Подкаст Алексея Чадаева, Семёна Уралова
Иван Князев. Друзья, привет, сегодня вторник, а значит в прямом эфире стрим подкаста «Чистота понимания». Напомню, что это площадка, где мы глубоко и подробно разбираем самые актуальные темы, добиваемся чистоты понимания самых разных событий.
Кто еще не смотрел наши выпуски, обязательно это сделайте. Я имею в виду и подкасты, и наши стримы также можно пересматривать. Они собирают просмотры. Благодарим всех, кто подписался на наш канал, это нас очень вдохновляет.
Ну а сегодня, как обычно, будем разбирать текущую повестку, отвечать на ваши вопросы. Нас сегодня, как обычно, трое. Это ваш любимый и постоянный ведущий Алексей Чадаев, политолог и журналист. Алексей, приветствую. Алексей сейчас к нам присоединится. Только что был и, видимо, картинка пропала. Сейчас присоединится к нам Алексей.
Также приветствую Семена Уралова, политолога, журналиста, писателя.
Семен Уралов. Приветствую. Вот коллеги, Алексей вернулся уже вроде.
Алексей Чадаев. Да.
ИК. Возвращается еще. Алексей нас точно слышит, и мы его слышим, но и надеюсь, что скоро увидим.
Меня зовут Иван Князев. Пока скажу, что, друзья, смотрите наши стримы по вторникам в 20.00, смотрите наши подкасты. Там много содержательного, много интересных разборов, уникальных оценок происходящего с самых разных сторон. Ну а сегодня у нас главная тема – торговые войны Трампа и будущее глобальной торговли. Вот так мы сегодня это все обозвали.
Уверен, что вы все слышали, что президент США Дональд Трамп ввел базовые пошлины в размере 10% на все импортные товары. Некоторые страны отныне обложат еще более суровыми пошлинами. Всего в списке 185 стран, включая Британию, Украину и даже необитаемые острова есть, на которых, как пишут журналисты, живут только пингвины и тюлени, но острова принадлежат Австралии. России и Белоруссии в этом списке не оказалось, это тоже можно отдельно обсудить.
Ну и тут, как говорится, началось — после того, как Трамп все это объявил. Прошедшие выходные оказались бурлящими. Весь интернет — кто возмущался, кто восторгался, кто опасался, паниковал, закупался даже впрок, пока не поздно. Правда, я наткнулся на статью, где начали считать, сколько айфон будет стоить, нужно ли его покупать, бежать сейчас.
В общем, какие пошлины-то вводят Штаты? 25% на импорт легковых автомобилей, легких грузовиков, автозапчастей к ним. Это не позднее 3 мая. Ауди уже очень сильно забеспокоилась и приостановила, насколько я понял, экспорт в США. 25% вообще на весь импорт компьютеров, включая ноутбуки и стационарные устройства. 20% пошлины на товары из ЕС. И тут в ЕС уже призадумались, Урсула фон дер Ляйен уже заявила, что — друзья ли нам Соединенные Штаты?
В общем, для чего все это делается? Как заявил Трамп, пошлины приведут к золотому веку для США. В страну с шумом, как он написал, вернутся рабочие места и фабрики, а цены для потребителей будут еще ниже. Полный список этих пошлин для каждой страны у нас есть, будем при необходимости к нему обращаться.
Ну а дальше, друзья, больше началось. Тут Китай включил ответку. Сказал, что — мы мириться со всем этим не будем. Трамп пригрозил ввести дополнительные пошлины на все товары из Китая в размере 50% в случае, если власти КНР не откажутся от ответных мер на введенные ранее американские тарифы. Если Китай не пойдет на попятный, то тут подсчитали, что общий размер пошлин на его товары на территории США достигнет уже 104%.
И вот в свою очередь Китай пообещал, что страна не смирится с шантажом США в сфере торговли и будет биться до конца. Пока китайцы 34% ответных пошлин на США выкатили. Но тут, братцы, знаете, во всей этой истории…
Ну вот Алексей пока еще снова не с нами.
СУ. А почему? Я вижу Алексея.
ИК. А это значит, у меня, наверное, не вижу. Но не важно. Во всей этой истории с Китаем меня очень — не знаю, видели, не видели — позабавил ролик, где китайцы показывают и просят призадуматься над тем, как будет выглядеть этот перенос производства назад в США. Семен, не видел этот ролик, Алексей?
АЧ. Я видел, да.
ИК. Он очень интересный. Но кто не видел, рекомендую посмотреть. Все это примерно так выглядит. Очень тучные американцы, стереотип американца, ожирение, пятое-десятое, сидят за какими-то швейными станками, чего-то шьют, строчат и паяют. И самое интересное, что они все очень грустные. Вот примерно так китайцы представляют, как производство вернется в США.
Можно понять, конечно, их сарказм, потому что мы тоже все представляем, сколько в Китае различных фабрик, кто и как там работает, и за какие деньги. Вот китайцы таким образом иронизируют, как все назад в Штаты вернется и кто там всем этим будет заниматься. В общем, немножко они потроллили Штаты и Трампа, в частности.
Хотелось все это обсудить, новые торговые войны, чем все это обернется. Давайте поразмышляем, дадим свою оценку. Алексей?
АЧ. Я бы хотел, чтобы Семен начал, потому что Семен у нас говорит, я-то больше практик. Сейчас вот сижу на инвестиционном форуме международном, где из интересного — идут дискуссии, но при этом примерно 100% участников сидит в телефонах и смотрит, как еще упали индексы и сколько они денег потеряли вчера или пять минут назад. Это отдельное зрелище, отдельное развлечение.
Все сидят, что называется, по дефолту, то есть по какому-то алгоритму, заданной программе обсуждают near future, long term stability и прочую такую хреноту, а при этом сами сидят и — термин специальный — свапают новости в телефонах у себя, что там еще упало и на сколько, и где.
ИК. Но индексы, кстати, обвалились, я их понимаю. Там серьезно, даже Маску прилетело.
АЧ. Всем прилетело. Маску — ладно, Трампу прилетело.
ИК. Трампу прилетело?
АЧ. Трамп стал беднее где-то на полмиллиарда, что ли, долларов в результате принятых Трампом решений.
ИК. А, кстати, самое что интересное, я вот читал, где-то выиграл от всего этого Уоррен Баффет. Как обычно, по стандартной схеме он начал сливать все акции, которыми владел еще до объявления пошлин, но это, видимо, как обычно кто-то подсказал. В общем, он единственный в плюсе.
СУ. Ну, коллеги, по поводу плюсов-минусов делать выводы рано, мы же сейчас находимся на этапе биржевой паники, а западная экономика постоянно находится в колебании, длительный период роста постоянно сопровождается биржевыми падениями. Пока что это этап биржевой паники, где-то будет стабилизация, и мы поймем, куда оно упало. Поэтому пока что по этой части делать выводы рано, хотя бодрят эти новости просто отличненько.
Ну, я свою первую оценку дам из своей профдеформации давней, а именно политэкономической. Первая моя книга «Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну». Я об этом очень много думал. Собственно, финансовый конфликт промышленного капитала, который оформился еще в конце XIX века, когда банкинг стал трансграничным и деньги стали впервые виртуальными — то, что мы обсуждаем в рамках когнитивных войн, как информация стала трансграничной, как она может проникать везде, минуя физические границы — первое, это произошло с деньгами. И вообще, если мы посмотрим даже нашу цифровизацию экономики, то банки прошли первыми этот путь, все остальные потом уже подтянулись.
