Семён Уралов — как душат классовую борьбу

oper.ru

Текст беседы Дмитрия Юрьевича «Гоблина» Пучкова и Семёна Уралова

Дмитрий Юрьевич. Я вас категорически приветствую. Семен.

Семен Уралов. Моё почтение.

ДЮ. Лето, наконец-то.

СУ. Всё, открыли сезон, скоро дойдём до чего, до пляжных костюмов, как в прошлом году, мы в Евпатории прекрасно сняли.

ДЮ. Бора Стайл.

СУ. На пляже.

ДЮ. В Евпатории хорошо.

СУ. Надо бы снова, да, побывать.

Я пришёл с пищей для ума, и с завершением. Украинская трагедия ответвилась в когнитивные войны, я планировал 2-3 серии, она немножко растянулась. Вот я собираюсь сегодня поставить уже точку, с точки зрения манипуляций политических.

Мы разобрались, как это в рекламе, в пиаре, в медиа, в истории, а именно в политической истории, и как это, собственно, [работает] применительно к выборам и всему [прочему].

Прежде, чем мы перейдём, я, как всегда, с пищей для ума. Мы глубоко рассматриваем. Завершили серию интересных исследований, мы понимаем, что этот конфликт в том числе империалистический.

ДЮ. Конечно.

СУ. Серьёзные конфликты вокруг минерального сырья на территории постУкраины, особенно залежи титана, там же и цирконий…

ДЮ. Не, ну, тут кому бы что ни казалось, это всё кому-то достанется.

СУ. Конечно.

ДЮ. Вы не поверите, возможно, ради этого всё и затеяно, захват Украины странами НАТО ради этого и затеяно, что кому непонятно.

СУ. Поэтому для того, чтобы…

ДЮ. А кто-то считает, что остальные должны стоять в стороне? Так не будет.

СУ. Надо всё подсчитать.

ДЮ. В этом празднике жизни примут участие все, а кому достанется ваша разорванная на куски страна – ну, поздравляю, вы же ходили на выборы, да? «Юш-чен-ко! Юш-чен-ко!» Вот это ваш осознанный выбор, приведший вот к таким результатам. Извините.

СУ. Собственно, это подводная часть айсберга, а вокруг чего идёт конфликт, всё будет в ссылках под роликом.

ДЮ. «Минералозамещение. Как Россия преодолевает зависимость от полезных ископаемых из недружественных стран». Интересно.

СУ. Да, и в том числе…

ДЮ. Титан.

СУ. Внутри Украины. Ну вот, в виде анонса, основная схватка, конечно же, за титан, потому что это то, что делало полностью хозяйство России зависимым от поставок с Украины. Крымский титан — отдельная была история, то есть в 2014 году в Армянске была забавная история, что предприятия находились уже на территории России, в Крыму, а народ ещё ходил с территории Херсонской области, тогда ещё Украины…

ДЮ. На работу.

СУ. На работу. Через границу каждый день. Такие вот парадоксальные вещи происходили, но если обобщать, то ставки достаточно серьёзные, и по большому счёту никто, кроме России, играть там не способен, потому что эти минералы и так уже были интегрированы в наши цепочки, до начала спецоперации, даже через третьи руки проходили поставки с территории Украины, потому что это всем было выгодно.

Сейчас будет всё забираться явочным порядком, и всё это уже потихоньку происходит, и мы, собственно, обсуждали, что это приведёт к появлению интересного политэкономического явления: такие компании, работающие в серой зоне, одновременно будут и коммерческими, и у них будет часть, что называется, с компетенциями ЧВК, и они будут работать на такой [основе].

Мы видим [тех] сейчас, например, которые уже сейчас на слуху везде, а, собственно, таких, судя по всему, появляется очень много, потому что корпорации не готовы работать в такой серой зоне, там же ещё вопросы безопасности надо решать, а вот небольшие компании, такие как каперские, которые будут получать лицензию у крупных, они будут появляться, в этом я вижу большое [развитие].

А второе – это то, что была [зависимость], действительно была. Очень сильно зависела Россия в отрасли пищевых добавок. Это подробный разбор, от чего мы зависели: от упаковки, от тетрапаков, которые нам поставили, и до всяких пищевых [ингредиентов], очень редких, где мы зависели особенно от Европы. И как за год [это изменилось].

Для чего мы это разобрали? Это напрямую не связано с украинским кризисом, казалось бы. Но по факту, там проходят основные политические [разногласия], борьба за экономический суверенитет происходит на самом деле там, потому что у нас основная зависимость была по той части, где очень высокая добавленная стоимость, где высокая составляющая наукоёмких вещей. И попали мы в этом смысле в полную зависимость.

Ну, это, видно даже как — магазин, допустим, 30-летней давности, там товары даже выглядели совершенно не так, как они выглядят сейчас, начиная от упаковки молока, сыра и творога, и заканчивая тем, что окружает нас.

То есть та же упаковка стала занимать всё больше и больше места, я считаю, что это исключительно навязанная нам модель, абсолютно ненужная. И я недавно был в Белоруссии, а там, например, в госмагазинах уже начали снова заворачивать [покупки] в серую бумагу.

ДЮ. Нормально.

СУ. Правильный подход, я считаю. От этих вещей нужно избавляться. Конечно же, мы удерживаем рамку научно-популярного [изложения], то есть, чтобы с одной стороны человек со средним образованием это всё прочитал, то есть, [чтобы текст был] без особой [трудной] специфики, но при этом чтобы предмет был достаточно глубоко изучен.

ДЮ. Меня, извини, сразу заинтересовали закваски, я помню, по радио орали, что теперь у нас ни сметаны, ничего не будет, я сильно удивился, что это действительно, что ли, каких-то этих кисломолочных бактерий нет, ну, как всегда, оказывается, всё несколько не так. «90% заквасок для базовых кисломолочных продуктов – йогуртов, сметаны, ряженки – в России импортируются из стран ЕС, в силу слома в 90-х годах существовавшей в СССР модели выращивания жидких заквасок на самих предприятиях и перехода на импорт готовых заквасок прямого внесения, произведённых на биофабриках».

То есть какая-то мразь, разгромив советское производство, разгромили заодно производство заквасок, а потом за взятки, как это все 90-е годы происходило, договорились с западенцами: да, давайте вы нам будете поставлять.

СУ. И зафиксировали это потом в ВТО.

ДЮ. Да-да, «в СССР таких биофабрик не оказалось, поэтому Россия впала в тотальную зависимость от европейских заквасок. Катализатором зависимости стали иностранные компании, зашедшие на российский рынок, в частности, Данон, которая теперь, к слову, из России хочет уйти».

Ну, собственно, для всех идиотов — вот так на самом деле организован бизнес, без этих сказок «сто сортов йогурта» и прочее. «Сто сортов йогурта» – это первое: закрыть все ваши фабрики, закрыть и самих себя обезопасить подобными мерами. Закваски будешь покупать у нас и, если захочешь делать что-то свое, ничего ты сделать не сможешь. Вот, собственно, чем занимается вся эта Европа.

СУ. А это и есть биополитика, которую мы разбирали в прошлый раз, в прямом виде, то есть создать изначально такие условия, которые потом могут создать угрозу для жизни.

ДЮ. Ну, ты же помнишь, когда там заблеяли про какую-то продовольственную безопасность, оказывается, нельзя в области продуктов питания от кого-то зависеть, оказывается, какая-то безопасность должна быть. Ну, надо же, а? Ты смотри, а? Надо же…

СУ. А главное, у нас есть пример, как это должно быть устроен. Совсем недалеко, — я всем рекомендую съездить в Вологодскую область, — это единственная область, где было сохранено молочное хозяйство так, как оно должно быть, с институтами…

ДЮ. Тупое совковое.

СУ. Вот именно тупое совковое, и одновременно посмотреть на ассортимент в местных магазинах, на цену на местную молочку и с вологжанами пообщаться, как они относятся ко всему.

ДЮ. Поубивал бы, честное слово.

СУ. И вот так должно быть, в принципе, в каждой области, в этом смысле у нас примером — белорусское сельское хозяйство, и конкретно на территории России – Вологодская [область].

Ещё одна штука, которую мы обязательно тоже разместим, это наше направление практической борьбы с манипуляциями. Зерновую сделку очень подробно коллеги разобрали, в рамках когнитивных войн. Я презентацию не распечатал, там много цветных фотографий, она в PDF-формате, её надо смотреть.

То есть, это пример, когда наша пропаганда самоубивается, когда сюжет длинный, и пропаганда на самом начале этапа уже забывает о том, что она говорила сейчас, и получается, что Россия выглядит в крайне непредвзятом свете.

ДЮ. Причём даже для меня, например.

СУ. Конечно.

ДЮ. «А что вообще происходит?»

СУ. Да.

ДЮ. Вы разрешали продавать зерно в обмен на то, что нам разрешат продавать наше зерно и удобрения, я так понимаю, и я так помню. В результате, значит, от хохлов зерно уходит, а нам удобрения и зерно продавать так и не разрешают. Вроде бы так всё это выглядит изначально.

СУ. Вот это две склейки, и мы подробно [разобрали]. Тут 27 страниц, здесь подробно разбирается, как в течение года переиграли, то есть как меняли акценты, постепенно смещали, Россия заняла позицию оправдательную. То есть в когнитивной войне, как и в любой пропаганде, идёт борьба за задачу повестки, то есть кто чью повестку задаст.

И вот, собственно, для этого сделана эта наша рубрика, где идёт подробная хронология событий: что было по месяцам и потом интерпретация, то есть какая сторона как интерпретировала. И как нашу пропаганду привели к тому, о чём ты говоришь. Удалось склеить первичную часть и последнюю.

Мы это проиграли, это тот пример, когда проиграли, и это подробно разбирается.

ДЮ. У меня вопрос сразу, ну если людей наверху интересует общественное мнение, у меня, как у типичного представителя народа, вопрос. На какой х…р мы вообще про это договорились, если вы знали, что вас кинут? А я вот знаю, например, что кинут, а у вас ещё и разведка, говорят, есть. А она не знает, да? А вот вас уже кинули. А зачем вы это продолжаете, а в чём смысл?

СУ. Может, на это не надо обращать вообще внимания?

ДЮ. Я когда слушаю: «нас с минскими соглашениями обманули, мы войска из-под Киева вывели, нас обманули, еще обманули»… Вы в своём уме — такое говорить на широкие народные массы? Что значит – «вас обманули»? Вас можно обмануть? Я считаю, после 33-х это какой-то диагноз уже. Я понимаю, зачем вы это говорите, да, но говорить такое нельзя, категорически нельзя.

СУ. Это должны говорить другие люди, это очень важная вещь. Мы сегодня это и разберём, что власть…

ДЮ. Да, на здоровье, вас вот здесь обманули. Скажите, пожалуйста, а в каких местах вы обманули Запад? Вот покажите пальцем и расскажите, в скольких местах вы обманули Запад? Это ваша работа, за которую вам платят деньги, чтобы вы всех вокруг кидали, обирали и волокли всё в страну.

Где вы кого там накололи и сидите гогоча: ай, идиоты, о, какие мы ловкие! Где? Нет? О, тут масса вопросов возникает со стороны гражданского общества. Если вы хотите с ним выстраивать какие-то диалоги, вот этим заниматься нельзя категорически. Категорически! «Нас обманули», – ни х…ра себе! А все спецслужбы, они чем у вас занимаются? Это раз.

А второе – а вы кого обманули? Никого? Блин, хорошо получается.

СУ. То есть, мы проигрываем?

ДЮ. Да, да, да.

СУ. Вывод из этого…

ДЮ. Да, нас кидают все, кому не лень. Мы как доверчивый телок ходим, мордочкой тыкаемся во всё, а там вместо сиськи — известно что… Поздравляю, нормально у нас политика работает, и люди, которые ей управляют. Ну, как так?

