
Текст беседы Дмитрия Юрьевича “Гоблина” Пучкова и Семёна Уралова
Дмитрий Юрьевич: Я вас категорически приветствую. Семён.
Семён Уралов: Моё почтение.
ДЮ: Симметрично. Что сегодня?
СУ: Сегодня мы уйдём немного вглубь украинской трагедии, у нас будет вводно-практическая часть, а именно, поговорим на тему когнитивных войн и сведения с ума. А именно, сегодня я хотел бы рассказать о результатах нашей работы, связанной с практическими исследованиями тех самых когнитивных ударов и войн. Все могут увидеть в цветном виде (я тебе тоже присылал), это, собственно, наш первый аналитический еженедельный обзор. Также ежедневно выходят мониторинги. Как это выглядит? (Ты, я знаю, тоже присоединился). Это в формате бота, где каждый день тебе приходят вопросы на политическую тему, политической повестки, но тебе нужно отнестись к ним эмоционально, потому что (я напоминаю) главной особенностью когнитивных войн является именно эмоциональное поражение человека.
ДЮ: Обращение к эмоциям.
СУ: Да. И первый уровень — это отрефлексировать, то есть понять, какую ты эмоцию испытал и ответить собственно боту. И ответить, откуда ты эту новость узнал (из Telegram, переслали знакомые, по телевизору услышал и т. д.). А учитывая, что человек первый раз, когда он регистрируется, он даёт о себе данные: откуда он, сколько ему лет, чем он занимается, мы получаем общее представление о нём. В общем-то первая наша аналитика уже есть, я о ней буду подробно рассказывать. Также уже выходят ежедневные мониторинги. И короткий слепок выходит, в том числе, у меня в Telegram-канале.
Но что очень важно, что я хочу отдельно подчеркнуть, вся эта деятельность — это деятельность добровольцев. Как это получилось? Когда мы завершали первый сезон, как раз мы начали серию встреч здесь, в Петербурге, в Москве, потом в Краснодаре была встреча, сейчас я из Сибири вернулся, очень много людей задают очень простой вопрос: “А как я могу поучаствовать, как я могу помочь?” Донатить — понятно, это каждый сам делает, занимается, решает; другая добровольческая деятельность (в новых регионах или на фронтах) — это тоже каждый для себя выбирает и решает. Но есть ещё вопрос интеллектуальной деятельности. Мы, так или иначе, пришли к пониманию того, что изучением именно когнитивной войны никто не занимается. Об информационной войне в той или иной степени говорят, они на том уровне находятся. А меня всё-таки интересуют когнитивные войны.
ДЮ: И не только тебя.
СУ: И не только меня. У нас собрались добровольцы, приходили какие-то люди. Я предложил сделать действительно общественный проект. Сейчас это у нас большая команда. Там есть аналитики, есть редактора, есть люди, которые профессионально занимаются мониторингом, и те, кто потом это всё обрабатывает. Я об этом расскажу подробно. А началось же всё с чего? Я хочу об этом рассказать и об этом сегодня будет эта наша часть.
Как однажды пошутила Ольга, наш командный администратор, мы постепенно превращаемся в ЦИПСУ. Это что такое? Это “Центр искоренения психотизации Семёна Уралова”.
ДЮ: Отлично!
СУ: То есть действительно, на каком эффекте мы поймали себя? Что как только человек начинает, как минимум, осознавать свои эмоции — это уже полдела для того, чтобы понять, где его ловят в этой когнитивной войне, а где не ловят. И тут я уже подхожу к теоретической части.
