говорим о Казахстане в период КазССР, то это была в наибольшей [степени] похожая на РСФСР республика. Мы до этого дойдём, но прежде всего, в этом смысле Казахстан похож на Сибирь, потому что там очень суровые условия. Мы сейчас тоже об этом поговорим, о географии. В Казахстане принято изначально сразу кормить гостя. На самом деле, в Киргизии тоже, мы должны понять, насколько похожи эти народы, хотя они уже сильно разошлись.
Я не доехал до Казахстана, но даже у нас в Петербурге есть прекрасные продукты из Казахстана. Это то, без чего представить невозможно, это казы.
ДЮ. Колбаса из конины, если кто не в курсе. Отличная!
СУ. Это специально для бешбармака, чтобы изготовить, основа. Без него ничего не получится.
ДЮ. Бешбармак – это по-русски «пять пальцев», что есть, хватать надо пальцами.
СУ. Я знаю, ты любишь спагетти. Это тоже очень важная вещь, потому что Казахстан невозможно представить без целины, это спагетти из твёрдых сортов пшеницы, элитных казахстанских, из Караганды.
ДЮ. Сожрём, спасибо!
СУ. Это шоколадочки. Тут интересные названия национальных музыкальных [инструментов], например, «Наркобыз», «Жетыген».
ДЮ. Наркобыз?!
СУ. Да, это прям отлично. И ещё, из этого же магазина, сыр. Он, правда, киргизский, но порекомендовали, что отлично будет как раз на спагетти казахские потереть, продавцы рекомендовали.
ДЮ. Пармезяно!
СУ. Да, это всё из Казахстана.
ДЮ. Это мы приберём.
СУ. Да-да-да, это надо, чтобы не ушло. Вот, эта часть закончилась. Представить Казахстан без того, чтобы тебя накормили, – вообще невозможно.
ДЮ. Немыслимо, да.
СУ. С чем это связано? Когда будем говорить о Казахстане, о формировании определённого мышления, философии, образа жизни, это всё, конечно же, определяется географией, это очень важно. Казахстан с точки зрения жизни там – это регион, сравнимый только с Сибирью и с Уралом, то есть выживание…
ДЮ. Резко континентальный климат.
СУ. Резко континентальный климат, особенно северный Казахстан. Страна огромная, она тянется с востока на запад около 3000 км, с севера на юг – 2000 км, это огромные расстояния. Вот смотрите, какие у нас области граничат с Казахстаном. Это Астраханская, Волгоградская, Саратовская, Самарская (в одной точке граничит), Оренбургская, Челябинская, Курганская, Тюменская, Омская, Новосибирская, Алтайский край и Республика Алтай. Сколько регионов! А со стороны Казахстана с нами, соответственно, граничат 7 областей: Западно-Казахстанская, Северо-Казахстанская, Восточно-Казахстанская, Павлодарская, Костанайская, Актюбинская и Атырауская, то есть пол-Казахстана граничит с Россией!
К сожалению, мы плохо понимаем и знаем Казахстан, у нас даже в новостях в основном об Украине огромное [количество программ]. Понятно, мы семьями…
ДЮ. Задрали уже!
СУ. На самом деле даже перебор. А с Казахстаном, с ближайшим нашим союзником, [мы плохо знакомы]. Хотя, что тут греха таить, наш Евразийский союз базируется на трёх государствах, где сохранена государственность. Это белорусы, наше западное крыло, и казахи, наше юго-восточное крыло. С точки зрения стабильности государственности (мы же помним, что, изучая миропорядок, отдельно рассматриваем общество, отдельно — государство, не смешиваем между собой понятия), от Казахстана у нас намного меньше проблем. Там таких майданов нет, как устраивают [на Украине]. В Казахстане свои движухи политические, мы в них разберёмся. Но они очень степные. Одна из последних новостей. Когда я готовился, много смотрел эфиров, там митинги тоже проходят, протесты в Нур-Султане. Это столица, и там митинги очень степные, как у кочевников.
ДЮ. Это Астана теперь?
СУ. Да, Астана теперь Нур-Султан, да [прим.: на момент записи программы столица Казахстана называлась Нур-Султан, на данный момент она снова называется Астана]. Она же Акмола, она же Целиноград, она же…
ДЮ. Акмола – это «белая могила», по-моему. Ну потом она превратилась в Акмолинск.
СУ. Да, потом в Астану, Астана – это просто значит «столица». Мне, кстати, это очень импонирует. Деньги – это тенге, просто деньги. Деньги – это деньги, столица – это столица, то есть Астана.
ДЮ. Это у нас деньги от монголо-татарского «тенге», на всякий случай.
СУ. Там не было вот, как доллар – талер, другой такой валюты не было. В Казахстане валюте дали своё имя, в этом смысле, мне кажется, достаточно нейтрально, равнобедренно.
ДЮ. Про столицу, отвлекусь чуть-чуть, так сказать, в сторонку. Я в столице был, когда она ещё Астаной была, мне там выделили в гостинице номер, с тех пор я в таких номерах не жил нигде, по-моему, размером с мою студию, то есть чудовищных размеров просто! Гигантский номер, очень круто! А ещё меня там удивило, что там была целая улица ресторанов. Сначала мне показалось какой-то нечеловеческой глупостью эта улица ресторанов – бред какой-то, там французский, итальянский, они там домиками стоят, если правильно помню, там двухэтажные такие домики, к ним подъезды. Рассмешило. А теперь у нас в Питере есть такая улица Рубинштейна, это именно улица, где стоят жилые дома, а первые этажи там все забиты ресторанами, и, как ты понимаешь, резвящийся народ теперь в связи с этими идиотскими тенденциями,что внутри кабаков нельзя курить, и поэтому все поддатые гости выходят на улицу, там они курят, орут, как ты понимаешь, там шум-гам-тарарам. Как там жить, расскажите, пожалуйста? А вот когда улица ресторанов вдали от всякого жилья — заорись вообще! Всё очень грамотно сделано.
СУ. Всех локализовали.
ДЮ. Да.
СУ. Ну, я думаю, что об Астане, нынешнем Нур-Султане, можно сделать отдельную программу. Это уникальный опыт конца XX века, когда [шло] создание города с нуля по плану градостроительному.
ДЮ. Японец какой-то им делал, да?
СУ. Там очень комплексно, есть даже интересные программы с самим Нурсултаном Назарбаевым, и тексты есть об этом, там очень комплексно всё проектировалось, потому что есть правый берег, левый берег, на одном находится старый город. И с точки зрения видов — там интересно, ты был там, там и копия пирамиды есть, и мечеть просто фантастическая, и филиал МГУ, и театр оперный просто…
ДЮ. Я тут недавно принимал участие в радиопередаче, где вёлся яростный спор, где должна быть столица – в Москве или в Петербурге, потому что «Петербург, как мы знаем, — самая настоящая столица, и давно всё пора перетащить сюда». Слушал вообще с недоумением: вам что, как в Москве надо, что ли? Как там эти правительственные всякие кортежи ездят, вам мало, да, пробок там? Это ещё товарищ Сталин там построил настолько чудовищной ширины улицы, где одностороннее движение в 7 полос в городе Москве. Вам зачем это? Давайте всё это перетащим в Питер, вы тут вообще все помрёте!
СУ. Задохнёмся.
ДЮ. Здравое решение со столицами, здравое. Это вынос столицы в отдельное городообразование, это отдельный город должен быть. Это сама столица, подведите туда всю связь на свете, всё как надо. Это отличный пример, ты знаешь, у нас тут есть выставочный комплекс, не знаю, как, «Ленэкспо», как правильно назвать, на Васильевском острове. Когда-то, когда машин не было вообще, и это типа было круто, хорошо, удобно. Но где Васильевский остров, и где аэропорт Пулково. То есть ты прилетел, сядь в машину, пили чёрт-те куда, через весь город, ты по-другому просто не проедешь, а пока КАДа не было, так вообще застрелиться. А сейчас каким-то образом догадались, что вот аэропорт Пулково, а этот «Ленэкспо» сбоку новый построили с чудовищных размеров павильонами, 4 гостиницы рядом. Ты вышел из аэропорта, сел в автомобиль, 7 минут — ты на месте, никаких пробок, стоянка, как аэропорт, огромная. Машину есть где поставить, а внутрь зайти, пожалуйста, всё удобно расположено, так, как надо. Точно так же и столицу вынести надо нафиг, сделайте там эти пункты управления, чтобы связь там, армия, КГБ и всё такое, чтобы всё в одной куче сидело. Это исключительно разумное решение.
И помним, зачем император Константин выносил столицу из Рима в Константинополь, и зачем Пётр выносил её из Москвы в Питер. Это и политически очень мудрый шаг.
СУ. Однозначно. У меня даже есть надежда, что практика переноса столицы или хотя бы выноса части столичных функций будет продолжена, и я во многом сторонник кочующей столицы. Почему? Потому что столица – это же набор функций, огромное количество функций, часть функций. Если ты начнёшь перемещать в регионы какие-то федеральные органы, то там начнётся и развитие.
ДЮ. Конечно.
СУ. В чём проблема правящего класса при нынешнем политэкономическом устройстве, при финансовом капитализме? Он как бы врастает корнями в территорию обитания и начинает думать не о том, чтобы заниматься государевым делом.
ДЮ. Только о себе, да.
СУ. Только о себе. А если ты его будешь каждые 5 лет перемещать, то прирастать будет сложно. Ну что ты будешь, каждые 5 лет себе суперзамки строить? Нет. А служба государева заставляет. И как показал нам опыт переноса части корпораций в Петербург, и на бюджете это хорошо отражается, и, в принципе, когда богатых людей в городе становится больше, всем от этого только плюс.