Эта трансграничность капитала, которую первые оседлали американцы еще в конце XIX века, когда банковское искусство, которое было пророщено в Британии и доведено до совершенства — это технологии, которые у них проросли. Помните, товарищ Сергейцев много это разбирал, как это из Венеции проросло, дальше потом в Голландию и выросло до нынешнего американского банковского глобализма. Эту тему американцы — о том, что банковский капитал может манипулировать всеми остальными — попробовали впервые у себя внутри страны. Это интересные сюжеты, которые мы мало разбираем, как заквашивалась война Севера с Югом, но не острая фаза, когда все дошло до вооруженного конфликта, а именно почти тридцатилетие.
Первый банк США был создан только в 1816 году, и после этого началось формирование монополии финансового капитала северных штатов. Новой Англии, не всех северных штатов, а именно Новой Англии, которая на тот момент была наиболее промышленно [развитой]. Первый раз они этот фокус, американцы, провернули со своими южными штатами, это еще тогда при президенте Эндрю Джексоне, Южная Каролина чуть войну не начала.
Это так называемая война вокруг тарифа по нуллификации. Рабовладельческие, а в первую очередь сельскохозяйственные штаты, их принудили к тому, чтобы покупать — тогда речь шла в первую очередь о продукции машиностроения, обработки — производства Новой Англии, хотя они, конечно же, были заинтересованы закупать это все, у них портов много было на юге, непосредственно в Европе.
Дошло даже до войны, тогда южные штаты были очень самостоятельные в политике, Южная Каролина даже мобилизацию объявила, и на своей территории объявила, что — тариф не работает, эта нуллификация, и чуть не началась война. Даже был издан отдельный закон, акт <…> в 1833 году. Это чтобы дать возможность центральной власти из Вашингтона собирать тарифные сборы мимо власти штатов.
Тогда чуть не дошло до войны конкретно со штатом, а потом постепенно за 20 лет доквасилось до войны Севера с Югом. Второй раз финансовый капитал США провернул это со своим населением в конце XIX века, после того как они ликвидировали серебряный стандарт, и тем самым кинули в первую очередь фермеров. Мы об этом вспоминали, что на самом деле книжка «Волшебник страны Оз» — именно об этом. А ведь тогда Штаты стояли на пороге гражданской войны именно потому, что отмена серебряного норматива, то есть серебряных денег — это был кидок мелких фермеров. И это была полная победа биржи во внутренней политике США в конце XIX века.
А после 1914 года — для них же это все большая война, на которой они зарабатывали — банки, банковский капитал США постепенно начал приводить к повиновению Западную Европу. Мы же помним, какие валюты доминировали, мой любимый фильм «Интервенция» — там все во франках считается, их было несколько. И то, что мы видим сейчас во внешней политике, это давняя традиция США по приведению к подчинению и к поправке своих внутренних проблем, своего собственного промышленного капитала.
В данном случае мы имеем дело, с моей точки зрения, с технологией, которую они открыли в конце XIX века. Сначала ты сбрасываешь лишний финансовый капитал, чтобы захватывать внешние рынки, подсаживаешь на свой внутренний рынок, а потом всем перекрываешь краники. И все, и вы либо подчиняетесь, либо будем договариваться.
В этом смысле Трамп проворачивает старую добрую американскую фишку. Но есть одна издержка, что на внутреннем рынке, как после нуллификации, так и после отмены серебряного стандарта, по факту цены только растут, и инфляция только растет. Получается, что выигрывает промышленный капитал, то есть, те, кто производит, а потребитель фактически [в проигрыше]. Давайте посмотрим, как у нас рухнул дешевый импорт, которого было много до 2014 года. Это же привело к росту цен объективно, просто так глобализация сама по себе не рассасывается.
И в этом смысле, как это ни парадоксально, с одной стороны, есть политический подтекст — приведение к порядку, к повиновению, это политтехнология, можно сказать; с другой стороны, это поддержка промышленного капитала, но удар конкретно по потребителям, которые благодаря глобализации получили доступ к дешевым товарам, которые можно доставить везде и всюду.
Это будет парадоксальная ситуация, которая приведет, кстати, к обострению классовых противоречий, не межнациональных, не межэтнических, а именно классовых.
ИК. Ну да, да, да. А ведь когда Трампа избирали, многие говорили: друзья, те, кто был богатый, станет еще богаче, Трамп — это не про классовую справедливость.
АЧ. Подождите, подождите, подождите, давайте я напомню, собственно, мало кто читал «Волшебника страны Оз», но точно все читали «Волшебника Изумрудного города», и по нему примерно представляют, о чем там шла речь. Давайте я напомню, «Волшебник страны Оз», с которого Волков писал всю эту историю, был о чем? Дорога — почему из желтого кирпича? Потому что – золото. Дальше, кто такой Страшила? Это те самые фермеры, кинутые. Кто такой Железный Дровосек? Это индустриальные рабочие того, что мы сейчас называем Ржавым поясом. Кто такой Трусливый Лев? Это политики, медийные персонажи, которые изображают из себя что-то в прессе, но при этом всегда боятся и в решительный момент сливаются. Что такое Изумрудный город? Это понятно, это Вашингтон, где люди живут в искаженной реальности. И далее эти все метафоры, включая Гингему, Бастинду, Летучих Обезьян, это всё метафоры из реалий конца XIX века, тогдашних США.
И вот простая девочка Элли из Канзаса, которая восстанавливает порядок, возглавляя эту всю армию из фермеров, трудящихся и примкнувших к ним политиков и медиазвезд, смелых на бумаге, но трусливых в жизни — это же об этом. То есть, мы это все читали как совершенно непонятный текст из иной реальности, а у Баума это была просто предвыборная политическая агитка.
СУ. Ну, не совсем, не соглашусь, что это была агитка. Я считаю, что он на политизированное общество сделал культурное произведение, которое сильно выстрелило. Нельзя сказать, за кого конкретно он. Допустим, если мы сравним с агиткой Майкла Мура, которая прямо конкретно была антибушевская — это прямо агитка. Было видно, что это в пользу республиканцев против демократов.
АЧ. Наоборот.
СУ. Ой, наоборот, да. А гениальность этого произведения в том, что Баум попал одновременно в образы культурные и положил это на политическую основу. И еще важный момент, я хочу дополнить, что такое, помните, они в Изумрудном городе надевали очки зеленые?
АЧ. Да.
СУ. Это что? Это доллар. То есть, доллар США затмевает понимание, где есть золото настоящее, где есть ценность. Трамп пытается надеть новые зеленые очки на всех, вот и все.
АЧ. Ну, или снять старые.
СУ. Ну или снять старые, но свои тоже нацепить он [не против].
АЧ. Процедура тотальной замены очков.
СУ. Глобальный окулист.
ИК. Побегут к Трампу договариваться, как думаете?
АЧ. Сомневаться не приходится, да.
СУ. Побегут, в смысле, те, против кого тарифы ввели?
ИК. Да.
СУ. В чем главное противоречие глобализации? Что тарифы и вообще все пошлины согласовываются на национальном уровне. Для этого и ВТО было придумано. Я напомню, что в ВТО каждый торговался, чтобы получить бо́льшие преференции. В частности, например, для России правила ВТО прописаны во многом в интересах металлургов, какой-то отрасли. Был принцип вступления в ВТО и глобализации, что — мы вам оставляем какую-то нишу, которая выгодна вам, а все остальное вы можете купить на мировом рынке, и таким образом мы сбалансируем. И таким образом получается, что тарифы устанавливаются на уровне национальном, а де-факто игроками за последние 30 лет стали корпорации, которые не особо национальны.