СУ. Именно. Вот прямо подошли [к теме], ещё один материал, который мы прикрепляем, это…

ДЮ. А мы не телок.

СУ. Не телок, нет.

ДЮ. Мы огромный бык, увидев которого все должны обоср…ться. Вот так должна выглядеть политика. Только фыркнет бык, и уже все пошли памперсы менять. Это не телок, который ходит, мордочкой тыкается. Нет.

СУ. Так самое главное, внутри-то они пытаются именно быть такими, но внешние действия разрушают, в том числе и…

ДЮ. Да там всё одно к одному, ёлы-палы, вот только это… А вот эта труба, которая качает газ через Украину, кто-нибудь может объяснить, это зачем, вместе с этой зерновой сделкой, кто-нибудь может объяснить? Северные потоки уже взорвали, как там с материальным ущербом? А эта труба — чья, которая через Украину идёт и в которую ни одна бомба не упала, ни одна ракета, всё идёт бесперебойно, это чья труба, расскажите, куда деньги идут? Что такое внимание к ней нечеловеческое?

Вот северные потоки можно взорвать и утереться, а это — нет, это нельзя. И какой-то там ещё аммиакопровод, я слышал неоднократно, работает тоже бесперебойно, это что такое вообще?

СУ. Это реальность.

ДЮ. Нам объявили войну, ну-ну-ну, да, а здесь вы, значит, у вас это, небольшой гешефт ещё, ну, была война, х…рня, главное — гешефты. А как, расскажите, это выглядит в глазах этого самого гражданского общества? Вы не сможете ничего объяснить.

Во-первых, не объясняете, а будете объяснять, не сможете, потому что вам все хором скажут: взорвать нах…р, выключить всё, все станции эти, насосные, выключить, чтобы ни грамма туда не шло. Иначе что получается? То есть, мы деньги на этом зарабатываем, газ прокачивая, а хохлы зарабатывают с этого деньги, нет? Я правильно понимаю, заработанные деньги хохлы вкладывают в свои вооружённые силы, солдаты которых убивают наших солдат? Я правильно понимаю, что мы спонсируем вооружённые силы Украины таким образом? Нет? Или там как-то деньги отслеживаются, что они на оружие не идут, никуда, там все честные на Украине сидят? Да что за х…рня, блин? Извините, я возбудился, блин.

СУ. Нет, это не х…рня, это как раз то, к чему мы сегодня подошли, значит, вот смотри, отдельно мы готовим документ под названием «Когнитивные удары по патриотам». Это список тезисов, которые людей больше всего вводят в это состояние, это по результатам опроса наших респондентов, где они уже, собственно, высказали, какая тема их, так сказать, гложет.

Ну вот, собственно, это от исчезнувших форм со складов, полутора миллионов, там танки Армата, про дураков в командовании, такой подробный разбор всех этих, с одной стороны, штампов: про договорняки элиты, про все эти истории, мы пытаемся их хотя бы систематизировать. Сейчас эффект кухни, благо мы можем себе позволить публично [обсуждать], но на самом деле большинство людей, особенно связанных хоть как-то с государством, бизнесом, они не могут себе этого позволить.

Мы пытаемся это по крайней мере систематизировать, но ты подошёл к самой важной теме.

ДЮ. Двигайся по порядку.

СУ. По порядку, да. Вот смотри, ты говоришь, не можем объяснить: что-то происходит, а мы не можем объяснить это, как это так. Мы всегда брали фокус: государство и общество, но я намеренно всегда один фокус оставлял, потому что считал, что мы к нему ещё не подготовлены. Это фокус власти.

Потому что власть прямо связана с государством, но она вообще не всегда равнозначна и чаще всего даже неравнозначна. Особенность власти в том, что она невидима, ну, мы какую-то часть власти видим, которая в государстве отражена. Например, была эта наша знаменитая ночная хоккейная лига: в Кремле собирались, там такие вопросы решались, там была такая концентрация людей, обладающих властью, на хоккейном матче… Но это же не было никаким институтом, то есть, это же не какой-то орган власти, да?

ДЮ. Это ты к чему?

СУ. Это я к тому, что мы сейчас должны разобраться, почему качается газ и одновременно проходит [спецоперация на той же территории]. Внутри модели Запада система государства и система власти – это параллельные структуры. Им удалось простроить параллельные структуры, которые выходят за пределы государства.

Вот смотри, власть хорошо видна на микроуровне. Вот есть небольшой город, в нём есть, например, хозяин центрального рынка, власти у него в этом маленьком городе очень много, но поста у него…

ДЮ. В администрации.

СУ. В администрации, скорее всего, никакого нету, максимум он может быть депутатом горсовета, ну и кто-то самый [предприимчивый] в заксобрание может залезть, но по факту его люди будут тут, там. То есть власти много, а де-факто — нет.

Дальше мы поднимаемся, ну, допустим, в том же Подмосковье есть очень влиятельная азербайджанская семья, [у которой] угодья в Московской области, но формальных постов никаких нету. Говорят, связаны с влиятельными семьями, но этого нет, и таких примеров масса.

И эта власть…

ДЮ. Как нам в Чечне сказали: у нас нет богатых, у нас есть влиятельные. Совершенно верно, да, это вроде рядом, а если задумаешься – разное.

СУ. Вот. И я хочу сегодня именно об этом подумать, потому что это манипуляции, мы [обсуждая] когнитивные войны, рассуждали про нас с точки зрения обмана человека, а конечной целью всё-таки является кризис власти. Мы всегда говорим про майданы, то есть именно кризис власти, то есть одновременно и государство, и общество.

Я хотел, чтобы мы сегодня разобрались с феноменом власти и дальше подошли через выборы. Почему важны выборы, потому что выборы – это единственное окошко, где чуть-чуть видна настоящая власть, именно та самая, которая есть.

Я сегодня хочу, чтобы мы настроили диоптрии на волну политтехнологов, мы до этого были маркетологами, рекламистами, чуть-чуть психологами, а сегодня — именно политтехнологами.

Чем политтехнолог отличается от политолога? Политолог описывает реальность, это историк в реальном времени: что-то происходит, и он дает оценки. Политтехнолог одновременно работает внутри этих процессов, то есть не имеет значения, на каких позициях, но внутри процессов, и он одновременно работает в трёх пространствах: и в пространстве общества, потому что [там] происходит воздействие, коммуникация, и в пространстве государства, потому что идёт борьба за государственные посты. Но заказчик в 99% — это власть, и не факт, что это государство, и вообще не факт, что он даже прямо связан с государством.

Вот в чём, например, всегда принципиальная была разница между Киевом и Москвой именно в вопросах власти. В Российской Федерации уже к середине 2000-х власти в том, что называется парламент, не было, вернее она была там представлена, это был филиал. А в Киеве, в Верховной раде, власть действительно была разбросана, то есть она была разделена между мощными кланами.

У нас тоже была такая история в начале 90-х, но потом она закончилась. Мы видим, за 10 лет [как все поменялось]. И как после этого наши парламенты законы принимают: первое, второе, третье чтение, что надо – пожалуйста. А там — нет, то есть за 10 лет изменилась структура власти, то есть Госдума осталась той же Госдумой, и всё осталось тоже. А как-то дискуссии и споры прекратились, и власть стала немножко другой.

ДЮ. Минуточку. Для начала, как обычно, надо определиться с понятиями. Словом «власть» ты что называешь, что подразумеваешь под этим? Тех, кто на самом деле управляет процессами?

СУ. «Управляет» и «руководит» — это разные вещи. Руководят те, кого мы видим, а управляют те, кто надстроен над ними, да? У власти есть две составляющие, я об этом и говорю: есть та, которую мы видим, и она в государстве хоть как-то представлена, а есть та, которую мы не видим.

ДЮ. А государство — ты имеешь в виду выборных, назначенных, те, кто осуществляет властные полномочия, да?

Но властью их наделил кто-то другой. Кого-то — народ…

СУ. Ну, это всегда по-разному, да.

ДЮ. А кого-то кто-то другой.

СУ. Всегда, и в этом [нужно] разобраться. Только разобравшись в этом, можно понять, как устроен мир капитализма.

ДЮ. И каждый кого-то представляет, но старательно это прячет всегда.

СУ. Чаще всего, да. А ещё иногда бывает, что никого не представляет, но наоборот, как Голохвастов, из себя изображает.

И в этом смысле – наши депутаты парламента, они, если мы заметим, там говорящих людей человек 50 из 450, а 400 – это люди, которые чаще всего почему-то своим профилем занимаются.

ДЮ. Говорить не о чём.

СУ. Не о чём.

ДЮ. Вам это не надо.

СУ. «Люди работают, вам это не надо», понимаешь? А в украинской Раде 200-300 говорящих, почему? Потому что там проходит борьба. Там мало власти, её ничтожно, то есть по возможности ее осуществить — власти у депутата Госдумы российского больше, но по своему количеству процентному, сколько обращается там, её намного меньше. Вот это очень важно.

ДЮ. Я бы тут ещё вдогонку добавил, что те, кому кажется, что это — у глупых русских и тупых хохлов. Посмотрите, обезьянник натуральный. Это не так. Так везде. Вот недавно Барак Обама всем объяснил, что у них государством правит на самом деле какой-то дип-стейт. Вот все ох…рели. Оказывается, не президент США управляет страной, как они всему миру рассказывали, и особенно яростно рассказывали сами себе. Оказывается, какие-то совсем другие люди управляют страной. Какие? Ну, тут мы сразу переходим к дедушке Ленину, которого рекомендуем почитать, что такое буржуазия, что такое правящий класс. Остальное, с моей точки зрения, это уже, так сказать, производные.

СУ. Да.

ДЮ. Естественно, директор или владелец рынка тоже разные бывают. Есть директор, который напрямую руководит, и есть тот, кто стоит за спиной и объясняет, как руководить надо. Да. Должен ли он себя обезопасить, например? Да, должен. Должен ли он зарабатывать денег как можно больше? Да. Должен, например, пуская в помощь своей силы безопасности, — это, так сказать, теневая сторона бизнеса, — объяснить людям, как надо работать дальше. Кто что будет продавать, по сколько кого пустят продавать, кого не пустят.

Дальше там, какая-то полиция, с ней надо дружить, и вот мы с ней дружим. Дальше городская администрация, и с ней надо дружить. Что-то не получается дружить, туда пойдут наши люди. Возможно, не только в городскую администрацию, а и в областную, и в Думу пойдут. Вы представляете, да, и вот уже какие-то люди пришли, заняты решением вопроса директора колхозного рынка, а точнее владельца. Ну, извините.

СУ. Правильно, ты описываешь схему. И теперь давайте посмотрим на уровни власти. Я так это обозначаю. Чем ниже уровень власти, тем теснее его взаимосвязь с собственностью, с теми активами, которые лежат на земле. Небольшой город, район.

ДЮ. Да.

СУ. Чем выше уровень власти, тем меньшее значение имеют именно сами деньги, а имеют значение капиталы и активы. То есть, то, что генерирует деньги. То есть, важны не деньги, а нефтяная скважина. А на самом высоком уровне власти — мы его понять не можем. Реально не можем. Там уже имеют значение даже и не капиталы, а активы, а уже влияние на отрасли, страны и континенты.

Ну, вот, например, кто-то лоббировал трамповский закон по запрету китайского экспорта. Разорились сотни компаний. И на каждом уровне [свой масштаб последствий]. На низшем уровне это банкротство и крах всей жизни. На среднем это — ну, закрыли филиал. А на высшем уровне — операционные потери 1%, ну, вообще ничего.

Власть — это как ток электрический. Там, где начинается власть, там искрит. У нас есть заблуждение про деньги. Это еще мы контужены 90-ми, когда у нас внезапно совсем не стало денег. Вообще их не стало. И потом все начали их быстро накапливать, накапливать, накапливать.

