Подкаст Алексея Чадаева, Семена Уралова
Гость выпуска — один из первых голосов антимайдана, журналист Юрий Кот. Декан факультета медиакоммуникаций и аудиовизуальных искусств МГИК
Видео на тг-канале Семена Уралова
Аудио на тг-канале Семена Уралова
Иван Князев. Друзья, привет! Вы смотрите «Чистоту понимания», подкаст, где мы обсуждаем разные важные, актуальные темы с разных точек зрения, анализируем их? с точки зрения сатиры в том числе.
Меня Иван Князев зовут, я хочу поприветствовать нашего ведущего — Алексей Чадаев, политолог, журналист.
Алексей Чадаев. Приветствую.
ИК. И еще один наш ведущий — Семен Уралов, политолог, журналист, писатель.
Семен Уралов. На посту.
ИК. И гость сегодня у нас, благодарим, что пришли, Юрий Кот, декан факультета медиакоммуникации Московского государственного института культуры.
Друзья, смотрите наш подкаст, оставляйте комментарии, лайки для чистоты нашего и вашего понимания, нам важно знать ваше мнение.
Но сейчас время нашей уже полюбившейся зрителям рубрики «ПМС», «Пойми младшую сестру». Семен, давай еще раз объясним, почему именно такое название?
Семен Уралов. Напоминаем, повторение — мать учения. Юрий, это в первую очередь тебе напоминание, ну и нам всем знаменитое стихотворение «Никогда мы не будем братьями».
Юрий Кот. Да-да-да.
СУ. Я считаю, что это правдивое стихотворение.
ЮК. Но оно плохо кончилось.
СУ. Оно имеет продолжение:
Никогда мы не будем братьями,
Потому что мы сестры.
И тогда все становится на круги своя. Но это метафора, а на самом деле в чем идея? ПМС – это еще и аббревиатура. Мы понимаем, что то, в чем находится общество в том состоянии постУкраины, там есть люди постоянно в таком состоянии, уже много лет, десятилетий даже, кто-то с первого Майдана тронулся, правильно? Двадцать лет уже, считай.
ЮК. Есть те, которые с началом СВО тронулись, причем — так потекли.
СУ. А кто-то с революции на граните с 1989-го года, всякие дiячи [(укр.) – деятели] эти, маркияны и прочие, ты тоже их помнишь?
ЮК. Бывшие комсомольские.
СУ. Бывшие комсомольские. Эта история ПМС, когда идет сдвиг легкий по фазе, и особенно — мы вышли здесь на то, что это более женское начало, более эмоциональное, точно менее рациональное.
ЮК. Всегда есть, куда погружаться.
СУ. Да. И смысл нашей этой рубрики, так как все-таки это наши сестры, то есть мы сами, попытаться понять, что происходит, собственно, в головах. А самое главное, мы смотрим некие ролики, которые не являются нормой, это явные девиации, но потом-то нам в норму все это возвращать надо. И это самое главное. То есть, как и что.
ЮК. Вам психиатра, наверное, еще не хватает.
ИК. В последнее время много всяких мемов, роликов, связанных с нашим сотрудничеством с Северной Кореей, с тем, что северокорейские войска — уже все, прибыли в Курскую область, в частности будут помогать воевать. Действительно, интернет взрывается немного.
Кстати, Юрий, как вы-то ко всему этому относитесь?
ЮК. Очень хорошо, очень положительно. А почему нет? Если с той стороны, может кто угодно, например, любая собака может воевать, то, естественно, если там воюют собаки, здесь должна воевать Северная Корея.
ИК. Тут слово «собака» – это такой смысл, есть даже мемы. Давайте, чтобы далеко не ходить, посмотрим, раз про собак заговорили, вот классный мем, какой сейчас грустный пёс Патрон.
ЮК. Он святой, кстати, вы знаете, да? Он же святой у них.
СУ. Давайте мы будем разбирать. Это всё ложится на очень известный анекдот, который нужно напомнить.
Это когда корейца, ещё советских времён, призвали в армию, в погранцы. А он — первую собаку съел, вторую собаку съел. Служебную. Что делать? Пригласили того, кто занимается программированием социальным, аутотренингом. И он ему:
— Ты не кореец, ты хохол.
Всё нормально, перестал собак есть. Проходит неделя, он сидит рядом с собакой и говорит:
— Ты не собака, ты свинья.
Этот архетип… Я этот анекдот знаю с 80-х.
ИК. Не слышал.
Но начать я, конечно, хотел с другого ролика. Вы тоже его все прекрасно знаете. Это отрывок из фильма. Давайте сейчас посмотрим.
— Видишь суслика?
— Нет.
— И я не вижу. А он есть.
— Понял.Фрагмент из х/ф «ДМБ»
ИК. Последняя фраза «понял» — это как раз-таки вся реакция мировых СМИ, в том числе и официальные заявления, касающиеся пребывания северокорейских солдат на территории РФ.
СУ. А почему истерика? Давайте для начала попытаемся понять. Почему?
ЮК. Потому что не «весь мир с ними», я так понимаю. У них же эта идеологема, что весь мир с ними, что все их поддерживают. И тут — раз, и другая страна заходит еще и за Россию, которая якобы везде изолирована. Там, по-моему, изолента, правда, закончилась.
Я думаю, что прежде всего из-за этого. Это первое. Второе. Так или иначе, на Западе создали некий негативный образ северных корейцев. То есть, это диктатура, тирания, все самое ужасное. И поэтому, конечно же, им надо максимально отрабатывать эту тему, что с русскими…
АЧ. Есть еще один момент такой. Ведь все время пропаганда полнилась рассказами о гибнущих миллионами орочьих ордах. И что рано или поздно такими темпами у Путина люди закончатся. А тут вдруг выясняется, что, оказывается, есть откуда брать. То есть, орочьи орды только начинаются.
ЮК. Они продолжают эту тему. Вы же знаете, сейчас на украинском ТВ разгоняется — параллельно с северокорейской темой — что у нас с вами сливочное масло закончилось. То есть, раньше мы ежиков доедали в Подмосковье, сейчас у нас сливочного масла нет.
ИК. Они активно сейчас это используют.
ЮК. То есть, у нас все самое ужасное, что можно себе представить. Не знаю, честно говоря, почему они это разгоняют. Может быть, потому что нечего больше разгонять. У них же везде беда. Смотрите, фронт валится, людей не хватает, кладбища.
Я взял, посмотрел фотографии Майдана. 2022-й, 2023-й, 2024-й год. Посмотрите на флажки, которые втыкают. Это ужас. Если вначале несколько сотен стояло возле стелы, сейчас это, наверное, сотни тысяч флажков. Там все в этих флажках.
Они тоже не идиоты. Они понимают, что это деструктивная идеология. Поэтому приходится что-нибудь такое придумывать. По новой запускать ужасный образ врага, русских. Все самое ужасное с нами, с орками.
ИК. Самое интересное, что они достаточно насмешливо высказываются о северокорейских солдатах. Что непонятно кто, непонятно чем они будут заниматься. Очень много «шуток», в кавычках можно сказать, по поводу собак. «Съедят корейцы всех собак». Причем, почему-то съедят не украинских, а именно российских собак в округе. По дороге, в Курской области, в частности.
АЧ. Один из моментов такого информационного противостояния — это момент еды. Во-первых, чисто бандеровско-садистско-каннибальская тема: мы вас расчленим и съедим. Это угроза, звучавшая еще до СВО. А тут достигшая максимума крещендо. И, с другой стороны, про то, кто чье сало съел.
ЮК. «Тиха украинская ночь».
АЧ. Она тоже все время играла. Именно поэтому в теме корейцев первым делом вспомнили о собаках.
СУ. У меня есть еще гипотеза. Осознание медленно приходит. Осознание того, что постУкраину превратили в полигон, в экспертном [поле] раньше произошло, в пропагандистском позже. А теперь, когда в этом участвуют уже даже северокорейцы, на этом полигоне.
АЧ. Это всхлип Аристовича (экстремиста, террориста), по поводу того, что — ладно еще, когда на территории Украины Россия с Западом разбирается. Но теперь – что, еще и Северная Корея с Южной будет разбираться? Добавим еще и Китай с Тайванем.
Получается, это такое универсальное поле боя, ринг для всех, у кого есть претензии, друг к другу вопросы. А еще добавлю — Колумбия с Венесуэлой, следующим тактом. Южный Судан друг с другом.
СУ. Изначально на чем строилась идеологема. «Мы — не полигон, мы — форпост. Мы сейчас здесь соберемся, и дальше с этого форпоста так до Владивостока и дойдем». А оказалось, что это полигон. А почему истерика происходит? Потому что Северная Корея — где-то далеко. Это у нас они соседи, как и финны. У нас оба соседи.
А для Украины это нужно понимать. Это историческая мифологема про Зеленый Клин. Про дальневосточный. Это территория, куда ехало много украинцев. По соседству с Северной Кореей. Это лежит в основе украинского национализма. «Сейчас мы поднимем восстание, в тылу будет весь украинский Дальний Восток».
А тут оказывается – с тех территорий, которую они мифологизировали, где уже Россия закончилась, где уже все китайцы, для них там конец — оказывается, что оттуда приходит конница Рохана. Если брать мифологию, то это конница Рохана, которая внезапно ворвалась с рассветом. И они еще никуда не прорвались.
Но тут до Украины доходит вторая вещь. Первое, что — мы не форпост, а полигон. Это очень тяжелое осознание. Это действительно очень тяжелое осознание. Второе, что с этим происходит. Это то, что они становятся объектом евразийской политики. Что уже весь континент сюда будет бегать.