И в этом и [состоит] удар Трампа, раскол. Это удар по национальным правительствам, но — корпорации, давайте со мной договаривайтесь. И в этом главная политтехнология. Южная Корея — да, небольшая страна, но там ключевые чеболи. И непонятно, что более мощное, союз чеболей, Самсунга, LG, Hyundai и еще [других], или национальное правительство.
С моей точки зрения, это длинная политическая игра по приведению к управлению, к порядку корпоративного сегмента глобальной экономики. Есть национальный сегмент, а есть корпоративный. Его интерес — привести к собственной присяге корпоративного клиента, которому плевать, как всегда, на национальные интересы и национальные рынки. Их интересует конкретно рынок США, как самый богатый.
АЧ. Семен, здесь я бы тоже отфиксировался на недавних новостях, прямо дня сегодняшнего. Первое — это то, что буквально накануне этого ввода тарифов, несколько самолетов из Китая и Индии прилетело, которые там заказал Тим Кук, чтобы компании Apple обеспечить склады айфонами. Вот это очень интересно. То есть, завозили самолетами в экстренном порядке, чтобы поддержать складские резервы и запасы. Это одна новость.
СУ. А точно, да. Как ездят, как паленой водкой… Или, наоборот, чем-нибудь еще таким.
АЧ. А вторая новость — про Маска. Что Маск как владелец Теслы обратился к Трампу с несогласием по поводу тарифов, которые так ударили по Тесле, что обрушили ее капитализацию и вообще создали большие проблемы компании. То есть, здесь налицо не столько даже конфликт Маска с Трампом, а, скорее, конфликт Маска как члена команды Трампа с Маском как с одним из заметных игроков того самого глобально-корпоративного сектора. Он сам с собой, на самом деле, общается.
СУ. Два мнения в одной голове.
АЧ. Да, да, да. И внутри себя проводит эти дискуссии.
СУ. Алексей Викторович, давай это опрокинем на нашу историю недавнюю. Мы, конечно, были еще детьми тогда, но тем не менее. Монополия на торговлю была у государства в советском проекте. И после того, как мы открыли границы, наш торговый капитал начал на этом быстро наживаться, а промышленный быстро деградировал. И мы помним, как промышленники, которые находились в ужасном положении, побежали договариваться сами на Запад, искать рынки сбыта, наша элитка владеющая.
АЧ. Кто на Запад побежал, а кто ГКЧП пытался устроить.
СУ. Тут каждый искал свой выход.
АЧ. Я напоминаю, что в ГКЧП основным движком были как раз-таки красные директора, а вовсе не военные, не какие-то там партократы, бюрократы и так далее. Это был советский промышленный капитал, который в агонии, в преддверии неизбежной гибели, после того как открылись границы, попытался сделать решительный шаг. Но, поскольку они были примерно никакие политики, то у них вышло то, что вышло.
СУ. Да, именно. И у нас в чем произошла торговля? Было два этапа глобализации. Первый этап глобализации был бесконтрольный. Когда мы просто открыли рынки. И тут в чем фигли-мигли? Мы открыли рынки Союза, а потом Союз накрылся и разделился на 15 субъектов. А рынки-то были открыты в рамках большой страны, и пошла катавасия.
В этом смысле очень полезно перечитать мемуары Кучмы после Майдана. Он, конечно, сволочь, падла, тварь и один из организаторов всех этих госпереворотов. Но книга после Майдана интересная, после первого Майдана, рефлексивная. И там есть часть, посвященная началу 90-х годов, когда были первые газовые заплеты.
Я напомню, как Украину пытались [нагнуть] как раз с помощью почти тарифов. То есть накапливало государство газовые долги, а зарабатывали корпорации. Как «родилась» Юлия Владимировна Тимошенко. Ситуация была похожей: тарифов нет никаких, мы запустили внешний капитал и буквально через 5-6 лет мы видели, как наш промышленный капитал слился в экстазе с западным финансовым. Это то, в чем недавно Ходорковский признался, когда он нефтянку приватизировал, что у него крыша была — лорды, высокопоставленные.
АЧ. Ротшильд.
СУ. Да, Ротшильд. Ему же деваться было некуда. Как Алексей Викторович говорит, старым красным директорам деваться некуда. Открыли границы, промышленный капитал накрылся. Но у нас это было бесконтрольно. В Штатах просто [было] растянуто на десятилетия.
И теперь начинается та же ситуация. Но я напомню, с чего у нас началось приведение к порядку. С создания общих таможенных границ, сначала с Белоруссией. Долго это у нас было. Потом было у нас ЕЭП, я напомню, Единое экономическое пространство, мы пытались еще и Узбекистан затянуть, чтобы [мы] были едины. И потом это более-менее выкристаллизовалось сначала в Таможенный союз, а теперь в Евразийский экономический. И то это до сих пор нормально не работает.
Эту историю с Трампом я хочу [обсудить] как модель в том плане, как вести [себя] нам в интересах промышленного капитала.
АЧ. Кстати, не могу не напомнить из актуального. Помните этот лозунг-то, ставший мемом: «Я девочка, я не хочу в ЕврАзЭС. Я хочу кружевные трусики и в ЕС». То есть, Майдан начался как раз по поводу того, с какой стороны этой границы быть.
СУ. И откуда черпать дешевые товары? Кружевные трусики — это же предмет минимальной, но роскоши.
АЧ. Да, да, да. Борьба за трусики — вот это. Борьба низших слоев за базовый стандарт потребления, который, естественно, всегда первым падает жертвой, как только начинаются большие торговые и тарифные войны.
СУ. Да. И тут, я думаю, в Штатах будет аналогично. По классовой прослойке будет удар, по идее, по логике, которая привыкла так потреблять. Но я бы на месте китайцев не сильно бы бодрился, у них же рынкозависимая экономика. В том смысле, что им товары-то надо куда-то продавать. И у них традиционно было три рынка, на которые они ориентировались. Но Россия, мы со своими 150 миллионами не являемся интересным рынком, нужно адекватно оценивать.
У них три рынка. Рынок США, рынок Ближнего Востока и рынок ЕС, огромные. Смотрите, рынок Ближнего Востока разносится к чертовой матери, мы видим. Его поджигают уже десятилетия. Нет уже Ливии, как части этого рынка. С Сирией — непонятно что. И Ирак — непонятно что.
АЧ. Не, ну, пока стоят монархии залива.
СУ. Пока стоят, да. Но сколько уже всего посыпалось. А Европа находится в глубочайшем собственном кризисе. Она потеряла дешевые энергоносители, соответственно, у нее торговый баланс сильно смещается. И вопрос, на что они будут ориентироваться. Тем более, как из последних новостей, США хотят их еще принудить покупать энергетику. На 300 ярдов они хотят, чтобы они в год покупали. Но это, в первую очередь, СПГ.
Поэтому у Китая не очень широкий коридор получается. Потому что из трех премиальных рынков, на которые они ориентировались, остается в принципе один, именно — США. Европа в глубоком кризисе. А монархии, хоть у них и деньги есть, но там не очень объемные рынки. На Ближнем Востоке — было как? У монархий куча денег, премиум-потребление и все, что с этим связано. И плюс огромный рынок, почти до полумиллиарда человек всего Ближнего Востока. Так что китайцы могут попасть еще в бо́льшую зависимость от рынка США.
ИК. Но не забываем, у Китая еще большой внутренний рынок, который для них оплотом является.