ДЮ: Примечание, с вашего позволения. Сейчас мы с Дементием вступили в очередную жесточайшую схватку с животами (по избавлению). Дементий в который раз клянётся, что к весне он будет, как Рудольф Нуриев. Я за ним слежу. И с этой целью доктор дал задание поставить на столе весы и начать взвешивать, что ты ешь, записывать в пищевой дневник и отправлять ему. После чего доктор сказал через неделю наблюдений, что мы как-то мало едим, а мы действительно немного едим. Плюс, когда записываешь, то как-то начинаешь больше следить. Он говорит: “Да, как только ты начинаешь записывать, рацион сокращается на 25% без каких-либо усилий”. Это как раз то, что ты говоришь: ты просто начинаешь осознавать, как тебя заводят, где тебя возбуждают, в какие эмоциональные точки тыкают. И как только ты это контролируешь (хотя бы нажимая пальцем в телефон), ты уже, так сказать, рефлексируешь и размышляешь над собственным состоянием, на тем, куда тебя тащат и зачем это вообще надо. Очень полезно. Очень.
СУ: Так точно.
ДЮ: Я ещё вдогонку скажу, что когда-то я тренировался. Меня папа с детства учил под лозунгом “Даже самая плохая дисциплина лучше её полного отсутствия”. Он всегда говорил: “Следи за временем, что ты делаешь, когда ты делаешь, ты распределяешь время, усилия, есть примитивные упражнения. Берёшь листок бумаги и напиши, что ты, например, в 8 часов проснулся, в 23 лёг спать. И вот оно всё разбито по 10, по 15 минут. Ходи и пиши всё время, что ты в это время делал. К концу даже первого дня, я тебе гарантирую, ты натурально офигеешь от того, какой ерундой ты занят и как бесцельно и бессмысленно уходит время!” А всего-то надо галочки ставить и писать. Очень полезно.
СУ: И вершина этого всего — это произведение “Улисс” Джеймса Джойса, книга толстенная, а всё, что там происходит, — это всего один день из жизни героя. Это вообще суперпогружение в самого себя. Да, так оно и есть, всё верно. Это и есть простейшая технология противодействия любому воздействию (негативному или позитивному) — просто разобрать его на винтики. И это первый шаг. Как я говорил (самое важное), что мы, когда зрителям рассказываем о чём-то в роликах, это же верхняя часть айсберга (то, что видно). А внутри ещё есть огромная часть, более глубокая, которую я хотел сегодня чуть больше раскрыть.
Первая наша цель — это измерение когнитивной войны. Вторая цель, которую мы хотим достичь, — это понять, как работают излучатели (мы сейчас исследуем, как реагирует общество). И это всего лишь половина дела. Вторая половина — это другая часть добровольцев. В общей сложности в измерительной части (или как мы её смешно называем “зрадаперемогаметр”) около 30 человек. И ещё где-то около 30 человек — это как раз мы изучаем излучатели (то есть, все эти наши Невзоров, Кац и проч. — не хочется даже произносить вслух их фамилии).
ДЮ: Лидеры общественного либерального мнения.
СУ: Да. И внутренней оппозиции тоже. У нас же ещё и левачков тоже очень много переключилось на это. Что они излучают, какую тему, какие нарративы они качают? Что очень важно, я в ходе изучения выделил два явных воздействия: есть удары когнитивные, а есть волны.
Когнитивный удар — это то, что больше и ярче всего испытали в конце февраля–начале марта (это «Нет войне!”, “Мир»), когда повесточка была одномоментно и всех сильно пришибло.
А когнитивная волна — это иной тип воздействия. Когнитивная волна (почему я так называю?), она, во-первых, накрывает волнообразно (как волна), а во-вторых, она начинает тебя волновать. Разберём на примере Невзорова. У него лексика трупоеда, это его особенность. Соответственно, все волны когнитивные, которые он гонит, так или иначе связаны с трупоедством. То есть, он берёт повесточку (они же все работают плюс-минус по повестке. Но каждый преломляет её через себя. Потому что в этом особенность ЛОМа, потому что у него есть какое-то авторское видение), и он эту волну раскачивает. Это же то, что его тоже волнует. И вот это то, что он через себя начинает внедрять тебе в голову, но очень постепенно. В этом и есть большое отличие от удара. Потому что удар чётко фиксируется.
