Стрим в Telegram от 3 мая 2023
Диалог Семёна Уралова и Темыра Айтечевича Хагурова
Семён Уралов. Здравствуйте, уважаемые друзья! Мы начинаем. Это «Социология здорового общества». На календаре 3 мая 2023 года. Кто слушает наши записи, это беседа с социологом-девиантологом, проректором Кубанского государственного университета Темыром Айтечевичем Хагуровым. И музыка всегда имеет значение. Сегодня мы начинали с песни Александра Розенбаума «Проводи-ка меня, батя, на войну». Кто слушает в записи, переслушайте.
Темыр Айтечевич, добрый вечер! И по традиции, почему мы настраиваемся под эту песню?
Темыр Хагуров. Добрый вечер, Семён Сергеевич!
У нас сегодня тема «Взрослость». Мы говорили о детстве, о подростковости, о юности. Сегодня тема «Взрослость». И эта песня, наверное, очень хорошо показывает главные вехи взрослости.
Взрослый человек — это человек, который живёт между двух поколений, между поколением старых родителей и малых детей.
Батя, «чтобы твой любезный внук не баловал-озорничал».
Это человек, который умеет любить, работать и защищать то, что он любит.
Он уходит на войну, дабы защитить то, что он любит. У него есть жена, она печалится. Его тревожат человеческие вещи. Страх — да, естественно, «чует сердце — быть беде», но тем не менее он туда идёт и он готов. Он любит все эти поколения, он любит жену, он готов трудиться и готов защищать то, что он любит.
Ну вот, наверное, это такая метафора.
СУ. Понял, то есть через те крайние вызовы, ну, не в постмодернистском смысле слова «крайние», как последние, а крайние, за которыми стоит выбор чаще всего жизни, чести. То, что называется «у края». И мы это определяем как взрослость. Отлично.
Я эти песни Розенбаума считаю тоже нашими поколенческими, потому что это конец 80-х — начало 90-х годов. И я очень хорошо помню, как, с одной стороны, была эстрада, с другой стороны, была контркультурная антисоветчина. А на фоне этого всего был ряд творцов, которые отличались ещё и позицией, то есть мировоззрением, культурой, тем, что с темами обращался к стране. Это очень важная вещь, эта традиция у нас утрачена. У нас сюжеты начали черпаться либо из глобальной культуры, либо из каких-то столичных перипетий.
А Розенбаум шёл вопреки тренду. С одной стороны, конечно же, был лёгкий тренд криминализованности. Но лично я Розенбауму Александру Яковлевичу крайне благодарен за романтизацию моего имени. Никто не спел столько про Семена и про Сёму, как Александр Яковлевич. Ну, конечно, как про одесского бандита. Ну, а параллельно шла вот эта тема.
Вот мы слушали «Проводи-ка меня, батя, на войну». А я всем рекомендую послушать «Казачий цикл», потому что, во-первых, и Темыр Айтечевич из тех краев, а с другой стороны, потому что там весь этот цикл построен на сюжетах вокруг гражданской войны, где вопросы нравственности, нормы, чести поднимаются в стихотворной форме, и вы переслушаете совершенно по-другому творчество Александра Розенбаума. Так что я присоединяюсь к рекомендации этой песни, и не только этой песни. Она очень позволяет настраиваться на нужный лад.
Ну что, по традиции мы тогда, так сказать, первый наброс картины маслом с подачи мастера-девиантолога. Вот она, взрослость, с точки зрения нормы и отклонения. Что мы должны считать нормальной взрослостью? Уже общие были зарисовки в контексте песни, но вот так, чтобы столпы взрослости, нормы и потом ещё отдельно про ненормальную взрослость.
ТХ. Ну, взрослость опирается, мне кажется, на три базовых вещи:
- Это, во-первых, умение трудиться. Делу время — потехе час. Время ребёнка — это время игры, развлечения; время взрослого — это время труда, содержательный труд. Тут можно и религиозные коннотации найти.
Бог сказал Адаму: «В поте лица будешь добывать хлеб твой».
Апостол Павел говорил: «Кто не работает, тот да не ест».
Взрослый человек — это человек труда, это человек, который трудится, делает своё важное дело.
2. Второе – это способность любить.
Я всё время буду обращаться к этой очень простой, но очень глубокой фразе Фрейда, что нормальный человек — это тот, кто способен любить и работать. Любить свою семью, своих родителей, своих детей, свою родину.
3. И взрослый человек – это тот, кто способен брать на себя ответственность за судьбы тех, кто его окружает, их защищать, планировать их будущее, при необходимости жертвовать собой.
Здесь, наверное, такие опять евангельские слова:
«Нет выше той любви, кто положит душу свою за други свои».
То есть
нормальная взрослость — это взрослость, наполненная созидательным трудом, наполненная деятельной любовью по отношению к близким людям, наполненная готовностью бороться со злом,
которое посягает — а зло периодически посягает, и вот сейчас мы этому являемся свидетелями — на нормальный ход вещей. Вот если общая зарисовка, то она такая. Можно дальше искать социокультурные различия, конкретные социальные схемы и т. д.
СУ. Сейчас будем копать вглубь, это же наш метод.
Вот как раз про труд. Нет, давайте про труд мы оставим на третье, потому что у меня есть [заготовка], я немножко подготовился, будет пара цитат, я чуть об этом больше думал.
Вот, про любовь. Это же, собственно, ваш метод и призма, через которую мы всё рассматриваем. Чем взрослая любовь отличается принципиально? Мы разбирали, что и для юности это важно. В чём характеристики именно взрослой любви?
ТХ. Вы знаете, мне кажется, что
взрослая любовь должна быть наполнена некоторым смирением. Юности свойственна идеализация.
Например, влюбленный юноша или девушка смотрят на объект своей любви, — неважно, это другой человек или это профессия, — и они его идеализируют. Например, возьмём такую ситуацию: молодой человек или девушка заканчивает вуз. Будущий педагог, она говорит: «Профессия педагога — это самое прекрасное, что может быть в жизни, это чудесно – воспитывать личность» и т. д., а потом наполненный такими романтическими идеями человек попадает в реальную школу, он видит много рутины, много несовершенства, часто разочаровывается в этой любви. Точно так же, как юноша или девушка встречаются друг с другом. «Он самый лучший», «она самая прекрасная» — а потом вдруг выясняется, что и у него есть недостатки, и у неё есть недостатки.
Мне кажется,
взрослая любовь — это готовность принять то, что ты любишь, с недостатками.
Это не значит смириться с ними. У митрополита Антония Сурожского (это такой крупный интересный деятель Русской православной церкви за границей, один из крупных православных писателей ХХ века) есть такой образ. Он говорит:
«Настоящая любовь к человеку — это способность видеть человека как картину, которую написал Бог, таким, каким его задумал Бог».