В данном случае, мы забегаем вперёд, но тем не менее, необходимость переноса была связана с тем, что были диспропорции в развитии. Дело в том, что большая часть Казахстана (это северная и центральная степная часть) для жизни достаточно непригодна. Там суровый климат, и жить можно вокруг чего-то. Советский проект, мы тоже забегаем вперёд, — это ресурсы, когда Казахстан стал второй Сибирью в плане сначала геологоразведки, а потом добычи. А до этого изначально в степи, в общем-то, ничего не было.
И собственно, как относиться к степи? Вот тут вопрос философский, потому что для предков казахов, о которых мы говорим, степь была естественной средой обитания. А для нас, потомков землепашцев и нашей цивилизации военно-бюрократической и крестьянской России, степь — это всегда стихия. Это как море. С одной стороны, она что-то дарит тебе, ты можешь распахать степь, превратить её в землю, но оттуда всегда какая-то опасность прилетает. В эпосе нашем из степи всегда приходит угроза, и в степи пропасть – это точно так же, как пропасть в тайге, пропасть в море, пропасть в любой другой стихии.
И в этом и лежит наше самое главное отличие. Мы друг на друга глядим разными глазами. Казахи – уникальные степные жители. И эти степные цивилизации, их можно называть кочевыми, номады их ещё называют, кочевники.
ДЮ. Они и есть кочевники.
СУ. Да. Мне нравится, и я предлагаю пользоваться рабочим словом «степняк», потому что степь точно так же присутствует в нашей культуре, «Степь да степь кругом, путь далёк лежит». Это тоже наша культура русская, и в этом смысле мы похожи.
Но давайте для начала поймём профиль Казахстана. С чем мы имеем дело? Там большое количество городов, городов не очень больших. Но вот, например, город Уральск для России чрезвычайно важен, потому что это бывший Яицкий городок, это место, где сформировалось уральское казачество, которое переименовали из Яицкого после восстания Пугачёва, это важнейший город для понимания России.
Нынешняя столица Нур-Султан, в его советском названии Целиноград.
Невозможно понять развитие всего Советского Союза без освоения целины и её важности. И собственно, то, что сейчас Казахстан является экспортёром зерна, — это результат послевоенной целинной модернизации.
Следующий город – Семипалатинск [прим.: Семипалатинск — русский город в казахских степях на р. Иртыш. Основан как русская крепость, название получил от находившихся недалеко от крепости семи зданий, или палат. С 1852 — окружной город Омской губ., с 1854 — областной город, центр транзитной торговли (через него ежегодно проходило более 11 тыс. верблюдов), промышленность почти отсутствовала. В 1854-59 в Семипалатинске отбывал ссылку Ф.М. Достоевский]. Это место, где испытывалось ядерное оружие.
Там есть уникальный город Курчатов, который сейчас стал городом-призраком, это место, где жили учёные.
Город Актау – это бывший Шевченко, где была экспериментальная АЭС, это город, находящийся на берегу Каспийского моря, там уже верблюды, я там бывал.
ДЮ. Актау – «белая гора», там был залив Кара-Богаз-Гол, куда там вытекает вода из Каспия и всё испаряется со страшной силой.
СУ. Да, да, у Паустовского отличная повесть про этот залив. И там сейчас залив, где нефть основную добывают. Но это город, где был на службе солдатской Тарас Шевченко, там стоит прекрасный памятник.
ДЮ. Поэтому Шевченко, да.
СУ. Поэтому был Шевченко, сейчас он переименован в Актау, рядом есть мыс Шевченко, и стоит в Актау на берегу Каспийского моря красивый огромный памятник.
ДЮ. С твоего позволения, карту посмотрю.
СУ. Город Актау крайне важен, так же как важны для понимания всей нашей общесоюзной истории…
ДЮ. Полуостров Мангышлак.
СУ. Мангышлак. Да. Караганда и Темиртау.
Как у нас в культуру вошло два выражения, связанных с Казахстаном. Это «Где-где? В Караганде», и второе – это благодаря фильму «Антикиллер», помнишь, там приговаривал один из героев – «Грёбаный Экибастуз»?
ДЮ. Да.
СУ. Вот. Это два топонима казахстанских.
Караганда и Темиртау – это ещё одна наша Магнитка, это как Донбасс, огромные залежи угля, огромные залежи руды и огромный перерабатывающий комбинат, который был гордостью всего Советского Союза и где начинал свою карьеру Нурсултан Назарбаев, о котором мы будем говорить.
ДЮ. Кара-Боргаз-Гол в Туркмении.
СУ. Это соседний, получается? Ну, там до Туркмении…
ДЮ. Да-да. Актау повыше, да, Форт-Шевченко.
СУ. Актау чуть повыше. Ну, это как раз вот. Форт-Шевченко – края, [где происходили события, описываемые в фильме] «Белое солнце пустыни».
Также нельзя понять [Казахстан] без Алматы.
Это город-цветок, жемчужина советского периода, особенно послевоенного, сталинской архитектуры, где высокогорный каток Медео – это края Семиречья, хотя возникла она как казачий форпост Верный. Там есть довольно молодые города, а есть старые.
Есть древний город Туркестан – это вообще древнейший город, тоже находится на юге недалеко от Шымкента, от Ташкента, то есть в узбекистанском направлении. Это древнейший среднеазиатский город.
Страна делится на три больших географических зоны:
- Географическая зона на севере, где проходила и до сих пор проходит постоянная коммуникация с Россией, в том смысле что города завязаны [друг с другом]: на Астрахань [и другие]. Уральск завязан с Самарой, Актюбинск завязан с Оренбургом, потом на Омск ориентация, на Новосибирск. То, что называется северные агломерации. Города там небольшие, по 300-400 тысяч, российские города больше: Омск — миллион жителей, Новосибирск — полтора миллиона, поэтому они выступают точками притяжения.
- Есть южная часть тоже высокоразвитых городов, где уже крупные агломерации: алмаатинская агломерация (более полутора миллионов человек) и шымкентская агломерация. Шымкент и Ташкент, на карте это всё будет, вы увидите, находятся рядышком, фактически через границу, это место перенаселено. Юг более бедный, но Алматы богатый город, а вот южные аулы более бедные. Северные города менее населённые, там более суровый сибирский климат.
- И посередине — это как раз степь, которая в дореволюционные времена, до индустриализации, была чистой воды стихией. С чем связана степь? Там проходили караваны Великого шёлкового пути, и вокруг этого всё было завязано, степняки занимались сопровождением караванов или, наоборот, нападением на недружественные караваны.
ДЮ. Грабили караваны.
СУ. У каждого своя была жизнедеятельность.
Активное развитие среднего пояса Казахстана, чисто степного, связано уже с советской модернизацией и активным развитием Караганды, Темиртау. Конечно же, невозможно понять Казахстан без феномена культурного Карлага, карагандинской лагерной системы и нашей эвакуации. Есть огромное количество выходцев и деятелей современной культуры – кинематографа, музыки – из Караганды.
Мне было интересно, почему? Я с этим столкнулся и начал спрашивать у местных жителей. Дело в том, что было огромное количество, из Ленинграда, не только сосланных, но и эвакуированных, и там, например, мог быть завучем в школе какой-нибудь профессор. Он потом там остался, у него, соответственно, ученики. И вот, сверхконцентрация в Караганде (как региональном центре) деятелей науки, образования, просто людей с отличным образованием из разных городов Советского Союза, привела к такому культурному всплеску в Казахстане, и в Сибири то же самое наблюдалось, сейчас это сибирские города.
ДЮ. Даже в Новосибирске поребрики зовут поребриком, что явно питерский след.
СУ. Новосибирск – да.
ДЮ. Я бы заметил вдогонку, что, например, бытовало такое достаточно презрительное выражение «воевал на Ташкентском фронте», то есть был в эвакуации в Ташкенте. Но почему-то про Ташкент говорят, а про Казахстан как-то не говорят, а там тоже очень много народу эвакуированных было.
СУ. Огромное количество. Разница была в чём? Казахстан никогда в советские времена, до самых последних времён, не рассматривался как отдельная республика. Казахстан точно так же, как Украина и Белоруссия, рассматривался как ещё одна сердцевинная республика. Переезд в Казахстан – это не был переезд в другую реальность. Это, в общем-то, было то же самое, как переехать в Калмыкию, например, или в Бурятию. Национальная республика, есть особенности, но в общем-то, такая же, как Россия.
Казахстан невозможно понять, например, без казачества, потому что история как минимум четырёх мощных казачеств русских связана с Казахстаном:
- Это Уральское, то самое Яицкое казачество, которое находилось между Волгой и Уралом;
- Это Оренбургское казачество, оно оформилось после восстания как раз. Если Уральское – это естественно сформировавшееся казачество из вольных людей, то Оренбургское – это служилые, которые уже организовались в сотни в районе Оренбурга, это славное казачество.
- Сибирское казачество – это как раз на Алтае;
- И отпочковавшееся от сибирского и ставшее отдельным казачеством Семиреченское казачество, которое как раз расселялось на территории нынешней Алма-Атинской области и Киргизии. Семиречье – это очень важный регион, мы будем о нём часто говорить. Как всегда, между реками зарождается культура, там зарождались основные города, там проходили караванные пути.
Без чего ещё нельзя будет понять Казахстан? Я сейчас буду накидывать смысловые рамки, чтобы мы в них потом могли разобраться более подробно. Невозможно Казахстан будет понять без истории крестьянской колонизации, потому что Казахстан, как и Сибирь, осваивался в два этапа. Этап первый, естественный, это когда казаки пришли. А второй этап — когда туда уже толкали русских. Это столыпинская реформа и управленческое создание центров, это уже непосредственно перед революцией, то есть самый конец XIX-XX века.