Мы ведём ежедневные мониторинги и наблюдаем: Хлоп — взволновал. Например, как в один из дней, когда посадили в Одессе мужчину на 15 лет за то, что он повесил плакат “Одесса — русский город”. Это сразу у аудитории вызвало резкую реакцию ненависти. Это же не специально созданный когнитивный удар, потому что это реальный человек и с ним действительно это произошло, а СМИ просто усилили эффект, и общество отреагировало.
А есть целенаправленно нанесённый когнитивный удар (который, как мы видим, они наносят вместе, одновременно) и специальные волны. И когда мы сопоставим эту часть на земле (как реагируют люди и как работают излучатели), мы получим общую картину маслом. Тогда человек сможет делать первичную профилактику, о чём мы говорим: фиксировать свои эмоции, т. е. пытаться в них разобраться и понимать, как на него пытаются воздействовать внешние излучатели. И здесь это похоже на спорт: самый опасный удар — это не сильный удар, а это тот, которого ты не ждёшь. И тебя могут вырубить как раз. И такими несильными ударами чаще всего и вырубаются. Поэтому, как только ты понимаешь, откуда какие излучатели действуют и что они излучают, ты начинаешь понимать, как относиться к этим волнам. А в волнах же, как и в жизни, надо либо научиться в них плавать (то есть, не тонуть), либо можно достичь вершины и на них начать скользить. То есть, уже относиться к ним как подопытному материалу.
ДЮ: Перед вами Чёрный пояс в этом деле!
СУ: Да. И я считаю, что этого всего можно достичь с помощью практик, с помощью аналитической работы. И самое главное, с помощью коллективной работы, потому что я бы сам этот проект не потянул. Тем более что нет заказчика как такового, которому это было бы интересно. Но как только собирается коллектив тех самых добровольцев, то мы ставим задачи, нарезаем их себе и понимаем, что происходит.
ДЮ: Все жаждущие подписаться — ссылка под роликом. Чтобы принимать участие, подписывайтесь, жмите на кнопочки, обозначайте своё отношение. Это для общества крайне полезно.
СУ: Итак, произошла особая ситуация (знаешь, как часто бывает, “перенедопил”, выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел). Образовалась масса работы. Почему я хочу о ней отчитаться? Потому что за полгода произведено в этом смысле разного содержания больше, чем за много времени до этого. Но наступил порог возможностей, в первую очередь, управленческих, потому что, когда в коллективе добровольцев больше 100 человек, ими сложно управлять. Тем более что у нас образовалось несколько направлений и все они относительно автономны. И плюс случилась особенная ситуация в рамках нашей “Украинской трагедии”. У нас же есть направление “Когнитивные войны” (там мы изучаем, как людей сводят с ума). И есть направление “Украинская трагедия” (первый том уже написан, находится в издательстве, и уже технический вопрос, когда он выйдет).
Но ещё родилась масса аналитической деятельности (я же пытаюсь со всех сторон рассмотреть ситуацию. И к работе подключилось огромное количество экспертов, коллег, аналитиков). Например, когда мы Польшу разбирали, я привлекал коллег из Польши. Кто-то сделает аналитическую записку. Кто-то ещё что-то подскажет. Собственно, у меня получилось создать некую экспертную сеть из народа, который поддержал мой проект в августе месяце. Мы начали с этими людьми общаться. И в процессе этого выделились очень интересные направления, материалы собираются. А мне же жалко бросать эти материалы или ограничиваться только роликом. Поэтому всё оформляется в виде исследований, чтобы все тоже смогли это увидеть.
Например, отличное последнее исследование (всем советую прочитать!) “Деэлектрификация Украины”. Мы много говорим о ракетных ударах, которые наносятся по критической инфраструктуре Украины, обсуждаем их. Но надо же предметно разобраться. А информации очень мало (Она же закрыта. На Украине об этом не сообщается). Как устроена вся система электрическая? В чём особенность?
ДЮ: Где большевики заложили бомбу под наши успехи? Никак не раздолбить!