А в реальности все эти картины подпорчены: где-то на них краска пролилась, где-то ещё что-то, где-то потрескалось или подгнило полотно. Все мы не без недостатков. Но видя эти недостатки и по мере сил их исправляя, всё-таки любить дело, человека, родину… Вот опять же, мы часто говорим о родине. Есть ли в отечестве нашем недостатки? Да сколько угодно! Господи, а в каком отечестве их нет? И несмотря на это, любить и делать всё что можешь для того, чтобы этой любви служить. Забыл, чьё определение:
«Любовь — это деятельное участие в судьбе объекта любви».
Ну, наверное, вот так.
СУ. О, интересно. А я вот знаете, на какую формулу вышел. Я просто по ходу пьесы записываю много, и я всем напоминаю, я тоже рекомендую переслушивать, записывать, потому что основной эффект начинается не во время наших диалогов, он должен начинаться после или завтра — у кого есть какое свободное время. Мышление работает только так. И для этого мы всё это и проводим, дорогие друзья. Это была секунда дидактики, но она необходима, потому что многие потом переспрашивают.
А вот смотрите, какую я формулу про взрослую любовь вывел, опять же, через свою деформированную политтехнологичность:
взрослая любовь — это когда ты уже знаешь всё про себя и исходишь из того, что другой человек тоже всё знает про тебя. И когда ты знаешь все те самые недостатки, то есть принимаешь с недостатками, в первую очередь, понимая про собственные недостатки.
То есть вот так, мне кажется.
ТХ. Совершенно верно, да. Да.
СУ. Да, это двойная рефлексия, но при этом давайте ещё про взрослость поговорим через три категории, напоминаю всем,
три столпа: любовь, ответственность и труд, по Хагурову.
Вот так мы это обозначим. Сейчас с первым столпом разбираемся.
Но при этом взрослость — и это отражено в культуре — об этом вся культура. Например, жемчужина об этом — «Анна Каренина», конечно же. Взрослость очень трагична. Если в юности трагичны эти порывы, стремление к максимализму, к радикализму, это приводит к трагичности, то трагичность взрослая очень обыденна, с одной стороны. То есть она заворачивается обыденно. Об этом, например, прекрасное произведение, художественный фильм «Вокзал для двоих». Мы сейчас личность не берём главного актера, там ситуация обыденная. Но внутри обыденной ситуации разворачиваются параллельно две трагедии. Кто не смотрел, особенно из молодого поколения, домашнее задание — посмотреть «Вокзал для двоих». Там Гурченко, Михалков и Басилашвили, и вообще ряд прекрасных артистов.
Там две трагедии разворачиваются, именно взрослые. Я почему это подчёркиваю? Я люблю, чтобы мы разбирали теорию на практике и на художественных произведениях. Одна трагедия обыденная, когда главный герой берёт вину за убийство, за страшное преступление, на себя, а с другой стороны — обыденная трагедия главной героини Гурченко, у которой трагедия бессмысленной жизни, поломанной судьбы, и это тоже своя трагедия.
И вот я возвращаюсь к тому, с чего начинал, что первый столп наш, любовь, на котором мы сейчас концентрируемся, он у взрослого человека совершенно иной. В культуре мы наблюдаем, с одной стороны, трагичность, с другой стороны, поломанность судеб, что называется «быт заел» и всё, что с этим связано.
Давайте разберёмся с отклонениями как девиантологи начинающие. Как случаются у взрослого человека отклонения? Какие у него происходят отклонения в этом нашем первом столпе? Не очень я правильно сформулировал филологически. Но вы поняли, о чём я?
ТХ. Да, Семён Сергеевич, спасибо. Понятно, о чём идёт речь. Знаете, наверное, главная причина и главные проявления отклонений связаны с тем, что люди до конца не хотят взрослеть, не любят взрослеть. Та же Анна Каренина, ведь её любовь во многом подростковая, это страсть, это эмоции. Мы в предыдущей программе говорили о том, что очень важное качество юности — научиться «быть спокойным и упрямым».
Важное качество взрослого человека — научиться выносить, в том числе, повседневность. То, с чем юности или подростковости трудно смириться.
Очень часто молодёжный бунт оперирует такими словами: «мы не хотим, как наши родители, изо дня в день делать одно и то же».
А делать изо дня в день одно и то же — это часть взрослой жизни.
Нас в этом плане очень сильно торпедировала культура общества потребления, что жизнь не должна быть рутинной и т. д. Но рутина — это часть жизни. Конечно, прекрасно, когда нам есть чем эту жизнь разнообразить, есть чем расширить наш опыт впечатлений. Но давайте представим, что на протяжении сотен поколений огромное количество людей были просто лишены такой возможности. Что, их жизнь не имела смысла? Да нет.
Смысл, в том числе, в том, чтобы справляться с повседневными сложностями. Делать изо дня в день одно и то же. На это нужно взрослое терпение, не поддаваться эмоциональным порывам, на это нужно взрослое умение владеть собой.
Та самая пресловутая инфантилизация в огромной степени порождает массу взрослых проблем, с которыми люди сталкиваются. От попытки вдруг найти работу своей мечты, наслушавшись чего-то мотивационного в Интернете, или начать собственное дело без малейших представлений о том, как это нужно начинать, до решений в межличностных отношениях. Вот это, наверное, первое.
Второе: взрослые люди не лишены страстей. А что такое страсть? Если этот аскетический термин переводить на понятный язык,
страсть — это деформированные, гипертрофированные потребности.
У нас у всех есть естественные потребности:
- физиологические — пища, сон, отдых;
- потребности социальные — взаимное уважение, поддержание нормального благосостояния и т. д.;
- потребности духовные.
Когда они гипертрофируются и становятся нами плохо контролируемыми, они начинают нас разрушать. И взрослость [справляется] с этими разрушительными страстями, которые в том числе подогреваются культурой общества потребления, например, сребролюбие, гедонизм неограниченный, тщеславие социальные сети активно подогревают. Мы же видим буквально эпидемию (почти как по детскому мультику, старуха Шапокляк, «Хорошими делами прославиться нельзя») — «Не получается прославиться чем-то хорошим, буду прославляться плохим».
И эти все детские модели переносятся во взрослую жизнь.
Взрослость — это ещё и столкновение (это касается любви), столкновение с опытом смерти.
Как правило, к взрослому возрасту мы успеваем похоронить какое-то количество близких родственников, знакомых и т. д. Мы понимаем, что мы все не вечные, мы — в том числе. И взрослость ещё означает умение как-то с этой мыслью коммуницировать, мириться и через эту призму оценивать свои поступки, свои отношения, свои ситуации и строить их через эту призму. Ну вот, наверное, так.