Если бы мы жили в нормальном, в обычном капиталистическом обществе, там же не исчезали деньги. То есть, вера в доллар была всегда. Просто увеличилось… Если мы почитаем О’Генри, там вера в 100 долларов, а сейчас в 100 тысяч. Просто произошла инфляция. А принцип-то остался тот же.

А у нас несколько раз деньги совсем обнулились. Поэтому у нас веры в них не было. И вот чем выше уровень, тем больше у человека происходит за счет власти отрыв от общества. Он, может, даже постов и не занимает, но там более жесткие правила. То есть, когда ты начинаешь играть на уровне власти, где речь уже идет о заводах, ты уже не можешь не перемещаться не с охраной. Даже если бы хотел. Ты бы хотел прогуляться, а не можешь. Потому что ставки все выше, выше и выше.

То есть, чем ниже уровень власти, тем проще над ней выстроить контур сверхуправления. Ннациональным государством поэтому может править транснациональная корпорация. Ну, маленьким.

И в этом заключается, собственно, вся идея. Раздробить власть на большое количество маленьких кусков, которыми американцы в общем-то научились управлять. Потому что с точки зрения менеджмента и управления коммерческим предприятием им нет равных. Им, голландцам и всем остальным.

ДЮ. С вашего позволения сделаем важное примечание. Любители рассуждать про тупых пиндосов, как только слышишь: «ну, тупые», как один известный персонаж говорил, знай — перед тобой патентованный дебил. Основа западной цивилизации – это дисциплина. Она же ordnung называется. В дисциплину входит, во-первых, глубочайшее планирование на годы, десятилетия и столетия вперёд.

Это они над коммунистами смеялись, что эти дураки по плану живут. Планирование на Западе просто на порядки превосходит то, о чём мы можем хотя бы даже подумать. Я не говорю мечтать, а просто — подумать. И это — раз. Второе. Это исполнительность дисциплины. Это когда отдаются приказы. Вот мы тут запланировали… там лучшие умы планеты сидят и планируют. А теперь давайте исполнять. Исполнительность там на уровне хорошего солдата. Сначала думают, а потом делают.

В результате этой исполнительности получаются двигатели для самолётов «Роллс-Ройс» и автомобили «Роллс-Ройс». Где династиями, столетиями люди учатся и умеют точить гайки. Можешь взять двигатель и разобрать, ты никогда не сделаешь ничего подобного.

Дальше готовый товар распределяется, а это логистика и прочее, прочее, прочее.

Вы когда, — я не знаю, — на нас когда-то напала лучшая армия планеты Земля, Третий рейх, вы хотя бы попробуйте задуматься, почему она была лучшая. Потому что там трудились лучшие учёные, для которых построили лучшие университеты, хорошие школы, отличные ПТУ. Лучшие учёные разрабатывали немецкое оружие, лучшие работники на планете Земля строили это оружие. Оно прекрасное.

Вы и сейчас-то к этим немецким образцам, если полезете, ваше почтение. Как всё стреляло, летало и ездило. Дальше это отдали в руки лучшим солдатам планеты Земля. Потому что они лучшие были на тот момент. Лучшая логистика, то есть, снабжение всем, чем можно. И вот — нападение. Мы-то тоже не пальцем деланные, но почему-то — дошли до Москвы.

Почему? Вы не поверите. Дисциплина и порядок. Не какие-то там дурацкие качества, а дисциплина и порядок. Почитайте Цезаря хотя бы, где у Цезаря в Галльской войне – вон, немцы какие здоровые. Рост, вес, ходят в меховых трусах круглый год, в атаку за лошадью бегут, взявшись за гриву, в Рейне зимой купаются. Отвал башки, какие здоровые.

Но это им не поможет. Не смотрите, что мы маленькие и чернявые, кучерявые все. У нас дисциплина, а значит, римские легионы вытопчут вообще все. И вытоптали. Что характерно. Это ключевое, ничего главнее этого нет. Вы уже… совсем устал повторять.

Открывайте любой учебник нацистов, где на пальцах объясняют, кто такой уберменш и кто такой унтерменш. Главная позиция унтерменша – неспособность к самоорганизации. Вы неспособны организоваться сами, у вас нет дисциплины. Вы не можете сбиться в коллектив, которым управляют грамотно и который действует, как машина, и вы не можете организовать государственную власть в конце концов, которая бы обустроила жизнь внутри вашей страны надлежащим образом, а для этого, чтобы внутри вашей страны жили богато, нагнет всех окружающих, которые будут работать на вас.

Что для этого надо сделать? Ну, надо их организовать, этих дебилов, этим дать денег, этих запугать, этих зашантажировать, и в результате это как раз то, что ты говоришь, а все будут работать на нас. Так вот, придумали это, приготовьтесь, англосаксы, а не русские, и всю планету доят 500 лет. Европейцы — почему? А вот — потому что…

СУ. А потому что — технологии.

ДЮ. Да, вот китайцы придумали порох, многие не в курсе, китайцы придумали порох, а пушки построили в Европе, и как только эти пушки построили, то научились их использовать. А дальше вы все встали раком, и вас полтысячи лет всех имеют. Блин, папа римский глобус поделил пополам: испанцы грабят слева, португальцы грабят справа. Португалию кто-нибудь на карте видел? Нет? Она — вот такая вот. Мы, говорят, сейчас догоняем её по объёмам производства, эту Португалию. Почему?

Ну, потому что пока одни занимались дисциплиной, ходили строем и налаживали всё как надо, другие рассказывали о зверствах сталинизма. Ну, потому что вы м…даки, блин, вас вот туда завели про сталинизм поговорить, а тем временем делили ваше добро вот эти вот образованные, умные, дисциплинированные, высокомотивированные люди. И где результат-то, ёлы-палы? Вы куда нас волокли? Вы зачем всё это делали? Я-то понимаю, почему и зачем, и кто за всем за этим стоит опять-таки, но – «тупые», понимаешь?

СУ. А нам хочется понять, как они это делают. Меня это больше всего интересует, потому что внутри дисциплины, организации и самоорганизации есть важнейший элемент. Как раз моя сфера профдеятельности – это система обратной связи. То есть для того, чтобы было всё более и более эффективно, нужна правильная обратная связь, то есть постоянный эхолот, сонар, понимание друг о друге.

Причём обратная связь должна быть и от государства в отношении общества, и от общества в отношении государства, а самое главное – для этой странной субстанции под названием «власть», которая часто не видна, нужна иная обратная связь, [ей нужно] объяснять, что если пойдёт вразнос, то вас ждёт судьба Каддафи, как бы вы где ни прятались.

ДЮ. Да-да-да.

СУ. Но фокус с Россией заключается в том, что Россия до сих пор обладает достаточным ресурсом, чтобы сформировать сверхвласть. То, чего [ожидают]… есть буквально единицы стран, они надеялись, что мы уже всё дораспилим, и всё разделится на маленькие фирмы, фирмочки и остальное, этим точно будет возможно управлять, как это они делают на той же Украине.

ДЮ. Да.

СУ. Мы подошли к главному, на чём власть держится одновременно и в обществе, и в государстве? Мы знаем, что случаются исторические моменты, когда начинается смута, вроде как бы власти нет, центров власти много. Базовая вещь политтехнологии – авторитет, это центральная характеристика, которая как стержень, на котором [все удерживается]. Это теория миропорядка по-русски, то есть мира в обществе, порядка в государстве.

Может быть, несправедливо, да, несправедливую приватизацию провели, но никто, в общем-то, против этого не бузит, все с этим как-то согласились, некий мир образовался. Всё это [держится] только в том случае, когда есть авторитет. Что бывает, когда нет авторитета? Ельцинизм развитой – это как раз ситуация, когда у власти ни у какой нет авторитета, от милиционера на участке, — то, что ты всегда рассказываешь, твой период, — до самой высшей инстанции.

Как раз политические технологии и то, с чем работают американцы, мы сегодня будем плотно разбирать. Когнитивные войны – это на что атака? На внимание и доверие. Они говорят: доверие и внимание. Так это и есть разрушение авторитета. Потому что — что такое авторитет?

Авторитет – это то, на чём базируется истинная власть. Когда власть говорит, а никому не надо объяснять, почему так. То есть: всем — в бомбоубежище, надо проверить. Все — да, надо. Почему — потому-то. А если у власти нет авторитета, чего ты там чешешь?

Кстати, неавторитетная власть — это все президенты Украины, что я описывал, минимум для половины Украины они были абсолютно неавторитетны, [им] было плевать, что происходит. И авторитет – это комплексное явление, потому что в основе лежит желание подчиняться подчиняемых.

Понимаешь, не насилие, элемент принуждения тоже есть, обязательно есть, да, но само желание. А рейтинг – у нас очень часто путают авторитет и рейтинг, а рейтинг – это исключительно электоральная характеристика популярности, которой можно измерить авторитет, можно, но вообще необязательно. Авторитет – это рейтинг доверия в разных социальных группах, то есть, грубо говоря, и среди пенсионеров, и среди учителей, и среди воров, и среди спортсменов. А рейтинг можно создать, накачать, например, среди самых массовых [групп] популярностью, это даст какой-то рейтинг общий, но не создаст никакого авторитета.

Нам эти две важные вещи нужно различать, потому что авторитет – это комплексная характеристика, но это слово не зря однокоренное со словом «автор», то есть это то, что нарабатывается годами.

И почему идет на [власть] атака, когнитивные войны. Целью их является, собственно, паника и хаос внутри общества. Мы определили, что они воздействуют на общество с помощью эмоций, но одновременно они воздействуют, как мы определили, на государство, и ещё и воздействуют на ту самую власть.

Почему Янукович не разогнал Майдан? У него же всё для этого было, даже был отдан приказ, но какие-то внутри структуры власти остановили этот процесс, да? Мы их не видели, а они остановили. И это то, что мы разбирали, — побежала элитка, то есть, какой-то сигнал пришёл к культурной элитке, и они поскакали, то есть, для них есть свои структуры власти, а мы их не видим.

Но как это происходит? Почему важны выборы, да? Мы сейчас на примере выборов разберём, как это работает. Выборы – это единственное время и место, когда можно увидеть хотя бы чуть-чуть ту самую власть. Вернее, не власть, а именно схватку за власть.

Ну вот как это происходит? Было в городе тихо-тихо, тихо, ничего не было, вдруг раз – все бандиты полезли в депутаты, на заправках флаги партийные появились, в супермаркетах начали раздавать флайера, какие-то уважаемые люди города… Ну что это? Был тихий город, а внезапно началось. Что за шевеление внутри этой «трансформаторной будки»?

А вот так, понимаешь, это тоже надо, начиная с классиков: низшие эшелоны, — на каждом уровне власти есть элиты, — и они, естественно, хотят подвинуть. То есть, низшие хотят подвинуть средние, средние хотят пролезть выше. И человечество не придумало иного способа, кроме как выборы.

То есть, с одной стороны, как ни придумывали, даже самые страшные автократии, потому что хоть какой-то клапан должен быть для общества, нужно как-то выпускать пар, и должна быть хоть какая-то калитка для буйных — во власть, она просто обязана быть, потому что иначе ничем хорошим это не закончится.

И даже в Орде были выборы, так или иначе, потому что иначе это все закончится войной. Были очень много раз, но даже в нашем квазисословном обществе это до сих пор возможность перепрыгнуть из квазисословия в квазисословие. Выборы всегда имеют значение.

Но почему выборы решают частенько вопрос о власти — на личном примере покажу. Потому что в этом основа наших манипуляций и нашего обмана. Когда власть начинает заигрываться в своей игре внутри, она неизбежно начинает сводить с ума общество, потому что — огромный соблазн.

И я хочу показать, как это работает. Было это больше 20 лет назад, но какая разница. Назовем так, выборы были в одной древнерусской области. Вот вокруг Москвы есть древнерусские области. Это был еще ранний Путин, скажем так. Там был всесильный вице-губернатор такой, который вышел на пенсию, подошел к пенсионному возрасту, — он еще был из коммунистов, у него один из родственников был одним из богатейших депутатов Госдумы много лет.