АЧ. Да, они его активно развивали в последние годы, но все равно бо́льшую часть того, что они производят, они на внутреннем рынке только не продадут. В том-то и юмор. У них есть два производственных капитала. Один для Китая, другой для внешних рынков. Их так запросто перекинуть оттуда сюда, в общем-то, уже не выйдет.
ИК. Ну, пока китайцы упираются. Вопрос, есть ли у них козыри, чем отвечать.
АЧ. «Козырь» по-английски означает trump. Есть ли у них trumps в рукаве?
СУ. Мы должны не забывать, что китайцы торговый народ, очень мощный. И у них не первый раз [подобная] история с пошлинами. Они же получили еще в 70-е годы приоритетный доступ на рынок США, это история 50-летней [давности]. То есть сейчас те бонусы, которые были получены в 70-е годы, потихоньку им обрезают.
Нужно напомнить и себе, и уважаемым слушателям, что сделка с Китаем была в рамках борьбы с Советским Союзом. Раскол красного движения чтобы усилить раскол, возникший после прихода к власти у нас Хрущева и конфликта с Мао. Собственно, им что предложили? Вы стройте свою некую социалистическую экономику внутри, но для того, чтобы у вас был костыль в виде внешних рынков, мы вам откроем свой рынок. Нечто подобное проделали с Вьетнамом. Обратите внимание на пошлины, по поводу Вьетнама. «Мы их соблазнили». Это то, о чем Тимофей Сергейцев напоминает. Торговать с врагом – это особенность англосаксов, философия которых — с врагом надо уметь торговать.
И поэтому Китай завершает [этот цикл]. Мы в отношении Китая видим завершение этой альтернативной глобализации, куда была затянута Азия, для борьбы с нами тогда еще. С моей точки зрения, идет длинная игра у Китая, она уже почти…
АЧ. Подожди, подожди, Семен, давай здесь немножко отмноготочимся и проанализируем. Тут действительно есть некое фундаментальное различие между нашей культурой и англосаксонской. В нашей культуре, неважно как в реальности, но на уровне декларации, на уровне принципа: торговать с врагом – западло.
СУ. Харам, абсолютно.
АЧ. И даже когда мы это все-таки делаем… Я помню анекдоты брежневских времен. Когда сделали трубу на Запад как раз-таки ту самую, с газом там — не совсем.
И был анекдот такой, явно придуманный в недрах советской либеральной интеллигенции, типа:
— А что насчет поставок потребительских товаров?
— Да, мы готовы.
— А что насчет поставок энергоносителей от вас к нам?
— Да, мы готовы. А давайте сделаем какое-нибудь более общее соглашение.
И тогда западная сторона [я уж не помню, кто там тогда был, Никсон, наверное] говорит:
— Хорошо, давайте подпишем соглашение о том, что Соединенные Штаты Америки, Англия, Франция обязуются за ближайшие 20 лет построить в России коммунизм.
СУ. Отличное решение. Причем, чертежи потом приложить, чертежи приложить и дать еще гарантию на пару лет, десятилетий.
АЧ. Да, да, да.
СУ. Но в чем прикол. Они когда соблазняли китайцев и нас, у нас было очень сильное технологическое отставание, особенно в плане товаров народного потребления.
АЧ. Ну, подожди, у китайцев-то вообще тогда никаких товаров народного потребления [не было].
СУ. А как все изменилось, да?
АЧ. Ну, да.
СУ. То есть, теперь это отставание ликвидировано. У нас в чем фишка? Мы, начиная с 80-х годов, всю вторую половину XX века стремились в космос. И мы, и американцы, покорение миров. А после того, как соревнование закончилось, мы начали стремиться в наш смартфон, то есть не в космос, а внутрь куда-то. То есть, информационные технологии пошли, шоу.
АЧ. Не-не-не. Давай, здесь я включусь. 1969 год, XXIII, что ли, съезд КПСС и эта великая фраза Леонида Ильича Брежнева, что главная задача партии и правительства – это постоянное удовлетворение все возрастающих потребностей трудящихся. Лунная гонка только что проиграна, американцы высадились на Луне, и стало ясно, что первенство в космосе мы утеряли. И что нам осталось?
Нам осталось соревноваться с ними, кто лучше удовлетворит трудящихся в их этих самых постоянно растущих потребностях. Но эту гонку мы тоже с треском и блеском проиграли
в последующие 15 лет. К 1984 году стало очевидно, что чем больше мы удовлетворяем потребности трудящихся, тем больше эти потребности растут, тем менее они довольны тем, как именно мы их удовлетворяем, тем больше им нравится то, как их удовлетворяет та сторона. Когда все смотрели на Запад, никто же не смотрел, как там живут самые бедные. Все смотрели на то, как там живут те, у кого жизнь удалась, и сравнивали это с собой, потому что исходили из того, что — уж я-то, так сказать…
СУ. Я-то в рынок впишусь точно!
АЧ. Точно. И действительно, смотрите, какие у них зато джинсы, какие у них зато там магнитофоны, какие у них сигареты Мальборо. Как у них там ничего этого нету, а у нас — все от фабрики «Большевичка». И вот этот культ, причем сначала возникший не в элитах, а в под-элитах или около-элитах советских, культ импортного шмота и разного завезенного контрафакта, который довольно быстро потом распространился на всех остальных, то есть слово «импортный» означало какую-то гарантию высшего качества по сравнению с любым нашим продуктом. Про то же самое, но если понятно, что свой, то точно хуже.
СУ. Причем, смотри, Алексей Викторович, я добавлю.
Эту нашу прослойку творческо-креативную западнизированную не попустило до сих пор.
Давайте вспомним историю прозападной вакцины во время коронавируса, как наша упоролась элитка, особенно культурно-прозападная, что нужно ширнуться Астра Зенекой, никаких Спутников.
Недоверие к отечественному на базовом уровне.
АЧ. Да, а сейчас, например, я вижу интересные процессы. Например, в той же медицине, к вопросу, раз уж ты поднял. Сейчас даже самые богатые в случае чего едут в Россию, потому что тут вылечат точно дешевле и скорее всего лучше, по большинству позиций. Это прямо на глазах изменилось, еще 15 лет назад такой мысли ни у кого не возникало. Случись что, все ехали куда-то – наоборот, туда.
СУ. Я это просек еще в Белоруссии. Когда-то массово из Израиля ехали сердечники, это целый туризм был. Все, кому что-то прошунтироваться, кардио-.
АЧ. Это и называется – медицинский туризм. Сейчас уже сама идея, что если что-то сделано там, то оно точно лучше, чем сделано тут, у современных людей нашего поколения и младше, вообще не работает.
Вообще не факт, что что-то тамошнее лучше, чем что-то тутошнее. Надо в каждом конкретном случае разбираться.
ИК. В целом, конечно, вряд ли можно так сказать, но конкретные какие-то случаи — действительно, осознание меняется потихонечку.
АЧ. А как базовая парадигма она уже умерла. Надо смотреть по каждой конкретной отрасли, или по каждому конкретному [товару]…
СУ. Она сохранилась в тачках, немецкие премиум считаются все-таки [качественнее].
АЧ. Все еще, но даже в тачках в последние годы заметно движение. Есть общее мнение, что тачки-то испортились немецкие. Раньше ты купил, он 20 лет будет ездить, а сейчас он отъездит свою гарантийную, дай бог если, и потом сломается — либо до окончания гарантии, либо сразу после, с высокой вероятностью.
И поэтому даже по тачкам это все далеко не так однозначно.