СУ: Причём там очень интересно (очень рекомендую ознакомиться). Есть очень интересный энергоостров, так называемый “Бурштын”. Дело в том, что вся украинская энергосистема советская. Для того, чтобы её подключить на европейскую систему (где даже иное напряжение, иные трансформаторы), на Западной Украине (это Ивано-Франковская область) был выделен отдельный энергоостров, через который могла перекачиваться энергия. И вокруг этого был большой бизнес, который мы разбирали в первых сериях этого сезона. Большой бизнес на экспорте электроэнергии, когда Ахметова “подвинули” на 50%.
И получилось, что кроме военных целей это ещё и очень серьёзный бизнес. Это единственный приток кэша, который есть у нынешней правящей ОПГ. Там двойной эффект. И когда ты это сопоставляешь и понимаешь, как всё устроено, то ты понимаешь эту игру более глобально.
ДЮ: Так а в этот “Бурштын” уже попали? Или избегают?
СУ: А он, получается, стал ненужным. Он потерял свой эффект, потому что он раньше был, как трансформатор отдельный в рамках целой страны, через который можно было перекачивать электроэнергию. А теперь всё, бизнес накрылся. И никакого смысла в этом энергоострове больше нет. А в обратном направлении энергию особо не дашь, потому что всё по-другому устроено.
ДЮ: Система “Нипель”: туда — дуй, а оттуда — известно, что.
СУ: А попали в ловушку глобализации. Дело в том, что в СССР производили трансформаторы всех видов в огромных количествах. И в России это осталось до сих пор. А на Украине из-за евроинтеграции начали переходить на евростандарты. А для того, чтобы производить по советским образцам, которые были, нигде, кроме Запорожья, не осталось производств (его же распилили и уничтожили). Поэтому вернуть ту энергосистему, которая была, невозможно.
ДЮ: Я не специалист. Но знающие люди говорят, что трансформатор весом в 100-150 тонн — это, во-первых, штучный товар. Он изготовлен для конкретной цели, и заменить его нечем. А даже если есть чем, то это не так быстро. И такие деньги, что туши свет!
СУ: Так точно. В исследовании есть отдельный раздел, который посвящён пониманию того, что такое трансформаторы, в чём их особенности, как их производят, где их производят. Потому что у нас их ещё производят. Теоретически ещё подобные могут производить в Казахстане, но там нет достаточной мощности, даже если бы захотели (там есть Шимкентский трансформаторный завод). Поэтому мы имеем дело с ситуацией дефицита. И скорее всего (это какой я сделал вывод, и у нас в лекции, в докладе моём, об этом будет пара предложений, основанных на прочтении такого рода документов). А вывод будет такой: скорее всего, украинская энергетическая система разложится на подсистемы. Каждая будет локальной. И скорее всего, это будут ещё и на региональном уровне, потому что, самое интересное, мы видим, например, по Черновцам и Закарпатью практически не наносится ракетных ударов, особенно по Закарпатью (мы о нём будем говорить, потому что у нас есть ещё отдельная партия Венгрии. Но именно потому, что из Венгрии не возят оружие и военных не готовят, то там будет наилучшая ситуация). И поэтому разложение на такие энергоостровки — это неизбежно. А вот как оно произойдёт — читайте наши исследования!
ДЮ: Заметьте! Какие усилия требуются генералу Суровикину для того, чтобы поломать построенное проклятыми большевиками! А у нас один Чубайс справлялся. Обратите внимание, тоже на европейские стандарты переводил.
СУ: И ещё хорошие климатические условия, не надо забывать, потому что у них всё, как у нас на Кубани или в Ростове.
Точно так же, когда произошли референдумы. Одно дело их объявить, одно дело о них рассказать политически. А совсем другое дело — уровень экономики. А как это политэкономически интегрировать? Что с хозяйством, в первую очередь? Экономики там нет, как таковой, деньги ушли (как минимум, гривны), экономика обнулилась, а хозяйство осталось. И эта подготовка вылилась в очень интересные исследования интеграции регионов Приазовья и Причерноморья в российскую экономику. Там всё даётся очень подробно: что с пахотными землями, что с мелиорацией, как было устроено (потому что это сельхозпроизводство), что с машиностроением (потому что тот же Мелитополь и та часть Запорожской области, она машиностроительная. Там не только сельское хозяйство. Допустим, тот же Бердянск — это порт. А для Азовского моря явно ожидается подъём и развитие).
