Дмитрий Юрьевич Пучков (Гоблин). Я вас категорически приветствую. Семён.
Cемён Уралов. Моё почтение.
ДЮ. Что сегодня?
СУ. Мы продолжаем разбираться с Казахстаном.
ДЮ. Так.
СУ. Как я говорил, ребята из Казахстана не просто говорят, они сразу к делу переходят. Пришла посылочка к нам из города Темиртау от Олега Гусева. Пополняем наш набор, и вот в твою коллекцию, тоже для красоты. Теперь у Пучкова есть и чёрная, и белая папаха.
ДЮ. Красота!
СУ. Красота. Всё, уходит в коллекцию.
ДЮ. Спасибо.
СУ. Да. Мы продолжаем. На чём мы остановились? Вкратце напомню точку, на которой мы остановились. Мы остановились на встрече в Степи в том состоянии, в котором она находилась к началу XVIII века, с Российской империей. На тот момент было острое противостояние с джунгарами. И эта встреча произошла от неизбежности.
Я сейчас хочу пройтись по краткой фабуле во введении, чтобы мы понимали, как происходила наша история. Я выбрал несколько понятных для себя иллюстраций. Мы помним, что была система ханов-Чингизидов. А параллельно была система власти, связанная с батырами. Они не дворяне, не Рюриковичи местные, не князья. И вот система присяг, которая происходила, началась с Абулхаира. Потом уже прибыли султаны, сын Абулхаира Нуралы, Букенбай-батыр. Батыры начали присягать на верность. И с 1731 по 1742 г., буквально за десятилетие, так или иначе все жузы присоединились к договорённостям с Российской империей, которые, в первую очередь, были военными и экономическими: защита от общих врагов, которыми на тот момент были джунгары, и торговля.
Что интересно, уже в 1734 г. [к договорённостям присоединился] Старший жуз, а я напоминаю, что сначала мы встретились с Младшим жузом, который живёт на границах Империи.
А Cтарший жуз больше в Семиречье сосредоточен, то есть далеко, ближе к киргизам. Что получается? Осталась ханша Бопай, вдова Абулхаира, который погиб в ходе конфликта с другим ханом. Встал вопрос о наследстве, встал вопрос о том, как империя выстроит свои взаимоотношения с новой элитой. Империя предлагает какие-то формы взаимоотношений, но эти взаимоотношения должны быть взаимозависимы. И ханская элита предлагает даже выплачивать жалования, то есть правящая элита Степи уже начинает выполнять отчасти чиновничью функцию.
И так появляется форма очень интересного управления, Оренбургская экспедиция.
То есть, мы со Степью начали свои сношения через экспедицию, что очень интересно. Это форма имперского проникновения в пространство, которое отличается от традиционного. Когда мы традиционно двигались дальше туда, мы наталкивались на формы государственности, более-менее понятные, которые были в том же Поволжье, где есть города, вокруг которых были ханства.
А тут специфика в том, что надо как-то управлять этим пространством. А как — не очень понятно. Удалось вычленить элиту, с которой имеются взаимоотношения. Поняли, что есть два типа элиты. С одной стороны, ханы. Но, как показала судьба Абулхаир-хана, он вроде бы стал центральной властью, но его в результате разборок убили. И где эта центральная власть?
И вот империя начинает нащупывать систему власти и то, как её в степи установить. О чём договорились? Они договорились о том, что взаимоотношения будут основаны вокруг системы городов. Надо было степь упорядочить. А чтобы это сделать, есть два ключевых вопроса:
- Военная сила. То есть, что Россия будет помогать каким-то образом. Ханам выделялась личная гвардия из числа казаков. Такие специфические взаимоотношения.
- А второе — это торговля. Вопрос, где это делать? Так как по северной линии города отсутствовали, появляются наши крупные города, которые потом выросли в региональные столицы.
Оренбург появляется как раз в момент договорённости с казахами. Почему он смог появиться? Потому что договорились о мирном сосуществовании в степи. Был запрос от казахских ханов: «Давайте организуем город, в котором мы будем иметь между собой сношения». Вот так они и появляются.
Но казахские ханы не просто использовали Россию. Например, они противостояли более южным ханам. Это были ханства Хива, Бухара.
И когда в Хиве образовался вопрос престолонаследия, то Абулхаир не преминул воспользоваться возможностью туда рвануть, пользуясь тем, что у него тыл защищён. Причём ему удалось взять Хиву. И он интересно при встрече с Гладышевым заявлял:
Я благодарю Бога, что Хива ныне в подданстве Ея императорского величества. И я в оной ныне ханом.
То есть, казахские ханы поняли, что можно использовать поддержку империи, чтобы решать свои исторические вопросы, в том числе и со среднеазиатскими государствами. И это очень интересно. Постепенное движение империи таким образом и происходило. Мы сначала были в противостоянии с Казанью. Но после её включения, буквально через несколько сотен лет, поволжские татары — это уже была элита империи, которая двигается дальше.
И казахи в этом смысле тоже попали в эту историю и тоже выступили на передовой. Но отношения у нас были очень странные. Ключевым был вопрос по обмену пленными. Я нашёл интересные цифры, что с 1742 по 1758 год (это как раз умиротворение, переход к полному миру) возвращено было 2,5 тысячи пленных русских, казаков, башкир, татар и калмыков (российских подданных). То есть, эти вопросы оставались в центре, потому что со стороны казахских ханов-батыров были претензии: верните пленников с той стороны. Это, конечно же, очень сильно обостряло [ситуацию]. Из-за этого было огромное количество восстаний в степи.
Но какие это были восстания? Тут надо чётко понимать, что в степи восстания отличаются от восстаний в городской части России, потому что они захватывают рода. И восстание как вспыхнуло, точно так же оно и закончилось. И его очень сложно поймать. Если анализировать, что происходило в период интеграции с империей, это постоянные восстания, которые ещё и переходили в конфликты между собой. Батыры ещё и между собой конфликтовали. И в этом смысле империя смотрела в степь с неким удивлением: вот есть те, с кем мы хотим налаживать взаимоотношения, а есть те, которые хотят продолжать жизнь вольную, степную.
И тут была самая главная дилемма империи, с которой она выходила. Сейчас я расскажу, каким образом [это происходило]. Была придумана технология интеграции империи. Возникло две технологии, я забегаю буквально на пять минут вперёд, но они были очень интересны. Но к какому эффекту это приводило? В конце XVIII века количество казахских купцов, торговавших с Россией, уже превысило число торговавших со Средней Азией. Если в Средней Азии торговали 152 отделения, 26 родов с общей численностью 217 тысяч семей, то с Россией, соответственно — 220 родов и 300 тысяч семей. То есть за сто лет даже рынок перестроился, потому что изначально для степи рынок поступления товаров — это были Средняя Азия и Китай. А тут появился альтернативный рынок. И не забываем, что Россия встала на путь капиталистического развития, промышленного роста. И это было очень важно.
То, о чём я говорил: при хане Младшего жуза имелись почётные караулы, отдельно от Яицкого, то есть, Уральского войска, и отчасти от Оренбургского казачьего. В ханстве не было особого чиновничьего аппарата. Как принято считать, управление велось по старой султанской бийской системе. Империя интегрировала старую систему управления, когда есть судьи (бии) и султаны как главы администрации (не в южном понимании султаны, в смысле глава, в Казахстане султаны — это администраторы).
Управление происходило странно, потому что из тех, кто интегрировался с империей, как мы сейчас увидим, к середине XIX века уже сформировалась интеллигенция. А основная масса общества — мы различаем общество и государство — оставалась ещё в XV-XVI веке. В самой России была пропасть между образованной частью (аристократией) и крестьянством, а там это была просто невероятная пропасть!
Что ещё интересно? Из чего состояло общество? Из крестьян, это шаруа. Как мы говорили, это самый широкий слой. И ещё были консы, это отколовшаяся часть рода аула, которая примкнула к другому роду аула, то есть такие люди, которые кочевали ещё внутри кочевых родов. И была самая маргинализированная часть населения – это байгуши, то есть нищие.
