Несмотря на то, что выборы проходят нечасто, они могут магистрально повлиять на государство. Отсутствие собственной государственной модели и активная западнизация ведут к тому, что заимствуются законы, институты, реформы.
Выборы — один из самых древних институтов, предназначенных для того, чтобы избежать реальной гражданской войны среди элит и одновременно включить в государственное строительство все общество. Конечно, с момента изобретения данного механизма правящие элиты поставили себе цель контролировать выбор общества. Идеальные выборы с точки зрения элит — согласие общества с принятым в кулуарах решением, с точки зрения общества — смена элит и продвижение во власть своих достойных представителей. Реальность, как всегда, находится между двумя идеальными крайностями.
Выборы имеют несколько уровней и этапов, не все из которых проходят на виду.
На нулевом, невидимом этапе внутри правящих элит идет распределение постов в государстве, которые разыгрываются на выборах. Мы же понимаем, что с точки зрения государства выборы — большая ярмарка тщеславия, где проходит обмен личной популярности на госдолжности и особое место в элите. Многим влиятельным людям и не нужны корочки депутата, но статус обязывает, плюс МВД и спецслужбы сразу меняют отношение. Иногда статус вице-губернатора необходим застройщику, чтобы вручную регулировать в области рынок господрядов. Бывает, округ в горсовете передается по наследству.
Нулевой этап выборов проходит вне законных норм и процедур. Здесь действуют обычаи, понятия и региональная культура. В абсолютном большинстве случаев элиты заранее расторговывают призы, и на выборах остается лишь дождаться подтверждения мнения общества, которое, как минимум в России, Белоруссии, Казахстане, Узбекистане и Азербайджане, более чем на 80% согласно с мнением главного начальства. Русская и затем советская политтехнологическая модель «хороший царь — плохие бояре» отлично работает уже 1000 лет, поэтому проводить выборы референдумного типа на Руси — одно удовольствие для государства.
Однако иногда амбиции правящих элит не удовлетворяются кулуарными договоренностями. Например, крупных застройщиков в городе пять, а пост зама по строительству — один, как и комиссия горсовета. Трое из пяти застройщиков сколачивают альянс и поддерживают действующего мэра, который гарантирует им все посты. Двое оставшихся за бортом понимают, что партнеры их кидают, и решаются сыграть в выборы. В принципе, им не нужны никакие выборы, но ситуация конфликта сложилась так, что ставки приходится делать.
Бывает и противоположная ситуация. Очень крупный игрок, которому принадлежат, например, стратегические заводы в регионе, решает поставить своего топ-менеджера на пост мэра города, но губернатор, представляющий конкурентов, которым принадлежит вторая половина заводов, не согласен с такой ставкой.
Чем выше уровень выборов, тем выше уровень кулуарности. Рисковать большими должностями не хочет никто, а на уровне города, района и области острые конфликты продолжают разыгрываться. Правда, чаще всего это конфликты за землю, рынки, подряды, заправки и прочие объекты вожделения. В этих конфликтах нет никакой идеологии, кроме борьбы интересов, но содержание внутренней политики определяет общественный строй и хозяйственный уклад, который и формирует психологию элит. Общество не любит следить за этим уровнем политики, не понимая, что он базовый. Обыватель, особенно интеллигент, хочет рассуждать о самом высоком уровне политики, не пытаясь разобраться в том, что можно пощупать. Люди много рассуждают о власти в Кремле, но не стремятся к пониманию того, как устроена власть в районе, кому и что принадлежит: кто — в МВД, кто — директор главного рынка, кем раньше работал глава района, кто у него заместитель по ЖКХ и какие фирмы обслуживают городские подряды, кому парк сдает в аренду площадь под кафе и т. д.
Власть неотделима от экономики, потому что государство всегда было, есть и будет самым крупным и главным хозяйственным игроком. Можно сказать, что государство было создано для того, чтобы появилась экономика. Без него все процессы товарообмена скатываются к грабежу, а трудовые отношения между гражданами — к насилию и рабскому труду.
Модные либеральные теории об отмирании государства и замене его саморегулирующимися сетевыми коллективами граждан — не что иное, как вредные политические фантазии, которые в США и Великобритании производят на экспорт и для внутренних «лохов». Все так называемые страны «золотого миллиарда» постоянно усложняют свои государства и делают их все более живыми, заставляя осваивать новые отрасли. Лучше всего у государства получается нарушать финансовый суверенитет граждан, поэтому налоговые службы работают как часы и используют новейшие технологии.