Мы сейчас готовим следующее (это я анонсирую) очень большое исследование по отраслям экономики четырёх новых российских регионов, что там с основными индустриально-промышленными объектами. Понятно же, что мы не обладаем инсайдами. Мы работаем только с открытой информацией и с экспертами. Мы консультируемся. Например, вопрос Азовстали. Это ключевой вопрос. Дело в том, что до 60-х годов в Азовском море водился осётр. Азовское море — это же вообще питомник рыбный для всего Чёрного моря и дальше. Там же очень илистое дно. И Азовсталь — это же производство ещё фактически дореволюционное. Его было удобство в чём? В том, что это сразу порт и сразу всё идёт на отправку. Это то, что генерировало, по разным данным, тому же Ринату Ахметову более 1,5-2 млрд долларов кешем (потому что у тебя своя же таможня, сразу всё вывозится. Вообще никто не понимает, сколько и чего там. Представляешь, как сладко?! Своя руда, свой уголь, свой меткомбинат, свой порт, своя таможня. У тебя государство в государстве. Поэтому так она была важна).
Дело в том, что изменение системы очистки планировали ещё в Советском Союзе. Помнишь, тот страшный фильм “Маленькая Вера”, его снимали в Мариуполе. Там такая атмосферка!
ДЮ: Промышленная. Я, кстати (чисто для справки) хочу напомнить тем, кто всё время видит ужасы Советского Союза. Когда небезызвестный профессор Толкиен придумал Мордор и сочинил известную книгу “Властелин колец”, так вот Мордор — это британская местность вокруг Ньюкасла. Чисто для справки. Это оттуда чёрные башни, зарева в небе…
СУ: Диккенса открываем.
ДЮ: Тут сталелитейные предприятия, тут уголь. Да. Это именно они. Это не мы. Везде так.
СУ: Да. Мы, если посмотрим картину знаменитую “Путиловский завод” и того же времени произведения о том, что происходило в Великобритании (того же Диккенса, Джека Лондона), всё об этом рассказано, как всё было устроено.
И вот возникает острый вопрос: в нынешней ситуации, если восстановить ту же Азовсталь в том виде, в котором она была, то это будет постоянная угроза экологии, потому что это был главный загрязнитель Азовского моря. В текущей ситуации бессмысленно это делать. Если рассуждать с рациональной точки зрения, бессмысленно восстанавливать то, что так сильно разрушено и наносило такой вред экосистеме. Понятно, почему его построили изначально. Его эксплуатировали, а сейчас это бессмысленно. Может быть логичнее заниматься больше той самой аквакультурой и превращением Азовского моря во что-то иное?
ДЮ: Извини, перебью. Это мне напоминает (недавно обсуждали). Я на Лиговке когда жил, у меня через переулочек стояла телефонная станция (и сейчас стоит). Там была телефонная станция, там эти шаговые фигни, где-то там кто-то номера набирал, всё такое. А теперь внутри неё стоит один шкаф. И вот эти пять этажей сейчас используют по-другому. А всё, что было, заменил один шкаф. Я подозреваю, что и в сталелитейном деле тоже что-нибудь похожее. Вместо домны 7 на 8 достаточно гораздо меньшего.
СУ: Конечно. Оно обнулилось технологией начала 20 века. То есть, промышленность, понятно, будет, потому что Донбасс — это промышленный край. Но возвращать тот ущерб, который наносился конкретно акватории Азовского моря, наверное, нецелесообразно (я лично в ходе исследования пришёл к такому выводу), потому что это бессмысленно. Раньше понятно, почему так всё было. Дело в том, что того же Ахметова давно принуждали очистные сооружения строить (пытались принуждать. И вопрос, почему этого не сделали). Но это всё, как всегда, откладывалось, откладывалось. А тут отличный повод всё изменить!