А у них идеология была на чем [основана] – «мы в домике». Мы европейцы. Мы от этой орды, мордора должны отгородиться. Как поляки, прибалты и все остальные. И – «мы спрятались». А ничего подобного, они евразийские, не европейские. Мне кажется, эти фобии…
ЮК. Я хочу докинуть немножко на вентилятор. Буквально недавно был в Сибири, встречался с ребятами молодыми. Интересная тенденция наметилась, прежде всего она наметилась ближе к линии соприкосновения, в наших старых русских регионах. Очень много людей, которые расселялись, так называемые украинцы по всему Союзу в свое время, очень многие перестали называть себя украинцами и записывают себя русскими.
Это очень важно. Серьезно. Абсолютно. Я могу точно сказать, что по Сибири мы общались с ребятами. У меня, говорит, папа, мама, бабушки, дедушки из Украины приехали. — А ты кто? — А я русский. А что касается Кубани, так там вообще, особенно после госпереворота 2014 года и после начала СВО люди действительно начали…
Само по себе исчезает украинское поле, на которое они рассчитывали — что здесь внутри они начнут бунтовать, поднимать какие-то расколы.
Яркий пример. Когда Крым стал нашим, вернулся обратно домой, там оставили три государственных языка: татарский, украинский, русский. С 2016 года ни один родитель своего ребенка в украинские классы не привел. И никого не задерживали, никому не мешали. Пожалуйста, можете учить. Сами родители, сами люди не хотят себя ассоциировать со всем этим, чем стало, к сожалению, украинство. Хотя, честно говоря, по истории оно и не могло другим стать.
СУ. Не согласен.
ЮК. Ну, как не согласен?
СУ. Оно было другим.
Мы открываем, например, «В бой идут одни старики» — советские украинцы…
ЮК. О, сейчас мы с тобой можем об этом поговорить, давай.
СУ. …и мы видим совершенно иных. Мы открываем Ивана Франка, лидера русско-украинской радикальной партии.
ЮК. Русина.
СУ. Он себя писал и русином, и украинцем, и руським.
ЮК. Подожди, он говорил, что если кто-нибудь не будет меня называть украинцем, то можете ему плюнуть в…
СУ. Его работы, где он все это перечисляет, говорит: русины — одна история украинская, новая идентичность. Это он жил, когда записывали в украинцы. Он был на острие этого, он в тюрьме из-за этого сидел.
ЮК. Что касается русинов, украинство определяющим было. Вспомним Талергоф и Терезин. Вспомним, кого туда бросали. И кто мог оттуда выйти? Человек, который отказывался называть себя русином и говорил: хорошо, я теперь не русин, я украинец. — Тогда можешь выйти. 1914 год.
СУ. Отец Галана вышел.
ЮК. Молодец, конечно, что вышел. Я не знаю, есть ли тут чем гордиться. Потому что человек мог называть себя украинцем, если он отрекается от русского имени и от православной веры в пользу униатства. Вот это и есть квинтэссенция украинства, которую задумывали в свое время поляки. Потом дополнили австро-венгры, если мы говорим про Талергоф и Терезин.
Но и, к сожалению, оформилось окончательно во время советского периода. Насильственная коренизация, можем вспомнить с тобой Харьков и так далее. Здесь у меня позиция железобетонная. Здесь сложно будет меня переубедить. Я это изучал, наверное, как и ты.
Но, честно говоря, я сейчас не собираюсь в этом смысле спорить. Мне хочется, чтобы мы, когда будем обсуждать тему будущего, что мы будем с ними делать, чтобы мы обсудили тему, а надо ли вообще говорить о сохранении украинства как идеологемы.
Может быть, есть смысл возвращаться к заводским настройкам – русские, прежде всего.
А на этой конкретной территории, когда эта земля была в составе Речи Посполитой, малороссийство как символ борьбы с западничеством, русских людей. Может быть, об этом давай зацепим, если не против. Я не знаю. Я не настаиваю, конечно. Я же не ведущий.
СУ. Вопрос. До тех пор, пока есть такой человек, который считает себя украинцем, украинцы существуют. На данный момент — мы же не знаем сейчас, сколько людей осталось на Украине.
ЮК. Азаров недавно говорил про 17 миллионов.
СУ. 17 миллионов человек. Как мы видели по переписям незалежным, в идентичность «украинцы» постепенно переходили. Я помню перепись 1989 года. Последняя советская была, 1989 года. Там, где украинцев зафиксировано, кто идентифицировал себя. 60% русских, 25%, в процентах.
В городах все по-разному. В Одессе одна история, в Харькове другая, во Львове третья. А потом — все остальные переписи, шло постепенное записывание в украинцы. Я это хорошо во Львове видел.
ЮК. Паспорт — значит, украинец, это было правило.
СУ. Да. Потому, что отменили самое главное – национальность в свидетельствах о рождении. Когда у тебя в свидетельстве о рождении, как в советском, записано, кто ты, ты никуда не перейдешь. И в этом смысле, мне кажется, не бороться нужно за то, чтобы украинцы перестали быть украинцами. А за самоопределение — кто ты. Я видел болгар в Одесской области, которые почему-то себя начали считать украинцами, политическими. В Николаеве.
ЮК. Да и русские тоже.
СУ. Конечно. Это же скопом. И не только русские переходили.
ЮК. Согласен с тобой. Но если говорить о переписях — кое-что вспомнил, 1897 год, перепись всероссийская во время Российской империи, перепись населения – украинцами себя называют меньше 5%. То есть в районе 3% с копейками, практически статистическая погрешность. Украинцами.
Перепись всесоюзная первая, 1926 год. Когда людям, живущим в границах УССР созданной, было запрещено записывать себя малороссами. А до этого, кстати, они писали все — малороссы, русские и так далее. Запрещено слово «малороссы». «Малороссы» — вычеркнуто.
И вдруг из ниоткуда появляется 31 миллион почти 200 тысяч украинцев. Откуда они появились? Как получается, что за 30 лет наплодилось 30-31 миллион украинцев? Это же нереально.
СУ. Если себя не идентифицировать.
ЮК. Вот именно. Это была такая подмена идентификации. А почему подмена? Потому, что в свое время, XVI-XVII век, когда русские люди были в составе Речи Посполитой, Галицко-Волынское княжество, их сами поляки начали называть украинцами. Не окраинцами, как мы, русские, у нас слово есть «окраина», это объясняет «окраинцы». Это и Олесь Бузина писал, и многие другие исследователи. Называли их окраинцами. А они сами себя начали называть малороссами, принципиально. И это стало символом борьбы русского человека, находящегося в колонизированном положении, в составе враждебного России государства.
Вот тебе замечательный пример. Символ борьбы с русофобией, с западничеством. И как факт, потому что придумал Запад украинство, с украинством. Малороссийство.
АЧ. Кстати, кстати, кстати. Я тут открытие сделал. Я нашел, откуда взялось слово «россияне».
ЮК. Интересно.
АЧ. Собственно говоря, его как раз и придумали в XVII веке понаехавшие в Москву из Киева чуваки из Киево-Могилянской академии. Причем словом «россияне» они называли сами себя, различая от русских, которые в Великой Руси, как раз для того, чтобы таким образом идентифицировать свою общность — это после Переяславской рады — общность с Большой Русью. Они как раз и придумали слово «россияне».
Слово это украинское, изначально из украинского языка, но того украинского языка, который был в XVII веке на территории Киева и окрестностей. И оно оттуда приехало в Московию. И дальше, поскольку, как справедливо нам замечают, в создании Российской империи выходцы оттуда приложили очень даже руку, это слово тоже приехало оттуда в русский язык. Но родом оно из Киева, слово «россияне».
ЮК. Может быть, не знаю, не встречал. Единственное, что в XVII веке говорить про украинский язык не приходится. Сам Пантелеймон Кулиш придумал, транскрибировал малороссийское наречие русского языка только к середине XIX века для малограмотного крестьянства юга России.
В принципе, украинство, наверное, и можно условно соглашусь — литераторы типа Шевченко, Кулиша, когда начали это проводить в головы, сначала пошло оттуда, из этих голов. Против чего был Эмсский указ, Валуевский циркуляр. Против этого засилья, вернее, продвижения украинства как антипода.
СУ. Против завоза литературы из Львова. Австрийцы смогли построить подрывную работу для работы на территории Российской империи. Российская империя ни хрена не смогла сделать, все православные братства во Львове были разогнаны. И никак не смогли священников поддержать.
Но я в чем не согласен в корне. Я-то считаю, что все жители разных украин — как мы с Алексеем определили, есть разные — у них в принципе подвижная идентичность. Надо записаться в русские? Завтра запишутся, в какие хотите. В коммунисты записаться?
Дед Михальчишина, у которого отец был гроссмейстер — у него хорошая книга, вышедшая в Москве, про советские шахматы – вот мразь, нацист, Юра Михальчишин, свободовец.
ЮК. Имя хорошее, а человек – говно.
СУ. Вспоминаем персонаж. Его дед был директором колхоза советского. Сразу в 1946 году, первым. Отец был советским гроссмейстером, с Карповым играл. [У него] очень хорошая книжка, стоит всем почитать, в Москве вышла, после первого Майдана.
Сын — не просто убежденный нацист. Научная работа «Формирование НСДАП», — во Львовском университете, — «и приход к политической власти. Уроки для Украины». Неточное название научной работы. Уже давно после 2014 года штатный сотрудник СБУ, как раз по этой теме. Пропал со всех телеэкранов. Был депутатом Верховной рады.
Династия людей, выбиравших любую идентичность. Хотите — красные колхозники? Пожалуйста. Хотите — советские шахматисты? Пожалуйста.
ЮК. Правильно.
СУ. Если формально: назовите себя русскими — назовут себя кем угодно.
ЮК. Я с тобой согласен. Не согласятся с тобой люди, которые были замучены за русскость в Талергофе и Терезине. Что все украинцы — вот такие. Они и отказывались от украинства как такового, потому что хотели быть и готовы были умирать за это — быть русскими.
Донбасс точно так же готов был умирать все эти годы, за право быть русским Донбассом, а не украинским.