ДЮ. С вашего позволения, примечание важное. Есть так называемая «империя» – слово, которое теперь сильно не любят. Это государство крепкое, серьёзное, а у него есть некие границы. Желательно для империи, чтобы границы были естественные, то есть, например, чтобы с юга её какой-нибудь Памир закрывал, и через Памир никто не пройдёт. А со стороны степи кочевники приходили постоянно. Если есть интерес, это были так называемые линии, где там линейное казачество было.
Линия – это цепь крепостей, можно полазить по интернетам, посмотрите картинки, там крепости уже для огнестрельного оружия, это земляные крепости. У нас Петропавловская крепость, она облицованная, просто посмотрите на количество крепостей, которые сейчас с квадриков снимают. Это линия крепостей, которая защищала цивилизованную, условно, часть от набегов кочевников. Империя всё время вынуждена бороться с тем, что на окраинах проживают менее цивилизованные народы, принося им туда цивилизацию.
На всякий случай, многие не знают: цивильный – это значит гражданский, и цивилизация – это приведение вас к гражданскому миру, то есть, например, изъятие оружия, чтобы вы тут это, не очень… И империя, она просто вынуждена туда продвигаться и прекращать безобразие на своих границах. Типичный пример, как крымские татары доезжали до Воронежа и Орла, угоняя людей в полон. Что с этим надо сделать? Крым надо привести в трезвый рассудок, чтобы набеги прекратились, а значит — запустить туда войска и всё это пресечь.
Собственно, так империя и развивалась. Сначала — цепь крепостей, а потом, во времена Столыпина – это уже становление капитализма в России, в ходе которого выяснилось, что 25 млн человек в России – тупо лишние, они просто лишние. Голодом их заморить было нельзя, такого опыта богатого ещё не было, поэтому их надо было куда-то канализировать, и гражданин Столыпин пытался их канализировать на свежие земли. Откуда, собственно, в народной памяти Столыпин остался в двух понятиях: «столыпинский вагон», где зеков возят, и «столыпинский галстук», на котором людей вешают. Такая светлая память об этом государственном деятеле.
Извините, перебил.
СУ. Да, мы до этого дойдём, и до линий, которых было две, одна была на севере, а потом вторая сразу переместилась, когда уже пришли в Среднюю Азию…
ДЮ. Я повторюсь, это неизбежность, многим может показаться, что это какое-то нездоровое расширение. Нет, расширение здоровое. Это защита от кочевников, набегающих с целью грабежа. Грабить нельзя, наших людей грабить нельзя, и всё. Давайте и вы будете нашими людьми, в конце концов, жить будет лучше, обращаю внимание, чем бегать кого-то грабить, убивать. Это же правда?
СУ. Основой наших контактов со степняками был товарообмен, потому что основой хозяйства было скотоводство, товар, крайне востребованный у нас, а у нас были товары, которые крайне востребованы в степи. Мы ещё дойдём, какая система ярмарок была в этих крепостях на этой линии. Там были крупные ярмарки, там реализовывались сотни тысяч голов скота, обороты были, в переводе на нынешние деньги, миллиарды рублей.
ДЮ. Разве плохо, если ты гоняешь? Кочевник, он же почему кочевник, потому что пастбище всё время менять надо. Вот стадо идёт, оно пасётся, сжирает траву, надо всё время переходить с места на место. Вот, успешно переходим, вот они выросли, ты их что, сожрать можешь? Нет, это невозможно, зато можно отогнать русским и чудесно продать.
Я в экономике не сведущ, но говорят, что все эти российские захваты, расширения (Кавказ, Средняя Азия) – это была железная необходимость для растущего российского капитализма в рынках сбыта, и только благодаря этому, потому что в Англию, как известно, ты ничего не продашь, там своё всё есть, и в Германию ты ничего не продашь, там тоже своё всё есть, а здесь: а) можно продать, б) можно и купить. Ты туда мотыги отвёз, кетмени, топоры, ещё чего-нибудь, а назад тебе — баранина, говядина, конина, всё на свете.
СУ. И не забывай ещё очень важную вещь, что когда Московское государство, а потом Россия полностью взяла под контроль Волжский торговый путь, один из великих торговых путей, она получила выход в степь. До этого нам мешало Астраханское ханство, после его вхождения в состав России Волжский торговый путь полностью был в наших интересах, шёл товарообмен северными товарами, очень специфическими. Наша уникальность состояла в том, что наша кладовая тоже была на севере. И на юге мы стали со степью прямо контактировать.
А система линий возникла ещё во времена московских царей, с засечных линий, которые начинались под Калугой. Мы сначала от степняков ещё под Калугой начинали обороняться, а потом это передвинулось, и в этом смысле нельзя понять Казахстан без казахов и казаков. Это же не просто так, чтобы фактически одно и то же название [применялось] для двух разных [понятий] — народы-то разные, тот тюркский, это наши, православные, так или иначе, казаки. А значение одно и то же – вольный человек, вольный, свободный. И империя использовала казачество как технологию. Я настаиваю именно на этом тезисе, потому что империя российская отличалась тем, что она подвигалась медленно, аккуратно, никто не спешил огнём и мечом застолбить эти [территории]. На самом деле войны-то были не особо кровопролитные, если сравнить с тем, как, например, испанцы устанавливали власть в Латинской Америке, или в Южной, или как британцы вели себя в Индии. В данном случае было постепенное передвижение, и первые, с кем сталкивались степняки, – это всегда были казаки, и естественно, что они перенимали взаимно быт. И понять, где заканчивается степняк и начинается казак, и наоборот, очень даже сложно. В Сибири, в Читинской области, в Забайкальском крае есть казаки, которые женятся на бурятках, это особое, Читинское казачество.
Но эта история, мы сейчас до неё дойдём, на данный момент очень важно понимать, Казахстан, как и Россия, — это сверхбогатое природными запасами государство. Из 110 элементов таблицы Менделеева обнаружено 99, запасы нефти – 23 млрд тонн, чтобы вы понимали, в России — 80.
ДЮ. От души.
СУ. Входит в топ-10 стран по запасам нефти. Что очень важно, на территории Казахстана доля мировых запасов нефти – около 3%, угля – около 3%, урана – 19% мировых запасов урана, золота – 3%, серебра – 16%.
ДЮ. А сколько там народу живёт?
СУ. А народу там на 2004 г. жило всего 15 млн. человек, сейчас больше, около 17-ти.
Меди – 7%, свинца – 22%, цинка – 15%, никеля – 1,5%, кобальта, железа – 6%, марганца – 30%, второе место в мире; первое место в мире по хромовым рудам (37,6%) и по бариту (47,2%).
ДЮ. Отлично, надо дружить.
СУ. Казахстан, точно так же как и Россия, — это кладовая мирового масштаба. Единственное, конечно, нет выхода в море, тогда была бы вообще торговля… Поэтому и сформировалась такая экономическая модель, мы до неё дойдём. В этом смысле Казахстан ещё больше интегрировался в глобальный рынок, чем мы. Если у нас были либеральные реформы, то там они были…
ДЮ. Ещё более либеральные.
СУ. Сверхлиберальные реформы. Мы будем на примере темиртауского завода, гордости казахстанской металлургии, показывать, что вытворяют индийские инвесторы, как они на глазах у правительства занимаются ликвидационной сделкой. Они уничтожают конкурента, и национальное правительство ничего не может сделать с корпорацией, корни которой уходят в Лондон.
ДЮ. Темиртау – «железная гора».
СУ. Железная гора, да.
ДЮ. Железногорск.
СУ. Где-то так. Там очень интересно, я как раз бывал в Темиртау, там есть у них Японский залив, по-моему, так называется. Почему? Там же нужно много воды для металлургического завода, водохранилище было расширено, а копали его японские военнопленные, поэтому он Японский.
Если пользоваться [параметром] ВВП, мы помним на примере Молдавии, что это очень грубый показатель, но вот ВВП Казахстана – под 190 млрд. долларов, на фоне нашем — триллион шестьсот десять, то есть в десять раз меньше.
ДЮ. Да неплохо, я бы сказал.
СУ. Это на самом деле очень много. И когда мы дойдём до экономики отдельно, мы [посмотрим], почему у Казахстана так всё похоже на нас, но при этом почему-то уж совсем сверхгрустно, особенно в социальной сфере. У них, конечно, сверхдоходы, но мы будем разбираться, кому и что принадлежит в Казахстане и какая сформировалась экономическая модель.
Казахстан в ходе советской модернизации был, в общем-то, Южной Сибирью, где находится сверхконцентрация полезных ископаемых с очень низкой плотностью населения. У нас в Сибири плотность населения около 6,2 человека на 1 квадратный километр, а в Казахстане – 6,87, то есть сопоставимо. Но при этом в чём отличие Сибири? В Сибири есть мощные агломерации, где и формируется основной региональный валовый продукт, где сложные производства. Это Новосибирск, Новокузнецк, Кемерово, Томск.
Это больше 5 миллионов человек, центрами развития являются такие крупные агломерации. На Урале тоже есть крупные агломерации. В чём проблема Дальнего Востока? У нас там нет такой крупной агломерации.
В Казахстане, к сожалению, нет таких агломераций. Крупная агломерация – это Алма-Атинская, всего миллион 200 тысяч, агломерация Шымкентская — всего миллион, но это сельскохозяйственный юг, и вокруг Астаны (сейчас Нур-Султана) миллион 200 тысяч. Это мало, и при этом низкая плотность населения. То есть реально в Казахстане недонаселение, при этом…
ДЮ. Как и у нас, в общем-то.