И по массе других вопросов, аналогично, мы задумались. Задумались, например, про систему здравоохранения, когда с этим столкнулись. Много знакомых поехали работать на новые территории. Начали с ними общаться. В системе в Украине был полный швах ( а здравоохранение — это же один из базовых показателей). Мы знали это, но когда ты просто знаешь об этом, всё очень абстрактно. Совсем другое дело, когда ты погружаешься в статистику: что с койкоместами, что с ФАПами [1], что с количеством фельдшеров на душу населения, какие реформы проводились. В нашем исследовании ещё очень интересно разобрано, как американка Ульяна Супрун (она настоящая американка) уничтожила систему закупок в интересах местных украинских производителей. Она всё, уволилась, уехала, за кордоном. Все за кордоном! И как пытались бороться с этим! Часть фармпроизводителей осталась, и они будут работать (тот же горловский ”Стирол”, это крупнейшая фабрика. Ещё помнишь, команда брейн-ринга “Горловский Стирол” играла в финале?).
[1] ФАП — фельдшерско-акушерский пункт.
Это тоже интереснейшая тема. Я об этом только пару слов сказал. А тем, кто хочет глубже познакомиться с темой, можно изучить наше исследование. Там столько информации — читать, не перечитать! Я взял только часть. Тем, кто интересуется, кому интересно, мы оставим ссылки.
И наше исследование про инфраструктуру. Спецоперация спецоперацией, но масса всего же разрушается!
ДЮ: Ужас!
СУ: И ту часть, которая наша, как минимум, мы будем восстанавливать, и уже восстанавливаем. А мы делаем обзор инфраструктурных проблем. Что происходит, как происходит? В каком состоянии была инфраструктура? Что с котельными, опять же? Отдельно разбирается водный кризис на Донбассе (потому что это очень острая история, потому что там нет крупных рек).
Мы разбирали кризис в электроэнергетике (кстати, это исследование ещё летнее, но кризис уже тогда просматривался).
Это всё исследования внутри нашей “Украинской трагедии”, но невидимая часть, которую мы всё равно делаем, потому что нельзя этого не делать. Частично отправляю ребятам, кто там уже где-то на месте и работают. Они очень благодарны, особенно те, кто внутри ситуации. Когда погружён, сидишь там где-то на месте, у тебя нет времени посмотреть на всё со стоны. “Большое видится на расстоянии”. А это исследование даётся в свободной лёгкой аналитической форме.
Как я вижу продолжение нашей “Украинской трагедии”? Украинизация Польши. Мы даём отдельный доклад про украинизацию Польши (на 30 страницах). Те, кто заинтересовался, внимательно почитайте. Там тоже масса всего интересного.
ДЮ: Прибыла свежая кровь! И какие последствия за собой влечёт?
СУ: Да. У меня есть информация и обращение подписчикам. Я считаю, что это направление нужно развивать более серьёзно и глубоко. Мы в ходе второго сезона подобрались к большой украинской трагедии. И мы видим, какое количество акторов действует вокруг неё. У меня не хватает ни сил, ни времени. Один человек и не может это сделать. По большому счёту нужно отдельное мониторингово-аналитическое направление запускать по Польше и Прибалтике, чтобы понимать, что и как происходит. Какие-то будут аналитические вещи. Какие-то обзоры будут попадать в ролики. Какие-то я могу отдельно садиться записывать ролики. Особенность в том, что и со специалистами особо не поговоришь. У меня есть люди из Польши, которые могут много рассказать. Но они сейчас не могут этого сделать (физически не могут). И то же самое по Румынии, Молдавии. Я считаю, что это тоже должно быть отдельным направлением. Поэтому, дорогие друзья, у меня в этом смысле задача амбициозная. Если достаточное количество соберётся добровольцев, кто поддержит проект, подпишется, будем это направление расширять. Всё будет в открытом доступе.