То есть, не все. Не все. Есть люди, которые, наоборот, принципиально не хотят принимать идеологию украинства, которая замешана на отречении от русского рода и православной веры.
Я прошу прощения. У нас вроде как должно быть весело. А у нас как-то грустно.
ИК. Да нет. У нас очень весело на самом деле. И очень интересно. Ну, ладно. Давайте вернемся к корейцам.
СУ. Давайте про корейцев.
ИК. Прилетело, кстати, американцам тоже из-за корейцев.
ЮК. От кого? От украинцев?
ИК. Еще один паблик. Не знаю, видно или не видно.
ЮК. Видно.
ИК. Сейчас прочитаю.
«В тему ссыкливых союзников», — дословно, так что простите. – «Последнее на сегодня. «Координатор Нацбеза США сегодня очень потужно [(укр.) — мощно] пукнул, что войска КНДР являются законной военной целью для Украины. На что этому — дальше непечатное — задали вопрос: почему вы не одобрите самую главную просьбу Украины, удары дальнобойными ракетами в тыл РФ? Вы не поверите, что этот — дальше непечатное — ответил. Мы не знаем, что эти парни», — это он про корейцев, – «собираются делать». Ну, вот так.
ЮК. Это, кстати, очень правильно сказано.
А ведь на самом деле у меня такое ощущение, что они пытаются разыграть карту северных корейцев, чтобы привязать ее к ударам дальнобойными ракетами. Изначально — помните, с чего все это началось? Дальнобойные, дальнобойные — начали качать тему перед выборами в США. Потом эта тема заглохла малость, потому что у нас было изменение доктрины ядерной и все остальное.
Сейчас может быть такое, что они пытаются качать тему северных корейцев, чтобы потом, когда вдруг из ниоткуда полетит ракета, сказать: ну, это из-за северных корейцев. Может быть так, не знаю.
ИК. Ну, тут уже и Буданов тоже отметился, начальник ГУР, в комментарии The War Zone, что – «завтра первые военные Северной Кореи прибудут в Курскую область. Сколько их будет и как они будут оснащены, пока неясно. Увидим через пару дней», — добавил он.
В общем, никто не знает, сколько будет корейцев, что они там будут делать, но все уверены, что они там есть.
СУ. Я бы хотел в контексте когнитивной войны задать – как я это вижу. Общество в состоянии зрады-перемоги нужно постоянно качать. «Курская волость» — не получилось, не сложилось. Сколько могли, держали на этом допинге, реально уже сколько могли, мировые медиа.
Началось естественно, это переход не искусственный. Когда общество погружено, оно само живет в этих волнах. И оно начало естественно скатываться в состояние зрады.
ЮК. Пессимизма.
СУ. Все, конец. Пошла волна, так что начальники вынуждены отыгрывать. Буданов, мы помним, это не просто деятель какой-то. Это участник сериала. Зеленский — один из ключевых участников этого сериала. И они сейчас пытаются это скорректировать.
Что я вижу, как это пытаются начальники местные скорректировать — типа, мы не потому проигрываем, что было изначально понятно, что мы не туда ввязались, а потому что пришла такая суперсила, корейцы. Открыли флакончик с суперзельем.
АЧ. Вундерваффе.
СУ. «Большая Берта» приехала. Они это пытаются отыграть. Но у них не получается.
ИК. Интересно, Ким Чен Ын смотрит паблики украинские? По поводу корейцев.
АЧ. Кстати. Мне тут рассказали интересное про World of Tanks. Оказывается, создатели игры мониторят, кто у них там. И вот у них там есть две очень интересных команды. Одна команда – иорданцы, они все время гасят евреев. То есть, они в реале не могут, потому что лежат под американцами. И вот — сублимируют.
А вторая — это как раз северокорейцы.
ИК. Северокорейцы?
ЮК. Кого они мочат?
АЧ. Ну, конечно, южных корейцев.
ЮК. Я думал, может, за украинцев взялись.
АЧ. Там какие-то очень высокопоставленные северокорейские военные рубятся в танчики.
ЮК. Вот это работа. Это я понимаю.
ИК. Это круто. Я к тому, что Ким Чен Ыну, наверное, было бы лестно смотреть, что фактически сейчас армия КНДР решает конфликт.
АЧ. Мировая геополитическая сила, все такое прочее. Кто бы мог подумать.
ИК. «Президент» Зеленский, в кавычках президент, вот с таким лицом.
АЧ. А лицо у него сегодня совсем какое-то потухшее.
ИК. Тут надо перевести.
СУ. «РФ наращивает сотрудничество с РФ», — с Кореей, — «это уже не просто передача оружия. КНДР фактически передает свои войска РФ. Зеленский».
Ну, и рожа потухшая. Конец персонажу. Поплыл сериал.
ЮК. Я же его знал когда-то. Мы приятельствовали. У нас была общая компания. Мы отдыхали когда-то, давным-давно, еще лет 15-20 назад работали вместе на одном канале, оба ведущими были. Честно говоря, я помню этого задорного веселого парня. Я потом узнал, почему он все время задорный и веселый. Сегодня мы видим с вами результат этого задора.
У нас даже был конфликт. Мы отдыхали под Борисполем на одной базе у моего кума. И я помню, как мы сцепились, я не мог с ними нормально разговаривать. «95-й квартал», этот Женечка, Сашка, Степа. Ржут все время. Что ни скажу, все время ржут.
«Ребята, вы в себе ли? Уймитесь. Что происходит? У вас хоть что-нибудь святое есть, чтобы вы не ржали?» Опять смеются. Я им объяснил, куда надо идти. И сам пошел от греха подальше, чтоб не дай бог, в драку не полезть. Потому что это какой-то идиотизм.
Я дальше прокидываю мостик. Помните инаугурацию? Помните, его дружочек, Кошевой Женя, пришел тогда на инаугурацию, там, где он подпрыгивал к нему. У него было написано, не помню, то ли на шортах, то ли на футболке: «Твори беспредел, мы здесь проездом». Это было прямо на инаугурации. Абсолютно. Это в принципе девиз этих ребят. Твори беспредел, мы здесь проездом.
Они бабла срубили и полетели дальше. Но понятно, они-то полетели. А ему-то грустно. Он-то будет отвечать за весь этот беспредел. В любом случае отскочить не получится.
СУ. Нацарювати сто рублiв та втекти. Это и есть.
ИК. Переведите.
СУ. Нацаревать сто рублей и убежать. Типа идея украинского политика.
ИК. Еще один — мем, не мем, а цитата. Семен, попрошу тебя перевести. По-украински.
СУ. Это Тарас Чмут. «КНДР может стать серьезным игроком в нашей войне. Кроме 70% поставок боеприпасов, может быть большой мобилизационный ресурс. Одномоментное усиление какого-то участка фронта, 10 тысяч подготовленных вооруженных на фоне тотального кризиса в ВСУ, может привести к прорыву фронта. Как это было, мы видели в Харьковской области в 2022 году». И дальше – что идет подготовка солдат из КНДР.
Это комментарий.
Тарас Чмут — это известный персонаж, ЛОМ, скажем так.
Паника?
ЮК. Понятно, что паника. Они же понимают. Они привыкли, они как наркоманы. Все эти лидеры общественного мнения – наркоманы, в информационном смысле. Они привыкли, что если какая-то фигня происходит, прошу прощения, обязательно им сбрасывают какую-то кость, какой-то маночек, что-нибудь спасительное, чтобы они могли об этом рассказывать, рассказывать о своих очередных перемогах. У них ломка.
СУ. То есть, они не могут уже остановиться?
ЮК. Они не могут, им надо хоть что-то дать, хоть какую-то дозу. Не можете белого, насыпьте желтого или зеленого. Ну, хоть что-нибудь дайте.
СУ. Ну, хорошо. Юр, давай тогда поймем. И что, получается, с этими персонажами в будущем делать?
ЮК. О, вопросики.
СУ. Так ради этого у нас весь ПМС.
ЮК. Из тех, кто останется — у нас же есть замечательный опыт денацификации Германии. Это у нас уже понятно. Правда, прежде всего.
Но у меня есть своя теория, что мы будем делать, на что опираться. «Кадры решают все» — известная фраза. Я как человек православный, зная, общаясь с православными общинами прежде всего в Киеве, в Одессе, в Чернигове, могу сказать, что те люди, которые там сейчас ушли в глубокую внутреннюю оппозицию, и более того, у кого отобрали храмы, которые молятся — есть, например, в Киеве, не буду рассказывать в подробностях, люди еще год назад вырыли землянки в лесу, чтобы там проводить службу. На квартирах встречаются, чтобы помолиться с батюшкой. Батюшка уехал, потом вернулся. Они по воскресеньям — чтобы воскресную службу, чтобы причастие, исповедь — встречаются под предлогом разных творческих занятий, не хочу конкретизировать.
Они смотрят, все время смотрят, каждое слово ловят наше с вами. Это не шутка. Я что-нибудь здесь крякну, там уже приходят к людям, начинают их трясти, спрашивать. У меня есть человек, который мне из Киева передает информацию. Я пишу: весточка из Киева, дальше что-то от него, переделываю, чтобы не дай бог не выследили, уже десять лет мы с ним работаем.
Каждый раз после очередного «письма из Киева» начинается обход по всем людям, с которыми я когда-то контактировал, с вопросами: к вам Кот не звонил, не писал? Или — вы ему не звонили? Начинают перепроверять телефоны, компьютеры и все остальное.
Получается, что эти люди, которые ходят в православные общины, которые ушли в оппозицию… Храмы отобрали, но люди-то там остались. Люди остались, и они продолжают [встречаться] на дому. Я считаю, что когда все это произойдет, первое, на что нам надо будет делать упор, в первую очередь, это на наши православные общины. Те самые, которые остались верными.