В общем-то, общество было похоже, но разница была в том, что мы даже не могли до конца учесть их всех, мы не могли их посчитать. Империя – это и налоги. И я сейчас расскажу, как империя к этому приступила. Итак, была эволюция наших взаимоотношений. Сначала мы с казахами имели дело по линии министерства иностранных дел, а именно коллегии. То есть мы рассматривали их как внешний субъект. Даже грамоты Абулхаиру и всем остальным ханам выдавали как подтверждение того, что они являются внешнеполитическими партнёрами. Они присягу приносили на Коране, потому что мы признавали, что это другой мир, иной, не православный, в данном случае — исламский. Но мы предложили, империя настояла на этом — модель передачи власти по наследству. И когда первый хан Младшего жуза Абулхаир умер, Россия настаивала, чтобы перешла власть к его сыну Нурали. По традиционному степному наследству как чаще всего переходит власть? Хан, потом его брат, а потом его сын. И это приводит постоянно к конфликтам, потому что часто бывает разница большая, у братьев особенно. Там может быть 20 лет разницы. Хан может захотеть своего младшего сына сделать наследником.
Но для России была очень важна символичность этого. Присяга даже проходила на берегу реки Урал, потом это перенесли в Оренбург. То есть Оренбург стал имперским городом. Это не просто город, который построили для казахов. Ты же бывал в Оренбурге, ты видел, что там даже набережная реки Урал сделана, как Потёмкинская лестница.
Там видно, как проспекты разбиты. Это маленький Петербург в степи. И это специально делалось.
Я сейчас очень много послушал историй, связанных с созданием школ (дойдём до просветительства). Оренбург — это стало такое место… Я даже не знаю, с чем его сравнить. Его, наверное, можно сравнить с Владикавказом для осетин. Ключевой город, который отчасти дал цивилизационный всплеск. Таких городов у нас в России очень мало.
Но тут появляется фактор новых русских имперских людей, которые часто представляют немцев.
«Нравы киргизов непостоянные и грубы», — отмечал первый командир отдельного сибирского корпуса Глазенап, — «Народ сей вообще вспыльчив, любит почести, пытлив и легковерен. Они отважны и пылки в междоусобных спорах, но робки и покорны пред великою силой».
Что важно? С проникновением России в степь появляется востоковедение, которое идёт рука об руку с нашей вооружённой силой. Наши учёные и дворяне одновременно служили в армии. Но это было особенным. Восток, который перед нами открылся, — это была наша Индия.
Россия в тот момент вступает в острую конкуренцию с империями. Если Новороссия в имперской идеологии была нашей Америкой… Или даже не так, была вечная идея взятия Константинополя. И эти края, Крым — это же Херсонес, где крестился [Владимир]. То есть это исконные земли, которые Россия восстанавливает. А степь и то, что идёт дальше, Средняя Азия — это манящая Индия, которая была идеей ещё со времён Петра Первого, когда он свою экспедицию отправил, которая где-то и потерялась.
ДЮ. Я не совсем экономист, но, как говорят, вся Средняя Азия, Кавказ, они нужны были для того, чтобы организовать рынки сбыта. Во-первых, это естественные границы. Именно естественные, потому что через Памир ты из Афганистана не очень переберёшься, особенно в те времена.
Империя, дошедшая до естественных границ, — это хорошо. На нас никто не нападёт. Те, кто безобразно себя вел в этих пределах, вновь образованных, они приведены к цивилизации. А самое главное, им всё время можно что-то продавать. Точно так же, как какая-нибудь Британия. Без продаж в Индию, в Африку и во всё остальное никакой капитализм бы не состоялся. Они были очень сильно нужны.
СУ. Торговля была очень нужна. Мы посмотрим по товарообороту. В сравнении, эти ярмарки, там обороты были миллиарды рублей.
ДЮ. Да. Замечу, что это обоюдная польза. Строго обоюдная. Им от этого тоже стало только лучше.
СУ. Да. Так оно и было. Но. Тут очень важно, мы действительно рвались на рынки Средней Азии, потому что там огромное количество потребителей, там густонаселенные [регионы]. А степь в этом смысле выступала транзитным пространством, потому что богатства ещё не были разведаны, ещё не понимали, что там происходило. Железная дорога ещё не была построена. Поэтому не было понимания (я хочу эту мысль ещё раз акцентировать), как относиться к степи. Зачем мы идём туда, в Среднюю Азию, понятно. Зачем нам нужно к Китаю выдвинуться — тоже понятно. А что делать со степью, не очень ясно.
Перед этим был прецедент степи в Новороссии. Что произошло в Буджаке, между Одессой и Измаилом? Там же была Ногайская Орда. Когда империя пришла, Ногайская Орда ушла к туркам. Поэтому в степи у нас были разные ситуации. Потом черкесы тоже ушли с территории. Даже было такое понятие, как мухаджирство, это уход с территории православных на территорию ислама. Константинополь и Петербург всячески поддерживали, стимулировали такой обмен населением. Те — чтобы армяне выезжали, наши — чтобы избавиться от лишних горцев. Но это был Кавказ, где было прямое соприкосновение с империей Османской.
А в Средней Азии такого прямого столкновения не было. И Россия была перед огромным соблазном. Я очень много читал воспоминаний того времени. То есть перед глазами виделась Средняя Азия как жемчужина, Малая Индия. Бухара, Самарканд, всегда Русь знала об этих жемчужинах. Но око видит, да зуб неймёт: мы никогда не могли пересечь эту степь. Степь для нас была океаном, в котором постоянно разбивались наши [экспедиции], мы отправляли туда колумбов, а колумбы тонули и тонули на протяжении сотен лет.
И вот тут империя наконец-то набралась сил, чтобы рвануть через этот океан. Вот, уже рванула. И встал вопрос, что делать с естественными обитателями этого океана, то есть со степными народами, казахами. Было две очень чёткие концепции:
- Одна концепция была как бы расистская, но она не была никогда поддержана ни властью, ни официально. Это точно делали англичане, американцы: это индейцы, которых нужно образовать.
- А была вторая, более имперская модель. Мы не понимали, что делать, и вот тут возник вопрос имперского ислама.
Тут очень интересно. В Оренбурге — это уже при Екатерине Второй — образуется отдельное Оренбургское магометанское духовное собрание. То есть не из Петербурга управляется это всё, не из Казани даже (из традиционного центра), а именно в Оренбурге, как в имперском центре, создаётся [учреждение], что-то вроде Синода. Из этой церковной организации сделали имперский инструмент. Почему? Потому что наша империя очень боялась влияния на казахов ислама, который идёт из Средней Азии, что называется, арабского толка, откуда они его и получили.
Россия предлагает свою модель, свою модель ислама, который не конфликтует, который ориентирован на кипчакские народы. И тут ключевой становится роль татарских переводчиков, о чём я говорил, потому что татарский язык — это язык кодифицированный, который понимали все кипчакские народы, к которым относились и казахи.
ДЮ. Я бы, с твоего позволения, добавил. И, по всей видимости, ещё подготовка кадров.
СУ. Конечно. Образование.
ДЮ. То есть, своё духовенство надо выращивать самим.
СУ. И чиновников.
ДЮ. Да. Не в Саудовскую Аравию отправлять и не в Каирский университет, а выращивать самим.
СУ. Но по каким технологиям? И в этом смысле мы взяли казанские технологии, но посадили их в Оренбурге.
Когда я жил, работал в Оренбурге, у меня очень интересные там были беседы на всяких круглых столах. Я не хочу неправильно назвать должность, но как бы главный мусульманин [высказывал тогда] очень интересный взгляд оренбургский на политику, на ситуацию.
В Оренбурге до сих пор [сильны эти традиции], там, например, отличный театр татарской драмы. Очень популярный. Там вот это сожительство русской и кипчакских культур, казахской и татарской — это основа города. Это очень интересно. Я всем советую побывать в Оренбурге, [посмотреть на него] с этой точки зрения.