СУ. Уловил. Я не понимаю, честно скажу, борьбу с повседневностью и своих сверстников, и тех, кто младше, тех, кто мается, не знает, чем себя занять. Я это понимаю, в смысле, я это принимаю, но понять этого не могу. Я считаю, что у человека, который, как минимум, умеет читать, вообще не может быть никаких проблем для того, чтобы занять свободное время. Это во-первых. Это базовое. А кроме того, я считаю, что у здорового человека всегда не хватает времени в сутках, потому что столько всего хорошего хочется. Я не знаю, я так настроен. Вы проверьте меня, может, это у меня отклонение? Я с 11-12 лет, наверное, живу с идеей, что столько всего хорошего, интересного и прикольного, и времени не хватает. И как можно скучать или какой-то ерундой заниматься?
ТХ. Нет, а в этом как раз я с вами совершенно согласен, Семён Сергеевич, потому что действительно мы живем в огромном, чудесном, интересном и, насколько мы можем судить, единственном мире. По крайней мере, чувственные аналоги нам недоступны. А что касается скуки и рутины, я, может быть, немножко неясно выразил свою мысль. У нас есть такие повседневные обязанности, которые нас иногда напрягают. Они могут быть связаны с работой, с домашними делами, с семейными делами. И с этой рутиной нужно уметь справляться. Но в остальном жизнь человека не рутинна абсолютно. Всё правильно. Если мы умеем читать, если у нас есть автомобиль или две своих ноги, мы всегда можем творчески и весело провести выходные, читать. Мир прекрасен, и нужно, наверное, этому радоваться. Взрослое качество, которое, кстати, корреспондирует с детством. Детство же — это способность радоваться просто миру, смотреть на него распахнутыми глазами. Трагедия псевдовзрослости очень часто в том, что, знаете, такой странный скептицизм ко всему: «Ой, да ну! Да зачем? Да это детский сад! Да ну что?»
Например, мне было очень приятно увидеть, что вы в свой день рождения стреляли в тире. Это здорово, это классно. У нас в Краснодарском крае, в принципе, человек, имеющий машину, если у него есть хотя бы один выходной, он может с детьми, семьёй или сам провести чудесный выходной — уехать в горы, уехать к морю, да и практически во всех регионах это есть, можно сходить в спортзал, можно взять любимую книгу.
Я не про эту рутину, я про то, что есть некая лямка, которую взрослый человек должен тянуть, или ему часто приходится тянуть, но это совершенно не отменяет того, что мир прекрасен и удивителен.
СУ. Вот, смотрите, у меня практический вопрос. То, что называется «твои обязы». Ну, вы знаете, как тебя с детства приучают: выносить мусор — твои обязы, гладить галстук. Да, люди от этого страдают. Я себе лет в 20 формулу выработал, как не заморачиваться по этому поводу. Могу поделиться. Хотите секрет?
ТХ. Давайте, конечно.
СУ. А к этим обязам нужно относиться как к другим обязам, [которые являются] потребностями организма — сну, еде (не будем другие называть). Если ты к ним так относишься, что «вот это мои обязы» (как спать), тогда ты не паришься по этому поводу и занят тем, чтобы это заняло у тебя как можно меньше времени. То есть ты настраиваешь свой день. Можно же настроить так, чтобы спать 6 часов или 8. В принципе, можно выспаться и за 6, а можно и за 8. То же самое и эти обязы. Поэтому относиться к ним не как к тому, что они составляют твою жизнь. Нет. Твоя жизнь на треть состоит из одних обязов в виде сна и других физиологических потребностей, вторая треть жизни представляет собой твои социальные обязы, такие же, как и физические обязы. А третья часть у тебя для творчества. Как ты подвинешь эти трети между собой, так ты и будешь жить, потому что треть — это же и 30% (мы знаем это как политтехнологи), и 35%. И вот на эти 5% мы и живём.
ТХ. Согласен, Семён Сергеевич. С одной поправкой, что для того, чтобы эту треть творческую использовать, нужно обладать соответствующим уровнем образования, рефлексии и т. д. Люди разные. Общество же очень разное. Есть люди с разным уровнем образования. Есть категория людей, знаете, трудяги. Они эту лямку тянут. А бывает, что трудягу начинает что-то мучить, что-то ему хочется, чего-то не того. Рефлексировать в творчество он не может, начинает рефлексировать или в пьянство, или ещё во что-нибудь.
Я здесь просто применительно к разным категориям. Мы сейчас все немножко воспитаны Интернетом на темы саморазвития, самореализации и т. д. Это здорово, это прекрасно, если у нас получается действительно содержательно это делать. Это здорово. Но есть ещё довольно большая категория, я без всякого негативного контекста, простых людей. Просто люди, которые изо дня в день делают какую-то несложную работу. Они не читают серьёзную литературу — они далеки от этого по своему уровню образования. Им что делать? Я всегда пытаюсь на этот вопрос найти ответ. И здесь им может помочь либо искусство, потому что искусство, особенно большое талантливое искусство, оно любому человеку доступно, мы знаем. Талантливый фильм, талантливая музыка. Талантливую книгу практически любой человек может читать. Либо религия.
Я знаю многих абсолютно простых людей, которые, казалось бы, совершенно скучной жизнью живут, но потом вдруг выясняется, что какая-то пожилая женщина, совершенно рутинный образ ведущая, ежемесячно часть своей пенсии перечисляет. Кто-то ей сказал, что где-то у ребят не хватает бронежилетов или чего-то ещё, и она перечисляет туда. В этом плане, наверное,
ещё один важный параметр взрослости соотносится со всеми остальными, — это смысловая наполненность.
Ощущение осмысленности жизни — это к теме со смертью: если я смертен, то ради чего я живу? Ради того, чтобы испытать максимум впечатлений, съесть максимум вкусной еды, максимум кайфовых ощущений получить? Или же есть нечто большее, чем я здесь и сейчас и сумма моих физиологических ощущений? Это тоже важно.
СУ. Принято, соглашусь.
Я это для себя сформулировал как «постановка целей, выходящих за пределы твоей физической жизни». Если ты способен это делать, ты стал взрослым в широком смысле этого человеком.
Да, очень важная вещь, тоже поставлю заметку, я себе выписал про очень важную функцию сохранения любознательности и чтобы не скатиться во взрослый цинизм, который на самом деле является формой детскости. Это как подростковый цинизм, то есть на самом деле это никакая не взрослость, я тут полностью согласен.
Переходим к следующему столпу (труд мы оставили напоследок). У меня есть пара интересных цитат про «брать ответственность». Что мы тут выделяем? Нас учат с детства брать ответственность. Мне не повезло, у меня нет братьев или сестёр, но я знаю примеры, когда старшие берут ответственность за младших. Ну, в коллективах зато я это испытал и практикую сам. В чём она, особая взрослая ответственность?