СУ. Как и у нас, особенно за Уралом.
Я и говорю, Казахстан — самая похожая на Россию республика. В России есть часть исторической Руси, где плотно [территория населена], даже по границам: границы областей Тамбовской, Смоленской, Тверской, они как области в Белоруссии, на Украине, это зоны нашей Руси. Они в среднем по 200-300 км, и — такие кругленькие, аккуратненькие. А чем дальше на восток, мы видим, как растягиваются наши области, Оренбургская область вообще вытянута, как Новосибирская небольшая…
ДЮ. Красноярская.
СУ. Красноярская. И в Казахстане тоже начинаются такие [области], потому что очень мало населения, и оно, как я описал, сосредоточено вдоль северной границы, где небольшие городки по 300-400 тысяч. И это, конечно же, недонаселение. Плюс в 90-е уехало много людей.
Казахстан на финал СССР был самой российской республикой, особенно после кампании по целине. Там было больше 40%, что называется русских, то есть русские, украинцы, немцы. Сейчас мы дойдём до цифр.
В 90-е очень многие уехали, и потом продолжали уезжать. И в Казахстане [встала проблема], как восполнять потери населения. Начали приглашать аралманов [прим.: аралманы — этнические казахи, переселившиеся в Казахстан из соседних республик, в основном из Узбекистана], но их очень мало. Для сравнения, Украина в 4 раза меньше по площади, чем Казахстан, а живёт там население в 3 раза больше. То есть, там ещё населять и населять.
Чем Казахстан похож в данном случае на регион Урал–Сибирь? Истории модернизации были связаны с Турксибом. Вспомним «Золотой телёнок». Где Остап Бендер поймал Корейко? Как раз на Турксибе. Это когда соединяли Туркестан с Сибирью.
Чем ещё похож Казахстан на регионы Сибири и Урала? Туда как раз [проходила] эвакуация во время Великой Отечественной войны, промышленность массово перемещалась.
ДЮ. Это, кстати, тоже отдельно интересный вопрос, не по теме, конечно, но отдельно интересный вопрос – про то, как проклятый Сталин ничего не знал о начале войны, о том, что война будет, но почему-то все производства увёз к Уралу, Сибири и прочее. А так не знал про то, что будет, и офицеров-резервистов почему-то всех оттуда, с оккупированных территорий, вывезти успел как-то. А так – не знал про то, что война будет, да.
Я, кстати, долго думал, как, знаешь, в детстве говорили, что там станки в снег выбрасывали из вагонов, и они сразу начинали что-то производить. Оказалось, нет. Оказалось, что там возводили фундаменты для заводов, которые будут эвакуировать, это всем вообще было очевидно. Фундаменты, к фундаменту подведено электричество, вода и всё остальное, и станки выгружали на фундаменты. Крыши не было, это да, надо было на свежем воздухе работать, а крыши уже достраивали. Ну, так, может, что-то знали про войну, нет?
Извините.
СУ. Это наши тылы, к Казахстану нужно относиться как к нашим тылам, так же, как к Сибири, и во время Великой Отечественной. У нас будет отдельный раздел внутри Великой Отечественной. Когда мы говорим о битве за Москву, о спасении Москв… Не то, что я хочу кого-то выпятить, ни в коем случае. Были сибирские полки, которые спасли Москву, но на самом деле правильно говорить о сибирско-казахстанских полках, потому что это был единый призыв ребят из регионов Казахстана и Сибири. Но те, которые формировались в Казахстане, первыми доехали, потому что ближе добираться, и получается, что они попали в самую жёсткую мясорубку.
Мы, собственно, и познакомились, и коллектив наш «Однако» как раз сформировался, когда был краудфандинг на фильм «28 панфиловцев», эта история и есть. Первыми приехали призывники с территории Казахстана и легли в эту мясорубку, потом уже волной втянулись сибирские полки, и в битве за Москву по статистике, по-моему, каждый пятый, так или иначе, погиб из призванных. Ну, там сложно точно подсчитать. Кого-то эвакуировали, кого-то забирали – со статистикой очень сложно, там, скорее, больше будет статистика погибших, но мы до неё тоже дойдём.
Советский Казахстан мы все знали и любили, особенно те, кто оттуда. Я родом из Новосибирска, для нас Казахстан – это вот тут рядышком, как для ленинградца Эстония, это ближайшие соседи, и куча людей учатся в Новосибирске.
Также в Казахстане интересный феномен культурный — это кинематограф. Тебе это близко, ты переводчик и кинообозреватель. Вот простейший ребус. Все знают самый знаменитый казахский фильм, ты его 100% смотрел, и даже саундтреки из него знаешь.
ДЮ. М-м-м… «Игла»?
СУ. Точно, точно! Следующая подсказка была бы «в главной роли ленинградец». «Игла» – это шедевр, такой же, как «Асса», в ряду фильмов конца 80-х, который показал изнанку уже гниющего советского общества. А потом я читал интервью Балабанова, в котором он говорил, что фильм «Игла» сильно повлиял на него. Он же в 1988 году начал снимать. Я, кстати, пересмотрел «Иглу» специально перед [нашим разговором]. Это было явление, насколько я помню.
ДЮ. Тогда, да.
СУ. Это было явление, плюс культовая личность Виктора Цоя и тема наркомании, которая была под запретом. И вот там, что интересно, начинается фильм «Игла» с чего? Он начинается с посвящения. «Советскому телевидению посвящается». Это была съёмка изнанки советского общества. Вот он поехал сначала в провинциальную Алма-Ату, а потом они оказываются на берегу Аральского моря, где вообще разруха, где начинается наркомафия, в которой задействованы медработники. По тем временам это было: ух, какой революционный фильм! И снял это казахский кинематограф.
Казахский кинематограф очень специфический, тут больше общество показывается. Например, снимают эпические ленты о Нурсултане Назарбаеве в четырёх или в пяти частях. Я смотрел две, но когда будем готовиться, я все пересмотрю обязательно. Его становление, как он вышёл в люди, как он попал на Украину, профессионально всё снимается, путь лидера. У нас такого не умеют снимать. Это не поделка, я тебе сразу скажу, это отличный художественный фильм с сюжетом, основанным на биографии. Это такая интересная формула, которую мы будем…
ДЮ. Ну, многие закричат про культ личности и ещё чего-нибудь. Но почему-то про какого-нибудь Билла Гейтса или, боже упаси, Стива Джобса можно кино снимать, а про политического деятеля, конечно же, нельзя. Ну, вы о чём?
СУ. Про Черчилля никто у нас не снимает, понимаете? Да-да-да. Никто. И про Короля Георга у нас никто не снимает, нельзя. Не надо нам вот это рассказывать! Я бы сказал, была бы личность, и культ пусть будет. Тут вопрос, в данном случае, я сейчас не касаюсь Назарбаева, потому что о нём, я чувствую, мы будем делать отдельную программу, я и книжек его много читал.
ДЮ. Ну, это ж типичный пример советского человека: вот — в горновой возле домны с кочергой бегает, а вот — президент. Это называется «социальный лифт». Вот такие социальные лифты были в «тоталитарном» Советском Союзе, когда простой рабочий мог достичь вот таких высот.
СУ. Да, судьба интереснейшая.
ДЮ. Как раз недавно обсуждали на примере города Флоренции, что там за последние 600 лет 400 богатых семейств, и как-то, несмотря на революции, смены общественных [формаций], они как были, так и есть. Как же это так получается? А где же социальные лифты у вас? Как это так получается? Они врут всё время, твари, пропагандистский дым напускают: у них тут демократия, ещё чего-то там. Реалии покажите. Как это так получается, что полтысячи лет одни и те же люди стоят у руля страны? Как это ваша демократия такое обеспечивает?
Не будем отвлекаться.
СУ. Она ровно это и обеспечивает, о чём честно писали, и «Советник» Макиавелли об этом. Просто читать надо другое, не то, что вам чешут лапшу, а глубже чуть-чуть залезть, и вам всё это объяснят.
Кинематограф. Кинематограф очень интересный, это тоже результат эвакуации во время Великой Отечественной войны. Например, один из первых фильмов «Казахфильма» – это фильм «Котовский», снятый в 1942 году в Алма-Ате. Там очень интересно посмотреть титры, там сплошь одесситы — режиссёр Файнциммер, сценарист Каплер, оператор Гиндин и прочие.
Кинематограф очень активно развивался. Вот, например, одна максима, которую мы должны [помнить], когда будем анализировать Казахстан. Они сами о себе очень интересно шутят, но очень ярко, что «казах без понтов – беспонтовый казах». Действительно, я жил и в Оренбурге, расскажу о своём личном опыте. Когда казахи гуляют, это стоят вымытые машины на парковочке, все одеты с иголочки. Это очень ярко. Даже на свадьбу большую кредит берут. Похоже на то, как про киргизов, всё для внешнего понта, понты обязательно должны [быть]. Я их понимаю. Большие чёрные рамные машины, желательно японские, или немецкие, на худой конец. Ну, у немцев мало в последнее время рамных машин. Всё должно быть — вот такое!
Там в кино продолжаются во многом 90-е, там очень любят наших актёров из «Бумера», из «Бригады». Там в [этом ключе сняли] фильмы «Рэкетир», «Ликвидатор», то есть там рефлексируются до сих пор 90-е.
Казахстан – очень жёсткая страна, у меня есть знакомые, которые там и бизнесом занимаются, там нужно всегда следить за тем, что…
ДЮ. За речью, например.