Что это значит? Обычно как происходит? Есть должность, под нее подбираем человека. Правильно? Обычно так происходит. А здесь, мне кажется, надо будет, учитывая исключительность момента, есть люди, под которых надо будет подбирать должности, проверенные всеми этими десятилетиями безумия, беззакония.
Люди, для которых остаться русским, быть русским в этом вакханалии украинства — это вопрос жизни и смерти, принципиальный вопрос. И вот с этими людьми надо будет в первую очередь работать. Их надо будет максимально интегрировать, погружать во все основные структуры, которые должны заниматься обновлением этой территории, запуском нормальной работы.
Однозначно ждуны будут. Я из Донецка вернулся буквально пару недель назад. Но мне люди там рассказывают, что даже в Донецке до сих пор есть определенный процент ждунов. До сих пор. Когда уже, казалось бы, уже видно, и слепой, и глухой, и немой видят, что русская армия с каждым днем освобождает новые и новые населенные пункты. Линия сдвигается, сдвигается. И все равно ждут.
АЧ. Я тоже был сейчас. Много поездил и по фронту, и в Донецке. Несколько было коммуникаций. Феномен именно донецких ждунов основан вот на чем: «никогда не признают Донбасс, да даже, наверное, и Крым», — говорят там люди. Типа, все остальные. «Понятно, что и Запад не признает, но даже всякие Индия, Китай тоже не признают».
Поэтому, рано или поздно, даже если сейчас Россия победит, потом все равно будет какая-нибудь конструкция, как союзное государство, как РБ/РФ. Кроме РБ и РФ, появится еще и какая-нибудь Новороссия, третьим субъектом. Короче, в головах у людей — договорняк как единственно возможный образ выхода из войны. И какая-то опять промежуточная конструкция, на которой можно что-нибудь мутить.
Сказать, что они всерьез поверили, что Россия пришла, и это навсегда — не все.
ИК. А их не смущает, что они могут не дожить до их воображаемой конструкции?
АЧ. Если сидеть тихо и не высовываться, и себя не обозначать, то чего бы и не дожить.
ИК. Нет, я имею в виду, что это может быть лет через сто, как они думают, или вообще никогда.
СУ. Погодите. Украинская идея — если мы возьмем базу нацифицированную — там есть два направления. Есть этническое направление, этнокультурное. А есть нацифицированное со времен австрийского генштаба. Сциборский, я считаю, намного более четкий, чем Донцов. Он житомирский, кстати. Вообще не с западенщины.
Они это очень четко описали. Задача украинской идеи национальной – это Драгоманов, тоже человек с русской фамилией, молодец — сидеть тихо. То есть, пока мы под оккупацией московской, мы должны сидеть тихо и гадить. И тут метафора, что украинский национализм имеет три формы.
Форму латентную, мазепинщину, когда он живет внутри, маскируется под лояльность. Сколько Мазепа гетманов сдал, своих соратников, Петру и руками наших царей расправился с теми, кто писал, что Мазепа — предатель. Это латентная форма.
Есть форма сопротивления в форме государственной. Это петлюровщина, это то, что сейчас. Некая протогосударственность, банды, атаманщина, грабеж.
А потом есть третий этап, бандеровщина. Это когда уже закрытые формы — нет уже никакого государства — они уже спрятаны.
Нам с каждой из этих трех форм, и с мазепинщиной, и с петлюровщиной, и с бандеровщиной, новыми, нужно находить ключи работы. Они разные. Мазепинщина — это поиск внутри.
Роль наших так называемых пророссийских политиков на Украине…
ЮК. А они были?
СУ. Мы же их видели по телевизору, в том числе российскому. Нам их показывали как пророссийских и давали маячок: посмотрите. Это же было не так.
АЧ. Да, это отдельная тема, требует еще своих исследователей. Понятно, что все так называемые пророссийские силы всю дорогу находились в чудовищном конфликте, в первую очередь друг с другом. И ходили в Кремль, друг на друга писали доносы о том, кто из них продался врагу.
СУ. А Кремль – с начальниками понятно, как иметь дело. Как было с донецкими? Они зачистили все поле на Юго-Востоке под Партию регионов.
ЮК. Потому что русский электорат для них был самым сладким, самым важным. Он всегда был необычайно активным, и они очень боялись.
СУ. …и дисциплированным.
ЮК. Ну конечно. Во-первых, густонаселенный [регион]. Во-вторых, интеллектуально [лидирующий]. Олимпиады по украинскому языку и литературе в основном выигрывали выходцы из Донбасса. По Украине причем. Не титульные эти ребята.
СУ. Потому что они знали язык лучше.
ЮК. Конечно. Но дело даже не в этом.
Интересные вещи говоришь. Очень интересные. Я позволю себе немножко другой предложить взгляд. Во-первых, тезис, если не ошибаюсь, Гумилева, что когда украинец умнеет, он становится русским. Это крайне важный тезис, который можно было бы взять как один из основополагающих. Более того, если еще взять за исходное, что любой украинец — это именно русский человек.
Градация нацистско-русофобской субстанции на три вида, о которых ты рассказал, не спорю, безусловно, имеет место быть. Но я не вижу смысла говорить о том, что с ними надо о чем-то говорить и как-то с ними работать. Это враги. Враги явные или враги латентные, но это враги русского мира. Смысл с ними работать?
Хотят — пускай доказывают свою лояльность к нам. Но ни в коем случае не мы должны их уговаривать или упрашивать — давайте будем вместе. Нет. Есть огромное поле тех самых русских, которых Партия регионов загоняла под лавку. До этого их использовали — начиналось с Кравчука. Мы же помним, как Кравчук рассказывал: русский язык…
СУ. «К моим русским соотечественникам».
ЮК. Да. Причем мы знаем про Кравчука, который в детстве узелочек носил бандеровцам. Потом стал секретарем ЦК Компартии Украины.
СУ. По идеологии.
ЮК. Да. Потом Кучма, красный директор, точно так же рассказывал всем, что он сейчас русский, а потом: «Украина – не Россия». Ну, Ющенко, понятно, это хоть не скрывал. Он, конечно, идиот, но он откровенный идиот.
А потом появился Янукович, который вроде рассказывал всем, что он весь такой прорусский. На самом деле — ничего подобного. Более того, при нем те люди, которые отвечали за внутреннюю политику, формировали и поддерживали финансово тех же радикалов, партию «Свобода». Это из команды Януковича. Они и породили себе могильщиков. А эти люди никуда и не делись. Конечно, делись, их стало меньше. Кто-то выехал, кого-то убили. Но они все равно там есть, в процентном соотношении достаточно большое количество.
АЧ. У нас рубрика называется «Понять младшую сестру». А я сейчас кое-что в процессе, о чем Юра говорил, понял про старшую сестру. В нашей внутренней политике есть такая особенность, что с врагами, либералами, всякими иноагентами и прочими, с ними всегда возились. Их всегда холили, лелеяли, кормили. Помните, Леша Навальный под двумя условными сроками ходил. Долго, долго, долго.
А с, условно говоря, патриотическими силами всегда как с собакой. Либо — пинками, либо — миску с похлебкой при хорошем настроении. Но всегда воспринимались как третий сорт. То есть,
либералы, хоть и враги — это, что называется, аристократия, высшее общество. Те, с кем надо всерьез вести диалоги, подбирать аргументы.
Вообще, возиться.
А любые свои – это бомжи подзаборные, которые понабежали и пытаются колоски за комбайном носить.
Владислав Юрьевич Сурков мне когда-то сказал чеканную фразу, 2005 год. На том самом мероприятии, куда Корчинский приезжал на смотрины.
ЮК. Нацист украинский.
АЧ. Я его спросил: а почему вы не работаете с Костей Крыловым и так далее?
Сурков мне сказал: нам националистов не надо, мы сами националисты.
Судя по всему, на Украине, особенно в Партии регионов, работал тот же самый паттерн. С противниками надо возиться, их надо кормить, им надо платить, их надо перекупать. А этих — лучше загнать под шконку. Почему? Потому что они должны быть либо полностью управляемыми и делать строго, что им скажут, раз они свои.
А идея, что могут быть самостоятельные союзники с твоей стороны, но при этом со своими взглядами на жизнь, она системе, конечно — категорически нет. Просто поперек всего. То есть оппонент возможен. Союзник, но при этом по-другому смотрящий на какие-то вещи, позволяющий себе иметь мнение по поводу тех или иных решений, принимаемых наверху, отличное чувство глубокого удовлетворения — это вещь запрещенная, невозможная.
Я думаю, что именно в этом причина того, почему не сработала никакая мягкая сила на Украине. Но это же и причина того, почему у нас у самих так трудно идет внутри патриотическая мобилизация.
Глазами госчиновника — я какое-то время побыл госчиновником — я понимаю, что у этого подхода есть свой резон. Евгений Викторович Пригожин покойный создал системе такие проблемы, какие никогда никакой Навальный не создал за все годы своей активности.
СУ. Мы же не будем отрицать, что он тоже был продуктом системы.
АЧ. А все – продукт системы.
Но самое главное, что возникает патриотический движ. Он патриотический, он свой. Ему нельзя повесить клеймо — иноагент. Но при этом у него есть вопросы к разным начальникам на разных этажах, почему они делают так, а не эдак. «Шойгу, Герасимов, где снаряды?» Он эти вопросы задает, у него есть своя аудитория.
Ему невозможно позвонить и сказать: а ну-ка заткнись, команда пришла. Потому что он именно союзник, а не подчиненный. И система не понимает, как с этим работать.
СУ. В случае с Украиной системы не было. Там была неофеодальная [раздробленность]. В условиях России есть государство. Оно восстанавливается, есть некий функционал у него. В условиях Украины не было государства, были феодальные разборки. Они закрывали рот всем, кто дергался.
АЧ. Подожди, Семен. Но механика та же самая.
ЮК. Болезнь одинаковая совершенно.
АЧ. Зачем условному Януковичу были независимые от него активисты, которые…
ЮК. С которыми надо договариваться, если проще купить.