Это по направлению “Украинская трагедия”. У меня на аккаунте, на “Спонсоре” есть отдельный канал, на него можно подписаться, поддержать именно “Украинскую трагедию”, выпуск наших роликов и продолжение книжек. Это интересное направление, и к нему все бонусом получают любопытные качественные исследования отличных авторов. То есть, это то, что ещё можно почитать. Мы вам расскажем, а на каналах это ещё и почитать можно. Отдельно тоже хочу остановиться на авторских исследованиях. Мы тоже повесим ссылки на них.
И вот тут мы переходим к аналитике когнитивных войн. В этой части (именно в разборах) вышло тоже очень интересное исследование о когнитивных ударах отечественных блогеров по обществу России. Мы попытались исследовать ЛОМов. Но пока это всё в частном порядке и не автоматизировано. Также там идёт речь и про цифровой активизм и крауд-демпинг (это как собираются средства с помощью донатных платформ на оппозиционную деятельность. Мы даём пример разборов, как и что происходит. Разбираем эти схемы).
А теперь моя следующая часть “Аналитика когнитивной войны”. Итак. Что мы имеем? Мы на уровне схемы подобрались к большой теме когнитивных войн, по которой, я чувствую, у меня будет 2 или 3 ролика. Почему? Потому что самое главное, что у меня в работе, — это аналитические материалы НАТОвских центров. Есть центр AST. Он как раз занимается трансформацией цифровых технологий и гуманитарных. Это термин новый, они его вводят только с 2017 года. С чем это связано? Это связано с тем, что (мы уже это обсуждали, я напомню), как утверждают наши НАТОвские бледнолицые братья, 10 лет назад с человечеством произошла трансформация. И особенность этой трансформации в том, что человек стал столько медиапотреблять, сколько он не потреблял никогда до этого во всей истории человечества.
ДЮ: Чистая правда. Я тебе пример приведу. Посмотрев один художественный фильм “Трансформеры”, ты впечатлений получал больше, чем, наверное, древний римлянин за всю свою жизнь. Он такого не видел и даже представить не мог! С одного фильма! А тут в таком потоке живём! Именно в потоке живём. Эти сволочи учатся пользоваться.
СУ: Они не просто учатся. Они утверждают следующее (сейчас будет очень рамочно, потом будет подробнее, с цитатами): наш маркетинг и технологии (как они называют, high-hume — высокогуманитарные). У американцев политтехнологии — это как раз и есть технологии high-hume, так же как маркетинг и ещё ряд других направлений. НАТОвцы (там же всё-таки военные люди, хоть и учёные) говорят, что наш маркетинг и многие вещи уже научились с этим работать в своих коммерческих целях. Теперь наша задача — это просто адаптировать под наши…
ДЮ: политические цели.
СУ: Политические цели, точнее, военно-политические цели.
ДЮ: Например?
СУ: Например, пробивание, снижение авторитета командиров. Они это разбирают как отдельный кейс. Как можно создавать негативный образ за счёт создания слухов, за счёт провокации конфликтов внутри коллективов. Это неизбежно приведёт к расчеловечиванию. Они объясняют, что когнитивная война — это война всегда между образом абсолютного добра и абсолютного зла (и они приводят в пример кинематограф, где уже далеко зашли в создании этого абсолютного добра и абсолютного зла).
О чём они говорят, самое главное? Они говорят о том, что нам необходимо взломать способность к познанию. Почему они называются так когнитивными войнами? Потому, что в мозгу одновременно живёт и рацию, и эмоцию. И мозг не может понимать…
ДЮ: Не различает.
СУ: Он различает. Это и есть работа мозга: различать, где рацию, где эмоцию. Там, где эмоцио, — относиться к нему чувственно. То есть, это эмоция, я к ней чувственно отношусь. А там, где рацию, — там понимание, правда это или нет. То есть, первая верификация: истина или ложь. И вот когда на вас обрушиваются когнитивным ударом ( и это то, что они называют “технологии маркетинга” и современные рекламные технологии. Это, собственно, технологии запутывания, неразличения правды и лжи. Это то, что я рассказывал на примере политтехнологий, как сдвигается нравственная норма, как сначала выбирали из двух: добра и зла. А потом, в результате, — уже из Порошенко и Зеленского пришлось выбирать). Вот как за 15 лет произошёл сдвиг даже за счёт таких ложных выборов. И вот они говорят, что эти маркетинговые технологии, политические технологии позволяют сломать когнитивную картину человека.