СУ. Ну, как в Сибири, за речью надо очень следить, и при этом понимать, что кинуть [могут], особенно если ты чужой, в данном случае не имеет значения национальность, а: чужой – не наш, не местный…
ДЮ. Да-да-да, я помню, у нас трагическая сцена была как-то раз в кинотеатре, где молодые люди, один из которых по харе получил за неправильное поведение. «Это вы что, человека за слова ударить можете?» На что ему был задан вопрос: «Тебе сколько лет-то?» «24!» «Как ты жив-то до сих пор с таким пониманием окружающей действительности?» Дебилы, блин! Нам это близко. Да, понятно.
СУ. Я и говорю, в Казахстане очень нравы [жёсткие]. Прекрасный есть фильм «Заблудившийся». Я оказался как-то по воле случая в компании, [в которой был] наш прекрасный актёр Андрей Мерзликин. Мы что-то обсуждали. Все его знают по «Бумеру» больше всего, кто-то — по «Брестской крепости» тоже, где он сыграл главную роль.
ДЮ. Димон!
СУ. Да-да, многие знают только по «Бумеру», да. А моя любимая роль – в казахском фильме «Заблудившийся». И он говорит: «Блин, а это действительно одна из моих лучших ролей!» Так он считает. Это интереснейший триллер про человека, который оказался в степи с семьёй, с маленьким ребёнком, в сложной ситуации. Я не буду пересказывать сюжет, очень рекомендую посмотреть, там очень много актёров наших в главных ролях. Там продолжали снимать прикольные молодёжные комедии про школьников. Я смотрел фильм с Гошей Куценко, он там тренера баскетбольного играл, не главную роль. То есть они активно приглашают наших актёров.
Любят они, в общем, «Бригаду», «Бумер» и всё, что с этим связано. Снимают много своих фильмов. Кстати, там отличные исторические фильмы. Я рекомендую «Войско Мын Бала», о том, как они с джунгарами воевали, историческое [кино], там всё, как во «Властелине колец», съёмки, много лошадей, конников.
ДЮ. Деньги есть, я вижу, это важно.
СУ. 180 млрд. долларов ВВП, 9-е место по запасам нефти и 20% мирового запаса урана. Деньги есть. Лично Назарбаев поддерживает. Я слежу за творчеством Акана Сатаева, это их самый титулованный режиссёр, он сейчас стал директором «Казахфильма». Я вижу, что очень много новых режиссёров [появляются], и комедии снимают. Кстати, есть свой Зеленский, он уже владелец «Нуртас Продакшн» — я сейчас не буду назвать фамилию — у него там серия комедий «Келинка Сабина» – это про то, как мажорка-девочка попала в аул, на этом построен сюжет. Я подписан на его ютуб, это самый модный их комик, стендапер, КВНщик бывший, у него уже свой продакшн, как «95-й квартал» у Зеленского. А у него на аватарке — бело-красно-белая ленточка в поддержку белорусской оппозиции. То есть — аккуратненько, но Казахстан тоже начинает потихоньку.
Там такая страна, похожая на Сибирь и Урал, там не такая политика. Вот мы Молдавию обсуждали, Киргизию, где всё бурлит. А в Казахстане более ханская политика, она в шатрах, она закрытая. Там больше экономики, но в культуре и в кинематографе это выражается, они ведут с нами очень интересное [сотрудничество].
Вот ещё «Томирис», прекрасный фильм, который я тоже посмотрел, всем рекомендую. Фильм о противостоянии степняков-массагетов с персидским царством, с царём Киром. Очень красиво снято, в плане сюжета у Голливуда тупее намного бывает, когда какую-нибудь любовную линию заведут. Там никаких дурацких любовных линий, максимум там попу показали, но это вообще не важно, важны исторические события, важен характер степняка, красивые съёмки, много крови, честной крови, не смакование убийства врага, а как оно есть.
ДЮ. Война.
СУ. Война, настоящая. Очень рекомендую, очень хороший фильм, свежий, 2019 года. И кто ещё ценит кинематограф, это безумный фильм, но его надо посмотреть, он, кстати, даже есть на Ютубе, называется «Пули справедливости», в главной роли Дэнни Трехо. Фильм казахско-болгарский. Они попытались сделать, как «Криминальное чтиво» — в плане доведения до абсурда всех дешёвых боевиков, а это — доведение до абсурда всей постиндустрии, когда fallout, разрушение мира, как «Безумный Макс»…
ДЮ. Постапокалипсис.
СУ. Постапокалипсис, точно, верное слово. Сюжет следующий: люди вывели породу свинорылов, это только люди…
ДЮ. Да-а-а! Я помню, видел, да.
СУ. Ты видел этот фильм?
ДЮ. Нет, я видел трейлер, да.
СУ. Посмотри.
ДЮ. Даже общался с создателем, что я, сдуру, трейлер не перевёл, я не понял, что…
СУ. Ну смотри, есть такой фильм «Шестиструнный самурай», который перевернул мои взгляды на безумие. И «Пули справедливости», как написал один комментатор, не помню где, или в Ютубе, или в Фейсбуке: «спасибо тебе, всем смотреть, это просто прекрасно». Казахский кинематограф — это очень интересный взгляд, у нас так не снимают, и там такие [отсылки], сразу видно, что наши люди делали. И переброски с советским кинематографом, и там такие планы, что [сразу понятно], что они «Чужой» высмеивают, и все эти боевики они высмеивают очень здорово.
Есть [своеобразный] диалог, который ведётся с российским кинематографом. Очень интересный сериал «Саке». У нас выпустили сериал «Последний министр», о том, как федеральный министр оторван от российской реальности, не понимает, что происходит. Не смотрел ещё? Нет?
ДЮ. Нет.
СУ. Политический сериал, очень интересный. В Казахстане выпустили определённый ответ, сериал «Саке». Саке – это главный герой, аким района, то есть глава одного из районов, и там всё, как мы любим – коррупция, воровство, слежка спецслужб. Он юмористический, молодёжный.
Ещё один фильм «Возвращение в А», прекрасная рефлексия войны в Афганистане. Как герой-афганец, советский воин, казах, вынужден вернуться в Афганистан, потому что его дочка с друзьями удумала снять фильм. И он возвращается в Афганистан, это уже 2000-е годы, уже как турист, и он встречает моджахеда, с которым…
ДЮ. Душмана.
СУ. Душмана, ну да, я из другой культуры. Душмана встречает, и у них происходит диалог о шурави, где душман говорит: «Смотрите, какие вы были советские люди, шурави, а какие пришли американцы».
ДЮ. «Душман» – это не обидное слово, это «враг» по-русски, а моджахед – это «защитник веры». Советский Союз с исламом не воевал, там всё как обычно: хочешь взорвать дом, сначала Коран найди внутри дома, вынеси его, положи вон там, камешком прижми, и после этого дом взрывай. Это элементарное уважение, что и проделывали советские войска, в общем-то, в религию никто не лез, и ни за какую религию с ними никто не воевал. Название это начали внедрять с третьего «Рэмбо», где, понимаешь, это гордые моджахеды, они защитники веры. Какой веры? Вы о чём вообще? Это были элементарные враги, это же тюркское слово «душман», это «враг». Ну, как по-нашему «вражина». Ты ж не вносишь в это какое-то там… это ж не нацист, а просто обобщённый некий враг. Зачем их теперь зовут моджахедами, понять невозможно. Зачем вы эту кальку перенимаете?
СУ. А пропаганда это.
ДЮ. Конечно.
СУ. Потому что я — уже поколение «Рэмбо-3», и оно у меня с детства уже…
ДЮ. Да, это на уровне слов, это точно так же, как «Рот Фронт». Кто не знает, это «красный фронт», это сугубо пролетарский революционный знак, теперь это, понимаешь, какая-нибудь цветная революция плюшевая. То есть они воруют символы на уровне подсознания, что для нас это хорошо и правильно. Если вы это пихаете сюда, значит, это хорошо и правильно, а это — нехорошо и неправильно, это разрушение государства. Занимаетесь вы подменой символов, сволочи, блин! Извините, увлекаюсь.
СУ. Так и делают. Да, я в этом смысле яркий пример, потому что я с детства это слово употребляю, не задумываясь.
ДЮ. Никаких моджахедов, строго душманы. Душара, так их называли.
СУ. Прекрасный диалог. Вообще война в Афганистане очень отрефлексирована в кинематографе, и фильмы есть даже 1993 г. или 1994 г. с Серебряковым, которого приглашали тогда.
ДЮ. «Афганский излом».
СУ. Наверное. В общем, их много, в том числе и вместе с нашими, снимали.
ДЮ. Ну, там Микеле Плачидо, который в «Спруте», помнишь, был?
СУ. А, да.
ДЮ. Ты, может, не захватил. Микеле Плачидо там майор, Серебряков там дедушка…
СУ. Наверное, да. Наверное.
ДЮ. Дедушка русской армии, так нас называли.
СУ. Из того, что я вспоминаю вообще…
ДЮ. Хороший фильм. Там, редкий случай, были правильные взрывы. Во-первых, не жалели взрывчатку, во-вторых, не как у американцев. Знаешь, у них там всё время, как взрыв какой-то, это взрыв на 10 галлонов бензина, а этот на 100 галлонов. Дорогое кино, понимаешь? Потому что американский взрыв – это всегда огромный столб, огненный шар, это у них считается красивым. Нормальный снаряд, когда попадает, он же в землю закапывается, взрыва практически не видно, в смысле, огонь — это мгновенная вспышка, ну а дальше разлетается всё, во что оно попало, это столбы земли во все стороны. Очень хорошие взрывы, настоящие нормальные взрывы.
СУ. Натуральные.