Образование — следующая имперская технология. Вот о чём писал в 1823 г. российский министр иностранных деленной Нессельроде Оренбургскому губернатору Эссену. Как мы видим, оба немцы:
«Старшины Киргизской орды», — а мы помним, так казахов называли, — «выводимые на ханское достоинство, должны быть приготовлены к успешному исполнению обязанностей. Этих старшин, пять молодых султанов с отличными умственными способностями, ближайших потомков Абулхаировых, следовало бы пригласить переехать из кочевии на линию и посвятить себя на несколько лет изучению необходимых для них сведений».
Таким образом, в 1825 г. было открыто Неплюевское училище по имени первого оренбургского губернатора Неплюева. В нём было азиатское отделение, так называемый азиатский эскадрон, из ста казённых вакансий пятьдесят предназначалось для детей казахских султанов, биев и старшин. То есть империя начала вкладывать в эту элиту, создавая образовательные и духовные центры в Оренбурге.
Но встал вопрос, как же с этим пространством работать. И тут возникли две интересные модели. Надо их запомнить, будет оренбургская модель управления степи и омская. И они кардинально различались.
Вот с этой частью, первой подготовительной, у меня, в общем-то, всё. Готов двигаться дальше.
ДЮ. Давай.
СУ. Двигаемся.
Оренбургская модель. Я напомню, что Оренбург — имперский город, который возник рядом с городом Уральском, который был столицей казачества, крайне бунтовского. И из-за участия в восстании Пугачёва его даже практически расформировали. То есть сначала в Оренбурге было опробовано управление казаками, которое потом употребили на казахов.
Была создана пограничная комиссия, которая подчинялась азиатскому департаменту МИДа, то есть в Оренбурге фактически сидело подразделение МИДа. Представлены были три палаты: казённая (расходы денег), гражданских имуществ, гражданский и уголовный суд. В чём были интересы: 1) деньги, 2) что принадлежит России и 3) рассудить. Больше интересов не было.
Казахские кочевья разделили на три части: на западную, центральную и восточную. Это не жузы. Это тех казахов, с которыми мы соприкасались, мы разделили на запад, центр, восток. И во главе каждой этой части встал султан-правитель. С ним мы уже имели отношения. За султанами закрепили полицейскую и исполнительную функции.
Чем уникальна эта оренбургская модель? Каждая часть делилась на дистанции. Это как казачий принцип, дистаночная форма организации. И там же стояла система крепостей. Всё разделили на дистанции, где они кочуют. И на каждой дистанции был дистаночный начальник и аульный правитель. Получается, что степь разделили ещё на такие [отрезки], где был определён хоть какой-то порядок передвижения кочевников.
Эта модель была полностью заимствована у казаков Оренбургского казачьего войска. И на тот момент разделили между ними земли, чтобы казаки с казахами не то чтобы не соприкасались, но чтобы у них не было особых претензий друг к другу.
Но у казахов были претензии, потому что их вытеснили из 10-километровой зоны вокруг Урала. Это вылезет во время Гражданской войны. Но мы до этого доберёмся.
Конечно же, привилегия была у казаков, потому что казахи были инородцы.
А вот вторая модель была более интересная. Это была сибирская модель. Автором был не кто иной, как великий реформатор товарищ Сперанский, который тогда попал в немилость, его отправили сибирским губернатором. А Сибирь же тогда это было всё. И Сперанский, будучи настоящим учёным, сам неоднократно ездил в кочевья казахов, изучал, как они живут, [вникал] в их быт.
А Сибирь больше соприкасалась со Средним жузом (Оренбург — это Младший жуз). Сперанский предложил следующую модель: будет округ, в округе будет волость и будет аул. Это система, максимально адаптированная под имперскую систему. Но у нас село [находится] на одном месте, а аул всё-таки кочует. Поэтому там не губернии, а округа, они очень условные, но тем не менее.
И высший уровень управления — это интересная демократическая модель, похожая на политбюро, если можно так сказать, это окружной приказ. И окружной приказ состоит из пяти человек: это султан, правитель, почётный киргиз и два российских чиновника. То есть на уровне управления в сибирской модели сразу делалось сращение, в то время как в оренбургской модели — типа, живите сами. Вот вам модель, вы организовались, вот на вас свесилась полицейская функция. И занимайтесь сами, чем хотите.
А сибирская модель более глубокая. Там создаются органы управления, где сразу присутствует и казахская управленческая элита, и российская. И как мы увидим, как раз в Среднем жузе, где была применена сибирская модель, был более бурный рост и городов, и казахского населения. Основные просветители вышли из тех мест. Это и Абай, и Алтынсарин, и Чокан Валиханов. Интересно, что все они из Среднего жуза.
Как мне показалось, эта модель, которая была отражена в уставе «О сибирских киргизах» стала больше той моделью, которая потом [преобразовалась в] советскую. Это была модель представительской демократии, представительского народовластия, когда включают [местное население] и получают обратную связь.
Но возникла проблема в сибирской модели. Так как она была сложноступенчатая, многоступенчатая, то возникла проблема в Сибири, дефицит Чингизидов.
ДЮ. Недостаточное количество.
СУ. Не хватало. Их реально не хватало.
И вот генерал-губернатор Западной Сибири Гасфорт (который выпустил в свет и Чокана Валиханова), очень был прогрессивный для своего времени, он и поставил вопрос, что следует всё-таки не только Чингизидов допускать в султаны. И произошёл парадокс, что для Среднего жуза (для сибирских киргизов) демократизация в плане выборов была проведена намного раньше, чем для всей остальной Российской империи.
Это точно так же, как с поляками: ни у кого ещё конституции нет, а у поляков она уже есть. И здесь то же самое. До всех выборов, когда в Госдуму только после 1905 г. начнут выбирать, а у казахов уже демократия, причём империей гарантированная. Парадокс? Парадокс. Да ещё и открыли доступ для не-дворян. Интересно.
Там, где сохранилась оренбургская модель управления, там сохранялся острый конфликт с казачеством, потому что это была модель в интересах казачества. А вот модель, предложенная для Сибири, была более интеграционной, она, как мне кажется, дала больший эффект.
Конечно же, всё происходило не так просто: что империя расширялась, всех образовывала. Конечно же, были восстания. Их было очень много. Среди них сильно выделяется восстание, которое, в общем-то, мифологизировано. Восстание хана Кенесары Касымова. По одной из версий, его голова до сих пор где-то у нас здесь, в Петербурге. Даже можно новости посмотреть старые. Пару лет назад казахские официальные власти даже запрашивали: «Верните нам голову нашего хана».
ДЮ. У меня есть известный пример. Как-то нас повели на службу в музей ленинградской милиции. И внезапно по ходу осмотра экспозиции [услышали историю] об известном негодяе Лёньке Пантелееве. Лёнька Пантелеев — бывший чекист. Ну, и при этом дурак, естественно, потому что когда он кого-то грабил, он везде разбрасывал визитные карточки, что это я, Лёнька Пантелеев. И вся братва, глядя на идиота, тоже начала разбрасывать карточки, что они тоже Лёнька Пантелеев.
Получилось, что он ураганил по всему Питеру. Народ в напряжении был. И потом его чисто случайно грохнули, как это зачастую бывает. Его на Охте положили в гробу. Не то неделю, не то две, не то три лежал. Все желающие могли пойти посмотреть, что Лёньку пристрелили и что эта «гроза садов и огородов» больше никакой опасности не представляет.
А потом ему отрезали башку, положили в банку с формалином. И эта банка до 1985 г. (так в музее сказали) была в экспозиции. Вот, башка Лёньки Пантелеева, в 1985 г. её отдали в Кунсткамеру. И она где-то там теперь…
У нас есть хорошие традиции.
СУ. Да. Как оказывается, Петербург славится расчленёночкой.
ДЮ. Город контрастов.
СУ. С восстанием Кенесары была интересная история. Это ещё и точка конфликта между казахами и киргизами (для тех, кто слишком политизирован). Считается, что киргизский манап — не помню его имя — убил Кенесары и в знак лояльности отправил голову в Петербург.