ИК. Но тоже меняется. Давайте вспомним, какое отношение сначала было к локализованным у нас производствам, например, того же BMW. Я наблюдал в Калининграде, как Автотор начал собирать BMW-шки, слышал, как автолюбители отзывались, что — нет, я лучше из Германии пригоню, лучше немножко подержанную, чем куплю здесь. Потом мы все к этому привыкли, все это поменялось, даже китайские многие модели у нас локализованные в Белоруссии покупают, тот же Geely прекрасно в Белоруссии локализованный, все покупают и все в порядке. То есть, отношение уже и правда поменялось.
АЧ. Да-да-да, и анекдот тоже времен 90-х по поводу того, как:
У нас открыли какое-то производство типа Мерседеса. Торжественное открытие конвейера, приехали всякие немцы, режут ленточку, и с конвейера, восьмеря всеми колесами, торжественно съезжает «Лада Калина». Внезапно.
Они увидели это, охренели, тут же немедленно прекратили церемонию, закрылись еще на полтора года, вывезли персонал на учебу в Германию, завезли все запчасти тоже откуда-то туда, делают второе открытие и — ожесточенно пердя двигателем, громко, съезжает с конвейера «Лада Калина».
Они после этого совсем охренели, выгнали всех русских рабочих, им даже интересно стало, привезли немцев, огородили территорию колючей проволокой, вышки поставили, полностью воспроизвели технологию и — вот уже третья попытка запуска. И вот, ожесточенно громыхая всеми болтами и сочленениями, с конвейера съезжает «Лада Калина».
И вот — из-за забора двое мужиков смотрят и говорят:
— Ну что, Петрович, проклятое место-то.
ИК. Да-да-да.
СУ. На практике я столкнулся буквально недавно. Я недавно очкарик, только с ноября, и впервые сел на очки, как это бывает. Короче, поломал чуть-чуть и надо было поменять. А я сейчас в кочевке южной. И я просто об этом не задумывался. Нет отечественных линз. Нет.
ИК. Слушай, ну много чего нет.
СУ. Я к тому, что казалось, что это простейшая технология. Это я столкнулся, я не задумывался об этом. Я всегда считал, что у нас оптика — производство не то, что мы не потеряли, ну из того, что я слышал, но, судя по всему, в ВПК у нас это сохранилось, а на гражданке, извините меня, это…
АЧ. Семен, ты сейчас меня вынуждаешь из роли философа и политолога — снять шляпу и надеть шляпу директора завода. Так вот я тебе рассказываю. Да, блин, нет у нас нормальной оптики. Да, действительно все попытки делать массово, серийно нормальную оптику для камер — они пока либо не выдерживают по качеству конкуренцию, либо по цене, одно из двух. То есть, мы можем делать плохо хуже рынка, либо мы можем делать хорошо и дорого. Дороже, значит.
Здесь вопрос не в том, как сделать изделие, чтобы оно имело адекватные рынку показатели качества и адекватную рыночную цену. И здесь, в этом месте — да, «Лада Калина».
ИК. Ну да, ну да.
СУ. А вот тут вопрос, Алексей Викторович. Я тебе сейчас проблематизирую, как директору производства. А можно ли сохранить на небольшом внутреннем рынке цену, если у тебя валюта образуется биржевым способом? Китайцев вечно обвиняют в заниженном курсе юаня, почему? Потому что они с помощью небиржевого формирования курса своей валюты удерживают на внутреннем рынке сверхнизкие цены. Ну понятно, они растут в ходе глобализации, понятно, но в целом. Поэтому тут вопрос, сможем ли мы что-то делать, сделав наш рубль снова относительно не свободно биржевым.
АЧ. Ты видишь, какая история. Ведь никакое изделие не делается на самом деле из денег. Оно делается из разных ресурсов натуральных — слоны, помидоры, чайники, люди. Которые ты либо берешь, потому что они у тебя есть, либо если у тебя их нет, ты идешь на базар и покупаешь. И вот дальше, например, выясняется, что если ты купил готовый беспилотник в Китае, и если ты купил запчасти к этому же беспилотнику и собрал его здесь из этих запчастей, то выясняется, что во втором случае цена будет на 20% больше. Почему? Потому что НДС. Потому что в первом случае ты не платишь НДС, а во втором случае ты платишь НДС. Понятно, да?
СУ. НДС — это тоже фигли-мигли финансового капитала, понимаешь?
АЧ. Правильно, правильно. И отсюда понятно, что выгоднее импортировать готовые изделия, чем их собирать здесь. И это типовая история.
СУ. Но если следовать этой логике, Алексей Викторович, мы придем к вершине чубайсятины 90-х годов о том, что ничего, кроме нефти и газа, вообще продавать не надо. Идеи, развитые Гайдаром и Чубайсом, когда они были в правительстве. Ничего не надо производить, потому что неэффективно, кроме…
ИК. Не, речь не об этом.
АЧ. Семен, я тебя должен разочаровать.
Вообще-то идея, что ничего, кроме нефти и газа, продавать не надо, она была не у Чубайса с Гайдаром. Она была у Виктора Степановича Черномырдина,
который сам был газовик. И он всегда — я это от него лично слышал, еще когда работал в том самом правительстве образца 1997 года – «нефть, газ есть, остальное купим».
СУ. Так это продолжение той же идеологии, те же раньше были, 1993 и 1994, это одна линия. Мы не противоречим в этом смысле.
ИК. Да, тот же Гайдар говорил — купим Боинги, зачем нам, собственно [производить свои].
АЧ. Что интересно, идея эта родилась из абсолютно политических соображений. Потому что
промышленный капитал – а капитал это не только деньги, не только производство, это еще и люди – он воспринимался этими всеми гайдаро-чубайсами как естественный природный враг номер один.
Потому что это все были люди, которые и сами голосовали за коммунистов, в разных смыслах этого слова, и предприятия их всегда голосовали за коммунистов. И убить любую обрабатывающую промышленность – это было обусловлено не столько экономическими интересами на тот момент, чтобы они ни говорили в паблик, сколько чисто политическими причинами.
Как выражался тот же Чубайс в 1995 году, в 1996 особенно — сделать необратимыми реформы, то есть, считай, переход власти.
Обрабатывающая промышленность — не то, чтобы с ней было лень возиться, или слишком сложно, или технологии, или еще чего-то — это был естественный политический враг ельцинской России.
Природный, онтологический, политический ее враг. И да, она делала все, чтобы, по сути, стать бензоколонкой, потому что чем в большей степени она бензоколонка, тем больше силы у той власти и олигархов, на которых она опиралась, которые живут на экспорте, и тем меньше силы у красных директоров этих всех, там всякие фамилии, Плешаков, Тизяков, собственно, на кого опирался Примаков.
СУ. Я думаю, что это тянется еще со времен Рыжкова как директора Уралмаша, да?
АЧ. Конечно, конечно.
СУ. Это была мощная [сила], оппонирующая центральной власти политической.
АЧ. Конечно, конечно, да. И, кстати, я скажу, что по сей день у промышленного капитала не все слава богу в отношениях с государством. Да, приоритеты с тех пор изменились. Да, появился Ростех в ВПК, появился Минпромторг имени Мантурова, все такое прочее. И можно сказать, что, уже точно… В конце концов Уралвагонзавод пресловутый, который тогда с полпредом Холманским.
СУ. В Ижевске какая корпорация, тоже…
АЧ. Калашников, все такое. Чисто политически — да. Но
поскольку архитектура режима носит на себе печать родовых травм — это все формировалось в 90-е — по сей день мы видим, что гнать сырье на экспорт проще и выгоднее, чем что-то производить здесь.