ДЮ. Без этих ваших идиотских красных огненных клубов. Хорошее кино было, в своё время впечатлило.
СУ. Это всё-таки другой фильм, его уже сняли сами казахстанцы, сейчас у меня вылетело название. Но есть даже на Ютубе, кстати, Ютуб «Казахфильм» очень неплохой. Заходите к ним, у них много фильмов, в разделе «Плейлисты», можно смотреть.
Это знаешь про что? Это когда советские войска уже были выведены из Афганистана, остались только российские, и туда подключились ещё казахи, киргизы и узбеки, и казахский батальон понёс потери. Получается, война не в Афганистане, а в Таджикистане, это уже было как продолжение войны, и уже без Микеле Плачидо, но с Серебряковым.
ДЮ. А, это не видел.
Там ещё Тимур Бекбамбетов.
СУ. Да, опять-таки.
ДЮ. Наш человек. Тимур Бекбамбетов когда-то заснял художественный фильм «Пешаварский вальс». Если вдруг смотрел.
СУ. Нет, не смотрел.
ДЮ. Он специфический, это такое недорогое кино, но проникновение в душу и быт советских воинов – моё почтение – хороший. Кончается, правда, несколько не так, там про восстание в тюрьме «Бадабер», но как элемент того времени посмотреть тоже полезно, меня в своё время впечатлило.
СУ. Впечатлило, да? Ну, значит, я заценю, потому что, я чувствую, что у нас про Казахстан будет много серий, это много аспектов интересных, в которых надо разбираться.
Какой у меня личный опыт? Ну, и если ещё говорить про культурную связь с Казахстаном, я считаю, что стихотворение «Ленинградцы, дети мои» – это, конечно… Знаешь же?
ДЮ. Конечно.
СУ. Я считаю, это шедевр. Мелодичность, которая свойственна [языку]… Тюркский язык, он другой, даже и «Ленинградцы, дети мои», оно во многом, как, может, у Маяковского, такая ритмика. Как мог прочувствовать человек, который сам этого не испытал, но это [восприятие] поэта. Это уникальность проникновения культур.
ДЮ. Чисто на всякий случай, у нас тут буквально неподалёку есть переулок Джамбула, где у нас его помнят, знают.
СУ. Да, прям рядышком с Фонтанкой, поэтому и памятник. Это важный культурный деятель, без которого нельзя понять культуру советского Казахстана. Но у него, например, ещё очень интересное стихотворение, сейчас не буду цитировать, в ходе подготовки [на него наткнулся]. В поддержку ежовских репрессий, что, мол, давай, товарищ Ежов, мало ты давишь врагов народа.
ДЮ. Да. Зачищай их.
СУ. Зачищай.
Какой у меня личный опыт? Мы договорились, что у нас будет не про все постсоветские республики, а только про те, где у меня был личный опыт. Я не жил в Узбекистане или в Прибалтике, не работал, поэтому ничего не могу рассказывать.
Я сам из Новосибирска. Для нас Казахстан, люди из Казахстана – это обычное проникновение, в Оренбурге я жил достаточно долго, около года, это совсем рядом. Понять Казахстан без Оренбурга невозможно. Оренбург – это первая столица Казахской ССР, это город, где учились выдающиеся деятели культуры и политические деятели казахские, первые школы там, первая газета с Оренбургом связана. Вообще Оренбург – это самая недоценённая региональная столица России.
ДЮ. И если правильно помню, когда Пугачёв его осаждал, там дедушка Крылов, который басни писал, ещё маленьким сидел в осаде, голодал сильно, говорят, с тех пор жрал без передыху, поэтому был такой [упитанный].
СУ. Нет, этой истории я не знаю.
Оренбург – это место, где Пушкин с Далем встретились, когда Пушкин писал про восстание Пугачёва, а Даль был там вице-губернатором или кем [прим.: В. Даль служил в Оренбурге чиновником особых поручений в канцелярии военного губернатора].
ДЮ. На него донос написали, когда он там разъезжал. Пушкин, он же под Байрона косил, поэтому у него были специфические английские бакенбарды, такие, которые полморды бреют, а вот здесь внизу должна борода расти. И у него, как у Байрона, были длинные ногти, которые он красил, приготовься, чёрным лаком. Ну, и когда он общался с местными жителями насчёт того, как тут восстание было, на него немедленно написали донос: «Порос дикой шерстью, чёрные когти, расплачивался золотом – явно сатана!»
СУ. А действительно! Это так же, как у Пикуля, я помню, про заход русских войск в Крым, и вот, как увидели татарок, которые красили ногти на руках, говорят, как будто мясо рвали вживую, тоже такой образ.
Так как я жил в Оренбурге, то бывал в Уральске, я специально поехал. Ну, как это, Уралов, который не был в Уральске и не был на мосту через Урал?! Это как-то неправильно. Да? Это место легендарное, чапаевское, он погиб там недалеко, там стоит прекрасный памятник Чапаеву, в Уральске есть единственный в мире (я не заходил, врать не буду) мемориальный музей Емельяна Пугачёва. Прямо через дорогу от Оренбурга находится Актюбинск.
Бывал я в Астане (Нур-Султан). Кстати, я до сих пор с собой вожу пионерский галстук из Астаны. Я очень люблю ходить в заведения, связанные с советской эпохой. Мне интересно, как оформляют. Но иногда скатываются либо в антисоветчину, где шпильки вставляют, либо наоборот елей, но ненастоящий. А там мне очень понравился ресторан «Эпоха», он так и называется, «Эпоха», и там в День пионерии они очень добрый праздник провели, всем посетителям подарили по пионерскому галстуку, танцевали под пионерские песни. Я в Казахстане увидел очень ровное отношение к нашей общей истории. Это Казахстану, в общем-то, свойственно, если говорить об обществе.
Бывал я и в Актау, это город на берегу Каспия, бывший Шевченко. Это другой Казахстан, уже пустынный. И бывал в Темиртау, специально ездил в гости к своему другу, товарищу Олегу Гусеву, мне было интересно посмотреть, что такое индустриальный промышленный Казахстан, и место, где начинал карьеру Назарбаев. К сожалению, у меня совершенно нет опыта южного Казахстана, я в этом сразу признаюсь. В Шымкент, Туркестан, Алма-Ату не доехал, не было повода, как-то все мероприятия были в столице больше, в Астане, в Алма-Ату просто [пока не получилось], хотя очень хочу побывать, и очень надо побывать. Так что, к сожалению, Южного Казахстана я не знаю. Северный, Центральный, побережье Каспия — у меня бывал опыт, много с кем общался.
Выходцев из Казахстана у нас огромное количество, просто нереальное! Вы можете найти немцев, в том же Оренбурге один из талантливейших управленцев Гольм Андрей, он родом из Алма-Аты, сейчас управляет компанией «Оренбургские минералы», это очень крутая компания, это под Орском, в Оренбургской области, на границе с Казахстаном, у нас очень много выходцев оттуда.
ДЮ. Я б тебе ещё, с твоего позволения, вдогонку. Я же когда-то жил в Узбекистане, а потом я 20 лет там не был, за эти 20 лет там всякое происходило. Например, когда-то наша доблестная милиция массово ловила азербайджанцев, которые бежали из Азербайджана от военного призыва для войны в Карабахе, массово, армян не было вообще, а азербайджанцев очень много здесь задерживали. И, соответственно, приезжали опера из Азербайджана забирать их и этапировать обратно. У азербайджанских оперов был ровно один вопрос: «Когда Советский Союз восстановят, что у вас слышно? Нормально же жили, зачем всё это? Давайте уже там, надо взад всё возвращать». Ну, звучало как-то странно, для нас вообще непонятно, обстановка такая, ничего уже не вернётся, друзья, таким вот естественным, так сказать, путём.
А потом через 20 лет я отправился в Узбекистан, посмотреть, как там. Там родственники, родственников очень много, все собрания, вопрос ровно один: «А когда Советский Союз восстановят, что у вас слышно?» Для них это всё было чрезвычайно… Это не Москва и не город Санкт-Петербург, там на всё это смотрят совершенно по-другому, и никаких этих помоев, как это у нас принято поливать своё прошлое, я ничего подобного там не слышал никогда.
СУ. Казахстан – республика, в которой в начале 90-х всё было очень жёстко, ещё более жёстко, чем в России, потому что экономика была сугубо добывающей. Казахстан фактически выпинали из рублёвой зоны, хотя они до последнего [предлагали]: «давайте сохраним». Потом это ещё использовалось, я читал прекрасные мемуары (когда мы дойдём до экономики, будем об этом говорить) человека, который создавал финансовую систему, Григорий Марченко, это глава Нацбанка Казахстана. У него очень интересные воспоминания о 90-х, ещё и завозить начали рублёвую массу спекулянты, потому что там рубли бумажки, а здесь — возможность обменять. Повторяю, 90-е в Казахстане были очень жёсткие, и Россия в тот момент от всех отбрыкивалась. 90-е там во многих регионах даже не закончились, и массовый отток оттуда русских, в первую очередь в 90-е, был связан с тем, что даже переезд в ближайшие регионы Урала, Сибири – это была компенсация, потому что там намного лучше было.
Но так как экономика нефтегазовая и ресурсная, то потом темпы роста выровнялись на среднероссийские. В общем-то, мы идём идентично, просто Казахстан меньше, но в целом сформировалась прослойка сверхбогатых людей и миллиардеров. И есть абсолютно нищие аулы, где жизнь остановилась. А есть просто брошенные посёлки. Как — меня это просто поразило — в 15 километрах от Астаны, от столицы, Нур-Султана, из посёлка видны профили небоскрёбов этих вдалеке. Там раньше был фарфоровый завод, где работало всё население посёлка. Там у людей туалеты стоят прямо перед пятиэтажкой, потому что нет централизованной канализации. И это находится в 15 километрах от столицы. И, конечно, в этом смысле Казахстан…
ДЮ. Страна контрастов.