Это восстание было самым ярким. Их было очень много. Но восстание собрало от шести до двадцати тысяч сабель (цифры называют противоречивые). Это много. Но, опять-таки, если сравнивать с восстанием Пугачёва (которое было в 1773-1775 гг., а восстание Кенесары — это 1838 г., это два поколения), у Пугачёва всё-таки было 120 тысяч на пике, в 6 раз больше. Для степи восстание Кенесары было большое, но для империи, конечно же, оно было незначительным. Император Николай I два раза предлагал амнистию, в 1841 г. и 1844 г. Со стороны Кенесары было требование уничтожить укрепление в Актау. Фактически требования были — те самые пограничные линии. Понятно, что никто в империи на это не пойдёт. Восстание было длинным и выматывающим, с 1838 г. по 1844 г. Если против Пугачёва потом и Суворова подключили, когда поняли, что восстание разгорелось.
ДЮ. Очень серьёзно.
СУ. Вопрос стоял о сохранении власти. Всё было замешано идеологически: вопрос престолонаследия, немцы на троне.
В Казахстане другое было. А учитывая специфику степного общества, не особо его и поддерживали, потому что не до этого было.
ДЮ. Ну, если, я не знаю, совсем примитивно смотреть, это же не государство в том смысле, как привыкли мы. Армия — это что? Это в первую очередь снабжение. То есть, её надо кормить, её надо куда-то поселить. Она где-то жить должна, готовиться, иметь боеприпасы и прочее. Собраться в шайку и совершить какой-то набег — это одно. Но долго воевать при такой организации общества, наверное, просто невозможно. Безобразничать — можно.
СУ. Это была степная история, Империи это приносило неудобств массу. Но это не было такой сверхугрозой, как Пугачёв, когда захватывали целые города и прекращали сообщение с Сибирью. Здесь были угрозы локального масштаба.
ДЮ. Немедленно вспоминается небезызвестный гражданин Гай Юлий Цезарь, у которого Галльская война, где подробное описание тогдашних немцев, какие они здоровые, какие они закалённые, ходят в меховых трусах зимой, купаются в Рейне зимой, бегают за лошадью, держась за гриву. И вообще чудовища какие-то просто. А мы вот маленькие, кудрявые, чернявенькие такие. Зато у нас дисциплина. И никакой немец против этого не устоит. Так и оказалось.
СУ. Да. Так и есть.
Мне было интересно сравнить, в чём же [состояла] специфика восстания? И как себя повели казахские ханы, когда было восстание Пугачёва? Интересно же?
ДЮ. Конечно.
СУ. Отправлял он атамана Толкачёва к казахским ханам Нурали-хану и Дусали-хану с призывом присоединиться к армии. Ну, хан решил выждать, не [торопить] события. И отправил и Пугачёву, и Екатерине II заверения в верности и готовности поддержать.
ДЮ. Правильно. У вас своя свадьба. Восток — дело тонкое.
СУ. Да. И к восстанию Кенесары те же казаки отнеслись точно так же, как казахи отнеслись к восстанию казаков… Там были свои свадьбы. В этом смысле башкир было больше, они участвовали в этих восстаниях.
И то, что я рассказывал про киргизов. Кенесары был оттеснён в Семиречье, оказался в одном из ущельев, вступил в переговоры с одним из манапов (это мелкие правители у киргизов). И манап решил, что ему лучше хорошие отношения с Петербургом и что надо заканчивать все эти кипиши в степи.
Вокруг этого есть момент напряжения, нужно это запомнить, между политизированной частью казахского и киргизского народа.
С 1991 г., конечно, восстание Кенесары Касымова политизировали. Из него сделали национальное сопротивление. Хотя с моей точки зрения, из того, что я понял, изучая [тему], это был вопрос борьбы за привилегии. Казахские Чингизиды были крайне оскорблены, что по отношению к кавказским элитам, поволжским элитам было автоматическое зачисление, а в данном случае автоматического признания не было.
ДЮ. Дворянами не признали. Это, конечно, обидно.
СУ. Так оно и есть, но мы должны запомнить этот ключевой фактор.
С этой частью я закончил. Перехожу к части «Политэкономия империи». Двигаемся дальше?
ДЮ. Конечно.
СУ. Отлично.
Предлагаю взглянуть политэкономически, чтобы понять, как развивались процессы. В XVI-XVII вв. вся торговля с кочевниками находилась под строгим контролем государственных властей и проводилась в определённом месте, возле Москвы или в нескольких крупных городах. Это называлось ордобазарная станица. Это когда привозят лошадей.
Лошади для России, для Москвы, для будущего — это стратегический [товар]. И никто, кроме степняков, нам такого количества лошадей дать не мог, до тех пор, пока мы [окончательно не освоили] Кубань, Украину, пока в XVIII-XIX вв. степи не стали частью империи. Давайте это запомним.
Какая мотивация империи? Очень интересную нашёл цитату. Это посол откровенно заявляет казахскому хану Нуралы. Прямая речь:
«Яицкая степь для Вас так, как сухопутное море с портами; во-первых, большой порт Оренбург, а потом Яицкий городок и вся Яицкая до Гурьева городка, также и Астрахань, и во всех сих местах можете Вы производить торги и получите себе немалую чрез сие прибыль, если только тихо и смирно и год от году будете исправнее».
Казахско-русские отношения в XVI–XVIII вв. № 225. С. 576.
То есть, наши изначально рассматривали это как сухопутное море с портами, где они основывают новые порты. И казахам именно так объясняли.
Но было несколько табу политэкономических. Россия придерживалась негласного запрета на продажу огнестрельного оружия нехристианским подданным и соседям. С неохотой вооружали калмыков. А Османская империя, наоборот, их вооружала. И это была такая интересная игра: мы лояльных ханов вооружаем, а нелояльные получают [оружие] из Турции. И наоборот. И третья точка, откуда они могли получать огнестрельное оружие, — Бухара и Хива. Вот почему так важен был этот регион — не так много мест, откуда можно было [получить оружие].
До 1745 г. системной торговли вообще не было, потому что были постоянные противостояния. Мы торговать начали только с 1750-х годов.
Что важно в политэкономии. Казахские товары перерабатывались в Оренбурге или в Самаре. А дальше уже шли продукты переработки. Это в первую очередь шерстяные ткани и сало. Основной товар, не считая лошадей, — овцы и козы. Оренбург и Самара становятся ещё местами переработки. И это тоже важно.
Но товарообмен происходил не с помощью традиционного товарооборота, а на ярмарках. Очень хорошая есть подборка казахстанского политолога Марата Шибутова «Семь интересных фактов о ярмарках в Казахстане».
Там есть перевод. Сложно понять, сколько это в рублях. Если мы возьмём самую крупную ярмарку в Оренбурге, которая происходила с 1 сентября по 1 ноября, там наторговывали на 14 миллионов рублей. Я перевёл таким образом: в конце XIX — начале XX века зарплата была около 10 рублей в месяц. А обед в дешёвом трактире [стоил] около 10 копеек. Я посчитал, что 10 рублей — это примерно 50 тысяч [сегодняшних] рублей, если брать зарплату среднюю. Получается, что где-то под 70 миллиардов наторговывали в Оренбурге.
ДЮ. Серьёзно!
СУ. На ярмарке в Акмолинске — на 15 миллиардов нынешних рублей (на 3 миллиона наторговывали). Товарооборот шёл огромный, речь шла о сотнях тысяч голов скота, в первую очередь. И как об этом пишут историки казахстанские, если бы не спрос российский, то девать этот товар было бы некуда, потому что на юге, в Средней Азии, они уже не настолько востребованы. Столько товаров могла поглотить только северная [империя].
Какие товары в основном оборачивались? Скот, шерсть, кожа, мех, конский волос. Покупали ткани, чай, крупы, зерно, муку, деревянные изделия, утварь — то, что у нас [производилось].
Было выражено два основных пути: из Средней Азии в Оренбург (то, куда потом построят железнодорожную ветку Оренбург-Ташкент); и второй главный торговый путь — из Средней Азии в Сибирь через Семипалатинск. Это потом станет Туркестано-Сибирская магистраль.
Но бурный рост ярмарок привёл к тому, что среди казахов, которые были степняками-кочевниками и скотоводами, начали активно развиваться торговые сословия. Народ начал богатеть, в том числе и казахи. Появилось такое понятие, как саудегеры, это купцы-оптовики, и алыпсатары, это купцы-камивояжёры, которые занимались розничной торговлей.