ТХ. Знаете, я думаю, здесь никакой особости взрослой нет, это просто готовность отвечать за то, что происходит с тобой и с окружающими людьми, которые зависят от тебя. Здесь, наверное, легче оттолкнуться от девиантных проявлений. Знаете, распространенная, к сожалению, есть социально-психологическая ситуация, когда люди жалуются, говорят: «вот, у меня плохой начальник, плохая жена, плохие дети». И особенно родители и дети — это распространенная ситуация. «Как же так? Мы всё ребёнку давали, а он оказался не такой. А мы же старались, мы же нормальные люди».
Простите,
если мы по-хорошему отвечаем за то, что происходит вокруг нас, то мы отвечаем за то, чем живут наши дети, за то, что они смотрят, за то, что они читают. Если у нас такая ужасная работа, наверное, нам стоит попытаться её поменять или принять то, что нам дано, и пытаться это изменить к лучшему.
Есть социальная психология, это понятие «локус контроля». Он есть внешний, есть внутренний. Внешний локус контроля, это когда ответственность за всё, что со мной происходит, я возлагаю на внешние обстоятельства, других людей, ситуации и т. д. А внутренний локус контроля — наоборот, когда я за происходящее со мной ответственность возлагаю на себя. Я говорю, что я виноват в том, что те или иные рабочие ситуации не сложились, те или иные воспитательные ситуации не сложились, те или иные ситуации в отношениях не сложились. Я виноват, я в рамках своих возможностей мог бы это контролировать и менять.
Вот, наверное, это принципиально — взять на себя ответственность. Знаете, есть такой полутост, полушутка, полуанекдот. Кто-то говорит, что это молитва:
Господи, дай мне возможности и сил изменить в моей жизни то, что я могу изменить. Дай мне принять мужественно то, что я изменить не в силах. И дай мне мудрость отличить первое от второго.
Наверное, в этом заключается смысл ответственности.
СУ. Уловил. Я рассматриваю всё через дихотомию русского человека. Мы же немного шизофреники. Украинцы больше параноики, им главное верить и двигаться, а у нас — вечные колебания. И взрослость (это я через свою призму) — это, собственно, столп ответственности, он через две крайности: осознание того, что взрослая жизнь — это бесконечные решения и бесконечные ошибки, потому что в юности и в молодости у тебя есть надежды — то, что мы обсуждали в прошлый раз. А тут надежд уже нет, есть решения. И каждое решение, если оно правильное, то это, в общем-то, нехорошо, нечему тут особо радоваться. Это значит, просто решение правильное и норма. А если решение неправильное, то это ошибка. С ошибками надо работать. И это приносит негатив. И многие от ошибок начинают уходить. То есть решения принимаются, а работы над ошибками нет. Мы же как разбирались? Что образование идёт через образ.
А ведь всё школьное базовое среднее образование, если отбросить, какой предмет мы изучаем, а посмотреть саму методологию, которую мы изучаем, которую Коменский нам предлагал, этот чех-просветитель, что это постоянное решение каких-то задач, даже в гуманитарных сферах, и разбор ошибок. Все 10 лет мы решаем что-то и разбираем ошибки. Правильно или неправильно?
ТХ. Правильно, соглашусь полностью.
Важный параметр взрослости (наверное, когда у тебя что-то получилось, вроде бы нормально) — постараться увидеть то, чего не хватило.
Вот мы какие-то задачи решаем, потом смотрим — нормально. Если посмотреть внимательно, можно было бы сделать лучше. Это не надо возводить в трагедию, потому что иногда это переходит в нервный перфекционизм и психологические страдания. Но нужно понимать, что в реальности мы редко дотягиваем до идеала.
И ещё такой интересный параметр взрослости — это умение различать идеальные ситуации и реальные ситуации.
По сути, это возврат к тому, о чём мы говорили: принимать с недостатками в том числе и себя, и свои успехи, и умение эти недостатки видеть, не делая трагедий из этого, а пытаясь исправить. Вот здесь я с вами совершенно соглашусь. Да, это решение задач, поиск ошибок, даже если ошибки мелкие и не повлияли в целом на решение задачи, и умение над этими ошибками работать на будущее.
СУ. Уловил. По ходу пьесы я хочу копнуть глубже в этом столпе насчёт ответственности. Есть история очень частая, скорее, про мужика, который, что называется, ответственность брал-брал, но с одной стороны, это не вопрос рутины сейчас здесь, а вопрос того, что пришло понимание, что социальный потолок не достигнут, происходит прощание с иллюзиями и наступает кризис среднего возраста — и зарплата не очень, и статус не достигнут. Происходит отклонение от этой ответственности. Она идёт постоянно через принятие решений, потому что любовь — это чувство, а вот ответственность — это, скорее, действие. То есть это не из области чувств, это из области социальной нашей личности. Какие нас ждут ловушки на жизненном пути взрослом? Это же длинный путь. Мы взрослеем, как мы определили, лет с 25, кто-то раньше, кто-то позже. И бóльшая часть нашей жизни — это взрослость. Что нас ждет, какие ловушки, чего ожидать?
ТХ. Спасибо, классный вопрос. Действительно, это некое разочарование в юношеских надеждах, то что кризисом среднего возраста называется, когда к 35 или к 40 годам ты понимаешь, что тех вершин, которые тебе грезились, ты почему-то не достигаешь. И здесь очень интересно, знаете, статистически как выглядят пики увлечений компьютерными играми? Первый пик — это 14-18 лет, а второй пик сейчас к 35 смещается, когда взрослые мужики массово начинают подсаживаться на игры в танчики, в самолётики и т. д.
Здесь ещё работает такой фактор:
современное общество действительно осложняет возможности мужской самореализации.
Я с большим интересом слушал предыдущую часть программы, когда директор завода рассказывал о своём трудовом пути, о тех сложностях, с которыми они сталкиваются. И он упомянул распространенную проблему, что не хватает квалифицированных сварщиков, не хватает квалифицированных слесарей. У меня есть приятель, он директор небольшой фирмы металлоконструкций, он то же самое говорит: «Слушай, у меня сварщики и кузнецы — это мужики 50+». Молодые ребята приходят, и хотя там сдельно-премиальная система оплаты труда, можно по нашим меркам достаточно прилично зарабатывать. Но они говорят: «Да нет, это вроде труд неинтересный».
Ведь есть же ещё культурные образы и этой мужской ответственности, и мужской самореализации и т. д. И в обществе потребления они очень сильно деформированы. Мы в фильмах, в клипах, в каких-то сюжетах очень мало видим людей рабочих профессий. Я сейчас мостик к теме труда, может быть, забрасываю, но я сейчас даже не об этом говорю. Это разочарование часто происходит от того, что нам с юности внушаются заведомо несбыточные надежды.