АЧ. Ну конечно.
ЮК. Шустера того же. Я точно знаю, как он прикармливал этих ребят. Я знаю, какие сумасшедшие деньги. Я тоже был журналистом, мы работали. Шустеру платили сумасшедшие деньги, давали сумасшедшие преференции на центральных каналах. В свое время у него была эта программа на «Интере» сначала, потом — на Украину, перешел на украинские каналы. «Свобода слова» типа, потом «Шустер Live», что-то такое называлась. У него были условия, наверное, одни из самых лучших даже по российским меркам.
АЧ. Я что скажу. В результате что имеем? Есть патриоты — голодранцы, полубомжи, вечно обиженные на начальство. Им таких денег никто не предлагает, притом, что они-то аудитории имеют сопоставимые, а иногда и большие, чем эти либералы. Сейчас мы вообще видим ситуацию, когда у либералов аудитория в России скукожилась до полутора человек. Полтора землекопа. А у патриотических она растет, медленно, но растет.
А парадигма остается такой, какой была. Те — это сливки общества и аристократия. А эти — быдло и лохи.
ЮК. Украина должна быть для нас уроком, то, о чем говорит Алексей. Посмотрев на то, как там это работало и видя какие-то моменты здесь, можно сделать выводы, это же не сложно. Я полностью тебя поддерживаю.
АЧ. Из этого тогда надо делать какие-то выводы.
Президент сказал такую вещь: на СВО рождается новая элита. Все это понимают в узком смысле, что люди, которые воюют, из тех, которые прошли войну — их надо назначать в какие-нибудь чиновники.
А тезис гораздо больше. Он предполагает, в частности, иную развесовку статусов. В частности, он предполагает, что пресловутые лифты вертикальной мобильности работают не только вверх, но и вниз. И он предполагает, что
если кто-то становится элитой, значит, кто-то элитой быть перестает.
И одна из важных вещей, которой мы должны научиться, это — относиться к этой иноагентской швали не как к оппонентам, достойным вдумчивого диалога, а именно как к подзаборной швали, кем они и являются.
О чем с ними говорить?
У меня была в январе переписка на канале с иноагентом Арестовичем, целые сутки мы с ним переписывались, чтоб не двое. Я на своем канале пишу, он мне на своем отвечает. Я потом опять на своем отвечаю ему, и так далее. Такой диалог.
Основной смысл разговора был такой. У меня, говорит он, есть куча проектов. Есть Украина–Русь. Есть этот самый пятый проект. Я говорю: да, нормально. У нас есть страна, а у тебя есть два проекта, один из которых почему-то пятый.
Его на тот момент тема была — государствобесие. О том, что даже среди самых умных русских людей – он Щелина приводил в пример — почему-то фетиш государства, такое отношение к государству, что у них переклинивает, возникает государствобесие. А мы, украинцы, свободные люди, которым наплевать на любое государство, для которого они не начальство, не боги, не небожители, а те, на кого можно смело плевать. Любой уважающий себя украинец, конечно, плюет в гетмана и никакое начальство в грош не ставит.
Мой контраргумент был в том, что вообще все неправда. Во-первых, русский человек по определению — самый большой анархист. Если уж внесла русская культура какой вклад в мировую политическую мысль, то это Бакунин, единственная оригинально русская политическая концепция, не являющаяся заимствованием.
Парадокс России состоит в том, что это самое большое государство в мире, созданное патологическими анархистами в процессе непрерывного убегания от начальства. Люди убегают куда-нибудь, потом за ними идет урядник, начинает их прессовать, они убегают еще дальше. И так до Тихого океана, до Калифорнии, до Кавказских гор и так далее.
Но самое главное, я сказал, что
именно потому, что мы анархисты в душе, и по большому счету для нас никто не начальство, кроме Господа Бога, именно поэтому для русских идея государства выстрадана. Выстрадана как необходимость, как неизбежность.
Как бы нам это ни было противно, то без чего не выжить. В этом климате, в условиях отсутствия естественных рубежей.
Граница России — это место, где стоит передовой пост русской армии, там и граница.
Обратите внимание, в разных офисах висят всякие карты, где с Крымом, где без Крыма. Но сейчас понятно, что по крайней мере в этой части граница России — это окоп. Передовой пост. Вот там граница России в данный момент.
И это выстраданное государство и есть на самом деле главное преимущество перед вами, какие бы вы ни были умные, креативные, лихие, отвязные и замечательные. То, что у вас страны нет, а есть зомби, страна-беспилотник с марионеточной властью, с полностью зависимой, нежизнеспособной системой, именно это и делает бессмысленными все разговоры про ваши проекты.
Но это был мой разговор с ним зимой. Честно говоря, я предпочитаю разговаривать с умными врагами. А его я, к сожалению, после лета списал-таки в идиоты. Потому что — реакция на Курск. Он бурно радовался вместе с остальными. У них случилась перемога. Когда [был] Курск, бурно радовался: «О, наконец-то мы им показали!» Вот ты идиот.
СУ. Это показатель так же, как те, кто — наши – в полную зраду впал после Харькова и Херсона. Это зеркальное.
АЧ. Все это — признак отсутствия ума. Еще раз.
Лучше умные враги.
Залужный, как к нему ни относись, сразу сказал, насколько мог в его нынешнем положении: с курской авантюрой очевидно, что украинская армия утратила главное стратегическое преимущество — возможность маневра по внутренним операционным линиям. Раньше из-под Харькова под Херсон можно было перекинуть войска на три дня быстрее, чем это делают русские.
Теперь, когда сумская фигня и курский аппендикс, это преимущество утрачено. В этой ситуации самый главный показатель — это обменный курс потерь. В этом смысле, с чисто военной точки зрения, курская операция — это выстрел себе в ногу. Неважно, с какой стороны. Неважно, где лежат его симпатии. Если он смотрит на ситуацию объективно, как военный – у Залужного понятно, где лежат симпатии.
ЮК. Точно не здесь.
АЧ. Хоть я ему и предлагал возглавить Институт философии Российской академии наук после того, как он диссертацию защитил по философии.
ЮК. Троллинг высокого уровня.
СУ. В Новороссийском императорском университете он защитил, в Одессе.
АЧ. Мало что поменялось бы в Институте философии.
ЮК. Чувствую, что сейчас после этих слов я точно не защищу диссертацию. По философским наукам иду. Подставили вы меня, пацаны. Ой, дай бог вам здоровья. Продолжай, Леша, продолжай. Жги дальше.
АЧ. Ну ничего, вырежем.
СУ. Рубай под корень!
АЧ. Если уж разговаривать с врагом, то хотя бы с умным. Я вряд ли уже буду говорить…
ЮК. Почему у тебя сложилось впечатление, что Залужный умный? Я сколько раз за ним следил — это же не он говорит. Толком он ничего никогда не говорил. Все писали и говорили за него. А он просто фотографировался. Ты уверен, что это он сам говорил?
АЧ. Объясню. Для того, чтобы быть хорошим командиром, необязательно быть человеком великого ума. Достаточно иметь две вещи: просто хорошее военное образование и не великую, но способность упрощать. Вот статья Залужного в Economist, написанная перед отставкой, она хороша.
ЮК. Он ли это написал?
АЧ. Как бы там ни было.
СУ. Если он согласился, значит, он акцептовал.
ЮК. Согласен. Люди, которых представляет Залужный, действительно неглупые люди.
АЧ. Неглупые люди. К сожалению, что мы видим. Если в 2022 году казалось, что Украина выставила целую линейку интеллектуалов, то сейчас я перестаю понимать, кто там интеллектуалы, с которыми вообще можно разговаривать. У них у всех…
СУ. Но придется.
АЧ. Во-первых, придется. Согласен.
ЮК. Каким образом?
СУ. Интеллигенцию создавать.
ЮК. А вот создавать — это другое немножко.
АЧ. Во-вторых, еще раз. Для меня очень важно разговаривать с врагами, условно — об них какие-то тезисы.
ЮК. Я сейчас поделюсь мыслью. Я разговаривал не с врагами, когда был в Донецке три недели назад, а с ребятами, которые перешли на нашу сторону с той стороны. Это отряд Максима Кривоноса, по-моему. В учебном центре мы с ними под Донецком сидели. Специально приехал с ними поговорить об Украине, украинстве, а вернее об альтернативе Украине Малороссии, исторически оправданной как символе борьбы, как я говорил. И, в принципе, как некоей промежуточной модели будущего.
Я утверждаю, что сохранение Украины даже на квадратном сантиметре на карте мира – это всегда потенциал очередного кровопролития для нас с братьями или с сестрами, или еще с кем-либо, ее все равно будут использовать всегда против нас. А вот если мы говорим о появлении в составе России Малороссии, это совершенно другая история. Но сейчас не об этом.
Я приехал, садимся мы в учебный центр. Они как раз только буквально с передовой пришли. Они трехсотых вытаскивали, под БПЛА, под снарядами, под пулями. Молодые пацаны, лет 25, плюс-минус год-два.
АЧ. А из каких регионов?
ЮК. Киев, Житомир, Хмельницкий, Харьков. По-моему, еще Винница, я уже не помню. Точно то, что я назвал. Сидят. Мне интересно, потому что, во-первых, они же перешли на нашу сторону, это почему-то произошло.
АЧ. Это выбор.
ЮК. Конечно. И пытаюсь с ними разговаривать. Понятно, что они пришли. Наверное, я очередной, как они думали, комиссар, который приехал им рассказывать «ты записался добровольцем», что — неважно. Не слушают. Ну, как они слушают? Глаза все время – туда, сидят. Не слушают вообще. Я — так, сяк, одну тему поднял, вторую, третью. Не могу ничего сделать. Я думаю, ладно.