До первой половины XIX в. у нас преимущественно была меновая ярмарка.
ДЮ. Бартер.
СУ. Что интересно. Годовалый баран был меновой единицей, он назывался сек. Двухгодовалый баран – кунан – стоил как полтора сека. А трёхгодовалый баран – дунен – равен двум секам. Всё в баранах измерялось.
Только казахи Младшего жуза продавали не меньше миллиона голов скота ежегодно.
ДЮ. Я замечу, многим станет смешно, что там бараны какие-то, ещё чего-то. Как это прикольно! На всякий случай, в Древнем Риме было ровно то же самое. Если я правильно помню, то у них название денег тоже происходит от скота. Это самая понятная для земледельца единица. Вот, это корова, это лошадь, а это баран.
СУ. Ну, конечно. Можно пощупать.
ДЮ. Да. У них в степи эти бараны растут в промышленных количествах. Это же прекрасно! Помнишь крики, что каждый крестьянин должен иметь право приехать на рынок, взять прилавочек, а его туда не пускают. А зачем тебя туда пускать, если есть оптовики, которые ездят по сёлам, покупают? Справедливо ли? Это другой вопрос. И автолавки, которые везут тебе промышленные товары в твою деревню. Вот, всё сразу в наличии. И в результате, не побоимся такого сказать, всё пухнет от бабла, просто пухнет. Уровень жизни выше, выше. Круто!
СУ. Получалось, что города были на территории империи, но казахские новые элиты, которые стремительно богатели, они, естественно, куда стремились? В эти города. И тут просматривается зарождение нового феномена, тех самых русских казахов, к которым мы сейчас приближаемся.
Есть одно интересное ответвление. Я в ходе подготовки нашёл научную статью «Формирование железнодорожной концепции Сибири и Туркестана в конце XIX-начале XX в.». Мне было интересно, а как же родилась эта идея о том, чтобы [построить железную дорогу в степи]. Это же главная технология XIX века, в Америке это была основа всего. Всем рекомендую, у нас на Фонтанке институт первый в империи, ЛИИЖТ. Там всё об этом. Все генералы, фамилии выдающихся преподавателей-основателей. Обратите внимание, все инженеры железнодорожные — это генералы, все люди военные. И железнодорожники в XIX веке — это была элита, белая кость имперской армии. Это, наверное, как сейчас космические войска, самые передовые технологии своего времени.
ДЮ. Я думаю, РЖД поглавнее, чем космические войска.
СУ. Я имею в виду по технологиям.
ДЮ. Это да. Не просто так Анна Каренина прыгнула под паровоз, потому что это было высокотехнологичное изделие. Если сейчас сравнивать, то она прыгнула в дюзы ракеты «Энергия», покончив с собой.
СУ. Точно, да. С такой точки зрения надо запомнить это.
Ещё в 1880 г. профессора Санкт-Петербургского университета Рихтгофен и <…> представили проект о проведении линии Тюмень-Ишим-Омск-Павлодар-Семипалатинск.
ДЮ. Одни немцы.
СУ. Причем Семипалатинский голова ходатайствовал о соединении Семипалатинска с Верным и Томском, то есть соединить север с югом.
ДЮ. Верный — это Алма-Ата.
СУ. Да. В 1899 г. купцы Барнаула подали в комитет Сибирской железной дороги прошение о проведении железной дороги от Барнаула через Семипалатинск, Верный, Чимкент и до Ташкента.
То есть запрос шёл от богатых людей, что они готовы вкладывать. Но Витте эти все ходатайства отклонил. По какому принципу?
«…впредь до доведения железной дороги до Владивостока и Порт-Артура, так как для государственного казначейства постройка дорог в столь громадных размерах представляется совершенно непосильной».
Андреева Т. И. «Формирование железнодорожной концепции Сибири и Туркестана в конце XIX-начале XX в.»
То есть денег не было. Не то что в проекте отказали. Но начинают появляться очень интересные…
ДЮ. Там же массово, во-первых, нет денег; во-вторых, тупо нет людей. То есть, все эти сказки, как проклятый ГУЛАГ и всякое такое, рабский труд. Когда Транссибирскую магистраль строили, если правильно помню, 50 тысяч уголовников с Сахалина вывезли для того, чтобы они строили. Там никто не живёт. Там нет людей вообще. Задача крайне непростая при наших просторах. И деньги надо; и люди нужны; и немцы, которые всем этим руководить будут.
СУ. И всё придумают.
Обсуждалось два проекта магистральных линий: Оренбург-Ташкент и Александров Гай-Хива-Чарджуй. Вопрос шёл о том, как соединяться, потому что одновременно обнаружили нефтяные промыслы возле Гурьева.
Этот вопрос до 1902 г. не стоял. Но в 1902 г. в министерство финансов Российской империи обратился член английского парламента с предложением образовать акционерное общество для постройки и эксплуатации железной дороги от Ташкента до Поломошного или Тайги, то есть до Сибири. Но ему отказали. Сказали, что он не удовлетворяет требованиям. Но на самом деле опасались давать британцам, потому что это был вопрос Индии.
ДЮ. Опасно.
СУ. Но буквально через годик появились новые ходоки, с представителями лондонского банкирского дома «Морган и Джембранд». И тоже предложили вложить деньги в соединение Сибири и Туркестана. Но Витте тоже отказал, сказав, что мы сейчас этим заниматься не будем. Но это был вопрос стратегический. Свои средства не готовы были вкладывать, а англичане не прекращали попытки. Лоббизм продолжается. Поступают требования проложить железную дорогу уже от ярмарочного комитета Нижнего Новгорода.
ДЮ. Ну, правильно.
СУ. От омского купечества. Уже все давят: стройте, стройте, стройте.
И в 1905 г. наши тоже предложили и предоставили при этом сертификат одного из лондонских кредитных учреждений на предмет финансового обеспечения. Лондонский капитал так хотел зайти в эту железную дорогу, что аж просто кушать не мог.
ДЮ. Деньги, политика — всё в кучу.
СУ. Конечно. Империя наша, как всегда, долго думала. Были и противники, которые говорили: зачем нам везти из Туркестана шерсть и всё остальное — то, что мы можем получить из Крыма, Астрахани и Кавказа.
Но тут происходит бум хлопководства, как раз перед революцией. И наконец-то в 1909-1910 гг. на заседании комиссии о новых железных дорогах было решено начать сооружение параллельной дороги через Уральск. Это две ветки транссибовские. Одна проходит через территорию России. А есть ветка, которая цепляет маленький кусочек Казахстана. Сейчас, по-моему, уже отменили внутрироссийские, а раньше я ездил на поезде Харьков-Владивосток, он цеплял кусочек Казахстана.
Устав акционерного общества Южно-Сибирской дороги был подписан 20 июля 1914 г., накануне [Первой мировой войны]. К сожалению, 13 января 1916 г. по решению Департамента Госсовета срок образования общества Южно-Сибирской дороги был отдалён:
«…не позднее 1 года, считая со дня ратификации мирного договора между Россией и воюющими с ней державами».
Андреева Т. И. «Формирование железнодорожной концепции Сибири и Туркестана в конце XIX-начале XX в.»
Железная дорога через Туркестан всё равно была построена в советское [время]. Но империя успела прорубить железную дорогу Оренбург-Ташкент. Вопрос соединения Сибири с Южным Казахстаном, то, что потом стало Туркестанской железной дорогой, — это задел ещё дореволюционный, который скорее всего был бы [осуществлён], если бы не война. Мы не будем в альтернативной версии обсуждать, что было бы. Но готовность к этому была, и капитал уже нашли.
Вот вкратце политэкономический обзор интересов империи, нашего соприкосновения интересов. И того, как было до конца XIX в.
Всё ли с этим понятно? Двигаемся ли дальше?
ДЮ. Так точно.
СУ. Всё, отлично.