Была такая пресловутая тема лидерства, лет 7-10 назад перестали педалировать тему лидерства в школе, а до этого 20 лет её педалировали. Все школы воспитывали лидеров: «Ты должен быть лидером, ты должен самореализоваться». В итоге на первый курс поступает 20 человек лидеров в какую-то группу. Они все лидеры, они друг с другом уживаться не могут, они жутко обидчивые, они потом приходят в рабочие коллективы, там начинается страх и ненависть в офисе. И отсюда запрос на тимбилдинг во всех компаниях: как нам сплачивать коллективы, как нам эти коллективы создавать. А ведь коллектив состоит не из лидеров, а из рабочих лошадок. Это нормальная ситуация, когда я понимаю, что я это дело делаю хорошо, меня за это в коллективе уважают. Да, я не буду директором или начальником отдела, ну и бог с ним, я люблю свою работу, я люблю то, что я делаю.
Очень многие разочарования связаны, ещё раз, с тем, что нам внушили малодостижимые образы успеха или совершенно туманные, в виде человека в плаще с кейсом, выходящим из шикарного лимузина, куда-то идущим, в какое-то красивое стеклянное здание. Что он там делает? Как он делает?
Несколько лет назад было очень интересное социологическое исследование проведено (движение «Суть времени» проводило) методом рисунка. Детей семи-девяти лет попросили нарисовать три вещи: свою страну и своё будущее, каким я буду, и свою профессию. Интересно, что будущее многие очень дети рисовали (больше половины), «что у меня будет». То есть у меня будет дом, у меня будет машина, у меня будет бассейн.
А когда профессию попросили нарисовать, то 80% девочек нарисовали поп-звёзд, то есть она с микрофоном, на сцене и т. д. А 80% мальчиков (плюс-минус, но это больше было трёх четвертей или около трёх четвертей) нарисовали какого-то абстрактного бизнесмена. Опять же, кейс, дипломат, лимузин, офис. То есть, что делать — непонятно, что я люблю — непонятно, но важно, чтобы было круто, как показывают фильмы.
Эта сценарность нашего восприятия жизни — у психиатров в этом плане есть отдельный термин, связанный с тем, что очень часто пациенты, когда рассказывают о своих проблемах, выясняется, что они воспринимают свою жизнь по законам художественного фильма. Они прямые параллели между тем, что они насмотрелись в телевизоре и в кинематографе, начинают проводить в реальную жизнь и удивляются, почему тут всё не получается. Просто потому, что это произведения, созданные на потеху публике и на эксплуатацию человеческих потребностей. И с реальной жизнью они имеют мало общего. Ну, вот, наверное, так.
СУ. Уловил. Вы знаете, я в этом контексте думал об этом. Тут, получается, работает целая индустрия. Это как против ветра. Поэтому бороться с этим можно, только апеллируя к разуму той небольшой части родителей, которые это уловят и объяснят с детства, что — ты либо вырастешь манипулируемым и жизнь твоя будет очень предсказуемо неприятная, всю жизнь будешь в долгах как в шелках. Либо ты будешь двигаться, а знание немного сакрально, поэтому, чтобы его найти, надо уметь искать. И другого выхода нет. В то, что государство поломает этот маркетинговый подход, я не верю. Либо верю, но — на протяжении 20 лет.
Но это отступление. Мы подошли как раз к этой теме, очень важной, к теме труда. Я считаю, что как у древних греков всё стояло на трёх китах… Или на трёх слонах?
ТХ. Слонах.
СУ. Вот труд, я считаю, — это самый толстый слоник, самый важный, который в центре мы наблюдаем. Поэтому я его оставил на закуску. Когда я готовился, я пытался отрефлексировать через труд и работу, и это очень важное различение. Я двигаюсь через сознание — то, что подвергается постоянным манипуляциям. И в детстве и юности тебе вменяют образ материальных ценностей через деньги. Ну, понятно. Вот тебе, с одной стороны, объёмы денег, с другой стороны, какие тебе объёмы этих материальных ценностей.
Но потом ты выходишь во взрослую жизнь, возникает необходимость работать. Я сейчас не про труд, а именно про работу. До этого у тебя деньги (сейчас не про капитал речь, именно о денежных знаках) появлялись безотносительно тебя. Кому-то детство продолжают, и многим до 25 лет отсыпают родители, которые выжили в 90-е, и тем самым портят. Это уже другой вопрос. Но у большинства происходит история, что жить надо, то есть ты сам формируешь себе поток, который тебе материальные блага обеспечивает. И ты понимаешь, что у тебя выбор небогатый. И очень многие на этапе взросления приходят к пониманию, что обеспечить то, что хотелось бы, то, что они рисовали на этих рисунках, невозможно. Быстро, по крайней мере. А может быть и невозможно, потому что кто-то в сословной системе растет. Разные есть республики, разные есть ситуации. И поэтому он идёт по пути типа: «Ну вот, я буду немножко зарабатывать и кое-как буду колебаться».
И экономика поддерживает эту модель. Тут тебе и потребительский кредит, и ты можешь, в принципе, с кредита на кредит перебиваться. И получается, что у человека необходимость работы отбивает желание к труду. Тут я вышел к главному парадоксу, я цитировать буду дальше. Я восстановил в памяти отличную книгу Алексея Капитоновича Гастева «Как надо работать» (я до неё ещё дойду). Это человек, который организовывал после Гражданской войны Центральный институт труда (ещё Ленин был жив), и там он выделяет 14 принципов труда.
Я бы хотел разобрать с точки зрения нормы и отклонения странный конфликт между трудом и работой, потому что труд — это естественное здоровое стремление, свидетельствующее о том, что человек здоровый. А работа — это то, к чему нас вынуждает общество, потому что работа связана с зарплатой, с оплатой труда.
Как смотрит девиантология на этот конфликт труда и работы? Есть ли он вообще? Или я вообще себе его придумал?
ТХ. Абсолютно не придумали, Семён Сергеевич. Есть такая модная тема. Лет 15 назад Гай Стендинг, английский учёный-социолог, написал книгу «Прекариат: новый опасный класс». Вот он как раз эту проблему, о которой вы говорите, обсуждает.
Что такое прекариат? Прекариат — это мусорный рабочий класс, из двух слов, по аналогии с «пролетариатом». Это люди, занятые малоквалифицированным трудом, который позволяет поддерживать какое-то существование. Он разный, где-то в верхушке этого прекариата находятся фрилансеры, которые благодаря своим талантам, способностям зарабатывают, а внизу находится огромная армия людей, которые сегодня работают на одной малоквалифицированной работе, завтра на другой, послезавтра они немножко учатся в университете, потом опять немножко работают. Это может продолжаться годами и десятилетиями. То есть это работа, которая позволяет решать насущные проблемы. Работа, не требующая особой квалификации.
