Семен Уралов
14 февраля 2013
Тема Сталинграда освещается на «Однако» широко: культурное, историческое и политическое прочтения являются, скорее, руководством к действию, нежели просто текстами. Поэтому имеет смысл начать выводить Сталинград в прагматичное измерение и разбираться с тем, что мы получим на выходе от переименования Волгограда, и с тем, для чего это необходимо.
История, как известно, наука прикладная: именно из истории мы черпаем образы, чтобы описать настоящее и попытаться проникнуть в будущее. В здоровом государстве история является ничем иным, как популярными рассказами о политике. Поэтому из школьного курса истории запоминаются в основном войны. Не потому что мы кровожадны, а воображение школьника требует «крови и зрелищ», – вовсе нет. Просто так исторически сложилось, что неизбежно в любом рассказе о политике рано или поздно наступает конфликт. То есть война.
И в массовой истории, которая работает с массовым сознанием, невозможно по-другому. Мышление гражданина как мышление политическое можно сформировать исключительно на политических образах.
К тому же мышление гражданина требует не только образов, но и примеров исторических решений: мало объяснить взаимосвязь исторических процессов, надо ещё объяснить, что у каждого из нас может наступить момент, когда придётся принять историческое решение. И только формирование чувства готовности к решениям превращает народонаселение в граждан.
Поэтому в массовой истории неизбежно преобладают образы войны.
Для формирования политического мышления нужны конфликты, решения и последующая рефлексия конфликта. Только так гражданин сможет выработать у себя представления о субъектах и объектах политической деятельности. Если мы этого не сделаем, то наши сограждане и дальше будут думать, что Путин должен лично чинить канализацию, а «жиды с чурками продали Россию».
Поэтому хотим мы этого или нет, но придётся учить народ мыслить политически.
Если этого не сделать, то основы политического мышления граждане будут получать на стороне. Что мы уже допустили, например, в Москве и на чём, собственно, и зиждется идентичность Болотной.
Так уж получилось, что человек самоопределяется в истории по некоторым конкретным образам. Причём все эти образы так или иначе положены в основание нашей идентичности и формируют систему опознавания «свой – чужой», по которой мы, например, отличаем эмигранта.
Объяснить сложную архитектуру образов зачастую невозможно, а даже если и попытаться, то кому это интересно, кроме узких исследователей идентичности? Образы из кинематографа, ежедневной жизни, телевизора, разговора с соседями переплетены и повторяют судьбу народа и страны. Причём образы формируются годами и зачастую зависят от общей атмосферы в государстве и обществе.
Но это опять-таки область узкой специализации.
Кто работает с массовым сознанием, так или иначе отмечают определённую фрагментарность мышления простых граждан. И даже если вы отлично учились и всё помните, то на уровне образа вы запоминаете один или несколько исторических фрагментов.
Что хранится в массовом сознании об Отечественной войне с Наполеоном? Бородино. Что известно народу об освободительной войне с монголами? Битва на Калке и Куликовская битва. Война со шведами — Полтава. И так далее и тому подобное.
Массовое сознание фиксирует историю по ярким вспышкам, которыми являются войны. А каждая война опознается по главному сражению.
Поэтому-то в массовом сознании нет советско-финской войны 1939-1940 годов. Нет исторической вспышки — нет никаких сражений – массовое сознание потухло.
Если у нас действительно есть цель продолжать использовать образы Великой Отечественной войны для формирования политического мышления, то на самом деле нет никакого выбора в вопросе Сталинграда.
Война была 70 лет назад. Время очевидцев и современников неумолимо подходит к концу. Соответственно, нам необходимо переводить образы Великой Отечественной в разряд безусловных образов. Потому что если мы не сделаем этого в ближайшие 5-10 лет, то для поколения 90-х все наши разговоры о Великой Отечественной будут просто непонятны.
А для того чтобы перевести войну в разряд безусловных образов, её необходимо адаптировать к массовому сознанию. Соответственно, у Великой Отечественной должна появиться центральная битва, на которую и будет ориентироваться массовое сознание. С поправкой на особый исторический характер этой войны – несколько битв: Москва, Курская дуга, Берлин, «Багратион». И главное сражение – Сталинград. И по объективной значимости, и по эмоциональному восприятию
Итак, Великая Отечественная = Сталинградская битва. Если мы добьёмся такой исторической вспышки в массовом сознании, то можно будет переходить ко второму шагу в формировании политического мышления.
Но первый шаг пройти нам всё равно придётся, потому что массовое сознание слабо ориентируется в историко-топонимических дискуссиях о Царицыне и Волгограде. Массовому сознанию для фиксирования Сталинградской битвы необходим Сталинград. Поэтому и нет никакого выбора.
Материал перепечатан в ознакомительных целях с uralov.odnako.org
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
1 / 0