Следующая часть у меня называется «Империя и казахская культура: великие русские казахи», потому что люди, которые появились в ходе этих преобразований, — великие деятели нашей общей культуры. И кто бы там ни пытался отделить, это вредит всем, разделять этих людей просто невозможно. И мы ни в коем случае этого [делать] не будем.
Как я говорил, в учебных заведениях для подготовки правящих элит для степи [обучение] проходило многоуровнево. С одной стороны, их обучали тому, что нужно: это ислам, то есть духовное образование, языковое образование, а параллельно ещё и русское образование, потому что многие становились офицерами.
Очень интересный пример — правнук хана Абулхаира, который до 1894 г. прожил. Он был выпускником первой [группы] Неплюевского училища, которая состояла из пяти человек. Он был старшим султаном западной части Орды, стал полковником русской армии. И более 30 лет безупречной службы. При этом он поддерживал тесные связи с Казанским музеем древности и этнографии, был в постоянной переписке с экономическим обществом, сотрудничал с Русским географическим обществом. Занимался и наукой, и гражданской деятельностью. Человек формата Крузенштерна. Правнук Абулхаира.
Похожее можно сказать о Бабаджанове. Это сын кожа, белой кости. Он написал на русском языке книгу по истории распространения суфизма в Западном Казахстане в 1861 г. Это [год, когда] только отменяется крепостное право у нас, а казах становится сотрудником Русского географического общества и действительным членом её Оренбургского отделения.
Ещё один очень интересный человек — это Букеев. Вообще интересное явление — Букеевская орда. Мы помним, что жузы находились южнее реки Урал, это место их кочёвки. А один из родов, Букей-хан, обратился с просьбой перекочевать внутрь линий. Сегодня потомки Букеевской орды (казахи) живут в Астраханской области, их там больше 10%. Огромное количество казахов живет в Астраханской области.
И вот Букеевская орда — это те, кто перекочевали внутрь, ближе сюда. Им были выделены места. И Букеев, он был ханом орды, Джангир-хан. Он сам отправлял своих людей в Неплюевское училище, финансировал дополнительные средства. И в 1861 г. открывает первую русско-казахскую школу.
ДЮ. Молодец какой.
СУ. Ничего не мешает быть ханом с астраханской пропиской.
Но теперь мы подобрались к трём главным личностям, великим казахам-просветителям, я их называю великими казахами русской культуры как мировой культуры. Давайте запомним эти имена:
- Это Ибрай Алтынсарин. Ибрай — это Ибрагим, он же Авраам.
ДЮ. Абрам.
СУ. Он же Абрам.
- Это Чокан Валиханов.
- И это Абай, великий поэт.
Алтынсарин — это великий просветитель.
Он точно так же является выпускником Оренбургского училища. Получил блестящее образование. Если я не ошибаюсь, воспитан был аташкой, то есть дедом, который был бием, судьёй. И дед его изначально двигал в этом направлении. Он получил блестящее образование. Фактически он является автором современного казахского языка. Он создал казахскую хрестоматию, если я не ошибаюсь, на базе Ушинского.
ДЮ. Что это такое?
СУ. Ну, это основа всего. Что такое существительное? Что такое…
ДЮ. Грамматика?
СУ. Нет. В хрестоматии более широко [даётся материал]. Там и картинки, и объяснения. Это вообще как букварь. Как это назвать? Надо было не только детей обучать, а ещё и взрослых. Сложная стояла задача.
Поэтому Алтынсарин сделал систему преподавания русского языка для степняков, для казахов. Это отдельный его труд.
Второй его труд — это он адаптировал казахскую фонетику под кириллическую графику. То есть фактически создал алфавит.
И третье, самое важное, он разработал методику преподавания. Я по образованию филолог, я знаю, что недостаточно знать язык. Нужна ещё методика обучения языку. Только тогда это имеет смысл. И вот он фактически разработал методику обучения этому новому языку, который [положил] на графику русского языка. Была разговорная речь и были остатки арабской письменности, которая в первую очередь была связана с духовной частью (сунной) либо судебной. А тут образование в широком смысле этого слова.
Он переводит Толстого, Крылова, других авторов. Он открыл 14 школ. Он переезжает в Кустанай, это от Челябинска недалеко, совсем рядышком, открывает там первую школу. Потом получает разрешение строить ещё школу.
Он был богатым человеком и вкладывал [свои деньги], что очень важно. Потом в городе Тургай, куда он переехал работать учителем русского языка, он массово внедряет принцип русско-казахских школ. Это была именно его идея, что учить нужно вместе, не как иностранный язык.
Прожил всего 47 лет. Есть музей. Я до Кустаная так и не доехал. Алтынсарин — это как наш Ломоносов, но в первую очередь он просветитель. Это величайшая фигура.
ДЮ. Я повторюсь, что во время службы в Советской Армии все казахи, с которыми довелось пересекаться, по-русски говорили точно так же, как мы. Никакой разницы абсолютно нет. Видимо, его заслуга.
СУ. Спасибо товарищу Алтынсарину.
Да, действительно. Я как человек, который [получил филологическое образование]… Я не очень хорошо учился в университете, потому что со второго курса много работал. Но некоторыми вещами я живо интересовался. Например, меня интересовало, как создавались языки советских республик. В нашей среде ходили смешные байки. Это когда студенты-филологи в 1980-х гг. обнаружили, что у народов Крайнего Севера присутствуют авраамические сюжеты в народном фольклоре. Знаешь эту историю?
ДЮ. Нет.
СУ. Шорох в научном мире! Откуда? Совсем другая культура, никакого отношения не имеет к средиземноморской культуре. Откуда? Чуть ли не научное открытие.
А что оказалось? Что когда в 1930-е годы студентов-филологов отправляли собирать фольклор малых народов, то какой-то студент-филолог, который был евреем, не собирал фольклора. Он просто переписал сказки, которые ему рассказывала бабушка, добавив в них имена местных народов.
ДЮ. Абрама и Моисея заменил.
СУ. Да.
ДЮ. Молодец!
СУ. Вот такая байка, одна из многих.
На самом деле, если серьёзно, были потрачены огромные труды, чтобы адаптировать национальную культуру.
ДЮ. Мало того. Там же постоянно ещё собирали некий народный эпос.
СУ. Конечно.
ДЮ. Точно так же, как финнам в нашей Карелии насобирали «Калевалу». Они почему-то считают, что она финская. Хотя она карельская, если я правильно помню.
Вот так и всем остальным собирали все народные сказки. Из этого составляли все эпосы, «Манас» и прочее. Полезным делом занимались!
СУ. Когда мы дойдём до перевода казахского языка на латиницу, это будет отдельная боль, потому что вся научная база фактически будет не то чтобы утрачена, она уйдёт на дальнюю полку. Я не верю, что кто-то будет переводить.
ДЮ. Это специально всё сделано.
СУ. Мы до этого дойдём. Мы же не спешим. Мы разбираемся.
Вторая фигура, про которого, я считаю, надо снимать увлекательнейшие сериалы, — это учёный, разведчик, авантюрист, кстати, Чингизид, Чокан Валиханов. Ты слышал о нём?
ДЮ. Фамилию знаю.
СУ. Он интересный. Это человек, с которого началось наше востоковедение. Это человек, который для нас открыл то, что называется Восточный Туркестан, а именно Кашгар, куда вообще европейцев не пускали.
Очень интересно, что большинство этой новой элиты воспитывалось в Неплюевском училище, то есть в Оренбурге. А вот Чокан Валиханов из Среднего жуза, [который развивался] по сибирской модели. Он заканчивает Омский кадетский корпус.
Позже он знакомится в Семипалатинске с Достоевским, который на тот момент…
ДЮ. Срок мотал.
СУ. Конечно.
И очень интересно, что они подружились. Моя научная специализация (я потом перестал этим заниматься) — это творчество Достоевского. У меня диплом этому посвящён, курсовые, ещё работы. Я его прочитал всего, кроме некоторых писем, то есть я глубоко знаком [с творчеством Достоевского]. Я действительно был очень удивлён, когда увидел фамилию Валиханова. Как раз на спецкурсе нам и рассказывали, что Достоевский в своих книгах и в письмах крайне нелицеприятно отзывается о других народах. Он страшный шовинист. Если почитать, он с уважением относится к англичанам, но при этом у него «полячишко». Если я не ошибаюсь, он считал, что англичане, как и мы, — это гордый народ, который никому не покорялся, и что нам надо учиться у англичан.