Чем опасна такая работа? Она тормозит профессиональную социализацию, потому что нормальный здоровый путь — это все-таки путь овладения той или иной профессией, тем или иным видом труда. Вот сейчас очень модно стало говорить (это превратили почти в трюизм), что всё очень быстро устаревает. И многие даже крупные руководители отрасли образования на разные лады это говорят: «ребята, вы поступили в ВУЗ, но будьте готовы к тому, что все быстро устареет, вам придется опять переучиваться». и т. д., и т. п. Брехня! Быстро устаревают приложения к мобильным телефонам, вот они действительно устаревают быстро, и программное обеспечение, и сами типы мобильных телефонов, интерфейсы автомобиля и т. д. Но ключевые вещи, от которых зависит жизнь, они устаревают очень медленно или не устаревают вообще. Ну, например,
ценности не устаревают, что бы нам про это ни говорили. И добро и зло, оно всё то же самое, что было и тысячу, и две тысячи лет назад. И координаты человеческого бытия такие же — добро, зло, любовь, ненависть, жизнь, смерть, предательство, верность. Принципы фундаментальной науки не устаревают.
Появляются новые смелые гипотезы, но инженера-физика, который не знает законы Ньютона или законы Ома, даже если он что-то такое знает о гипотезах кротовых нор в астрофизике, это не спасает. Ну, или таблица умножения.
Предыдущий спикер очень интересно приводил пример, что приходит человек после колледжа и не может площадь круга или площадь квадрата вычислить.
Есть такие совершенно элементарные знания, которые не устаревают. И есть профессии, которые действительно нужны. Есть мужские профессии, сейчас [с ними большие проблемы] в обществе потребления, особенно в России, которая насильственную деиндустриализацию пережила в 90-е годы, когда буквально сотни производств были разрушены. Мы в этом плане совершенно уникальная страна, потому что такого не делал никто и никогда. Вторичная архаизация.
Мы были высоко развитой индустриальной страной — и мы разбомбили (мы, я имею в виду, элиты и те, кто действовал в их интересах), буквально разбомбили экономику и т. д. И огромное количество мужских профессий, таких как сварщик, токарь, слесарь, сжались, как шагреневая кожа — спрос на них, а в сфере культуры вообще произошла катастрофа.
Сейчас юноша, знакомясь с девушкой, если он говорит: «я сварщик», — ну, наверное, совсем другое впечатление, чем [если] он скажет: «я учусь на юридическом» или что-то подобное.
Вот эти процессы происходят, и здесь ещё важный момент — отношение, вообще, к работе. Что такое работа? Это только источник денег или это что-то ещё? Там две группы мотивов есть мощных: есть мотивы эгоистические и есть мотивы идеальные. По отношению к работе и к труду вообще, к трудовой деятельности. Потому что эгоистические мотивы естественны, это деньги, статус и удовольствие от того, что у тебя это хорошо получается. А есть ещё идеальные мотивы — это любовь к профессии, это понимание того, что то, что ты делаешь, важно для других людей. Это самореализация в служении. Ну, так, наверное.
СУ. Есть, уловил. А вот скажите, желание быть в чём-то узком лучше других — это мотив эгоистический или идеальный?
ТХ. Я думаю, он на стыке. Знаете, смотря как его интерпретировать. Быть лучше других. Знаете, как есть? Ты увидел самый высокий образец в твоей профессии. Ну, например, журналист, у него есть какая-то культовая фигура, он говорит (условно): «это мой кумир, я хочу делать так, как он». Это не значит, что — я хочу быть лучше других людей и гордиться тем, что я лучше. Это значит, что я хочу достичь высот.
Так же, как человек, который взбирается на Эверест, он же не обязательно смотрит сверху и плюет на головы тем, кто находится внизу. Здесь желание быть лучше, желание достигнуть максимальных высот, сделать максимум, на что ты способен, мне кажется, это абсолютно здоровое и нормальное желание. Там, где появляется гордость и чувство собственного превосходства, здесь надо насторожиться, потому что это всегдашнее человеческое искушение. Мы все себя считаем лучше других людей, а вообще мы таковыми не являемся. Мы тоже такие же люди.
СУ. В «Адвокате дьявола»: «Гордыня — мой любимый грех».
ТХ. Совершенно верно.
СУ. И профессиональное заболевание русской интеллигенции — горе от ума.
ТХ. Совершенно верно, абсолютно.
СУ. Вот смотрите, Темыр Айтечевич, а я бы всё-таки выделил, — опять же, я из своей профдеформационной амбразуры смотрю, — я выделяю в труде ещё и социальную [составляющую]. Эгоистическая, идеальная — соглашусь, а ещё есть социальная. Что имеется в виду? Я к этому пришёл через практику, потому что я, если честно, недообразован в этом смысле классически. Я со второго курса больше работал. Поэтому много навёрстываю всю жизнь. Как можно относиться к своему труду? Я считаю, что это правильно через призму здорового общества. Мы же через эту призму рассматриваем? В любом труде можно не без особого ущерба для себя выделять ту часть, которая будет социально полезна. На уровне схемы церковная десятина об этом же, она тоже родилась из этого. Пожертвовать 10% из чего-то — это особо без ущерба. Покойный Жванецкий говорил: «из заработка». То есть эта схема: идеальное — согласен, эгоистическое — согласен. И если ещё человек умеет эти социальные маркеры, что на любом месте можно всегда сделать своё дело социально полезным, важным. Это очень взрослое отношение к труду и к работе. Как вы считаете?
ТХ. Семён Сергеевич, я полностью согласен. Но я, собственно, об этом и говорил, что есть идеальный мотив — любовь, а есть идеальный мотив — смысл. Что мой труд не только для меня одного, он вообще для людей, для общества. Ну, типичные примеры: врачи, учителя — социально ориентированные профессии. Или военнослужащий, или правоохранительная деятельность.
Я не забуду, больше 10 лет назад в университете МВД Краснодарском мы круглый стол проводили, как снизить коррупцию в вузах системы МВД. И там много говорили о том, что надо поднять зарплаты и строго наказывать. А потом старенький полковник встал и говорит: «Ребята, вы не о том говорите, милиционер — это человек, который должен пожертвовать жизнью во имя закона».
Конечно, эта составляющая очень важна. Это тоже
качество взрослости — выход за пределы эгоистичности, понимание того, что я не один на этом белом свете пуп земли, что есть другие люди, я что-то важное делаю для этих людей, это хорошо.
Это важная составляющая любой трудовой деятельности.
СУ. Соглашусь, я считаю, что и взрослых надо наказывать по-взрослому. Например, смотря на ваш родной Краснодар, у меня ещё исследование было, я наблюдал за деятельностью многих застройщиков, которые вообще невесть что для людей сотворили.
ТХ. Катастрофа.