И вот его провожают на пенсию, а он — серый кардинал. То есть, он 20 лет [у власти], с позднего Советского Союза. Напоминаю, [из чего] власть государственная состоит: есть губернатор, а есть законодательное собрание. Законодательная власть. Заксобрания – это такие маленькие форумы, где собирается элита. Вот как у нас здесь, возле Николая Первого, напротив Исаакия, лучшие люди города.

И вот вице-губернатор уходит на пенсию. Все уже думают: всё, сильная фигура ушла, ни на что влиять не будет. Но вдруг, внезапно, на одном из округов депутат Заксобрания бывший, который избирался, снимается и освобождает округ, и все понимают, что этот всесильный вице-губернатор реализует следующую комбинацию. Он ушел на пенсию, его проводили, но он хочет через выборы в Законодательное собрание вернуться уже в законодательную власть.

И, учитывая его уровень влияния, он сразу станет, естественно, главой Законодательного собрания, и будет точно так же рулить, как и рулил, но находясь уже на пенсии. Вокруг этого, несмотря на то что с точки зрения значимости это вообще ничто, этот депутат – ничего он не значит, область небогатая, ничего там нет, это не депутат Мосгордумы, не депутат питерского [правительства], — но из-за того, что разворачивается эта комбинация, что на самом деле на кону стоит не просто мандат депутата, на кону стоит политическая власть во всей этой древнерусской области, происходит раскол элит страшный, потому что часть элит боится, что он вернется, и начинают вкладывать деньги.

Но они боятся выступить напрямую, ну это же выборы все-таки, надо, чтобы кто-то выступил против, местные все сс…тся, честно говоря. Находят одного полуместного, ну он как бы местный, но он из Подмосковья больше, позитивный, весёлый. Другая часть элит, наоборот, они только слышат о том, чтобы [выступить против], — «да вы что, против этого?» Трубку перестают брать. Никто.

Другой, наоборот, люди из числа тоже местных, которых разорил этот вице-губернатор в своё время, они наоборот вкладываются, и происходит борьба добра со злом в двух конкретных районах области, то есть там концентрация войны страшнейшая, он выборы проигрывает, этот вице-губернатор, всё, поезд уходит, уже мандат ничего не значит, и этот пацан молодой, который выиграл выборы, с которыми я как раз работал, — собственно меня и пригласили, потому что местные политтехнологи не хотели даже связываться, чтобы не дай бог не поссориться с этим всесильным…

ДЮ. Опасно, конечно.

СУ. Всё, комбинация сыграла, его переиграли, он проиграл электорально, несмотря на свой авторитет внутри элит. Но за счёт чего? Я очень хорошо помню этот момент, тут мы перешли уже к людям, людям по большому счёту было всё равно – один начальник, второй начальник, какая разница? Но шёл вопрос – молодой кандидат или [тот, что] уже на пенсии? И так как за счёт того, что [избирателей] заставили думать, что молодой получше, всем уже стало плевать на то, какой у него был авторитет, где был, как был.

То есть, авторитет политический внутри власти совершенно никак не связан с авторитетом внутри общества. И вот задача политических технологий – превратить авторитет внутри власти в авторитет общественный. Либо наоборот: бывает, у человека есть общественный авторитет, его трансформировать во власть, как тоже очень, собственно, часто бывает. И вот это и есть — талант.

Талант – то, с чем дело имеют американцы, это, собственно, они освоили выборы. Выборы как технологию, с помощью которой они проникают одновременно во власть в любой точке мира. Потому что все практически майданы, всё так или иначе [насаждается нам с Запада], потому что они навязали нам модель своих электоральных выборов, по их правилам.

И это как затмение лунное, сходится тот момент, когда власть становится… Потому что только выборы закончились, всё, власть снова закапсулировалась, ты вообще никак не залезешь в эту «трансформаторную будку» [власти].

Я исхожу из того, что выборами обязательно нужно увлекаться тем, кто хочет понять, что происходит. Потому что выборы – это тот момент, когда можно понять реальный расклад, например, элит в твоём районе, где ты живёшь, когда ты проанализируешь списки депутатов, кто где идёт, многие вещи можно понять.

Но вот для примера ещё одно, надо изучить про власть и авторитет. Это биография… Сейчас здравствует, Анатолий Быков из Красноярска, Лимонов даже книгу про него написал, «Охота на Быкова». Это человек, который в своё время, в 90-е, взял под контроль алюминиевый завод, будучи местным, не крупным олигархом, но местным. Он в Заксобрании в Красноярске постоянно проводил свою политическую силу, но только он пытался рыпнуться на уровень федеральный, один раз даже его Жириновский покойный взял в список, и там список зарубили.

Мы понимаем, что где-то в жерновах власти прокрутился какой-то… Такие процессы прошли, что с одной стороны его отодвинули от алюминиевого завода, потом ему никак не давали зайти в федеральную политику.

Я сейчас не даю оценок его прошлому. Человек обладал нереальным авторитетом на своём региональном уровне. У нас таких, может, и немного было феноменов. Мы разбирали [пример] Кернеса в Харькове, еще примеры… [Так вот это] региональный политик, который своим авторитетом личным, — не даю оценок, у него как бы специфическая личность, — но тем не менее до 20% жителей Красноярского края в своё время поддерживали его политическую силу.

А теперь представим, что такие бы авторитетные люди объединились по всей стране, какой бы это дало эффект. Или, например, феномен Фургала, который на Дальнем Востоке. Этот авторитет есть на разных уровнях. И часто авторитет на региональном уровне вступает в конфликт с авторитетом на уровне федеральном, и там так искрит внутри этой «трансформаторной будки»!

Как часто влипают мои коллеги политтехнологи, тоже хочу описать. Вот идут выборы. Метафора моя: не надо никогда путать власти и политическую систему публичную. У нас публичная политическая система – это Змей Горыныч, то есть это три головы, которые между собой ругаются, ну, у нас четыре, но пищеварительная система одна. Ты можешь ругаться с ними, [вступать] в диалог, но, если ты покусишься на пищеварительную систему, тебя все три головы съедят. Нужно всегда это помнить.

Ну вот вице-губернатор, как всегда, выборы, как всегда, денег нет, нужно собирать, обилечивать какой-то бизнес его, ещё чего-то… Ну он этим занимался в интересах региональной власти, ну власть решила, так сказать. Но так как есть ещё власть выше, так как это всё-таки является определённым нарушением, кто-то кого-то сдал, вот так человек, который должен был решать кулуарные вопросы власти, сел за такую вещь, как наполнение предвыборного бюджета партии власти, в том числе.

Это вроде бред, но так устроено, это хорошо описано в «Казино», когда они кормили боссов профсоюзных, которые их же потом и сдали. Это в мафии хорошо прослеживается, в жизни на самом деле. Важно понять: в политике важен публичный авторитет, во власти важен одновременно и публичный авторитет, и непубличный. Но если публичный авторитет мы хоть можем как-то измерить рейтингами, узнаваемостью, то непубличный авторитет можно только изучить путём погружения.

Поэтому [когда] кто-то рассказывает: я разбираюсь супер во внутренней политике, я не верю, потому что для того, чтобы разобраться в городе хотя бы небольшом, стотысячном, нужно хотя бы неделю там провести, и именно власть понять. А уж в Питере, чтобы понять, как устроено [ — потребуется еще больше времени].

Поэтому американцы [насадили] так много НКО, они в отличие от нас не ерундой занимаются, они действительно изучали наши регионы, и те регионы, где они лучше изучили, там они лучше залезли, как например Екатеринбург.

Почему я так много [про власть], — сейчас мы начинаем настраивать нашу диоптрию. Власть распылена внутри общества, внутри каждого коллектива есть свои взаимоотношения власти, и если научиться воздействовать внутри коллектива на того, кто является носителем власти, то ты можешь воздействовать на весь коллектив. Я утверждаю, что американцы этому научились, с помощью политических, медиа-, а последние десять лет, как мы разбирали в последних сериях, еще и АйТи технологий, и сейчас я это покажу.

Позиция политтехнолога — это отношения, политехнолог не работает с политиком, он работает с авторитетом политика. Поэтому настоящий политтехнолог чаще всего говорит очень неприятные вещи политикам.

Есть позиция политического маркетолога, он занимает позицию ту, что нравится клиенту, а настоящий политтехнолог занимает позицию — нечто среднее между адвокатом и врачом. Есть пожелания клиента, конечно, и, так сказать, его хотелки, но это как у больного: есть пожелания, но лечить будем так как мы хотим.

Работая с этими авторитетными людьми, практически невозможно отстоять свою позицию. Ну представьте, какие они в жизни-то, эти люди, как они давят, давят, давят и продавливают. Важно понимать [суть понятий] «общество» и «государство» и улавливать очертания трансформатора реальной власти, которые есть в каждом.

Третий уровень. У каждого должен быть какой-то уровень допуска к этому трансформатору, поэтому ты должен быть либо немного юристом, либо журналистом, то есть, ты должен понимать, как туда заглядывать.

ДЮ. Как я.

СУ. Ну, конечно, у тебя через МВД свой опыт и через кинематограф, там тоже своя власть есть, и очень интересная.

Надо сразу различать, когда говорят: «политтехнолог», это сильное обобщение, это как «журналист». Есть отдельно медиатехнологи — те, кто работает с медиа, есть лоббисты, которые [как в фильме] «Карточный домик», это тоже особая форма деятельности. Есть отдельно политтехнологи предвыборные, там отдельно четыре ремесла, там есть организаторы, полевики, юристы. Отдельное направление вообще – политический маркетинг и реклама.

В чём разница? Во время выборов, во-первых, надо уметь работать вбелую, в том числе, используя серую схему. Когда мы работаем, рекламируем не кандидата, а то, что с ним связано. Ну, например. Вот ты — кандидат. Можно тебя рекламировать, но на это нужно тратить деньги официально, со счёта. А можно рекламировать фильмы в твоём переводе. Это можно делать.

ДЮ. У всех на слуху.

СУ. У всех на слуху, всё хорошо, да? То есть, немножко по-другому заточена голова. Вот. И важнейшая фигура – это, собственно, райтер. То есть, человек, который работает с текстами. Если есть профессиональный райтер, то он будет способен от листовки до ролика написать [любой подходящий текст], подстроиться под кандидата.

То есть, [в чем] специфика взгляда политтехнолога — ты смотришь через позицию человека и его авторитета. То есть, ты с ним потом расстаёшься, но, к сожалению, так как у нас 70% — коммерсы, то расстаёшься ты плохо, потому что ты говорил ему неприятные вещи, а жена, друзья — все говорили приятные вещи, он потом выигрывает.

ДЮ. «Какая-то ты скотина».

СУ. «А ты скотина какая-то, а я тут — уже депутат». Но те 30%…

ДЮ. «Уйди, г…вно!»

СУ. Да-да-да-да-да-да-да-да.

ДЮ. А выиграл он, понятно, потому что он — такой, а вовсе не потому, что ты [ему помогал].

СУ. «А если этого м…дака не было, ещё лучше было бы».

ДЮ. «Только вредил, блин, правильно я его выгнал».

СУ. Да.

ДЮ. Всё знакомо.

СУ. Это очень специфическая деятельность, поэтому с 70% ты расстаёшься. И мы должны сказать прямо: все, кто так или иначе занимается политикой, немного деформированы психически. Концентрация власти, конфликтов, где всегда идёт ставка на жизнь, на свободу [всегда деформирует].

Депутаты спорят, а за ними идёт конфликт вокруг застройки какого-нибудь сквера, и по всей возможности может сесть либо один, либо другой, потому что и тот, и другой нарушает градостроительные нормы.

ДЮ. Или убьют.

СУ. Или убьют, да.

ДЮ. Вышел из бани, тут — бац, из арбалета. Недавно было такое.

СУ. Из арбалета.

ДЮ. Да, да.