Он был человек со специфическим характером. А вот Валихановым он восхищался. Я не мог понять почему. И вот я нашел интересную цитату:
«Я так вас люблю, что мечтаю о вас и судьбе вашей по целым дням. Конечно, в мечтах я устраивал и лелеял судьбу вашу. Но среди мечтаний была одна действительность: это то, что вы первый из вашего племени, достигший образования европейского».
Письмо Ф. М. Достоевского Ч. Валиханову,
14 декабря 1856 г., Семипалатинск
То есть для Достоевского как для представителя новой русской европейской культуры Валиханов был представителем нового поколения тех, кто ещё 50-100 лет назад был инородцами. А тут он увидел в зеркале человека, который внешностью азиат, но при этом человек блестящий, который способен достичь в империи даже больше, чем [русский]. Очень важно переосмысление ценностей.
ДЮ. А как они пересекались? Если Фёдор Михайлович сидел…
СУ. А он сидел очень интересно. Фёдор Михайлович в Омском остроге сидел. А в Семипалатинск его отправили на службу.
ДЮ. В арестантские роты.
СУ. Да. Но он сидел так же интересно, как и Тарас Шевченко. Он был в центре популярности. Он на тот момент был очень популярным.
ДЮ. Инфлюенсером.
СУ. Да. Он уже был ЛОМом, блогером и всем, что с этим связано. И вокруг него…
ДЮ. Свободно можно было общаться.
СУ. Да. В Омске он сидел в заключении. Собственно, «Записки из мёртвого дома» — это об этом.
ДЮ. Странная книга, кстати. Если я правильно помню, там ничего нет про воров как про профессиональное сословие. Утрирую. У него как-то там…
СУ. Они же про душу.
ДЮ. Все какие-то одиночки. Непонятно. А как там у вас, воровской ход-то поддерживали в вашем мёртвом доме? Остался в недоумении. Бросился читать, кстати, прочитав идиотское произведение «Архипелаг ГУЛАГ», где Александр Исаевич рассказывал, что этот-то горя не видал, а мы-то тут в гулагах.
Откуда наглость берётся? Ты вообще представляешь, что такое аристократ, сидящий среди простолюдинов? Дурачок! В общем, отдельно поговорим.
СУ. Да. В литературоведении даже разделяют [творчество] Фёдора Михайловича до того, как сидел, и после.
ДЮ. Естественно. Само собой.
СУ. И это выделяется литературоведчески: какие сюжеты, как изменилась система ценностей, как герои изменились.
ДЮ. Как говорится, палка нема, а даст ума.
СУ. Что получается? Чокана Валиханова заметили ещё когда он был курсантом. Блестящие способности к языкам, сообразительный. Есть фильм очень хороший, можно посмотреть, ещё советский. Он в такой неспешной манере снят. Там всё это рассказывается.
Тот самый губернатор Госфорт его берёт к себе помощником.
ДЮ. Перспективный молодой человек.
СУ. Перспективный молодой человек. Его переводят в столицу, в Петербург, где он становится сотрудником азиатского департамента Министерства иностранных дел. Это беспрецедентное явление. В возрасте 26 или 24 лет он стал членом Русского географического общества. Важно, к чему его готовили. Это период Семёнова-Тян-Шанского, открытие новых краёв. И увлечение восточной культурой. Но у нас был вопрос, так называемый Восточный Туркестан. Это то, что сейчас называется Синьцзян-Уйгурский автономный район.
Это была территория большой игры с Англией, потому что на тот момент Индия находилась под Англией, и вопрос Афганистана стоял открыто. И для дальнейшего продвижения Кашгар был ключевым [направлением]. Кашгар — это были остатки средневековой государственности, очень закрытой. Туда европейцев не пускали.
По воспоминаниям самого Валиханова, там английского посланника повесили, высушили на ветру его кости. Такие нравы, очень-очень жестокие.
Его готовят к этому путешествию под видом умершего хивинского купца, который переехал в Саратов и подходил по возрасту.
ДЮ. Под легендой.
СУ. У него было блестящее знание языков, его полностью легендируют. Что интересно, «Манас» и вообще киргизский эпос первым записал Чокан Валиханов по пути в Кашгар. Он и зафиксировал то, что это эпос, что он повторяется, что есть сквозной сюжет. Есть даже дата, 6 мая 1856 г., когда был первый раз зафиксирована часть эпоса «Манас».
Это было долгое путешествие. Он под видом купца попадает в Кашгарию.
Ему там устраивают массу проверок. Там интересно: в Кашгаре была такая технология как временные жёны, чтобы присматривать за купцом-чужестранником. Его временно подженили, и он всегда был под присмотром. Но он произвёл такое впечатление на [свою временную жену]… Я боюсь соврать, как они назывались, у них были специальные названия: чем больше у этой временной жены было временных мужей, тем выше у неё был статус в обществе. Много почётных гостей. В результате она даже ему помогла. Он каким-то образом обаял её и включил в свои шпионские сети.
ДЮ. Мастер.
СУ. Мастер. Самое смешное, что он чуть не спалился на том, что спал на раскладушке. Когда они двигались караваном, он не мог спать [на полу], у него была раскладушка. На этом его чуть не спалили. Но он отмазался тем, что жил в Саратове много лет. Какие вопросы?
Это целая детективная история, как он уходит из Кашгара. Он при этом всё зарисовывает. Надо же зарисовать всё, записать всё. Записки эти хранит, прячет где-то, чтобы не дай бог [не обнаружили]. Его чуть не ловят, предъявляют ему страшные подозрения, а как раз накануне поймали двух посланников, английского и российского учёного, которые были замучены. Он с трудом уходит — всё по классике жанра.
Валиханов возвращается в Петербург. По одной из версий, у него даже была аудиенция с Александром II. Якобы царь лично готовил эту операцию. Это была сверхзакрытая операция. Это был вопрос об Индии. Как показало время, операция была очень успешной, потому что после этого Кашгару сделали со стороны Российской империи торговое предложение, от которого они не смогли отказаться, и убедились, что лучше иметь дела с Россией, чем с Британией.
ДЮ. Я, с твоего позволения, в карту залезу. Так, так.
СУ. Он получает орден Святого Владимира, [чин] штаб-ротмистра, его оставляют в Генеральном штабе. Но, как утверждают биографы, с одной стороны, климат ему не очень подходил, потому что у него начались приступы чахотки. А с другой стороны, судя по тому, какой это был человек, и что ему было всего лишь 30 лет, он просто хотел активной деятельности, а не просиживать в кабинетах.
Умирает Чокан Валиханов очень молодым, всего в 30 лет.
ДЮ. Это же надо, до 30 лет столько успел, что до сих пор помнят! С ума сойти!
СУ. Причём там какая-то непонятная история. Он якобы захотел избраться султаном. Мы помним, что султан — это административная единица, губернатор, мелкий степной начальник района. Султаны утверждались властью. Губернатор не захотел его утверждать в султаны. Я понимаю, почему он не захотел. Такой бриллиант — а он в начальники района.
ДЮ. Администратором.
СУ. Это как забивать алмазом гвозди. Но он резко умирает, потому что чахотка на тот момент — это фактически смертельная болезнь.
ДЮ. Туберкулёз. Кто не в курсе, чахотка — это туберкулёз.
СУ. Туберкулёз. Мы знаем по книгам и фильмам об этой страшной болезни. Харкающие кровью, кашляющие…
ДЮ. На юга, в Крым.
СУ. Антон Павлович Чехов.
ДЮ. Врач, между прочим.
СУ. Это тогда была страшная болезнь.
Чокан Валиханов — это личность. Он был не просто представителем русской глобальной культуры из числа казахов, но и личностью, о которой нужно и можно снимать приключенческие фильмы, мультфильмы. Он заслуживает интереса. Жаль, что снимают мало.