ИК. Это факт, это факт. Друзья, давайте еще…
СУ. Вот смотри, сельхозпроизводство у нас, конечно, за последние 10 лет [выросло]. Прямо видно, как финансовый капитал вкладывался в сельхозпроизводство. Но это была неизбежная история, потому что в 2014 году это был позор — литовские сыры, французские консервы, это уже запредельная была история.
АЧ. Валио, сыр Виола, да?
СУ. Да, да, да. Но как приводили — я сейчас хочу мысль закончить, тезис, в продолжение твоей —
как приводили в порядок финансовый капитал в отношении сельхозпроизводства? Создали свои чеболи.
Я сейчас много в Краснодарском крае бываю. Ну, свои чеболи создали, вертикально интегрированные от поля до переработки и даже упаковки. Это большие совхозы, если по-честному, по типу организации.
АЧ. Размером в страну.
СУ. Да, размером в область.
АЧ. То есть
старая идея Хрущева про совнархозы парадоксальным образом реализовалась уже при Ткачеве.
СУ. И про курятину импортную мы не слышали уже 15-20 лет. А я еще помню ножки Буша, когда их надо выжаривать, чтобы из них за полчаса жир весь вышел. Я это очень хорошо помню. В ящиках, помните, замороженные, на рынках продавали — килограмм льда на килограмм курятины. Я очень это хорошо помню. А сейчас мы об этом забыли.
ИК. Друзья, давайте все-таки вернемся к нашей основной теме, Трамп и тарифные войны.
Хотелось бы понять, как все это отразится на политическом раскладе? Как Европа дальше будет коммуницировать с Трампом и США?
АЧ. Ну, Европа. А кто из нас двоих Европа, ты хоть спросил? Семен, ты Европа?
СУ. Ну, я все-таки Евразия лично.
АЧ. А, ну ладно. Я просто, меня когда спрашивают — что Европа, а что Азия, что Гишпания? Я всегда вспоминаю, как я в городе Сеуле сидел, и там корреспондент на великом и могучем английском языке меня начал мучить. Типа, а как Россия относится по поводу конфликта в Мьянме с рохинджами? И вот я ему что-то залечиваю на этом великом и могучем «London is the capital of Great Britain». А сам думаю: ё-моё, блин, на каком я нахрен свете, где я и где эти рохинджи? Я ту рохинджу никогда в жизни не видел, только по интернету и телевизору и читал про них в Википедии, я вообще ни в зуб ногой.
Эта привычка наших политологов рассуждать о чем не знаешь, меня настолько вымораживает. Про нашу внутреннюю политику я всё могу рассказать, потому что её руками щупал из всех возможных позиций, так сказать. А вот это — чего там Европа? Как там чего? Ну, вот Мелани понятно, поехала, собралась к Трампу. Понятно, что сначала не к Трампу, а к Мелании пойдёт, почти тёзке, и скажет: ну, Мелания, ты про моду что-то понимаешь? У нас тут шмот делается, мы это, ну, ты как-нибудь уж мужу ночью это, объясни что-нибудь, а она там — ну, как-то.
И такая какая-то идёт политика.
Уже порядок, основанный на правилах, приказал долго жить. Сейчас порядок, основанный на левелах, очевидно. У кого какой левел, тот и круче.
И в этой ситуации все уже бегают, друг с другом договариваются, причём каждый со своим самоваром, буквально, куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Корпорации трясутся отдельно, пытаются выгородить себе кусочек из этой новой тарифной штуки, государство смотрит на свои торговые балансы, на сальдо и ключевые позиции из этого сальдо пытаются отстоять отдельно. То есть:
А старуха за корзину:
«Я бельё своё не кину!»
Вы помните, у Михалкова в истории про дядю Стёпу, наводнение, там бабушка того гляди утонет, милиционер дядя Стёпа её спасает, она последним отчаянным жестом хватается за корзину с бельём, чтобы
Дядя Стёпа спас её,
И старуху, и бельё.
Примерно так выглядит сейчас мировая торговля.
ИК. Понятно.
СУ. С Европой у меня чего в плане добавить. Первое, они не особо что-то могут сделать, потому что изначально евро проектировалось как синтетическая валюта, оно наполовину состоит из доллара США. Поэтому — нравится, не нравится, хочется, не хочется — ну, всё, ты влип. А второе, с Европой делают эту фишку — то, что я вначале тезис выдвигал — чтобы открыть национальные правительства и корпорации. А в Европе ещё будет разделение на национальные юрисдикции и еврокомиссии, потому что у них есть тарифы ещё и общеевропейские, которые очень регулируются. Там, в принципе, очень жесткое квотирование и регулирование, начиная от вылова рыбы, норвегам регулируют сколько всего.
АЧ. Моя любимая история про то, как они размеры корнишона в миллиметрах в банках из Брюсселя диктуют. Вся история с избранием Орбана началась с протестов против попытки Брюсселя диктовать венграм размер корнишона.
ИК. Длину корнишонов.
СУ. И их пупыристость.
АЧ. Да-да-да, и количество пупырышков.
СУ. Как в знаменитом анекдоте: «Мне всё равно, я замужем».
ИК. Друзья, несколько вопросов от зрителей.
СУ. Нет, погоди, есть продолжение, я хочу закончить. И разговор будет по линии ЕЭК, Европейской комиссии. Её функция – приводить к подчинению национальные правительства, в этом задача. А санкции и тарифные барьеры, обратите внимание, введены против национальных юрисдикций, то есть не против ЕС, а конкретно против Германии. Понимаете, в чём фишка?
АЧ. Точно-точно, ЕС как будто нет никакого в этих всех санкционных историях, то есть их просто проигнорировали, Урсулу забыли в процессе просто.
ИК. Подождите, в смысле, как — проигнорировали?
СУ. Они регулируют, а главный их внешний рынок, на который они настроены, их не видит как единый рынок, капец им как единому рынку.
АЧ. Санкции-то вводятся не против товаров из Евросоюза, санкции отдельно вводятся против товаров из Германии, товаров из Франции, товаров из Италии и далее по списку.
СУ. И теперь может произойти та же история, как у нас с этим — феноменальные белорусские креветки, а теперь — казахские брендовые шмотки европейские, казахский Шанель.
Давай поприкидываем. Например, испанская юрисдикция договаривается? Договаривается. И она во что превращается? Она превращается в транзитный хаб.
АЧ. Точно.
СУ. Потому что тогда товары немецкие становятся — как в Калининграде телевизоры знаменитые, история, когда этикетки переклеили. И еще внутри ЕС запустят процессы, что каждому национальному правительству, кроме корпорации, выгодно стать транзитером потенциальным, там же внутри границ нет, и товары немецкие могут превращаться в испанские.
ИК. А думаете, Трамп и американцы это не предусмотрели, что такую схему будут использовать?
АЧ. Так им же, наоборот, выгодно. Им же прикольно — условно дать Орбану все преференции и пусть, пожалуйста, они беспошлинно снабжаются через Венгрию, а Венгрия пусть сидит на потоке, а Макрон пусть сосет, так сказать.
ИК. Интересно.
СУ. Я напоминаю, феномен японского экономического чуда был в чем? «Мы вас оккупируем, но вы в Азии становитесь беспошлинными, и все». Сначала японские товары — это много у Мураками в книгах — что японские товары дрянь вообще, так в Америке воспринималось в 60-е годы. Корпорация Toyota началась с производства патефонных иголок, я напоминаю.