Современное государство пытается связать общество с собой как можно большим количеством связей. Однако их качество зависит от места человека на социальной лестнице. Государство стремится полностью контролировать и обеспечивать жизнь высшей и низшей прослойки общества. Для последних создана универсальная тюремная система, которая появилась вместе с государством. Государство — бездушная система систем, которая таким образом дисциплинирует и мотивирует все общество: вот куда надо стремиться, чтобы стать элитой, а вот куда можно попасть, если нарушать нормы и правила. Поэтому обыватели больше всего любят криминальную и светскую хронику, а государству не нужны выборы. Однако они необходимы правящим элитам и изредка бывают полезны обществу — как минимум для того, чтобы выпустить пар противоречий на жарких дебатах.
Главная роль выборов проявляется после их завершения. Результаты выборов — форма контракта по распределению госдолжностей. Чтобы дележ произошел, требуется согласие проигравшей стороны со своим поражением. В этот момент открывается ахиллесова пята выборов: они могут превратиться в гражданский конфликт или даже в войну. Данный эффект известен, его давно изучают наши бледнолицые братья. Именно поэтому они так много внимания уделяют реформированию местных выборных систем по западному образцу. Поэтому майданы случаются во время выборов. По этой же причине государство Украина все годы своего существования находилось в «вилке» президент/Рада, с которой элиты пытались разобраться посредством выборов. Президентский пост, рожденный из обмана незалежностью, не давал покоя тем, кто окопался в Раде. Каждые выборы превращались в реальную схватку за власть, и это виделось настоящей демократией. Украинские элиты посчитали, что выставление конфликтов на публику и есть публичная политика. Новое государство, рожденное на выборах, только выборами поддерживало интерес к себе. Нерешенный вопрос о власти между президентом и Радой был центральным на всех выборах начиная с 1994 года.
Поэтому, анализируя в следующих главах крах и захват государства, особое внимание я буду уделять ходу и результатам выборов. Но если в первом томе «Украинской трагедии» анализировались настроения общества, то здесь мы будем рассматривать результаты выборов в Раду и отдельно — президентские. Рада интересна с точки зрения того, какие группировки и партии приходили к власти. Президентские менее важны, потому что все без исключения фиксировали наличие двух больших электоральных регионов: Центр — Северо-Запад и Юго-Восток. На двух полюсах — в Тернополе и Луганске — голосовали прямо противоположно. На выборах в Раду это приводило к тому, что свою долю власти получали все регионы, а вот на президентских какая-то сторона всегда чувствовала себя несправедливо проигравшей. Действительно, сложно признать себя меньшинством в стране, когда в твоем городе таких, как ты, — 90%. Поневоле сделаешь вывод: в стране что-то не так. В твоем городе все точно нормальные — значит, ненормальные живут на противоположном полюсе.
Из-за нерешенного вопроса о государственной модели президентские выборы всегда проходили по сценарию второго тура, то есть соревновались не рейтинги, а антирейтинги. Но ведь выбирая меньшее из зол, все равно выбираешь зло.
На самом деле в новейшей украинской истории большее значение имели региональные выборы, особенно конкуренция за посты мэров в мегаполисах — Одессе, Харькове, Киеве или Львове. Вот где можно было увидеть первозданную борьбу за власть, когда хороши все методы, вплоть до самых криминальных.
Наконец, выборы нужно анализировать с точки зрения их инвесторов. Реальное политическое влияние бизнеса определяется умением инвестировать во всех политиков и выходить в плюс независимо от результатов. Так формируется пресловутое «глубинное государство» — частные корпорации, которые становятся больше, чем государство, захватывая его части. На Украине таковыми стали Ринат Ахметов, Виктор Пинчук и Игорь Коломойский, добившиеся максимальной концентрации непрямой власти и влияния. Однако были и особые феномены, вроде Юлии Тимошенко и Петра Порошенко, когда олигарх трансформировался в госчиновника и политика, оставаясь при этом миллиардером. В этом проявилась культурная особенность украинской политики — жажда публичности у элитариев. Такую же черту можно наблюдать у элитариев в Молдове, Киргизии, Армении и Грузии.
По этой причине в дальнейшем разборе мы будем отдельно анализировать выборы в Раду, президентские гонки и политические интриги, которые разыгрывали реальные хозяева Украины с помощью выборов.
Уралов Семён «ПостУкраина. Страна без государства»
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
2 / 0