ДЮ. Невозможно не задать вопрос. А вот эта выданная жена, она как? Её для секса выдавали?
СУ. Да. Конечно. Она выдавалась для двух целей. Первое — чтобы окружить тебя женской заботой и лаской. А второе — чтобы за тобой полностью приглядывать, где бы ты ни находился. То есть, ты с ней живёшь как с женой, но когда уезжаешь, тебя разводят с ней. Всё официально, вопросов нет.
Третья личность, которая [выделяется] среди столпов русской казахской культуры, — это Абай Кунанбаев. Прекрасный стоит памятник в Москве на Чистых прудах.
Помнишь, был «Оккупай-Абай», когда наши болотные шизоиды бегали? Они к Абаю туда в фонтаны прыгали.
ДЮ. Как в Америке.
СУ. Как в Америке, да.
А почему он там стоит? Там же у нас посольство Казахстана, бывшее торгпредство. Я считаю, очень красиво вписался он в атмосферу.
ДЮ. Со всем уважением.
СУ. Да.
Абая Кунанбаева надо читать. Его надо читать, потому что это одновременно Салтыков-Щедрин и Крылов. Он прожил достаточно длинную жизнь. Он родился в 1845 г., а умер в 1904 г., почти 60 лет. Он везде у нас изображён уже стариком. На самом деле его самая едкая сатира [была написана], когда он был молод, полон сил и стебался над всеми.
Его надо читать. Он и над казахами сильно подтрунивает. У него есть хороший набор. Я не буду зачитывать, это долго, потому что степные стихи многостишные. Суть в чем. Казахи, вы издеваетесь над ногайцами, что они слишком много служат. Вы издеваетесь над сартами (то есть над узбеками), что они что-то мастерят. А вот посмотрите, прошло сколько лет, вот у сарта какое жилище, вот смотрите, что у ногайца. А вы что, казахи, служить им пойдёте? Ну, вот и вся ваша гордость в этом.
Это самоирония. Он издевается в хорошем смысле, подтрунивает. Сатира над самыми тонкими струнами. Мы когда обсуждали эфир, мой хороший товарищ Женя, он сибиряк, у него сибирский взгляд на казахов. Он говорит: «Казахи, будьте скромнее». У него такой взгляд.
И Абай говорит о том же. Он очень много пишет про воровство; про философию богатого человека, который издевается над бедным, даже если он родственник; о системе межродовых отношений. Он нутро общества раскрывает.
ДЮ. Переведён на русский?
СУ. Переведён на русский очень много. И он сам очень много переводил. Он переводил Пушкина на казахский, очень много переводил русской классики. Он жил жизнью свободной, он был из богатой семьи. Ни в чём не нуждался. Всю жизнь свою посвятил творчеству. И говорил всё, что думал.
Его [можно назвать] Сенекой, потому что у него ещё есть и моральные наставления, какими должны быть казахи. И в этом смысле если текущую политическую деятельность, политическую реальность опрокинуть на стихи Абая, очень многое смотрится совсем по-другому. Абая идеализируют, возводят ему памятники, говорят: «Ах, Абай — наш великий поэт». А вот цитировать его [не спешат].
ДЮ. Особенно сейчас, я так подозреваю.
СУ. Да.
И Бельгер, до которого мы тоже дойдём, великий немец-казах, который вырос в казахском ауле и потом стал исследователем, он говорил: «Чего вы рассуждаете? Читайте Абая. Там всё написано, и про наши родовые отношения», и про любовь к понтам, и про всё остальное.
Вот три титана казахской культуры: Алтынсарин, Валиханов, Абай.
Мы движемся к завершению этой части. Будем подводить итоги. У меня этот подраздел назван «Казахская культура и империя», чтобы понять, что происходило в обществе. Мы прекрасно понимаем, что общество и государство живут в разных действительностях.
В 1870 г. в Питере издаются образцы народной творчества тюркских племён, куда входят уже казахские. В 1897 г. в Оренбурге вышла в свет «Грамматика киргизского языка». К 1905 г. в пределах Тургайской области (это север наш, который примыкает к Оренбургу) было 94 русско-киргизских школы. В Семипалатинской области – 27 школ. В Акмолинской — 14 школ. Во всех этих русско-киргизских школах воспитывались будущие деятели партии «Алаш». Запомним это название, мы до них дойдём, это национал-демократы, которые потом сыграют свою роль.
С 1900 г. центром казахского книгопечатания становится тоже Оренбург. Там издавались газеты. Вышло 115 наименований казахских книг за первых 15 лет.
ДЮ. Неплохо.
СУ. Массово всё издается.
И в феврале 1909 г. вышел манифест казахской интеллигенции, поэтический сборник Дулатова «Проснись, казах!». А в 1913 г. уже начала издаваться Оренбургская газета «Казах», которая стала первой политической газетой.
Что в обществе? По данным переписи 1897 г., уровень грамотности в Средней Азии и Казахстане был всего 6%. При этом среди мужчин — 10%, среди женщин — 3%. Среди мусульманского населения ниже, 6-7% процентов. Среди казахов уровень был ещё ниже, 2,7%, в Уральской области – 4,9%. Это только начало пути. Просвещение только-только начинается.
Почему мы ставим точку на 1897 г.? Почему он для нас важен? Потому что 1896 год — это создание Переселенческого управления, когда в степь хлынули крестьяне. Мы с этого начнём в следующий раз. Это то, с чего и началась революция.
Что было в 1897 г.? Казахов на тот момент было 3,4 миллиона человек, 82% населения степи, то есть достаточно большой народ, но раскиданный. Численность русского населения до момента массового переселения составляла 454 тысячи, 11%. Но при этом в городском населении доля казахов была всего 41 тысяча или 15,4%, в то время как русского населения — 50%. То есть перед массовым переселением крестьянства русских было 10%, из которых 80% жили в городах. Вот такой был расклад.
Как делилось общество? Я даю этот расклад, мы уже движемся к завершению, чтобы с этого потом начать. Делилось общество на четыре категории: дворяне, духовенство, городские обыватели, сельские обыватели.
Сельские обыватели делились, в свою очередь, на крестьян, казаков и инородцев. Вот казахи относились к инородцам. То есть внутри сословия крестьян инородцы (казахи) занимали такое же положение, как и коренные народы Сибири, Средней Азии, самоеды в Архангельской области, калмыки, горцы Северного Кавказа и евреи. Компания достаточно широкая.
На тот момент в Средней Азии (в широком регионе) инородцев было под семь миллионов. Крестьян было 400 тысяч, казаков было 250 тысяч. То есть расклад накануне массового переселения был такой, что русских в степи было немного. Контактировали мы, в первую очередь, с представителями казахской элиты, которую вовлекали в свои институты — военные, образовательные, научные. Люди начинали делать карьеру и возвращались к себе со своими деньгами и связями (как Алтынсарин), и массово открывали школы и запускали образовательные процессы.
Процесс интеграции степи проходил даже быстрее, чем, например, Кавказа, с кавказскими элитами мы бодались очень много и очень долго. В степи это проходило намного мягче, намного быстрее. Просто эти процессы оказались на 150-200 лет позже. Ну, как пришли, так и пришли.
Дальше мы разберёмся с переселением и точкой глубокого конфликта между степью и империей. Дальше мы разберёмся в том, как зарождалась революция и будущая гражданская война в степи, как она проходила, в чём была особенность гражданской войны и почему получилось так, что Казахская Автономная Социалистическая Республика стала первой республикой, которая родилась в теле РСФСР. Это был очень интересный момент, потому что те же Украинская и Белорусская на момент создания Советского Союза были. А система вычленения республик началась с Казахской Автономной Советской Социалистической Республики. Это интереснейший феномен, там пересеклись интересы массы новых игроков, которых до этого в степи не было.
Вот об этом у нас будет следующая часть.
ДЮ. Круто. Спасибо, Семён.
СУ. Работаем дальше.
ДЮ. Очень интересно.
У кого возникли вопросы, пишем под роликом. Семён всё собирает. И мы надеемся ответить.
СУ. Обязательно.
ДЮ. А на сегодня всё.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
2 / 0