«Пацаны», — я им даю затравочку, — «пацаны, не знаю, как вас, а меня, я уже 10 лет не был на Украине, до сих пор с той стороны называют предателем». Они так – раз! – глазки, смотрю, подняли, смотрят. Интересно. «Так вот, запомните раз и навсегда, то, что я вам привез», — рассказываю по истории украинства, малороссийства, России и русского народа.
«Это не мы с вами предатели. Мы с вами как раз верные. Мы остались верными русскому народу, нашей вере. А вот они и есть предатели, которые не просто отреклись, а повернули оружие против родного брата».
Ребята, такое ощущение, что именно этого они и ждали, чтобы именно это им и объяснили. Это не просто мыслеформа, которую я сейчас сказал, она была подкреплена огромным количеством… Мы два часа разговаривали. Они задавали вопросы. Там прикольный был парень, позывной Немо. Он сидел, слушал. Видно, мальчишка из деревни. Он говорит: «Это хорошо, что я прогуливал украинскую школу?»
«Молодец! Молодец!» — говорю, — «а вот теперь записывай». И дальше с чистого листа человеку закладываешь, причем реально. Потом мы с ним все время сидели, разговаривали. Потом уже вышли когда, закончили, он говорит: «Я вас очень прошу, обязательно еще приедьте, у меня много к вам вопросов есть». Не только у него.
СУ. Что получается? Что внутри у них, раз они не поднимали глаза, жил этот аргумент, что они предатели?
ЮК. Получается, что да. Им это вбили там.
СУ. Хорошо. Давай дальше поймем. Почему он живет? Попытаемся. Почему живет аргумент? Первое. Есть некий культурный пласт, который давит. Выросли, родились.
ЮК. Логично.
СУ. Второе, что есть. Наверное, некое окружение. Там же, наверное, родня осталась.
ЮК. У большинства ребят, которые перешли сюда, родня уже здесь, родню перетащили сюда. Почему? Потому что действительно, это правда.
Есть одна из историй. Но она, может быть, выглядит слишком кинематографично. Два брата встретились, — рассказывают уже ребята оттуда. Два брата с одной стороны. Один за нас, другой за них. В поле сошлись, друг в друга стрелять не могут. Не могут. Наш ему говорит: «Переходи сюда». – «Не могу, у нас деревня наша, откуда нас забрали. Наших родителей с тобой, наших родных и остальных пацанов там держат в заложниках. Мы не можем перейти».
Дальше, как в кино, поскольку я кино немного интересовался, все сценарии – из жизни. В общем, смысл в том, что они вдвоем, и еще наш, который за нас воевал — я только не могу сказать, сколько там было человек — они ночью делают вылазку туда. Перебили всю эту охрану, которая держала родителей, забрали родителей, забрали всех остальных, перетащили сюда. И тогда этот брат и остальные ребята перешли к нам.
Вот вам тоже яркая история с передовой. Не знаю, сколько это человек там. Может быть, три, может быть, пять. Не суть важно. Сам ужас того, что там держат в заложниках родителей и два брата вынуждены воевать друг с другом. Это, мне кажется, в тему нашей программы, о которой мы говорим. И что с ними делать.
АЧ. Никогда мы не будем братьями.
ЮК. Получается, что
только убивая тех тварей, которые держат наших родителей в заложниках, мы сможем победить.
АЧ. Снова стать братьями.
ЮК. Да. Только так. По-другому не получится.
АЧ. Что я заметил. Очень по-разному выглядит ВСУ образца 2022 и образца осени 2024. ВСУ образца 2024 отличается вот чем. Во-первых, стало гораздо меньше расписных нациков. Их либо физически выбило, либо с передовой вымело. И самое главное, отношение к ним даже у военных — терпеть не могут. «Тик-ток войска».
Во-вторых, у всушников растет презрение к западным консультантам, которые приехали на понтах: «Сейчас мы вас научим воевать по натовским стандартам». И выясняется, что эти натовские стандарты не работают. И что те, кто является носителями опыта АТО с 2014 года, гораздо больше знают про то, как воевать на этой войне, чем все натовские хваленые инструктора.
И в связи с тем, что Запад ненавидят, нациков ненавидят — в чем мотивация оставаться с той стороны? Очень интересно.
Получается, что кино, которое больше всего попало в сюжет СВО, как ни странно, «Слово пацана». Мотивация примерно такая: «С вашего района пошли на наш район. Это наш район, мы тут выросли. И мы лохами будем, если вам не дадим отпор. И честь нашего района мы должны защитить, чего бы нам это ни стоило. И никогда мы не согласимся, что ваш район и ваши пацаны круче нашего района и наших пацанов».
ЮК. У меня был знакомый человек в Киеве. До 2022 года, до начала СВО, он был прям наш-наш. Он против Майдана, против всего. Он мне помогал, мы с ним разные мероприятия организовывали. И не один, кстати, такой, надо сказать. Как только началась СВО, такое ощущение, что там просто вкл-выкл произошел. Щелк: «Слава Українi! Я в Кракенi!» I побiг [(укр.) – и побежал]. Ты что творишь, идиот? Дальше понятно, что мы перестали общаться после этого.
А сейчас, недавно, в последнее время начали приходить сообщения: как жив? Как дела?
СУ. Уже не в Кракене.
ЮК. Уже без ноги, но неважно.
СУ. Повезло.
ЮК. Но смысл в том, что постепенно, постепенно все-таки откатывается. Постепенно, постепенно меняется эта история. Это неизбежно было. Когда наши враги на Западе говорят, что все будет решаться на поле боя, я согласен. Исключительно на поле боя. Остальное будет потом подмахиваться под реализацию.
СУ. Я считаю, что самое главное начнется после поля боя. Я сейчас через что двигаюсь — 1944 год. Я из «оккупантов», на Западенщине [мои родные] оказались в 1939-1944 году. И территория трех областей – хорошо, еще Волынскую и Ровенскую возьмем — пяти областей создавала проблемы всему большому Советскому Союзу.
А теперь у нас схожие явления с бандеровщиной будут на территории 20 областей. И Российская Федерация поменьше, чем Советский Союз. И казахи нам не помогают.
ЮК. Ты предлагаешь вернуть обратно размеры Российской империи?
СУ. Это я давно предлагаю.
ЮК. Согласен.
СУ. Но не получится переварить, слишком большой кусочек. Там мы переваривали маленький кусочек Галиции и Волыни, которая была в Российской империи. И православная.
ЮК. В Российской империи — другое. Интересный факт я сегодня вспомнил. Опять вернулись мы к этой теме Терезин–Талергоф, 1914 год. Когда русская армия уходила с этой территории в 1915 году, с русской армией с территории этих трех областей ушло от пяти до шести миллионов русских людей. От пяти до шести миллионов. Вот тебе исход.
А остаются те самые титульные, которые и бросали русинов в концлагеря, которые и писали доносы. Понятно, что поддерживаемые Западом.
Кстати, 1939 год, о котором ты вспомнил, тоже интересный факт. Наверняка знаешь, просто напомню зрителям. Когда они вернулись в состав Союза, приехали ученые исследовать местное население, с которым мы будем иметь дело. И обнаружили огромный процент населения недоразвитого, умственно недоразвитого. Из-за йододефицита. Потому что там горы. Они между собой братья-сестры. Из-за этого очень большой процент был йододефицита.
Одна из советских программ расселения, чтобы постепенно туда нормальных людей побольше расселять, чтобы размывать эту концентрацию йододефицитных. С одной стороны, русских нет. С другой стороны, йододефицитные пошли. А потом еще и работа Запада активная. Вот мы с тобой имеем Галичину.
Но сейчас же ситуация другая. Она все-таки отличается, согласись. Более того, я до сих пор знаю людей, которые переехали в Россию оттуда, из Украины, которые — если бы им завтра сказали, что вы можете вернуться обратно, многие бы вернулись обратно. Не потому, что они здесь себя не нашли. Просто потому, что их дом там.
СУ. Смотря куда.
ЮК. Я говорю сейчас прежде всего — Киев. Киев, Житомир.
СУ. Харьков, Одесса.
ЮК. Харьков вообще даже не обсуждается.
СУ. Поэтому — смотря куда.
ЮК. Тут даже Новороссия не рассматривается. Я сейчас про Малороссию больше говорю. Частично, конечно. Житомир, условно. Поэтому мне кажется, ситуация будет несколько иной.
СУ. А в чем иной? Если создано количество националистов, точно так же, как создали на базе ОУН.
ЮК. Мы же говорили с тобой, что их меньше стало, потому что их или поубивали, или они сдриснули. Когда придет туда русская армия — а по-другому не получится решить задачу — я не могу представить себе, какие договоренности, какие гарантии должны быть, чтобы нам сказали, что вот, вы знаете, все.
Наша главная задача в этом условно так называемом перемирии — что? Даже не то, что должна закончиться война, чтобы друг друга перестали убивать. Статус русских людей там.
А это язык, культура, вера. Кто там сможет обеспечить русским людям на Украине все эти их права? Да никто, кроме русского солдата.
АЧ. Я вам скажу так.
Сегодняшний офицер или хороший боец ВСУ – это, как правило, русскоязычный. Это по убеждениям, во-первых, точно не нацик. И, во-вторых, точно не либерал-западник.
С глубоким, еще раз повторяю, презрением и к тому, и к другому.
ЮК. Как с ним работать?
АЧ.
Но у него есть чувство превосходства перед Россией. Перед ВС РФ. Которые он все-таки неоднократно бил.
ЮК. Но и получал.
АЧ. И так, и так. Эти три года складывалось по-разному. Мы же их били неоднократно. ВС РФ многократно показывала себя не с лучшей стороны.
СУ. Есть целые героические события: оборона Киева…
ИК. Простой украинский мужик.
АЧ. Да, да, да.
ЮК. Русский.
АЧ.
Русский. И ему нужно что-то сломать в себе, чтобы признать, что «они» победили.