СУ. Высокие отношения.

Ставки очень высоки, поэтому задача политтехнолога – сохранять адекватность для таких людей, потому что они потеряли связь с [реальной жизнью]. Чем выше [уровень], тем дальше потеряна связь.

Для чего я это всё рассказывал? Как нужно рассматривать общество? [Его] нужно изучать через микроскоп. В нём можно изучить каждую подробность. Государство нужно изучать с помощью линейки, его нужно измерять с точки зрения эффективности. А вот власть нужно изучать с помощью телескопа. Потому что можно до такой степени обжечься, что делать этого [приближаться] не надо.

Как устроено общество? Теперь мы подошли к двум самым главным заблуждениям. Начальники наши думают, что общество, грубо говоря, классовое, но только теперь правит другой класс собственников. Оно перевернулось: всё как в СССР, но только пирамидка – хлоп – перевернулась. Общество же думает о начальстве, что они все одним миром мазаны, все одинаковые, обо всём договорились, не представляя о том, как там искрит внутри этой власти постоянно.

Заблуждаются и те, и другие. Общество классовое – это как слоёный пирог, в котором государство — тоже классовое — постоянно провоцирует борьбу прогрессивных классов с классами, так сказать, непрогрессивными. Общество капиталистическое на уровне схемы построено так, чтобы классы постоянно размывались, чтобы не было конфликта, это делают правящие элиты, то есть у них такая задумка и цель, они всё для этого делают.

И вот американцы научились это делать в совершенстве, и самое главное, они нащупали точку, как можно любое общество держать в покорности, провоцируя постоянные конфликты с помощью политических и медиатехнологий.

Вот тут я выписал…

ДЮ. Например, натравить красных на так называемых белых. Вся страна вчера была красная, а сегодня вдруг образовались белые. Вся страна живёт только за счёт побед и свершений, достижений красных. Ну, были и белые, вы знаете. Что они хотели? Они хотели интервенцию, вернуть монархию, обоср…ться везде, где можно, сдать страну колонизаторам – мы за них. Вы совсем ох…рели? Мы все — потомки красных. Нет, мы теперь за белых!

Давайте искать примирение. Кого? С кем? Какое примирение, блин? Какое? Примирились в 1920-х годах, вы все, дегенераты, приехали обратно, кто хотел. Вы проср…ли гражданскую войну и вернулись обратно, кто хотел и кто мог. Какое примирение? С кем? Нет. Нет.

Вот мы вас внутри уже поделили, а дальше вы будете друг друга ненавидеть изо всех сил, ни о чём договориться не сможете.

СУ. Не сможете.

ДЮ. Ни о чём абсолютно, никаких общественных сдвигов быть не может, потому что вот мы — за белых теперь. Ловко, очень ловко вообще.

СУ. Поэтому сейчас будет 21 тезис создателя того, кто научился манипулировать этим обществом, я уже повторял три раза, повторяю в четвёртый: Бернейса книга «Пропаганда» обязана быть куплена и проштудирована. Это создатель всего политического маркетинга, человек, который занимался майданами в Латинской Америке по заказу Госдепартамента под конец жизни, а он прожил почти 100 лет.

ДЮ. Молодец.

СУ. Тезис первый. «Организуя хаос. Сознательное и умелое манипулирование неупорядоченными привычками и вкусами масс является важной составляющей демократического общества, приводит в движение этот невидимый общественный механизм, невидимое правительство, которое является истинной правящей силой в нашей стране».

Книга 1930-х годов, это написано до Второй мировой войны. Он прожил фактически всё XX столетие, то есть он начал действовать накануне Первой мировой войны и потом…

ДЮ. Дожил до интернета.

СУ. Дожил до 1995 года, да.

Второе, почему человек всегда ведётся на манипуляции? База. «Теоретически каждый гражданин самостоятельно принимает решения по общественным и личным вопросам. На практике, если бы нам приходилось самостоятельно овладевать запутанными экономическими вопросами, мы бы не могли сделать ни один вывод.

И вот мы согласились на то, чтобы невидимое правительство фильтровало информацию, выделяло важные вопросы, сократив наше поле выбора до разумных пределов, через свой рупор. Наши лидеры нам всё доносят». Всё. Мы с этим согласились.

ДЮ. Молодец. Молодец, блин. Ой, какой толковый.

СУ. Я тебе говорю.

ДЮ. Первый раз вижу.

СУ. Издательство «Питер» издало. Всем купить, небольшая книжка.

ДЮ. Ссылка под роликом, да.

СУ. Дальше. «Сетевая 3D-модель общества — вот как устроено капиталистическое общество. «Люди, имеющие одинаковые идеи и интересы, могут объединяться и вести совместную деятельность, находясь при этом в тысячах миль друг от друга. Крайне сложно понять, сколько в нашем обществе имеется подобных групп.

Группа может быть социальной, политической и экономической. То есть, Джон Джойс может быть одновременно не только ротарианцем, но и прихожанином церкви, членом братства. И, соответственно, в этом случае он будет транслировать ротарианские взгляды, а в другом случае»…

То есть, каждый человек является членом разных коллективов, то есть, модель является 3D, и человека можно поймать в любом из этих коллективов. То есть, если вы думаете, что вы только так до него достучитесь — через телевизор – чушь, вы должны ловить его в каждом коллективе.

Дальше, четвертое, про самоотупление масс и роль стереотипов. «Предполагалось, что всеобщая грамотность нужна, чтобы научить обывателя контролировать окружающую среду. Овладев чтением и письмом, он овладеет возможностью управлять. Так гласила демократическая доктрина. Но всеобщая грамотность дала человеку не разум, а набор штампов, смазанный краской из рекламных слоганов, передовиц, опубликованных научных данных, жвачки желтых листков и избитых исторических сведений. У миллионов людей этот набор штампов одинаков. Если на эти миллионы воздействовать одним и тем же стимулом, отклик тоже получится одинаковым».

Все, это значит — изучить штампы.

ДЮ. 25 лет я всем рассказываю, что 95% граждан – они дебилы. Меня обвиняют непрерывно, какой я мизантроп. Это же очевидное. Просто очевидное. Молодец какой, а. Удивил, Семен. Удивил.

СУ. Ну, я готовлюсь.

Пятый. На что надо воздействовать? Это 21 тезис [подготовил], «очко» чтоб было. «Современная пропаганда учитывает не отдельную личность и даже не массовое сознание, но структуру общества, состоящую из пересекающихся групп и связей. Лидер – последователь. Человек рассматривается не просто как клетка социального организма, но и как составляющая социальной единицы. Коснитесь нервного окончания в чувствительной точке, и вы вызовете непроизвольную реакцию определенных членов этого организма. Поэтому они охотятся за лидерами».

Понимаешь, да? То есть, это человек, который описал структуру, которой они до сих пор пользуются.

ДЮ. Ну, если они работают, что ж не пользоваться?

СУ. Мы берём первоисточник, смысл — работать с остальными?

Дальше.

«Элитарная база демократии». Это очень честная книга. «Использование пропаганды необходимо в первую очередь интеллектуальному меньшинству. Именно это активно проповедующее меньшинство, сочетающее в себе эгоистические общественные интересы, и обеспечивает прогресс и развитие Америки. Только благодаря активности и энергии немногих интеллектуалов…»

Ну, всё, вот наша цель. «Невидимая власть концентрируется в руках немногих, потому что манипулирование в социальной машине, контролирующее взгляды и позицию масс – занятие дорогостоящее». Всё, он подводит базу – у нас меньшинство, которое всё контролирует. Это наша демократия.

ДЮ. Ничего не скрывает.

СУ. Да, да.

«Об иллюзии выбора. Покупая костюм, мужчина считает, что сделал выбор самостоятельно. На самом деле он, возможно, подчиняется приказу неизвестного мужского портного из Лондона». Вот тут очень важная вещь. Мода прямо показывает, как это работает, то есть, как люди ведутся.

ДЮ. Да. Как эти? Извини, вставлю, так сказать. Есть такая отличная книжка, я тебе, если не читал, настоятельно рекомендую. Называется «Как продать чучело акулы за 12 миллионов долларов».

СУ. Не читал, записываю.

ДЮ. Это, короче, есть такой… фамилии не помню, как обычно надо показывать. Короче, сделано чучело, ну не чучело, а акула пятиметровая помещена в формалин, там огромные кубы, я в Монако был, видел, произведение искусства, продано за 12 миллионов долларов. А потом она протухла, формалин помутнел, что делать? Пришли люди, вынули тухлую акулу, сунули новую, налили свежего формалина. Владелец ох…рел, это любимый детский выкрик: «а что, так можно было?»

Такое кидалово. Она такая, на тросиках висит, внутри.

СУ. А, хорошо.

ДЮ. Это, так сказать, пример, а дальше подробнейший рассказ, как устроен мир торговли искусством, где на пальцах объяснено, что Леонардо, Караваджо, Микеланджело – они конечные, их нет новых, их вот столько вот нарисовано, и больше нет, ван гоги не рождаются, они все куплены.

Ну, иногда там кто-то помер, коллекции распродаются, но это бывает очень редко, а у людей дох…ра денег, дох…ра, блин, их надо изъять у этих людей, как ты понимаешь. Для этого организованы так называемые галеристы. Вот ты богатый, а я галерист, и я тебе объясняю: Семен, есть же современное искусство, ты же, я вижу, ты умный, стремящийся, откровенно разбираешься в караваджах, но есть и новое искусство.

Посмотри, Семен, вот такое. Ты говоришь: почём? Там дальше расписано всё, вот когда на аукционе деньги платит мужик, но сподвигнет на покупку его баба, сидящая рядом, ты с бабой разговаривай туда-сюда, ну и дальше, приготовься, назначаются творцы, они назначаются галеристами: вот сейчас у нас вот этот гений, и вот его работы, ну безусловно, гениальные, вот их мы покупаем.

Соответственно, работы дешевеют сразу на 30 процентов или там до 50, они сразу дешевеют, потому что таких, как г…вна за баней, этих нынешних, они мгновенно дешевеют, но тут людей обрабатывают, из них просто высасывают деньги под какие-то идиотские сказки про искусство. Это даже круче, чем портной, да, портной — я хотя бы красивый хожу, это, кстати, не так дорого стоит, как могло бы показаться.

Я когда вопрос изучал, там в Лондоне, где шьют шмотки и ботинки, к моему изумлению, ну я не знаю, там вагон этих ботинок купить можно, это не так дорого. То есть это говорит о том, в первую очередь, что там денег-то нет ни х…ра, что количество богатых настолько ограничено, что туши свет, ну и там тебе действительно сошьют красивое.

Зачем одежда? Скрыть недостатки и подчеркнуть достоинства, ну да, так это хороший портной, он тебе хорошее делает, а вот эта сволочь, которая тебе — чучело акулы в протухшем формалине, это обман вообще какой-то космический просто, там разводилы.

СУ. Лохотрон.

ДЮ. Ну а как, а если ты миллиардер, ты ж не лох… Это совершенно верно, что невозможно быть специалистом во всём, и поэтому грамотность… Да, мы грамотные все, но специалистом во всём быть нельзя, и поэтому ты вынужден доверять, а тобой вот так тупо пользуются, разводя тебя на бабки.

И вот с одной стороны, ты миллиардер, ты ж не просто так их нажил, ты там руками, локтями, коленями, зубами прорвался, а с другой стороны тебя: Сёма!

СУ. Лох педальный!

ДЮ. Извините.

СУ. Отлично, на самом деле ровно об этом же он и говорит. Ну, собственно, он фиксирует 8-й тезис о том, что в 20-е годы XX века появился новый тип специалиста, от которого требуется особое мышление, он это называет — пропагандист, я это называю — политтехнолог. Ну вот он прямо говорит: нужен человек, который будет специально смотреть.

ДЮ. Это мы с тобой.

СУ. Ну, с каждой сферы, да. Дальше.