СУ. Страна абсолютных контрастов! Я не бывал в Индии, но мои коллеги, которые любят бывать в Индии, говорят, что очень похоже. Но это капитализм, давайте называть вещи своими именами, это вопрос неравномерного распределения ресурсов, потому что эти миллиарды долларов откуда-то приходят и куда-то уходят. Их можно размазать по посёлкам, а можно построить небоскрёб. Это вопрос выбора.
ДЮ. Можешь любоваться в окно, за это скакали на Майдане, вот, пожалуйста, тебе результат.
СУ. Да, но Казахстан отличается тем, что там Майдана не было, и там процесс западнизации – как это называл Зиновьев — западнизма, перестройки общества на западные рельсы, происходил под руководством одних и тех же людей, которых Запад всё это время журил за авторитаризм и диктатуру. Но при этом спустя 10-15 лет Запад понял, что эти люди, которых он за диктатуру критиковал, сами всё сделали, как надо.
ДЮ. Я думаю, всё они прекрасно понимали, всё они знают твёрдо, что они делают. Разрушение государств у них отлажено просто, и весь этот западнизм с единственной целью – уничтожить государственную власть, ничего другого лично я нигде не видел. Развалим армию, развалим полицию, развалим аппарат государственного управления. Ну, это как борьба с КПСС, «давайте уберём из Конституции руководящую и направляющую роль Коммунистической партии» — раз! — позвоночник из страны вынули, — хлоп! — и всё, осело. Спасибо! Надо было это делать? Ну кому-то, Западу, в том числе, безусловно, надо, кому-то, кто с этого разбогател, безусловно, надо, а подавляющей массе населения надо? Нет? Вон Китай, посмотрите.
СУ. А вообще масса населения, она же, получается…
ДЮ. А она теперь в окно из этого домика из навоза сидит и смотрит на небоскрёб – «как красиво!» Да, красиво, только у тебя домик из навоза.
СУ. Смотри, тут я хочу твою мысль положить на местность. Мы когда обсуждали Молдавию, которая зажата между двумя крупными рынками, в случае с Казахстаном — зажата между Китаем…
ДЮ. Китаем и Россией, да.
СУ. Китаем и Россией, а на юге ещё и густонаселённый Узбекистан, там территорий намного меньше, а живёт людей в два раза больше. При этом из Казахстана наблюдается миграция, не сверхбольшая, как в 90-е, но по 40-50 тысяч ежегодно уезжают, это уже не только русские, это и казахи.
ДЮ. Ничего себе! Не слышал про такое.
СУ. Да. И оно постепенно происходит. Про миграцию дойдём, у меня будет отдельный раздел, где я на цифрах покажу.
ДЮ. Забегая вперёд, а немцев осталось там хоть сколько-то?
СУ. Очень многие уехали, причём один из лучших казаховедов и человек, который казахский знал как русский – это этнический немец, у него очень интересные наблюдения, он почётный гражданин Казахстана, умер в 2015 году, он как раз из тех… сейчас вылетело у меня из головы его имя. В Германию почти все уехали ещё в 90-е, оставалось больше всего русских и украинцев.
ДЮ. Ну это толково вообще, взять и… Я когда в Узбекистане жил, там по улице идёшь — и невооружённым глазом видно: вот это дом узбекский, вот это дом русский, а вот это дом немецкий. Это чудовищно трудолюбивые, на нашем фоне, чудовищно дисциплинированные люди. Как ты понимаешь, ты обрастаешь добром, обрастает добром твоя семья, вы все работаете, приносите пользу стране, хорошо живёте сами и прочее. «Давайте от них, от всех хором, избавимся, пусть они уедут в Германию». Спасибо! Спасибо. Отлично поступили вообще.
СУ. Были республики, где возникло прямо конкретное антирусское, антисоветское движение.
ДЮ. Да, для многих это открытие: антисоветчик – всегда русофоб.
СУ. Это аксиома, мы из неё исходим. Чего её доказывать каждый раз? В Казахстане, конечно, ситуация была немного другая, там (мы тоже до этого дойдём) в конце 80-х были митинги, но они были незначительные, в обществе реальная русофобия не присутствует, потому что…
ДЮ. Тяжкое наследие коммунизма, по всей видимости.
СУ. Ну, Великая Отечественная война, которая объединила, проживание бок о бок и великие стройки, потому что целина – это совместный труд, который объединяет. В Сибири нет национализма. В Казахстане он был, но незначительный. И уезжали в первую очередь из-за экономических соображений, потому что добывающая промышленность. Экономика рухнула просто катастрофически, только к концу 90-х как-то вырулили на добычу нефти, газа, но в ходе этого государство потеряло очень много активов.
Как мы будем анализировать Казахстан? Вот мы подошли к выводу, что он похож на Россию. Надеюсь, это было понятно. Как мы его будем анализировать? Будет мало политики. Политика в Казахстане, публичная политика закончилась в конце 90-х – в начале нулевых, когда Назарбаев победил окончательно парламент. Там было противостояние, мы поговорим об истории 90-х. Но после того, как эта борьба была завершена с противостоянием, там начала отстраиваться автократическая система власти, плюс перенос столицы, и дальше мы будем больше говорить об экономике, потому что политика Казахстана – это экономика.
Там есть легальные миллиардеры, они реализуют легальные проекты, они сращиваются капиталами с российским капиталом, с турецким капиталом, там это всё прослеживается, это можно понять. Но как мы будем смотреть? Мы же когда-то были единым целым, а потом начали куда-то двигаться, каждый по себе. История Казахстана – это очень интересная трансформация из республики, наиболее похожей на РСФСР, в такую во многом азиатскую республику с [азиатской] системой власти. Там у людей, которые занимаются политикой, есть такое понятие, как самоцензура, как и в Белоруссии, то есть многие вещи, о которых не надо говорить. Не то чтобы тебя накажут, но не надо об этом говорить.
Там политологи очень много говорят об истории. Чтобы не говорить о современности, они могут тебе про Чингисхана рассказывать часами интереснейшие истории. Но к реальности они отношения не имеют, и политика государства — мы же будем читать учебники истории обязательно, там пишут о том, что было казахское ханство, потом как-то Российская империя, колонизация, потом Советский Союз, репрессии, война, конечно, война, а потом как-то сразу независимость. Вот эти 250-300 лет, они как-то быстренько. Хотя так нельзя, потому что Казахстан до советской модернизации – это степное общество, кочевое общество, и Казахстан после 1925, а особенно после 1955 года, — это два совершенно разных общества и два разных государства, и я буду это доказывать.
В чём будет мой ключевой тезис? Я считаю, что идея сверхцентрализованной власти – это порождение советской политической модели, потому что на самом деле казахи в свой кочевой период – это было сверхдемократическое общество. Как ты степняка заставишь подчиняться? Он ускачет от тебя. Они потому и казахи, вольные люди, что они в своё время откочевали, и пока они не стали оседлыми, их [не встроить] в эту вертикально интегрированную систему, которую сейчас преподносят как политическую традиционную модель казахов, это не совсем верно, это манипуляция.
И второе, исходя из того, как мы будем анализировать политическую систему, это такое понятие как «агашка». Давайте его запомним, я не носитель языка, [может, не совсем правильно произношу]. Это явление, которое появилось в 90-е, сейчас стало [всеобщим], и про него рассказывают, комментарии политологи дают. Помнишь, в Молдавии были наноши и куметры, агашка – это влиятельный дядя, который тебя двигает по жизни.
«Ага» – это уважаемый старик, а вот «агашка» – он ещё не старик…
ДЮ. Но уважаемый и авторитетный.
СУ. Да, и влиятельный, но очень важно – влиятельный.
ДЮ. По-нашему, авторитетный.
СУ. И родственник твой, авторитетный, да, это важно. Он тебя двигает, потому что родственников много, казахи делятся на жузы, мы дойдём до этого. Как они говорят – состоят из жузов, делятся, у них такая заморочка своя есть.
Вот если нет агашки, у тебя нет карьеры, нет денег…
ДЮ. Как везде. В Италии, например, точно так же. Да?
Ага, я не помню. Тога – это по-узбекски «дядя», а как он в ага превращается, не помню.
Ага – это брат.
СУ. Ну у казахов ещё есть аташка и апашка (дедушка и бабушка).
ДЮ. Апа – это сестра вроде? Нет?
СУ. Это вообще женщины более взрослые и более уважаемые. В общем, агашка – это то, на чём построилось [новое общество]. Советская государственность и советская модель общества была демонтирована, естественно, произошёл откат к иным формам самоорганизации. Так как общество родовое, становится важным, кто из какого жуза.
ДЮ. А как же? Социальные лифты перемещаются в другие точки, социально переместиться можно только с помощью агашки.
СУ. Да. Это и есть твой персональный лифтёр.
ДЮ. Тут, кстати, опять-таки, отскакивая в сторону, все эти рассуждения про демократию, они, на мой взгляд, мягко говоря, странные, это другое общество, устроенное совершенно по-другому, и попытки перенести вот отсюда, так сказать, социальную организацию вот сюда – это безумие, вообще безумие, потому что, когда наших идиотов ещё в перестройку: «а у нас демократия, а у нас вот это, у нас вот то», задаёшь вопрос: «Слышишь, милый, а можно построить, например, демократию в Узбекистане?» Ну, истерический смех: «Ты что? Сам-то понял, что сказал?» А с какого перепугу ты решил, что её можно построить в России, вот такую, как она там в Британии, в США? Мы не такие.