ИК. Да, хорошо, подождите, друзья. Еще раз давайте зафиксируем в этом плане. То есть США будут конкретно договариваться с каким-либо национальным правительством о том, какие пошлины будут на те или иные товары проходить через это правительство, через это государство. Такая схема, да?
СУ. И с корпорациями отдельно. С разными субъектами. Ну, они же разводилы.
ИК. Это серьезный политический рычаг получается.
АЧ. Что они точно не будут делать – это договариваться с Урсулой фон дер Ляйен и Каей Каллас о чем бы то ни было. Просто — до свидания.
ИК. А вот это уже мощно, это уже крутой рычаг политический получается. Тогда Трамп может вспомнить и не только Орбана, но и выборы в Румынии, в Молдавии и много – где, что.
АЧ. Да.
СУ. Маск уже вмешивается в британскую внутреннюю политику, я напоминаю.
АЧ. А сейчас Трамп высказался по поводу Марин Ле Пен, ну и пошло-поехало, все.
ИК. И немцев вспомнит, как они поддерживали правых, много чего можно вспомнить. Это хорошая схема получается.
СУ. Вот я зачитаю комментарий нашего постоянного слушателя, он как вопрос, но это важный тезис. Это Ксения Завьялова, наш профессиональный читатель, мы много книжки разбираем.
«Проект 2025», который содержит предложения по реформированию США, на который, судя по некоторым назначениям, опирается Трамп, призывает Штаты выйти из МВФ (поговаривают, организация уже готовится к переезду из Вашингтона) и Международного банка. Среди предложений DOGE тоже повторяется призыв к этому. Поднимите и этот аспект крушения доктрины свободной торговли, которая так долго была на стягах США?
А если они еще из МВФ выйдут, то это будет вообще красота, потому что спекулятивному капиталу не на что будет опираться. Они же черпали бесконечную эмиссию доллара, с помощью которой все окормляли, а теперь они сами будут окормлять. МВФ же превратился, как ни крути, в международный инструмент, институт. Там как-то все договариваются, так или иначе.
А теперь — нет, все на базу. Ксения, спасибо, очень важный аргумент, что следующие на выход — действительно МВФ и Мировой банк.
ИК. Еще один вопрос про заградительные пошлины.
Не думаете, что это тяжелое похмелье бесконечно растущего внешнего долга и жизни в кредитах?
Кстати, у нас Китай больше всего держит внешний долг?
АЧ. Ну подождите, подождите, дайте я начну, Семен дополнит. Ведь с этим внешним долгом все не так просто. Все время, до самых недавних даже не месяцев, а недель, стояла очередь как в мавзолей из желающих дать Америке в долг денег. Тут все так и было устроено, что долг этот рос не потому, что у американцев денег не хватало, а потому что спрос на американские бумаги, желание дать Америке в долг денег во всем мире устойчиво, стабильно росло все время.
Смысл не в том, что они там бегали, торговали воздухом и убеждали всех – купите у меня воздух! Все было ровно наоборот. Выгодно было всем покупать у Америки воздух, и американцы могли сами регулировать краник, сколько воздуха они продадут тем или иным гражданам. Пресловутые наши российские золотовалютные резервы, их же нет физически. Их нет. Те самые, которые типа арестованы и за которые все чморят Набиуллину, что – как же они оказались там в 2022 году у нашего противника, и так далее.
ИК. Ну, это просто цифры.
АЧ. Да, это просто цифры, вот именно.
СУ. Это цифры, которые по требованию могут быть обналичены.
АЧ. Да, да, да. Вот именно. А тут нам заблокировали возможность обналичить по требованию, в этом и суть. Если бы нам понадобились до 24 февраля… Это не значит, что где-то у них в трехлитровой банке лежали наши бабки. Нет. Это означало ровно то, что если из России приходит запрос, то они под этот запрос печатают столько баксов, сколько мы запросим, в рамках этого лимита.
СУ. Это как деньги <…>. Тебе если надо много, то в банке заказывают, чтобы тебе отгрузили.
АЧ. Да, да, да. Типа того. А тут просто нам обновили возможность заказывать. И это то, почему они не могут эти заарестованные золотовалютные резервы использовать никак.
СУ. Потому что это цифры.
АЧ. Да, да, да. Потому что для того, чтобы их использовать, их надо физически произвести. А их физически произвести… Непонятно по чьему запросу, раз наш запрос не действует.
ИК. Запроса нет.
СУ. Именно поэтому, обратите внимание, самый высокий уровень колониальной зависимости — помните, был скандал с Венесуэлой и их запасом золотовалютных резервов?
АЧ. Да, да, да.
СУ. Это физическое присутствие [там], где находится твое золото, это показатель. И почему американцы в Форт-Нокс все к себе свозят.
ИК. В Бундестаге кто-то, не помню кто из депутатов, поднимал этот вопрос, что пора бы забрать золотой запас в США.
АЧ. Ну, да. А представьте, они приедут, а там мышь сдохла.
ИК. А там ничего.
АЧ. Да, да, да.
ИК. Форт-Нокс пуст.
СУ. А там, как в моем любимом фильме «Интервенция», когда герой Золотухина мамочку сдал, и когда они уже грабят сейфы, если помните, они в один сунулись, там ничего, в другой — ничего. По факту – ничего.
Самое главное в истории «обналиченный финансовый капитал» — он приобретает свою силу только в тот момент, когда его можно во что-то трансформировать. А до этого это просто инструмент контроля.
АЧ. Вот у меня по ходу нашего стрима сегодняшнего родилась такая мысль,
что такое этот самый финансовый капитал. По сути, это разновидность информации.
То есть, это способ рассказать о ком-то, что — вот этот кто-то имеет право на что-то, в рамках определенного математически вымеренного предела.
СУ. Вот долговая расписка, она же содержит в себе и ценности денежные, и ту самую информацию, кто кому должен. Такой был вексель, особая форма была. Фактически это векселя.
АЧ. То есть, выясняется в этой ситуации, что
информационное общество — это и есть такое общество, где кто управляет информационными потоками, тот в конечном счете и управляет тем, кто богаче, а кто беднее.
И почему.
СУ. Да. Когда появилось понятие «турбокапитализм» в конце 90-х — это когда финансовый капитал…
АЧ. Знаешь, оно раньше появилось, еще при Рейгане.
СУ. Да? Ну, я просто с ним связал. Это когда деньги перемещаются мгновенно. Товарам нужно время, даже идеям нужно время — перевести на другой язык, что-то издать.
АЧ. Да, из головы в голову передать.
СУ. А деньгам не нужно время. Они перемещаются со скоростью света, со скоростью [нажатия] кнопочки. Кстати, показано в сюжете, он очень важный. Помните, в «Бандитском Петербурге», когда черный адвокат охмуряет — авизовка, схема, когда убили потом эту бухгалтершу несчастную. Помните? У нас схема с авизовками была, когда обязательство выдается, банк перечисляет деньги, а потом оказывается, что никаких обязательств не было, а деньги куда-то растворились.
Это в фильме «Бандитский Петербург» прямо показано, как это на личном уровне развели. Антибиотик отправляет охмурить эту бухгалтершу: подпиши авизовку. Они это сделали поздно вечером до окончания банковского дня, а на следующий день уже – все, чик-чирик, все растворились. А это начало 90-х, то есть 1994-1995 год, еще до интернета, а у банков уже тогда моментальный обмен информацией был.
ИК. Так, еще несколько вопросов.