«Как? Получается, что — эти козлы, которые толком воевать не умеют, которые кучу народа положили там, там, там, у которых все через одно место управляется, и мы видим, как это происходит. У которых генералы настолько все украли, что каждую неделю кого-то нового сажают. У которых в процессе часть войска бунт подняла».
ИК. Один главный вопрос. Как бы это в нем внутри сломать, чтобы он еще в живых остался?
СУ. У меня есть гипотеза. Надо вернуться к тому, с чего мы начинали, про отличия. Сами же говорили – наиболее русские на Украине больше всего проявились. Харьковчане. Почему? Потому что — вы же с этого начинали ваш тезис про государство. Что у каждого русского в культуре живет идея государства.
Для жителя русского, на любой территории Украины, Казахстана и всего остального, в ходе незалежности произошла ассоциация себя с этим государством осколочного типа. Вот я, наши постсоветские… Но из России очень много лет этот миф о том, что это нормальные государства, поддерживался. То есть, поздравления местных президентов, совместные парады.
АЧ. Семен, видимо, их основной запрос, этих солдат и офицеров ВСУ, их основной запрос, по крайней мере, к Киеву – чтобы Киев вел себя как нормальное государство.
СУ. Конечно.
АЧ. Конечно, Киев этот запрос удовлетворить не может. И естественно, что там нарастает это.
СУ. Правильно. А им под видом государства построили биореактор, машину по утилизации населения в обмен на западные деньги для того, чтобы они самоубились об Россию. Схему мы определили.
Но государству в рамках технологии когнитивной войны — тех самых, которые с идентичностью государственников, я не считаю, что они все только русские государственники, и болгар я встречал, короче, людям с государственной идентичностью нам нужно объяснить: друзья, мы похожи, потому что общества у нас похожи, поэтому мы похожи. А государства у нас принципиально разные. У нас оно есть — плохое, хорошее. Мы вам объясним, какое оно и какое оно было. А у вас государство было мало того, что захвачено — то есть, когда-то оно было, в УССР было государство, не хуже, не лучше.
ЮК. К сожалению, да.
СУ. А потом государство было, с одной стороны, развалено вами самими, о чем моя книга «ПостУкраина». Сами растащили. Но с помощью информационной и особенно последнее время когнитивной войны, технологий сведения с ума вам создали иллюзию государства, за которую вы, как люди русские, советские, имперские — мне больше это нравится, у имперского человека есть понятие внутренней присяги государству…
АЧ. Родина.
СУ. Ну, конечно.
АЧ. «За что я воюю», — скажет он. «За Родину».
СУ. Это самоприсяга. Тебе не нужно, чтобы приводили к присяге. Она у тебя есть. И с ними точно так же случилось. Понимаете? Они — жители осколочного государства. Но миф создан, что оно нормальное. Как должен действовать человек? Ну, конечно, идти защищать родину. Правильно? Первая реакция.
А дальше, если мы это начинаем постоянно усиливать зрадой и перемогой, постоянно человека качать на этих качелях, он из этого пузыря не может вырваться. Пока не объясним человеку, которого мы социологически описали, что нужно разделить общество и государство — здесь мы вообще не похожи, а здесь мы ни разу не похожи.
ЮК. Потому, что у нас есть, а у вас нет.
СУ. Нам тут сильно помогут Белоруссия и Молдавия, нам нужны зеркала. Пока мы находимся в клинче, очень сложно смотреть друг на друга — как ты в драке посмотришь? А у нас есть Белоруссия — смотрите, не Россия, но государство.
ЮК. Ну да.
СУ. И вот есть Молдавия, не Украина, тоже докатившаяся до гражданской войны, и — вот смотрите, в Приднестровье государство есть, плохое, хорошее, но оно есть. А в Молдове точно так же растянули государство, как у вас.
И есть третье зеркало, Грузия. Посмотрите, шли сначала по пути, как вы, а потом немножечко все-таки как бы… А еще есть четвертое зеркало, Армения, смотрите, это же Украина в 2010 году.
ЮК. Еще про Казахстан можем поговорить.
СУ. И этими зеркалами нужно показывать схожесть общества и различия государств.
ИК. Мне аллюзия Алексея понравилась, к «Слову пацана». Это тот случай, когда у твоего двора старшаки накосячили, дискредитировали себя — нужно что сделать? Нужно новых нормальных старшаков.
ЮК. Поднимают ставки. Продолжая твою мысль насчет зеркал. Хорошая мысль. По поводу биореактора – вообще шикарная идея, спасибо, обязательно буду, если ты не против, использовать.
Но ведь на самом деле для того, чтобы с ними работать, мы сами должны стать собой, это ключевое.
Чем мы будем для них интересны, чем мы будем для них привлекательны?
Да не тем же, что у нас, как и у них — два украинца, три гетмана, так и у нас три ЛОМа и 150 разных совершенно разновекторных и противоречащих друг другу идей, которые друг друга взаимоисключают или пытаются перебить.
Но у нас — ВВ указал четко путь: один народ. Из этого мы выстраиваем: если мы один народ, то давайте тогда мы сражаемся не с родной сестрой, вернее не с сестринским народом или братским народом, а с одним народом.
Это абсолютно соответствует правде, абсолютно историческая правда. Я это препарировал максимально и в своей книге, и общался с историками, которым я абсолютно доверяю. Если мы один народ…
АЧ. Я на полях замечу, что
ничто так не раздражает украинцев, как эти москальские темы из серии «ВВ указал».
ЮК. Да нет, я сейчас не для них это говорю, а между нами рассказываю. Ты не украинец, тебя же не раздражает.
АЧ. Сейчас объясню. Не так все просто.
ЮК. Не дал договорить, ладно, давай, давай, давай, на полях.
АЧ. Это важно. У меня есть формула закрывающих суждений. То есть формулы, после которых тебя перестают слышать.
«ВВ сказал» — это формула, после которой тебя перестают слышать.
«Это у тебя он — ВВ, царь, бог, Саурон, император, верховный главнокомандующий. Нам он: “Ла-ла-ла”, и мы — известно, где его видали и где вертели, потому что мы свободные люди».
ЮК. Если бы сегодня были выборы на Украине, то по опросам, огромное количество проголосовало бы за ВВ.
АЧ. Это Порошенко недавно сказал.
ЮК. Ты понимаешь? Тоже немаловажный факт.
АЧ. Что если бы случились президентские выборы, выиграл бы Путин.
СУ. Я могу сказать социологию накануне Майдана, я Одессу, Харьков постоянно измерял. Семь лет Одессу я измерял, каждый месяц. Порядка 15% всегда было сторонников вхождения в состав в России. Порядка 40% — не против. Как бы не против, но – «а что мне за это? А что я с этого буду иметь?» Где-то порядка 5% было нациков, шо — нiколи в життi [(укр.) – что никогда в жизни]. Прямо — выросли они в 2010 году в Одессе. И половина, плюс-минус – «все равно, главное, чтобы в Одессе было хорошо».
АЧ. Тогда не половина. Тогда получается 40%.
СУ. Ну, 15% наши, 30% — хатаскрайники где-то. 30-40. Половина в принципе готова присоединиться. Но ядро 15% задавало политический тренд. Мы не просто так мерили, там были выборы в горсовет, в облсовет. Там была уникальная ситуация, мы региональную партию провели во все местные советы, «Родину». В горсовете взяли второе место, в облсовет завели, в райсоветы.
И был запрос на иную русскую социалистическую партию. У нас там Родина-мать волгоградская была, мы еще контрабандой сделали, потому что нельзя. Но так как это была Украина, а не Россия, не распространялся [запрет] на использование изображений Родины-матери. Легкая контрабанда.
Но я это очень тонко почувствовал. Что есть люди-конформисты наши, они не против. Начальство тоже скажет, особенно на Юго-Востоке. Это было свойство дисциплинированного электората Партии регионов. Он тоже был начальственно ориентированным. Он был. Был.
А наших там, пассионариев наших, я просматривал — 10-15%, вот так. Ядро, не больше.
ИК. Да, Семен. А я хотел Юрия попросить закончить мысль про один народ.
ЮК. Если мы говорим про один народ, неважно, кто это сказал. Важно, что это соответствует исторической действительности. Я почему об этом вам говорю. Потому что я это апробировал даже на тех ребятах, с которыми общался. И не только. С теми, которые перешли на нашу сторону и воюют.
Я еще был на форуме «Русский Донбасс — колыбель народов». Проводили его для всех освобожденных территорий. Туда съехались все деятели культуры, библиотекарей свезли. Я тоже делал доклад по поводу Малороссии. Так вот, если мы один народ, то тогда какой смысл нам жить в разных государствах? Вполне логично. Да.
Более того, еще из этого всего вытекает очень интересная вещь. Почему я говорю все время о Малороссии. Во-первых, потому, что я сам малоросс. Во-вторых, считаю, что абсолютно честно было бы, если бы многие люди об этом задумались, называющие себя украинцами, кто же они на самом деле и как записывали их прадедушки и прабабушки себя в метриках?
Если мы будем говорить о поднятии на знамена Малороссии как символа сопротивления западничеству, то в результате на юго-западных границах, рубежах нашего государства, мы получим вместо вечного сохраняющегося потенциала предательства или перебежничества Украины русскую крепость.
Малороссийскую русскую крепость, которая будучи исторически корневой одной из основополагающих в свое время, мы говорим про Киев — мать городов русских, мы говорим про Киево-Печерскую лавру, где зарыта, говоря образно, пуповина русского народа, русской цивилизации. Где крестился русский народ, князь Владимир.
АЧ. Князь Владимир в Херсонесе крестился.
ЮК. Крестил русский народ. Да, согласен.
Кстати, поэтому они хотели и Крым забрать. Я своим студентам рассказываю про Севастополь, Херсонес. Это первое место, куда они направились. И второе, что у них, к сожалению, пока получилось, это Киев. Так вот, если мы говорим про малороссийство как символ сопротивления, еще очень важный момент.