Алгоритм, как работать с обществом. Изучение. То есть «на первом шаге консультант занимается изучением аудитории, исследует все целевые группы, изучит лидеров целевых групп, на которых можно влиять, социальные группы, экономические группы, географические. Второй шаг – донесение сигнала. То есть консультант использует все сферы, то есть устные беседы, письма, сцены, кино, радио, журналы», без разницы, все сигналы, которые нужны.

И дальше этап – обратная связь, то есть консультант получает [ее]: получил у него эффект, не получил, у него нет никаких преимуществ, радио больше — не больше, не имеет значения, доносим до целевой [аудитории].

И в этой схеме, собственно, все и работает, кто должен работать с обществом, с точки зрения Бернейса. Он приводит пример, что «консультант по связям с общественностью является советником клиента, и этим походит на юриста», то есть нужно будет всегда занимать эту позицию, похожую на позицию юриста. Это не совсем рекламист, не совсем пиарщик, тут надо отдавать отчет.

«Особенности общественной психологии», 11-й тезис. «Установили, что психические характеристики группы отличаются от психических характеристик отдельного человека, и что группа подчиняется импульсам и эмоциям, которые не могут быть объяснены с помощью наших знаний об индивидуальной психологии», — мы разбирали, что [у группы] особый [набор характеристик].

«Формула воздействия», 12-й тезис. «Пропаганда, а вместе с ней экономика и социология, никогда не будут точными науками, просто потому, что предметом их изучения является человек. Имея возможность влиять на лидеров с их согласием или без оного, вы автоматически обретаете влияние на подконтрольную им группу, однако, чтобы испытать на себе влияние массовой психологии, людям вовсе не обязательно собираться на митинги или поднимать уличное восстание, достаточно работать с лидерами».

Вот он уже в тридцатые годы говорит.

«О роли стереотипов», 13-й. «В ситуации, когда сослаться на лидера невозможно», — и он прямо говорит: «стаду», — «и стаду приходится мыслить самостоятельно, люди используют клише с заранее заготовленными словами или образами, которые символизируют опыт или идеи всей группы в целом». То есть лидера вычёркиваем, можем вообще просто штампами весь коллектив, собственно, заводить.

Вот приводит он пример, в военные годы в Великобритании, ещё Первой мировой войны, постоянно подвергали критике эвакуационные госпитали, заменили название на эвакуационные посты, стали называть не госпиталями, и критика умолкла, ну всё, вот так обманули общественное [мнение]…

ДЮ. Я первый раз такое вижу, и особенно учитывая, что оно такое старое, с моей точки зрения, я малограмотный и могу ошибаться, но в целом, наверное, нет, я знаю ровно две книги, которые подобные вещи правильно излагают. Номер один – это Макиавелли «Принц», который у нас почему-то называется «Государь», а вторая – «Протоколы сионских мудрецов», вот про евреев выкидывай нах…р, а всё остальное правильно написано, ну это, понятно, это антисемитский выдуманный труд, но человек, который писал, он хорошо знает, как работает.

Вот два, так сказать, труда, которые закулисье политическое показывают без прикрас.

СУ. А это про общество.

ДЮ. Первый раз такое вижу. Ну тут беда, это тотальная беда нас всех, как советских и не очень советских людей, что иностранные языки никто не учил, а по ходу советской власти мы от Запада просто оторваны были, перевели это, не перевели, там для какого-нибудь обкома, крайкома, и ты это не видел, не читал.

У меня вон «Майн кампф» Гитлера есть, которая переведена в Советском Союзе, там в каких-то спецхранах хранилась, а окружающим читать не давали. Правильно ли это, с одной стороны, ну там уж больно понятно написано для дебилов, кто виноват и что надо делать.

СУ. А я-то, знаешь, его ещё в электронном виде давным-давно пытался читать, но как-то то ли перевод был дрянной, что очень написано так сложно, какие-то образы. В общем, не очень талантливый писатель товарищ Гитлер.

ДЮ. Безусловно, да.

СУ. Вообще не талантливый.

ДЮ. Есть что подсказывать.

СУ. Но вот Муссолини «Доктрина фашизма»…

ДЮ. Другое дело!

СУ. …читается прямо как рассказ, так динамично, хорошо, публицист виден, ну а это, конечно, не очень, видать, Гесс [не помог].

Вот очень важная метафора: а что движет обществом. «Инженер может знать абсолютно всё о цилиндрах и поршнях парового двигателя, но если он не знает, каким образом ведёт себя пар под давлением, запустить двигатель ему не удастся. Человеческие желания – это и есть тот пар, который заставляет работать социальную машину». Желания. Вот это — очень важная вещь. Они идут через соблазнение. Он — племянник Зигмунда Фрейда.

14-й тезис. «Косвенное влияние на общество — самое эффективное». «Современные пропагандисты сочли возможным работать с представителями масс через группы, к которым они принадлежат. Но вместо того, чтобы атаковать в лоб и ломать сопротивление силовым методом, новый пропагандист стремится снять это сопротивление целиком. Он создаёт обстоятельства, запускающие необходимую эмоциональную реакцию, которая в свою очередь послужит появлению спроса».

Вот он что говорит. Не надо атаковать в лоб, нужно создавать эмоциональный спрос, через лидеров. И вот его универсальная формула, как можно задвинуть обществу всё, что угодно. «Лидер, который соглашается поддержать своим авторитетом любую пропагандистскую кампанию, сделает это только при условии, что будут затронуты его собственные интересы. Пропагандист должен быть выше интересов. Задача пропагандиста по связям с общественным заключается в том, чтобы выявить точки, в которых интересы клиента совпадают с интересами групп, лидеров этих групп и заказчика».

То есть, если мы нашли тему…

ДЮ. Силён, сволочь.

СУ. Ты представляешь?

ДЮ. Он же все наши секреты выдает, с…ка какая, а?

СУ. Да, ты понимаешь?

ДЮ. «Сжечь! Зина, в печку их!» Силён.

СУ. Ну, а у меня был, что называется казус, кейс, 20-летней давности, консультировал очень странный бизнес, на Украине это было. Помнишь, была эпоха сканвордов и газет, они были на каждом углу, вот.

И очень многие люди подняли на этом деньги, и у меня был такой заказчик, он моего возраста был, хлопец, он на этих сканвордах поднял денег, и типа: а вот теперь хочется что-то уже такое общественно-политическое. Ну, чтоб статус [поднять], что это — сканворды, ну, там, газетку забабахать.

Это был период газет, и зайти на рынок было невозможно. Ну, он уже поделен, есть существующие газеты, печать, киоски и что. Ну, пошли через власть на местах, то есть те люди, которые на рынках, — через сети ты не зайдешь, поэтому заходить нужно через рынки, — простимулировать тех самых лидеров, и содержательная часть.

А меня нанимали на содержательную часть, это была Украина, тогда был разрыв. Сделали, короче, на украинском языке копию «Комсомольской правды». Побольше скандалов, анекдотов, а самое главное, внутрь, так как мы договаривались, чтобы попасть на рынок, на распространение с теми владельцами, этой мелкой буржуазии торговой, то побольше календарей…

ДЮ. …гороскопов.

СУ. Это естественно, а лучше всего – это внутри цветная раскладка, сельского [толка], как сажать, лунные календари. Всё улетело. И в результате удалось обойти монополию других газет, и тираж вырос за полгода буквально до 30 тысяч, стал очень неплохим. А так как это делали перед выборами 2004 года, президентскими, которые были, понятно, богатые, чувак очень хорошо продал уже как политический актив. Потому что одно дело — просто бренд, а другое дело, когда у него уже есть тираж, уже и всё есть, он очень хорошо продал как раз донецким, я помню…

ДЮ. Молодец.

СУ. …до сих пор был, помню, благодарен, мы лет 10 назад общались, он: «спасибо, всё правильно». Он, грубо говоря, вкладывал по тем временам по десятке в месяц, вытаскивая из сканвордного бизнеса, а потом [это дело] ушло, по-моему, за пару лямов, потому что уже обладало как бы брендом.

Обычный хлопец, который занимался сканвордами, просто просчитал, в своё время обратился к «нужным людям», подсказали, рассказали, вложился, заработал авторитет, что очень важно, с деньгами у него не было проблем. Подчёркиваю, он заработал авторитет, потому что на этом уровне…

16-й тезис Бернейса: почему нельзя идти против настроения масс? «У общественности есть свои собственные стандарты, запросы, привычки, вы можете изменить их, но упаси вас бог пойти против них, вы не можете убедить целое поколение женщин носить длинные юбки, но, взяв в союзники законодателей мод, сумеете одеть женщин в вечернее платье с длинным шлейфом».

То есть, принцип окна Овертона: потихоньку нужно изучить общественное мнение. Это как советское общество ломали, сразу против Ленина плохо говорить было нельзя.

ДЮ. Сталин плохой.

СУ. Сначала Сталин плохой.

ДЮ. Нарушал ленинские принципы.

СУ. А потом уже всё и поехало.

ДЮ. И Ильича жидким калом обдали, ну, вы же видите, какие они все. Кто хуже, Ленин или Сталин, неизвестно.

СУ. Только Маленков был настоящий.

ДЮ. Да, «и примкнувший к ним Шепилов». Сейчас я тебе тут…

Вот совсем недавно, это, так сказать, пример, просто иллюстрация. Есть такой телеведущий Борис Корчевников, Боря — хороший человек, я к нему неоднократно, на передачах бывал, записывались. «Кто для вас Ленин», публикует опрос Борис Корчевников. Первое. Прообраз антихриста, убийца лучших русских людей, выкосивший и оболгавший Россию, гонитель церкви. Второе. Великий исторический деятель, вставший во главе справедливой и логичной революции. Ну, это контингент телеканала «Спас», в общем-то.

Ну, естественно, по первому пункту, как ты понимаешь, подавляющее большинство просто. Но потом я увидел, я у себя в телеге повесил, и, естественно, 75% за то, что он великий исторический деятель, а вот этот бред – это 25%. 25%. Ну, 25% – это чудовищная цифра. Это вот так вы относитесь к своим предкам, которые служили этому делу. Вы не про Ленина голосуете. Вы предали солдат, которые уходили в бой от Мавзолея, а когда в войне победили, то пришли и к подножию Мавзолея бросали флаги. Это вы про них пишете, на всякий случай.

СУ. Да, и до сих пор хоть и драпируют [Мавзолей], но всё равно…

ДЮ. Это вот так вас разводят, дорогие наши белые монархисты и прочие. Вот. «Прообраз антихриста». Извините.

СУ. К Брусилову. Всем белым надо к Брусилову, я считаю. Ну, он же всё показал, как надо себя вести, герой.

ДЮ. Да. 75% красных командиров, они были из царской армии.

СУ. А вот, кстати, у меня большинство бесед, конечно, что белые, они, те, кто называет себя белыми, они вообще об этом не знают. То есть, там такое…

ДЮ. Я боюсь сорваться в чудовищные оскорбления. Ну, в общем-то, да.

Где Жуков свои Георгии получал? Откуда Василевский взялся и все остальные, Будённый? Не пробовали поинтересоваться, нет? Третьего дня буквально вернулся из Тулы, например. Роскошнейший музей оружия. Роскошнейший. Просто я даже не знал, что в родной стране такое есть. Какие-то адские мушкеты там 17 века, 18, 19, 20. Всё, так сказать, в наличии. Ну, и история завода.

Почему-то тульские заводы сразу перешли на сторону красных и снабжали красных оружием. Расскажите, почему они не снабжали оружием белых? Что они такое думали, что белых не надо снабжать оружием? И почему же они выступали за красных, и красные победили? А вы – предатели дела предков.

СУ. Кстати, потому что красные были той самой властью. То, что мы обсуждали до этого. Они обладали одновременно авторитетом и решимостью. И по большому счёту красный — это был обобщённый образ. Это были и большевики, и эсеры. У человека смешивался [в голове образ красных].