Возможно ли это перераспределение экономического рынка, то есть активы заполучат нужные люди, учитывая, что при Трампе меняется много постов в администрации США, это экономическая замена на нужных людей и владельцев, как одна из целей этого экономического шторма.
СУ. А что это поменяет, ну, заменятся фамилии, и что?
ИК. Ну, по большому счету, нет, просто, видимо, зритель интересуется.
СУ. Ну, у нас сейчас меняют у собственности части активов, национализация идет, вот буквально новости в Питере. Ну и что? Вопрос — есть ли производство или его нет, да?
ИК. Да.
СУ. А не то, кто им владеет.
ИК.
Непонятно одно, почему и у нас, и на Западе все приписывают «ужас-ужас» Трампу, ведь он, как и положено любому лидеру, окружен кучей разнообразных советников, как физлиц и институтов? Уверен, что там все должны были просчитать. Или нет?
АЧ. Тот, кто задал этот вопрос, еще живет в мире, где работают системы, институты, механизмы, специально обученные люди, профессиональные, готовят очень профессиональные решения, просчитывают риски, последствия. Лет 50 назад так можно было сказать о мире, все было очень профессионально, и везде сидели профессионалы, и каждое решение готовили.
А сейчас мы имеем другой мир — кто первый встал, того и тапки, кто первый прибежал, тот и эксперт, кто с какой ноги встал, у того и порядок, основанный на правилах.
И в этой ситуации все по-другому. Сидят какие-то аналитики, делают прогнозы, а потом все прогнозы летят к чертям просто потому, что ситуацией в большей степени управляет состояние гормональной сферы и мочевого пузыря отдельных, принимающих решения, чем все эти сложные институты.
ИК.
Вот интересно, и рынки валятся, и золото, и крипта, а что выросло-то? Не может же быть такого, чтобы упало всё?
АЧ. Гусары, молчать!
СУ. Ну, это же не товары растут в цене или дешевеют, это с деньгами происходит. Объем товаров не может за один день измениться, или за два дня. Это через год мы балансы посчитаем, кто стал больше производить, кто меньше.
Но по поводу этой штуки, как американцы доводят сами себя до ручки, чтобы потом торжественно это все преодолевать, отличная работа Алана Гринспена, книга «Перед штормом». Это рефлексия кризиса 2008 года, когда он был главой ФРС. Его обвиняли в том, что он все это сделал, из него делали главного зачинщика, козла отпущения, а он раскладывал и объяснял. Книга-оправдание.
АЧ. Слушай, я читал эту книжку Гринспена но у меня было полное ощущение, что даже он не понимал, что произошло, то есть он это понимал со своей очень узкой колокольни и описывал следствия, а не причину. Я когда докопался — прямо пришлось докапываться — это чудесное решение, продвинутое буквально молодым и очень перспективным сенатором от штата Иллинойс по фамилии Обама, чтобы разрешили выделять кредиты субпраймовские разным бомжам и наркоманам, к чему привело?
Это привело к тому, что разные бомжи и наркоманы стали получать жилье фактически на халяву в разных кондоминиумах, которые были хотя и бедными, но приличными. А дальше начинает работать механика, что ты, если живешь в каком-то кондоминиуме, ты можешь отдать детей в школу только в том кондоминиуме, где ты живешь. И в этом смысле есть возможность выбирать школу для ребенка, в силу одноэтажности.
И из этих бедных кондоминиумов побежали американцы в кондоминиумы поприличнее, собирая все подряд, беря любые кредиты, чтобы купить дом не в том кондоминиуме, где обдолбанные негры будут с твоим ребенком в одном классе учиться, а где-нибудь, где их нет. И дальше все это по принципу домино дошло до самого люксового сегмента недвижимости, породило очень быстро, за пару лет, невероятный мыльный пузырь на рынке недвижимости, после чего все это гавкнулось в тот момент, когда выяснилось, что по этому субпрайму эти чудесные новые члены общества платить не могут, не будут и не собираются.
Гринспен описывает все происходившее сугубо как финансист, с финансовой точки зрения, а под этим была реальная большая социальная механика, исходящая как раз-таки из идеологии инклюзивности. То есть, наше общество, говорил молодой еще и не ставший президентом Обама, оставляет за бортом значимую часть несчастных людей, но мы знаем, как сделать их тоже полноценными членами общества. А вышло то, что вышло. В каком-то смысле это месть капитализма.
У меня была лекция в лектории ЭФКО, которая называлась «Инклюзивный капитализм». То есть, сначала я прочел там лекцию «Инклюзивный каннибализм» про то, что некоторые табу были отменены, а потом меня попросили и инклюзивный капитализм разобрать. И вот я там объяснял, что сам термин «капитализм», когда он появился, его придумал вовсе не Маркс, его придумал Луи Блан. И он его ввел в употребление сразу с объяснением, что капитализм — это такая система, которая исключает определенные слои и определенные классы из нормального экономического порядка.
И в этом смысле кризис 2008 года, кстати, как и нынешний кризис — это некоторая месть капитализма за попытку сделать счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным.
СУ. А я в своей профдеформации марксистско-валлерстайновской. Это кризис перепроизводства денег.
АЧ. Да, нормально, тут мы с товарищем Валлерстайном абсолютно согласны. Деньги были настолько универсальным способом решения всех и всяческих проблем, любую проблему заливали деньгами после 1991 года. Типа, мы же Америка, у нас же неограниченный ресурс, мы можем напечатать любое количество денег в тех или иных формах и отправить их на лечение любой проблемы.
Они даже с климатом пытались бороться путем печатания денег, глобальное потепление, и вот это все. Температура на планете растет, а давайте мы напечатаем больше денег, и она перестанет расти и начнет снижаться, на полном серьезе. Есть же повестка, Парижское соглашение. Историк будущего скажет — вот же придурки. А мы сейчас даже не в состоянии, поскольку мы тоже были внутри этой матрицы, оценить, насколько это идиотская идея — пытаться остановить климатические изменения путем печатания денег. Тем не менее, выяснилось, что почему-то этим магическим заклинанием дождь не может вызваться.
СУ. И обратите внимание, что после того, как мы втянулись в подчиненность финансовому капиталу, у нас исчезло такое понятие как рассрочка.
АЧ. Да.
СУ. Помните? Все, рассрочки как явления нет.
АЧ. Все, теперь кредит.
СУ. Все.
ИК. Да.
Ну, что, по-моему, хорошая точка у нас получилась, друзья. Давайте на этом и зафиналимся. Поблагодарим наших зрителей за то, что были с нами и смотрели наш стрим.
Напомню, что по вторникам в 20.00 в прямом эфире стрим подкаста «Чистота понимания». Это именно та площадка, где мы глубоко и подробно разбираем самые разные интересные и актуальные темы, добиваемся чистоты понимания.
Все, кто не смотрел наши выпуски, обязательно это сделайте. У нас много серьезных, интересных экспертов и много интересных, уникальных мыслей и раскладов различных событий и явлений. Смотрите, подписывайтесь, лайкайте, оставляйте комментарии. Ищите нас практически на всех платформах.
И отдельно поблагодарю наших ведущих. Это Алексей Чадаев, политолог, журналист, и Семен Уралов, политолог, журналист, писатель.
Друзья, спасибо, что были с нами. До новых встреч. До следующего вторника.
И еще раз повторюсь, смотрите выпуски «Чистоты понимания». До встречи.
АЧ. До встречи.
СУ. Пока.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Группа в ВКонтакте. КВойны. Семён Уралов и команда
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
3 / 0