Смотрите, что происходит у России с Украиной? Это же наша тень фактически, поскольку мы одно и то же, это наша тень. И у нас происходит постоянный бой с тенью, от которого страдаем все мы.
Я не знаю здесь в России ни одного человека, из моего окружения точно, который бы получал удовольствие от того, что происходит.
Наоборот, для всех это трагедия, это боль, то, что происходит там.
Да, есть определенные моменты, сволочи, предатели, гады, все остальное. Но все равно боль, потому что все равно родные. И сейчас это очень важный момент. Сестры…
СУ. Да, да, да. Я сейчас усилю тезис.
ЮК. Получается, что поскольку для нас все это общая боль, это важно, чтобы мы это сохранили, чтобы мы это не потеряли. Чтобы мы не перестали быть теми, кто мы есть на самом деле. И возвращаясь, если мы говорим о Малороссии, которая…
Поймите, ребята, всегда — так было всегда во все века, и так будет, пока существует Запад — он всегда будет токсичным по отношению к России и к русскому миру. Всегда. Это неизбежно. Там постоянно токсичность существует, и она не изменится даже если они будут нам рассказывать, какие мы замечательные и как они нас любят, нам нужен форпост русского мира на этих границах.
Нам нужна эта самая крепость. Причем наша крепость, русская крепость, которая имеет все исторические основания быть русской, которая живет в этом, которая готова умирать, чтобы быть русскими.
СУ. Я вам скажу больше, а круче будет, чтобы у нас была еще и польская крепость, как завещал товарищ Сталин.
ЮК. Согласен.
СУ. ГДРовская крепость.
ЮК. Согласен.
СУ. Тоже, как завещал товарищ Сталин. Румынская, болгарская и все остальные. Чтобы украинская, малоросская – без разницы – была не крепостью…
ЮК. А где-нибудь в тылу. Тыловая застава.
СУ. Юра, очень важная мысль, которую я думаю уже давно. Про трагедию. Это действительно трагедия. Как нас учат классики, выход из трагедии есть один – катарсис. Нет другого. Это точка, после которой должно что-то произойти, в том числе переосмысление.
И этот катарсис надо готовить. К нему надо готовиться. Когда-то произойдет момент перелома в массовом сознании упоротых младших сестер. Что такое катарсис? Они же пока что сейчас привлекают внимание на себя и зомбируют людей. Потом, когда эти излучатели хлопнут, будет эффект отключения, из «Обитаемого острова», когда отключили.
Как ты чувствуешь, будет?..
АЧ. Извините, буду скептиком.
СУ. Ну, давай.
АЧ. Мы же из своей, российской картины мира на это смотрим. Я продолжаю: «Понять младшую сестру». Чтобы нормально понять, надо из той картины мира смотреть. И не рассматривать ее в порядке эксперимента, хотя бы как заведомо ложную.
Из их картины мира. С чего, собственно? То есть, почему? Какие основания думать, что русские с самого начала здесь в этой всей истории были правы, а мы тут — почему-то нет? То есть, придется опровергнуть Щербину с его идеей тихой гавани. Пока русские в Чечне воюют и разбираются, мы тут будем Европу строить. Придется опровергнуть Кучму с его «Украина не Россия». В частности.
Опровергнуть не Бандеру, не украинский нацизм, который по сей день маргинален. Опровергнуть придется то, что есть и у нас. А именно идею евроинтеграции. То, что было и у нас очень долгое время до самого последнего времени мейнстримом. Ведь евроинтеграция — это не про межгосударственные договора. Это про то, как летать в Милан на распродажи. Про то, как присобачивать приставку евро— к унитазу: евродвушка, евроремонт.
СУ. Моя любимая была, в центре Львова, «Евро-окрошка».
АЧ. Где приставка евро— маркирует более высокий стандарт по сравнению с обычным.
ЮК. Это — для быдла, а это – евро-.
АЧ. Стандарты, нормы. Некий недоступный нам, колониальной периферии, стандарт качества жизни, к которому мы должны стремиться.
И все 30 лет мы были в этой парадигме. Почему не было возможно вести никакие разговоры о том, как можно одно государство… Если мы все идем в Европу, то почему мы должны идти в Европу вместе, а не каждый сам по себе? Может быть, мы вас обгоним и быстрее прибежим.
СУ. Прибалтика еще меньше, быстрее прибежала.
АЧ. Она уже прибежала — Евросоюз, НАТО, все остальное.
ИК. Это хорошая тема для осмысления. Как мы будем это опровергать?
АЧ. Разобраться с идеей евроинтеграции в себе — мы пока эту работу не проделали. У нас, конечно, есть идеологи. Александр Гельевич: евразийство, «суша – море», все прочее.
Посмотрим на это глазами китайцев. Мы к ним приезжаем: «русский с китайцем — братья навек». Они так смотрят: у вас конфликт с Западом. Вы белые, они белые. У вас капитализм, у них капитализм. У вас демократия с многопартийностью, у них демократия с многопартийностью. Вы христиане или постхристиане, они – постхристиане. Глазами китайца это — без разницы. Где гарантия, что мы сейчас с вами задружимся, а вы потом с ними помиритесь и нас не кинете со всей нашей дружбой?
У нас по всем этим позициям все по-другому.
ЮК. Ключевая ошибка наша в том, что мы все время кому-то пытаемся что-то объяснить или понравиться. А для русского человека ключевым является движение внутрь себя.
Что такое русский мир? Это духовный бастион традиционных ценностей катехон, удерживающий мир от антропологической деградации и физического уничтожения. Из этого можно отталкиваться, осознать и попытаться объяснить смысл нашей цивилизации.
Мы перестали двигаться давным-давно в Европу. Я утверждаю, что не Россия — часть Европы, а Европа — часть России. Абсолютно так и есть. Мы — отдельная цивилизация. Абсолютно самодостаточная цивилизация, которая сейчас вновь проживает очередной этап своего осознания себя таковой.
И здесь очень важно для нас понять, что мы никуда не двигаемся. Нам двигаться никуда не нужно. Мы уже надвигались, территории – во!
СУ. Но только погоди. Мы не двигаемся. Мы внутри конфликта себя находимся. Русская цивилизация сейчас находится в состоянии гражданской войны внутри себя. И это так и надо объяснять китайцам. Так это и нужно китайцам объяснять. Понимаете, что наш Чан Кайши — это бывшая УССР.
АЧ. Кстати, так поймут.
СУ. Конечно, поймут.
АЧ. Вот это — Тайвань. Это — Китайская республика. Только, конечно, из Владимира Александровича такой еще Чан Кайши.
СУ. «Яка країна, такий i теракт» [(укр.) – какая страна, такой и теракт].
АЧ. Если так объяснять…
СУ. На их схеме — наша ситуация.
АЧ. На их схеме, да.
Корейцы уже поняли, что Украина — это такая Южная Корея.
СУ. Я более того считаю, что нам нужно, как в советские времена… Помните, как сложные приборы поставлялись потребителю? К нему блок-схема была, чтобы он мог отремонтировать, помните? А там целая схема.
Учитывая, что мы цивилизация, с одной стороны, 30 лет самоуничтожавшаяся. И на весь мир кричавшая, что — мы тут это кастрируем, себе это кастрируем.
ЮК. Экспериментировали.
СУ. Нам теперь в каждой ситуации нужно, как к советским телевизорам, радиостанции, схему предлагать. Потому что непонятно.
Как это так? Вы всего 20 лет. Тем более для цивилизаций, которые себя тысячелетиями ощущают. Для них 20 лет назад, что было с Россией, это — вчера.
АЧ. Большая часть участников процесса еще живы.
СУ. Что же случилось? И вот тут я не согласен с тобой. Я считаю, что нам нужно о себе рассказывать максимально понятно. В этом была сила красного проекта. В том, что он мог найти способ Латинской Америке рассказать о себе.
ЮК. Своим языком — о себе каких? Кто мы?
СУ. Мы — одна из мировых культур.
ЮК. Это безусловно. Опять же, примеров очень много. Самый главный пример — все одинаковое с Западом. Мы похожи с ними во многом. Но есть принципиально важная разница. Это наше православие, которое является основой нашей цивилизации. Благодаря которому мы и стали теми русскими, о которых сегодня говорим.
Мы говорим о нашей истории. Уникальнейшей истории, в которой было за последние 120-130 лет такое, что никто другой столько не пережил.
СУ. Сразу запятая. Почему мы, в отличие от греков, стали большой империей православной? А греки ужались. Это нужно объяснить? Потому что для других православных — это лузеры, которых ограбил Константинополь. Греков загнали на острова, и сидят, лохи. Кто такие вы в восприятии «православные». И возникает вопрос: а хрена ли тогда у вас большая страна? А нам нужно объяснить это по-новому.
Нам православие невозможно без переобъяснения, в том числе румынам. Потому что — вопрос. Румыны, а с чего это вы православные антироссийские? Если болгары, там есть ситуация, что общество за нас, а государство против нас. Там этот конфликт есть.
ЮК. Сербы.
СУ. А вот с румынами — нет. И нам с румынским зеркалом отдельно нужно говорить.
Это я к чему. Ты хоть и утверждаешь, кладешь тезис о православном. А у нас даже православное недоразъяснено. У нас не весь православный мир.
ЮК. Сначала надо создать, кто мы есть, а потом будем объяснять.
ИК. Отличный вектор для следующего нашего разговора.
Благодарю всех за участие. Отличный разбор получился. Просто великолепно. Продолжим дальше понимать нашу младшую сестру.
Наш ведущий Алексей Чадаев, политолог, журналист. Семен Уралов, политолог, журналист, писатель.
Отдельно благодарю нашего гостя — Юрий Кот, декан факультета медиакоммуникации Московского государственного института культуры.
Вы смотрели подкаст «Чистота понимания», наша рубрика «Понять младшую сестру».
Скоро увидимся.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
4 / 0