17-й тезис, «секретик» Бернейса. Про акционерный капитал и невидимую власть в обществе. Как она устроена. «Право голоса акционера зачастую бывает иллюзорным. Ежегодные финансовые отчёты нередко бывают только кратки и поверхностны, так что посторонний человек не в состоянии что-либо из них понять. Распространение системы акций без права голоса нередко передаёт истинную власть над корпорацией и ее финансами в руки небольшой группы акционеров. И что некоторые корпорации отказываются раскрывать необходимую информацию и держат публику в неведении относительно истинного положения дел».

То есть, корпоративная модель управления меньшинства большинством — это и есть та модель, которую они посадили везде. «Политическая коммуникация с обществом отстаёт от коммерческой».

Это очень интересная мысль. Парадокс Бернейса.

«Американцы и коммерсанты научили способам привлечения массу политиков. Но коммерсанты под воздействием конкуренции постоянно совершенствовали свои методики, в то время как политики продолжали работать по старинке. То есть, успешный бизнесмен, пытаясь копировать политика, устроил яркие кампании, флаги, как раньше, а политики отстали».

ДЮ. А надо наоборот.

СУ. А надо наоборот. И вот парадокс Бернейса, я выписал. «Политика была первым крупным коммерческим предприятием Америки. Поэтому столь ироничным кажется поворот, при котором бизнес узнал всё, чему могла научить его политика, но политика при этом не сумела толком воспользоваться созданными бизнесом методами массового распространения идей и продукции».

Но это написано в 30-е годы XX-го века. Я утверждаю, что то, за что переживал Бернейс, — выводы как раз сделаны после Второй мировой войны, – именно то, о чём он хотел [сообщить], это [то, в чем] мы и живём [сейчас]. Это результат его деятельности. Ну, вот то, собственно, чего он сделал.

19-й тезис…

ДЮ. Ну, я это… Извини. В дополнение. Это не он придумал-то.

СУ. Нет. Придумал не он.

ДЮ. Это понятно. Это как… Как Ньютон и законы гравитации. Оно понятное. Ты просто сформулировал.

СУ. Сформулировал. И у США всё-таки капиталистическое общество первым сформировалось. Ну, самым быстрым [образом]. Они наблюдали это первыми. То есть, там и конвейеры, всё у них.

ДЮ. Это, кстати, опять-таки для интеллектуалов: причина такого безумного развития США как сверхдержавы. Попробуйте хотя бы задуматься. Лучшие умы Европы. Сначала уголовники, а потом лучшие умы Европы, которые туда убежали из Европы, которая уже окостенела. И развернув на свежем месте, чего они так гордятся своими этими отцами-основателями, — а там свобода действительно на фоне тогдашней Европы, это непередаваемая свобода. В рамках которой ты можешь наживать деньги, лезть в политику, делать что угодно, наплевав на то, аристократ ты, не аристократ, тебя просто не пустят в Старом свете. А тут… Как попёрло, как попёрло, как попёрло.

Буквально вчера читал книжку, не буду говорить какую, не наше издательство издаёт. Ну, и там сноска: если вам интересно, сходите на сайт. Залез на сайт: мама дорогая, всё для дебилов, понимаешь? Для вас, дорогие граждане. Всё для дебилов. Интересно это – жми сюда, интересно это – жми сюда, поможем здесь, сделаем тут, двинутся здесь, тут какие-то эти, эти, эти, там портянка такая, всё, что тебе можно предложить, и за что ты можешь заплатит, что характерно, всё тебе предложено.

И я у нас такого вообще не вижу. Ну, иногда какие-то граждане, знаешь, какие-то курсы: как развить память, например, самостоятельно, видно, что содранное, но содранное бестолково, бездарно. Всё наработано.

СУ. Не хотят работать.

ДЮ. Чего вы изобретаете?

СУ. Не хотят работать. Не хотят. Так это же со всем связано. От СМИ до всего [прочего].

ДЮ. И это к вопросу о дисциплине, всё туда же. Вместо того, чтобы тут рассуждать о сталинизме, иди учись, блин, начнём отсюда. Любого на улице тормози: ты кто по профессии, неважно, токарь, агроном. Сколько ты книжек по своей профессии за последний год прочитал? Ни одной. Зачем? Я и так умный, я и так… Ты дурак, блин. Ты их обязан читать, непрерывно расти в профессиональном плане, непрерывно расти — сначала, так сказать, как профессионал, а дальше, возможно, карьерно, потому что токарем быть хорошо и интересно, я это люблю, но, может быть, интереснее быть мастером над токарями, а, может быть, интересно быть начальником цеха над мастерами, а, может быть, директором завода. Не пробовал, если ты такой умный, куда-то там двинуть, рационализировать, сделать?. При этом всё открыто везде. Открывай, читай.

Тут Сергей Аркадьевич Поликарпов приезжал, я не знаю, ты, наверное, не смотришь, извини, опять отвлеку. Но ролик про помощь, оказание первой помощи раненым на поле боя.

СУ. А, это я видел, да.

ДЮ. От вас кто-то это прячет, вот у меня первейший интерес. От вас кто-то прячет? Нет. Все натовские методички лежат в открытом доступе.

СУ. Ну, с Евичем тоже было классно.

ДЮ. Ну, Юрий Юрьевич не читает по-английски, это беда, в общем-то. Потому что если бы читал по-английски, и это цинично изучал, что там как, это бы только на пользу делу шло.

Но для многих открытие: вот эти тупые пиндосы… «Тупые пиндосы» воюют без передыху, они везде воюют, у них лучшая в мире армия, самая богатая, самая решающая задачи. Нравится вам, не нравится – идите в ж…пу, блин. Вот такая она. В рамках этой войны, постоянной войны, учатся оказывать первую медицинскую помощь.

За 20 лет, цифры немножко подсокращу, за 20 лет войны в Афганистане и в Ираке — в двух местах — потеряли 4,5 тысячи мёртвыми, убитыми, тех, кого не смогли спасти. Советский Союз и один Афганистан – 15 тысяч за 10 лет. Цифры несколько разные, ну, при этом надо учитывать размер контингента и всякое такое. Методички вываливают в сеть, вот они лежат: что надо делать, когда человека ранили, куда ранили, как, туда-сюда, вот так надо делать. Вот как солдат надо учить оказывать первую медицинскую помощь.

Чё вам, бл…, непонятно? Ну, за вас уже всё сделали, уже всё решено, определено, блин. Чё тебе непонятно, блин? Бери и пользуйся, это же лучший способ творчества – воровство у других авторов. Тут это даже не творчество, это тебе конкретные советы, как организовывать производство.

Там точно так же для вас, для дебилов всё расписано от и до, при каком подходе. У вас сомнение вызывает, что люди, которые мерседесы строят, они что-то в этом понимают? Вызывает какие-то сомнения, как-то странно. Вы чё, лучше умеете? Нет? Даже если умеете лучше, наворовать всяких прибамбасов, рационализировать и ещё чего-то.

СУ. Так вообще лучшее — враг хорошему. Зачем тратить время на изобличение лучшего, если есть хорошее?

ДЮ. Это пиндосы тупые, блин, английского языка мы не знаем, мы впереди планеты всей, и я горжусь тем, что я русский. Гордись и дальше, я ещё раз повторяю, Родина тобой гордиться должна, а не ты собой, блин. Ох, народ, блин. Извините.

СУ. 19-й тезис Бернейса – технологии втюхивания обществу.

ДЮ. Молодец, от одних названий в дрожь бросает.

СУ. Не-не, это мой тезис, это смысл.

ДЮ. Неважно.

СУ. Значит, «нужно ли делать частью общего плана кампании эмоции, с помощью которых политик намерен воздействовать на публику? Посторонние эмоции слишком легко переходят в сентиментальность и слезливость, часто требуют больших затрат и слишком часто не приносят результатов, поскольку стоящие за ними мысли не запланированы и не являются частью целого. В работе следует использовать максимум простейших эмоций. Эмоциональное наполнение должно: полностью соответствовать общему плану кампании и более мелких составляющих, быть адаптировано с учётом всех групп, на которых нацелено, и соответствовать средствам распространения идей политика.

Организатор кампании должен уметь работать с эмоциями в группах, общественность не состоит из одних только демократов и республиканцев, сегодня люди редко интересуются политикой и для того, чтобы поднимаемые кампанией вопросы могли привлечь, эти вопросы должны совпадать с их собственными интересами».

ДЮ. Вот 30-е-то годы XX-го века, 100 лет назад.

СУ. Сейчас бы многим начальникам и ответственным не помешало это всё начать делать.

ДЮ. Открыть и поплакать немного.

СУ. Да.

20-й тезис. О роли личности в работе с обществом, тоже очень важная вещь.

«Партия, платформа, международная политика более или менее успешно преподносятся общественности с помощью такого непостижимого элемента как личность. Обаятельный кандидат подобен философскому камню и способен обратить самую заурядную личность, политическую платформу в золотой дождь избирательных бюллетеней».

Вот то, что мы видим.

И 21-й тезис это – «очко», то, что сейчас уже происходит.

«Я часто задаюсь вопросом, не станут ли политики будущего обязаны поддерживать авторитет и эффективность своих партий, обучать политиков? Недавно мне довелось поговорить с Джорджем Олвини и в беседе тот упомянул, что кое-кто из принстонцев поступил на работу в Таммани-холл.

Будь я на его месте, я взял бы прежде всего всех своих лучших помощников и отправил бы поработать в бродвейских театрах или устроил бы ассистентами к профессиональным пропагандистам и лишь после этого допустил к политике».

ДЮ. Молодец. Таммани-холл — это бандитская организация, их главная политическая [машина].

СУ. То есть курс на шоу-политику он увидел уже в 30-е годы.

ДЮ. Да всё понятно.

СУ. Всё понятно.

ДЮ. Со времён Древнего Рима. Это же их база: цирк, бесплатные игры, там бесплатная еда, шлюхи, из катапульты куропатками по трибунам стрелять, Нерон ядовитыми змеями стрелял, чтобы не так скучно сидеть было. Всё схавано и выср…но 2000 лет назад. Молодец.

СУ. Вот. Честно?

ДЮ. Ещё раз скажи, как фамилия.

СУ. Эдвард Бернейс. «Пропаганда», так она называется.

ДЮ. Может, вы говорили, но я, блин, не посмотрел.

СУ. Итак, почему важен он и почему именно я на него опирался? Во-первых, очень честно, буквально на 150-200 страницах очень честно всё описано. Во-вторых, потому что это 30-е годы XX-го века. Фактически капитализм начал зарождаться 30 лет назад и сразу начал в стадии нынешнего империализма. Фактически мы проходим те же этапы, на уровне трансформации общества, понятно, что у нас из советского трансформировалось по-особому, но плюс-минус вот как XX-й век бурного развития там.

То есть, какие главные выводы сделали? У нас был один магистральный процесс – приватизация и западнизация. Cтолицы первыми западнизировались, следовательно, эта модель, общественная модель капиталистического общества — масло масляное — у нас начала воспроизводиться. В Москве и в Питере раньше, где-то в глубинке — до сих пор ещё специфический такой капитализм.

Какие три главных вывода про наше общество я хотел бы сделать?

1. Это сложная 3D-модель, которая состоит из коллективов, каждый из которых ориентируется на свои авторитеты, и авторитетов этих — мириады, то есть, не какой-то один. У нас политическая система повернута вокруг рейтинга, причём рейтинга главного начальника и начальников поменьше. На выборы они к вам придут и проголосуют, но для работы с обществом это вообще недостаточно, рейтинг – это не тот показатель, по которому нужно ориентироваться, нужно ориентироваться, где ловить рыбку этих авторитетов для очень разных коллективов, потому что для авиаторов это одни, для других – другие.
2. Второе. Каждая отдельная личность состоит в разных коллективах, следовательно, есть разный набор авторитетов, и это и нужно понять, кто они, эти авторитеты, потому что они очень часто могут быть нам незаметны.
3. И третий важный тезис, что Запад прекрасно знает, как организовано наше общество на уровне схемы, поэтому элементарно с помощью НКО, аналитиков и прочего так быстро у нас выцепляют этих наших лидеров, просто пылесосят у нас, поэтому наши оказываются… Как эти, были активистами нашими и оказались в США.