СУ. А главное, зачем?
ДЮ. Да, мы не такие, мы живём не так, а самое главное, а ты твёрдо уверен, что как только мы вот эти элементы перенесём сюда, мы станем жить лучше? Вот это ключевое. Я богаче стану, как только ты вот эти свои парламентаризмы там и проч.? Богаче стану? Нет? И вокруг меня все богаче станут, лучше заживём? Нет? Развалишь систему государственности, мы тут погрязнем на 20 лет в гражданских войнах и ещё, в общем-то? Спасибо, отлично ты придумал, великолепно просто!»
Вам не нравится этот авторитаризм? А может, при нём жить спокойнее? Нет, людей на улицах не убивают, например. Ваш любимый тезис: «Что дороже человеческой жизни?» Ну? Так и чего? Вот так получается. И что теперь? Они не люди, что ли? Люди. У них свои традиции, свои обычаи, у них вот так, агашка получилась, ничего…
СУ. Агашка.
ДЮ. И что?
СУ. Ничего. Надо их анализировать.
ДЮ. Естественный ход развития.
СУ. На самом деле, два столпа, на которых мы будем анализировать [Казахстан] – это «казах без понтов — беспонтовый казак» и агашка. Ну, я так говорю: «Без агашки ты букашка, а с агашкой – человек». Вот это то, что нам нужно понимать. Конечно же, откат произошёл, клановость, в общем-то, [сформировалась], есть даже социология уезжающих, клановость, из-за этого низкий уровень образования. И даже не то что уровень образования упал, просто много понтовых вузов, но так как все с агашками, то сложно. И уезжают не то что бедные из Казахстана, очень много людей амбициозных без агашек.
ДЮ. Ну, я тебе это опять, извини, перебиваю, что вот, например, в Средней Азии накрылись все производства, их больше нет, а работали на производствах русские, по большей части, славяне, так скажем, условные, но они уехали в Россию, количество предприятий сократилось, но они остались. А кто там работать будет? Ну, в общем-то, всем надо жрать, начнём отсюда, и если там узбек начальник, то там будут работать его родственники, не потому, что тебя ненавидят какие-то националисты, хотя могут ненавидеть, да, а потому, что рабочие места будут поделены между своими, и национализм накладывается на это отсутствие работы, и с неизбежностью получается, если ты русский, ты никуда не устроишься, потому что у тебя нет родственника-начальника, агашки у тебя нет, и ты никуда не устроишься. Добро пожаловать в Новгородскую область, где тебя родина-мать никаким боком вообще не ждёт, нахер ты ей не нужен ни в каком виде, ни как специалист, ни как никто. Это тоже потом обсудим.
СУ. Да, это печально, и тут ещё очень важно, смотри, у тебя в таком обществе традиционном есть агашка, который тебя тянет вверх, а если полный трэш, то у тебя есть родственники в ауле, в деревне, в селе, которые тебя подкормят, по крайней мере, в городе. Я это очень чётко понял на примере Украины. Я же был студентом в святые 90-е в славном городе Львове. Естественно, у меня родственников-агашек в селе нет. И я помню, были городские студенты, которым жрать было нечего, а сельские, по крайней мере, заряжены…
ДЮ. Сало.
СУ. Сало, закруточки и всё остальное, а в 90-е это было сверхважно, потому что люди огороды распахивали, чтобы хотя бы выжить.
ДЮ. Еда.
СУ. Еда, вопрос еды был ключевой, и в этом смысле действительно, если бы в Казахстане произошла бы индустриализация полноценная, о которой много там говорили, русские бы оставались, потому что в тех регионах, где сохранены производства, оттуда и отток небольшой, потому что всё равно русский человек, (русский советский человек) – это был человек, заточенный под индустриализацию. В то время как русский дореволюционный человек в Казахстане – это крестьянин, ему всё равно, он сам себе пашет, ему главное, чтобы его не грабили и продавали то, что ему нужно из товара.
В этом будем разбираться, интереснейшие парадоксы в Казахстане современном будут экономические. Например, Международный финансовый центр «Астана» — фактически внутренний оффшор, где принимает решение судья Высокого суда Лондона, и этот внутренний оффшор живёт по британскому праву внутри Казахстана, это интереснейший феномен.
Мы разберём феномен, как Казахстан торгует ресурсами с Китаем, там очень интересная система совместного акционирования китайских компаний и казахстанских; как заходят инвесторы британские; как Запад пытается работать на внутриполитическом пространстве, потому что казахи жёстко зачистили в своё время, они не дали проникать НКО, потому что там пытались им устроить [майдан].
Но казахи действуют, как степняки, митинги у них разгоняют очень прикольно. Стратегия степняка какая? Это быстрый набег. Вот, соберутся люди на митинги. Откуда ни возьмись, появляются спецназовцы, очень быстро берут в кольцо, быстро всех закидали, быстро всё, все уехали, все разбежались.
ДЮ. Не было ничего.
СУ. Не было вообще. Это такая степная культура, она сохраняется. Казахи в этом смысле не украинцы, они не будут много бастовать, бунтовать. Например, когда душманы из числа радикальных исламистов, как их сейчас называют, совершили налёт на Актюбинск, это 2016 или 2017 год, это просто они напали на полицейский участок, расстреляли его, и там была бойня в центре города без всяких митингов. Казахи другой народ, они более суровые, они в этом смысле сибиряки. Там, кстати, огромное количество по процентам суицидов, то есть люди суровые. Ну, климат. В реальности там такой климат — затоскуешь! Я степь люблю, но это другая степь, она не такая, как, знаешь, есть степь, кто в Крым приедет: «Какая у вас степь!»
ДЮ. Ну, там море.
СУ. Там другая степь, там такие балки! Там попробуй, выживи, если ты ночью заночевал в степи. Там перепад температуры может быть до 40°: ночью заморозки, днём плюс 35°, и искусство выживания в степи – это отдельный вид выживания. В этой небольшой стране происходят интереснейшие процессы, мы в них будем разбираться. Уже подходит время к концу, сейчас просто на затравку.
Казахи – самый странный народ. Мы постоянно путали, как мы их будем называть, и они из-за этого и обижались на нас. До революции мы их называли киргизами.
ДЮ. Да, киргиз-кайсаки.
СУ. В общем, киргизами, и разделяли на киргиз-кайсаков (это казахи), и кара-киргизов (это те, которые сейчас киргизы). С точки зрения языка, это действительно два очень похожих между собой языка, казахский и киргизский отличаются, но отличие скорее как между белорусским и украинским, это древние тюркские языки.
В чём разница? Очень долгое время историю казахов и киргизов надо рассматривать как единую. Это тюркский народ, пришедший с территории Алтая, но потом они разошлись. И казахи – степняки, их ареал кочевания огромный, а киргизы – они у себя по долинам, самым сладким с точки зрения климата, больше осели, и организация у киргизов, как мы говорили, манапы, такая базовая демократия. У казахов уже ханы, но это наследство степной государственности.
Вот через язык давайте запомним. У людей много идентичностей, мы проанализируем несколько идентичностей казахских. Как мы — мы же можем быть русским, сибиряком, при этом ленинградцем, сыном советского офицера — у каждого человека много идентичностей. У казахов тоже много идентичностей, мы проанализируем их идентичность тюркскую, потому что они принадлежат к тюркам, но они особые тюрки. Мы проанализируем их идентичность степную, мы поймём, кто они как кочевники, какой у них был образ жизни и как они пересекались с нами, потому что мы со степью жили всегда. Вот мы недавно обсуждали, мама или бабушка Александра Невского — половецкая княжна, а половцы – это предки и казахов, если далеко смотреть.
И третья идентичность историческая их – это ислам, но ислам очень специфический, очень поверхностный, завязанный на веры и обычаи местные, тенгрианство. Там не такой ислам, как арабский, он пришёл от арабов, но стал немного другим, потому что наложился на этот степной и кочевой образ жизни.
И четвёртая идентичность, которую мы проанализируем, — это русские казахи, их, может быть, не большинство. Это которые через язык, через мышление стали людьми нашей культуры. Мы проанализируем друга Достоевского, которым Достоевский восхищался, Чокан Валиханов. Это гений казахского народа, разведчик, который в 25 лет стал членом Русского географического общества. Если бы прожил дольше, это была бы фигура [уровня] Ломоносова.
И масса других примеров. Это Алиби Джангильдин, революционер, авантюриста, и другое, потому что казахский народ, как и русский – это народ суровый, он рождает очень яркие фигуры, которые вписываются в нашу общую историю.
ДЮ. Мы поняли, что дальше будет интересно, познавательно, да. На сколько примерно роликов тебе хватит?
СУ. Слушай, чем больше я погружаюсь, тем больше я понимаю…
ДЮ. Тем больше роликов!
СУ. Тем больше роликов! Ну я думаю, если по Молдавии четыре, то по Казахстану просматривается минимум четыре обзорных. Отдельно нужно Назарбаева рассмотреть, и отдельно нужно анализировать Казахстан как автора концепции Евразийского экономического союза. Это была идея Назарбаева. Нам в этом контексте нужно разобрать евразийскую интеграцию, потому что Казахстан был зачинателем. Если Казахстан не начнёт двигать евразийскую интеграцию, то России, если честно, двусторонние альянсы интереснее, чем эта мишпуха между совсем разными странами.
ДЮ. Чем больше роликов, тем лучше.
СУ. Будем работать!
ДЮ. С нетерпением, да. Спасибо. На сегодня всё, приходите ещё.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
2 / 0