СУ. Катастрофа. Но как можно наказать? Деньги — это же не наказание. Он заработал намного больше. Они все живут в особняках. Я считаю, в их особняке, на его участке нужно построить такую же двадцатиэтажную дуру. И жить он должен в таких условиях (кроме штрафов) столько же лет. Отношение к труду — это очень важная вещь, это умение (в советском обществе это воспитывали) уважать любой труд. Капитал очень сильно портит это. И это нельзя исправить окончательно. Но большинство людей уважение к чужому труду должны начать испытывать. Каким образом это сделать, кроме как через культуру, я слабо понимаю, потому что экономика нам диктует иную модель поведения. Наверное, только через культурные образцы.
ТХ. Ну,
мы вообще живем в ситуации затянувшегося экономоцентризма, когда мы всё через призму прибыли и экономической эффективности воспринимаем. А экономоцентризм начинает уничтожать те сферы жизни, которые имеют не стоимостную ценность.
Есть стоимость, а есть ценность, выходящая за пределы стоимости. И такой ценностью обладают образование, религия, здравоохранение, сфера идеологии, воспитание личности. Они не подчиняются законам экономики. Более того, экономика производна от них.
Когда экономика начинает их подчинять своим законам, мы видим эти уродливые деформации в виде образовательных услуг, запросов только на полезное знание, экономическую целесообразность здравоохранения и всё прочее, то, что многократно обсуждается. Это то, что, по сути, уничтожает социальные сферы, которые обладают, ещё раз, не стоимостной ценностью.
Что такое сфера культуры в обществе потребления? Это коммерческое предприятие по эксплуатации человеческих потребностей, и в том числе в существенной степени низменных человеческих потребностей.
Эта коммерческая эксплуатация — мы её видим. Давайте включим телевизоры. Прекрасный 809-й указ президента был подписан в ноябре, «О традиционных ценностях». Давайте любую спутниковую программу посмотрим, телевидение проанализируем, содержание передачи, мы увидим, что это различается как Северный и Южный полюсы — то, что декларируется, и то, что происходит в сфере культуры на самом деле.
Прекрасные были советские фильмы про простых людей, где жизнь простого человека, человека труда, показывалась с экзистенциальной глубиной.
Мне в этом плане сразу на ум приходит школьный пример — отношение к уборщицам. Например, в советской школе к ним относились с большим уважением. Нам всем с первого класса объяснили, что — тётя Маша за вами, огольцами, моет пол и делает важное дело, и поэтому вы её уважайте, у неё тяжелый труд, у неё тряпка. И все к тёте Маше относились с предельным уважением.
Но у меня другой пример — замечательный советский фильм «Деревенский детектив» про участкового Анискина. Вот, человек простой профессии, участковый в деревне. Насколько экзистенциально глубоко показано его взаимодействие с односельчанами, тоже людьми простого труда. Конечно, такие примеры в культуре как-то должны воспитывать, ориентировать.
СУ. Интересные наблюдения, есть о чём подумать.
А я тоже готовил, когда заготавливал тезисы (уже двигаемся к финалу), различение между трудом и работой. Труд предполагает работу над собой постоянную, потому что ловушка общества потребления в том, что у тебя никогда не хватает денег. Ты либо принадлежишь к этим двум процентам, и тогда ты живёшь. Ещё 20% являются витриной, так называемый средний класс, или предприниматели. А большинство находится в том, что им создаются потребности, на удовлетворение которых они никогда не могут заработать на своей работе, поэтому живут в кредит, и в этом схема.
Труд, если ты двигаешься в логике именно труда, — это то, что тебе позволяет одновременно самоопределяться относительно работы, на которой ты будешь работать, но одновременно труд, который проводишь ты над собой. Чтобы не быть в ловушке общества потребления, нужно одновременно и работать над регуляцией потребления своего. Мы постоянно об этом говорим. Нужно задумываться, рефлексировать, изучать потребительские характеристики и вообще рационально подходить к этому процессу. И окажется, что вы и денег тратите во много раз меньше, и вам их хватает на всё, как оказалось. А вы об этом даже и не задумывались.
И в связи с этим у меня последний тезис-наблюдение, что и в капиталистическом обществе действительно успешными являются именно те, кто сохранил способность именно к труду, то есть к двустороннему движению: и умению овладеть работой в широком смысле (и профессия, и дисциплина, и много всего), и трудом как работой над собой во всех этих профессиях. Я считаю, что это главная функция взрослого человека — умение это различать и овладеть трудом как социальной функцией.
ТХ. Согласен. Но знаете, ещё даже не общество потребления, а общество массового рыночного общества, предвестника общества потребления, то, что формировалось в Европе, в США в первой половине ХХ века. Там набрала силу одно время (она и сейчас есть такая) мотивационная литература: как добиться успеха, 7 шагов к успеху или 20 шагов к успеху, правила высокоэффективных людей и т. д. Там такая любопытная вещь: есть пламенные фанаты этой темы, которые эти книжки читают, мотивационные ролики смотрят; а есть те, кто их категорически отвергает и говорит, что всё это фигня, развод и к реальности отношения не имеет. Мне кажется, истина где-то посередине.
Во многих таких и книжках, и роликах, и блогах есть какое-то истинное зерно. С чем оно связано, как мне кажется.
Большинство успешных людей стали успешными потому, что они любили то, чем они занимаются. Они нашли своё любимое дело, они нашли дело по душе и готовы были ему отдаваться полностью.
Потому что
что такое гений успеха? Это 99% пота и 1% вдохновения,
но надо, чтобы этот 1% вдохновения оправдывал эти 99% пота, потому что если ты вкалываешь на нелюбимой работе, ненавидя то, чем ты занимаешься, у тебя может быть только такой выход, у тебя может быть какая-то более высокая мотивация — «я это делаю, потому что мне надо кормить семью, у меня нет другого выхода», ещё что-то. Через это ты можешь это принять. Но мне кажется, что
именно истории успеха связаны с нахождением любимого дела и гибкостью. Видеть любимое дело — одно, а иметь гибкость мышления, чтобы понять, как его реализовать в современных условиях, — это другое.
Я [поясню] на примере своей профессии. Я знал многих талантливых педагогов, тех, кто не смог пережить внутренне профессионально ситуацию ухода от советской системы, от советской школы. И кто-то ушёл из профессии, ушёл на пенсию, ушёл в какие-то девиации, в депрессию и проч. — «всё сломали, всё не моё». А осталась какая-то часть любящих свою профессию людей, которые говорят: «Ну, слушайте, условия вот такие, давайте мы будем то, что мы любим, пытаться делать в этих условиях, насколько это возможно. Мы понимаем, что мы выбираем не между плохим и между идеальным, а мы выбираем между плохим и чуть менее плохим, но в этих условиях чуть менее плохого мы можем делать то, что мы любим, и пытаться что-то сохранить». Мне кажется, эти вещи важны, когда мы говорим об успехе, о самореализации, о том, чтобы состояться, — найти баланс между трудом и работой.