ДЮ. Не наши.

СУ. Не наши. Почему так? Потому что они умеют это всё пылесосить.

И четвёртый главный тезис – на общество можно и нужно воздействовать, но прямыми рекламными методами это сделать не получится, то есть это не работает. У нас, к сожалению, та модель общественной коммуникации, которая досталась в наследство, с одной стороны, от Советского Союза, а с другой стороны, которая закостенела за последние 20 лет, когда рейтинг был как самоцель.

То есть целью было не проникновение во все коллективы, а рейтинг. Теперь очень важная вещь – мы сейчас находимся в точке, когда мы не до конца понимаем, каково наше общество, мы все коллективы наши не до конца понимаем, что с ними происходит. Это то, что мы вечно про детей сетуем: типа, кто с ними работает, как…

ДЮ. Никто.

СУ. А мы не только про детей, мы про гаражную экономику не понимаем. У нас огромная часть, например, мужиков здоровых, они задействованы в так называемой «гаражной экономике», а кто для них авторитеты, а что, а как, а где, — они никак не фиксируются никакой социологией, ничем.

Поэтому — что делать? Смотри, нужно помнить, что надо не копировать американцев в плане сигналов, потому что они работают против нашего общества на негативе, на негативе всегда работать намного проще.

ДЮ. Конечно. Хороший отзыв приводит троих покупателей, плохой уводит семерых. Какая драматическая разница получается, да, на негативе.

Я, кстати, тоже это давно заметил. Вот посмотрел кино, или там в компьютерную игру поиграл. Я, между прочим, известный кинокритик, если ты вдруг не знаешь.

СУ. Я компьютерный критик знаю, это еще в детстве.

ДЮ. Меня это раньше удивляло все время, но потом я понял, я действительно кинокритик. Задача кинокритика – взять кино, над ним надругаться, покатать его сапогами по полу и в конце обоссать.

Ну, если это условно назвать рецензией, взрыв, натуральный взрыв. «А наш-то дал!» Ну, посмотри, Bad Comedian, многие не понимают, что это такое. А это оно, это отрицательный отзыв, который срабатывает как атомная бомба, в зависимости от таланта изготавливающего, пишущего. Можешь похвалить. Ну, если кино действительно хорошее, похвали какой-нибудь «Аватар» первый, когда действительно эффект произвел.

Ну, мы и так знаем, что хороший. Его — интереса не будет. Любой отрицательный отзыв – это натурально атомная бомба.

Вот я помню, когда-то Федор Бондарчук заснял «Девятую роту». Я — резко отрицательно, потому что я такого не помню, такого не было, и вообще там все не так. Макнул перо в навоз и настрочил отрицательный отзыв. Его тогда посмотрело, ну, прочитало 70 тысяч человек, что по тем временам это… просто туши свет, сливай масло. Сразу 70 тысяч прочитало.

Ну, вот – отрицательное [мнение]. Попробуй положительное, нет, никому не интересно. И с моей точки зрения это говорит о том, что зритель, читатель, он — подросток. Ты… у тебя либо черное, либо белое, никакой середины нет. А бывают фильмы плохие, хорошие, а бывают никакие. Нет. Только плохое. Вот это востребовано, это самое нужное. Ну, я… [у меня] какое-никакое чувство юмора присутствует, отпинать можно как следует, получается страшно смешно.

Ну, хорошо. А дальше дошло до того, что в профильной прессе нашей киношной причина провала в прокате – отрицательная рецензия «Гоблина». Смешно, конечно. Я, к сожалению, перестал этим заниматься, надо было вообще уничтожить весь кинематограф, испепелить, блин. Но получалось…

СУ. «Не доставайся ты никому».

ДЮ. Да-да-да. Вот. На отрицательном играть проще всего, поэтому они туда и лезут. Это эффективнее всего получается.

СУ. Это эффективнее всего. И мы должны понимать, что на одну негативную новость нужно не просто позитивной новостью отвечать, а ещё успокоительной. Мы говорим, что она ещё и будоражит. Это очень важная вещь.

ДЮ. Ещё бы.

СУ. Наши же ура-патриоты ударились в крайность типа: «нет, мы должны вести когнитивную войну против оппонентов». Не спорю.Я не спорю. Да, например, надо пытаться на поляков воздействовать. У них свой раскол в обществе. Но работа с внутренним [расколом] является базовым [в когнитивных войнах]. Потому что, если у тебя будет внутри разрушено, тебе будет потом не легче, что в такой же истерике бьются где-то в Польше или в Румынии.

И я исхожу из того, что противодействие этому является базовым, потому что от того, что мы сведём с ума противника, ну, это, наверное, хорошо, но я не сомневаюсь, что мы ещё это освоили. [Суть] не в количестве произведённого контента, а в ином типе контента.

Когнитивная война задействует функции, связанные с интересом. То есть, постоянно охотится за твоим интересом. Интерес, интерес. Ну, ты же не можешь [перебить], если человеку интересно. Нужно запускать другую вещь. Есть интерес, а есть такая версия [проявления] интереса как любознательность. Они похожи, но не совсем.

[Проявляя] интерес, человек начинает всем интересоваться. Любознательность заставляет человека вглубь уходить. То есть, не всем интересоваться.

Наша задача борьбы внутри когнитивной войны – как ловить ветер в парус. Мы не можем надуть сами. Мы вынуждены балансировать на чужих волнах и на чужих ветрах. Поэтому надо работать очень аккуратно. Как работали большевики. Они были в очень похожей ситуации. Страна разорвана в клочья после Гражданской войны. За них не голосовало никогда большинство, они на свою часть опирались. Но они человека ловили в каждом [его] коллективе. То есть, в профсоюзе, в театре, в пивной. В пионерлагере или в любом [другом] коллективе. То, о чём Бернейс говорил. Человека нужно поймать в любом [его] коллективе. Хоть в одном, но поймаем. Не в профсоюзе поймаем, так в союзе рыболовов. Не в союзе рыболовов, ну так, блин, в клубе шахмат. Где-то мы тебя да поймаем.

Ну, вот мы поняли приблизительно, как устроено современное общество. Что главный [его] конфликт — это постсоветские представления наших начальников, с одной стороны, а с другой стороны – представления, навязанные нам Западом.

Мы взяли их социологию в том числе, сами в неё поверили. В наших вузах марксистскую мы уже не изучаем. Мы взяли их социологию, применили её к нам. Нормальные, адекватные преподаватели между собой говорят: есть – такая [социология], есть — такая. А те, кто мои [ровесники] и помладше — чему их учили, то и воспроизводят.

Американцы, как мы это обсуждали в предыдущих частях, создали специальную ложную социологию под названием «открытое общество». Это чистой воды обманка и пиар для того, чтобы интеллигенция в это [уверовала], как светская вера, да? Сама их социология – это то, как они знают своё общество, как они про него понимают.

Сейчас возникло отдельное направление. Это мы брали [работу] Бернейса, [написанную] почти 100 лет назад. У них есть хай-тек, а есть хай-хьюм. Всё, о чём говорит Бернейс с точки зрения организации, теперь положено на высокотехнологический [— хай-тек —] уровень. Все эти группы и социальные коллективы они изучают с точки зрения «произошло то, о чём он и говорил».

Что конверсия произошла обратная, из маркетинга в военные технологии, поэтому эта моя часть является как бы закольцовывающей то, с чего мы начинали. Что НАТОвские разработки – это попытка обратной конверсии. Они настолько далеко уже ушли в маркетинге, что уже в политику начинает это все проникать.

У нас, наверное, время подходит к концу. У меня есть отдельная часть про два типа политических технологий. Есть политические технологии как макиавеллизм, политические технологии внутри власти, а есть политические технологии как влияние на общество, они из двух фокусов.

У меня называется «Краткая инструкция — как заглянуть в трансформатор», то есть, выиграть выборы с минимальными затратами. Это я хотел поделиться отдельно…

ДЮ. Тайна железной двери.

СУ. Да.

ДЮ. Трансформаторной будки, блин.

СУ. Да. Вот, это наши отечественные политтехнологи.

ДЮ. Позвольте взглянуть.

СУ. Да. Книжки в продаже сейчас нету, интересовались, тираж распродан. Это очень профессиональная книжка, она посвящена тому, как устроена вся эта кухня.

ДЮ. Тираж 500 экземпляров.

СУ. Да. Вот.

ДЮ. Так.

СУ. Значит, мы разберём на «Внеклассовом чтении» это подробно. Разобрав как это работает, каждый сможет увидеть себя. Это практика того, как мы делаем наш политический выбор. Почему? Помнишь, я всегда говорю про политизированное меньшинство, которое влияет на всех?

ДЮ. Да, конечно.

СУ. На выборах и вообще в ходе избирательных кампаний эта модель наиболее ярко отражена. Почему? Потому что есть так называемый электорат, те, кто готов проголосовать. И задача на выборах, чтобы электорат возбудил остальную часть. И то, что мы говорим про хатаскрайников — собственно, политтехнологи работают с таким предметом, как подвижный избиратель. То есть, для кого-то — малолетний дебил, а для кого-то — источник для рейтинга. С этим всем нужно уметь работать, организовывать штабы.

Это просто библия для [политтехнолога]. Много написано книг про политические технологии, но так, чтобы было с инструкцией, и с вполне конкретными вещами, как это сделать, я бы очень хотел рассказать. Я уверен, что это было бы людям полезно и нужно, потому что, по моему опыту, для того чтобы выиграть выборы, нужно три ресурса: время, деньги и связи.

Если какого-то ресурса мало, то вполне можно компенсировать другим ресурсом. И если не лениться и быть адекватным, то до уровня [добраться, конечно,] Госдумы сложно, потому что это всё-таки больше полумиллиона избирателей, а до уровня Законодательного собрания можно дойти своими ногами.

Если начать это делать, например, за три года до выборов, а не за три месяца, то это можно сделать даже своими силами и с помощью своих товарищей. Есть железное правило семи контактов: если ты с избирателями поздороваешься, то это перебьёт любую телевизионную рекламу. Вот.

И масса других секретов, но я это хочу рассказать не из позиции «интересно», а из позиции устойчивости к когнитивным войнам, потому что конечной [их] целью является атака именно на политическую систему.

И выборы – это всегда точка приложения внешних политических технологий. Поэтому, если человек, который считает себя адекватным гражданином, не будет понимать, как работает эта сложная система власти, государства во время выборов, которые являются всегда конфликтными, и там всегда есть шанс, что получится майдан, то наше общество не будет адекватным.

И поэтому хочется – не хочется, а в системе манипуляции работы выборов – как в автомате Калашникова, — нужно разбираться.

ДЮ. Толково. И ты прятал от нас такие книжки.

СУ. Ну, как время пришло.

ДЮ. Толково.

СУ. Ну, а с Дементием именно эту книгу мы во «Внеклассовом чтении» подробно, я думаю, разберём.

ДЮ. Спасибо.

СУ. Тогда [понадобится] ещё одна серия для завершения уже окончательного. И у нас будет ЦИПСО. Я хотел с ЦИПСО разобраться, чтобы все зрители поняли, что на самом деле ЦИПСО – это просто обычная штабная работа, и ничего страшного для [подготовленного наблюдателя]. Ну, не то, что страшного, ничего сверхъестественного для организации ЦИПСО нет, это просто нужно взять и сделать.

ДЮ. Работать надо.

СУ. Так точно.

ДЮ. Вот главный секрет успеха.

На сегодня всё.

Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка

Was this helpful?

YesNo

2 / 0

#когнитивные войны #общество #пропаганда #семен уралов #эдвард бернейс