СУ. Отлично. Вы как раз подвели к паре цитат. Я всегда хочу побудить людей ещё и почитать побольше, поизучать. Книга Гастева «Как надо работать», это создатель Научного института труда. Вот цитата:
«Наша практическая методология». «Россия тем и отличается от Запада, что она или ленива, или элементарно импульсивна. Её население, в общем, даёт мало упорства, трудового упрямства. Эта черта характера выступает всего ярче на заре человеческой культуры, в эпоху дикого состояния, где побудительным мотивом для труда служит или непосредственная приятность, или голод, или смертельная опасность. Мы хотели бы, по крайней мере, своим аппаратом воздействия внедрять культуру труда как такового, вне зависимости от его приятности. Скорее, мы хотели бы показать, что с этой культурой соединена известная суровость разрежения непосредственного удовлетворения — то, что можно назвать трудовой тренировкой».
Книга в открытом доступе. Дальше там 16 правил, как надо работать. Никакие коучи вам не нужны. Я с вами соглашусь, что там есть очень много рационального, то, что называется. Но это как? Как из любой науки берётся какая-то наработка и продаётся. А вот вам методичка советская, там 16 правил. Вот первое:
«Прежде чем взяться за работу, нужно её всю продумать. Продумать так, чтобы в голове окончательно сложилась модель готовой работы и весь порядок трудовых приёмов».
Дальше, например, пятое правило:
«За работу никогда не надо браться круто, сразу, не срываться с места, а входить в работу исподволь. Голова и тело потом сами разойдутся и заработают. А если приняться сразу, то скоро и себя, как говорится, зарежешь, и работу запорешь. После крутого начального порыва работник скоро сдаёт — и сам будет испытывать усталость, и работу будет портить».
Я не буду все 16 правил перечислять. Кто такой этот человек, который это написал? Это не просто человек, он был революционером, он был ещё и поэтом. И он был создателем того самого Центрального института труда. Чем он прославился? Почему ему это поручили? Он руководил предприятиями после революции, и в том числе, изобрёл очень интересный метод рубки по металлу. Он изучал, как это делают рабочие квалифицированные, профессиональные, как непрофессиональные, он это систематизировал. И его метод организации труда назывался кибернетическим. Что всё можно, с одной стороны, автоматизировать. И он спорил с Фордом, это те же годы. Эта книга первый раз вышла, по-моему, в 1934 году. Потом переиздавалась в 1960 г. и, по-моему, в 1975. «Как надо работать». Эта книга есть.
Дальше есть у него ещё иные труды. Почитайте. Это очень практическая вещь. Это один из организаторов советской индустрии, причём, как я говорил, у него есть такой сборник, называется «Поэзия рабочего удара», он был ещё и поэтом, и всё это научно изучали, и в этом был спор с конвейерным подходом американским, который высасывал из человека все соки, потому что советский подход к организации труда был основан на сохранении человека. Это делалось разными методами, с помощью всяких технологий: театров для трудовых коллективов, иных способов социализации. Но и чтобы сама организация труда была такова, чтобы не происходило отчуждение.
Если говорить на уровне схемы, то, что мы обсуждаем с Темыром Айтечевичем из передачи в передачу, — это то, что обсуждала (очень похожие вещи) франкфуртская школа марксизма, этого фрейдомарксизма, их интересовали в капитализме больше вопросы именно отчуждения.
А вопрос отчуждение — это вопрос сохранения вас как здорового человека, потому что если произойдёт сильное у вас отчуждение как личности, как социальной личности, вам капец, спастись можете только, я не знаю в чём, наверное, в вере, ну или в чём-то таком. Вот такая у меня была под финал, Темыр Айтечевич, реклама советских организаторов труда и соответственно взросления.
ТХ. Семён Сергеевич, соглашусь полностью. Вообще, советский опыт научной организации труда незаслуженно забыт, а он ведь потрясающую эффективность давал. Русское чудо 30-х годов и потом 40-х, восстановление послевоенной экономики, во многом и на это опиралось. Но там есть, как мне кажется, глубокие вещи, связанные с русской культурой вообще как таковой, с русским отношением к труду и к материальному миру.
Я здесь хочу сослаться на одно произведение Николая Семёновича Лескова, «Кадетский монастырь», о том, как педагоги в дореволюционной России в кадетском училище относились к своей профессии, к своему призванию. Я просто иду в рамках своей профессиональной деятельности. Атон Семенович Макаренко, «Педагогическая поэма» и его отношение к педагогике и прочее. И это Шукшин в его коротких рассказах, я тут сейчас даже не «Калину красную» хочу вспоминать, хотя там есть подобные сюжеты, тоски по земле, тоски по труду и т. д. Но у него много рассказов (к сожалению, я сейчас не вспомню названий), а вообще сборники его коротких рассказов — это один из самых крутых опытов экзистенциальной прозы второй половины ХХ века, там тоже можно найти что-то глубинное. У нас всё-таки отношение к труду пропитано осмысленной любовью очень часто бывает, и в этом наш большой национальный плюс и ресурс. Вот, наверное, так.
СУ. Да, соглашусь.
У меня созрела, наконец-то, концепция наших дальнейших бесед в этом контексте, исходя из отзывов людей. Я думаю, что раз раз уж мы пошли по человеческой судьбе, мы должны завершить старостью, то есть зрелостью, и старостью с точки зрения нормы. Потом будет логично нам ответить на скопившиеся вопросы, их много, но мы, чтобы тематически не разбрасываться, именно по темам наших бесед ответим на вопросы. И потом тоже назрела, я думаю, отдельная беседа, может быть, отдельно две беседы — анализ через призму культуры, и судя по всему, культуры именно русской и советской. Какие фильмы посмотреть, на что обратить внимание, на какие характеры. Я думаю что это нам нужно для закрепления наших [выводов], когда мы пройдёмся по человеческой судьбе, от детства до старости, нужно будет это ещё раз закрепить.
Вот такой у меня политтехнологический хитрый план, Темыр Айтечевич, на вас.
ТХ. Поддерживается, Семён Сергеевич.
СУ. Отлично. Договорились.
Спасибо большое, я вам очень благодарен. Дальше мы возвращаемся в наш ритм, будем стараться удерживаться по понедельникам.
ТХ. Будем стараться.
СУ. Краснодару огромный привет из Петербурга. Уважаемые друзья, пишите сообщения под анонсом, под эфиром. Я за всем слежу. Когда будут ответы на вопросы, мы ими займёмся. Всем вам желаю быть здоровой личностью в здоровом обществе. Оставайтесь на волне чистоты понимания, волне Семёна Уралова. И да пребудет она с вами!
Был рад слышать и видеть. Пока.
ТХ. Всего доброго.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Было ли это полезно?
3 / 0