Когнитивная картина — это картина (у нас нет слова-аналога), это как познание, мышление. Вот есть знание, а есть познание.
ДЮ: Получение знания.
СУ: Ну, ещё и осмысление. Понимаешь, когнитивная картина — это в том числе, что такое хорошо, что такое плохо. Когда человек знает, у него есть система координат, то дальше он знаниями уже доберёт всё, что ему необходимо. А американская концепция, она же движется к тому, что в обществе не должно быть ценностей нравственных. Должны быть компетенции, т. е. ты должен быть специалистом в чём-то своём узком, а всё остальное ты доберёшь на внешних источниках. Или возьмешь в аренду, как автомобиль, т. е. у тебя в принципе ничего не должно быть. И когда человек в этой модели становится идеальным потребителем, у него отрубается необходимость различения добра и зла, потому что к нему достучится тот, кто лучше отрекламирует (тот как бы и будет прав).
Как это работает? Ну это работает над нами ежедневно.
ДЮ: Пример, с твоего позволения, приведу. А вот Меркель взяла и сказала: “А мы не хотели выполнять никакие Минские соглашения, мы их заключили только для того, чтобы дать Украине время насосаться оружием и подготовить людей”. И тут же получается, что они ловко обманули Владимира Владимировича, а он, бывший разведчик, ничего и не знал. Т.е. никто ж не говорит про то, что, например, не было физической возможности вступать в боевые действия, не было просто ни готовности, ни достаточно оружия, ни подготовленный личный состав и прочее. Да, знали, но сделать ничего не могли. Нет, это отметается, “мы вас обманули. А ваш-то?“
СУ: Дурачок, да.
ДЮ: Видали, да? На граждан действуют безупречно! “Ну ты посмотри! О, как оказывается-то!” Чего оказывается? Первое: всё, что тебе говорят, они говорят специально. Это специальным образом придуманная и подготовленная информация. Зачем она рот открыла? Чтобы рассказывать о том, что они обманщики? Нет (хотя они обманщики). А для дискредитации великолепно работает, даже на таком уровне. Не говоря уже про каких-то журналистов и прочее. Да. Так.
СУ: Оно работает именно таким образом, что Запад точно такой же сериал разыгрывает (мы же говорили про сериальность Зеленского, мы в предыдущей части разбирали для себя). И цель когнитивной войны (опять же, как я это вижу) – погружение общества в состояние, когда оно неспособно к конструктивной деятельности, потому что если говорить про истинность конфликта, мы же помним, есть две формулы, в которой мы живем:
- Война — это продолжение политики другими способами.
- И политика — это концентрированное выражение экономики.
Исходя из этого, война — это есть продолжение соревнования экономических и социальных систем. В этом конфликте победит та социальная система, которая более устойчива и способна к самоорганизации и производству сложных управленческих и технических решений. Если у тебя на авиазаводе 20% бьются в истерике, подвержены влиянию излучателей, и у тебя в коллективе срач, то ты ни ракету, ни самолёт, ни танк не произведёшь.
ДЮ: Я, с твоего позволения, сразу углублюсь. Когда у вас в коллективе есть такие люди, вы для родины ракеты выпускаете, а эти родину ненавидят и ракеты выпускать не хотят. Это совершенно обыденная ситуация. У вас в обществе и в офисе точно так же. Эти — за, а эти — против. Как вы думаете, они, вот эти, которые против, как они будут строить ракеты? Начнем отсюда. И даже не ракеты. Вы, когда про товарища Сталина слушаете, “ой, понавыдумывали про вредителей, как у Солженицына, понимаете, что гвозди в яйца подсыпал?” Смешно это, понимаешь? Они будут гадить. И, в общем-то, ваша задача на производстве как раз наоборот — приведение всех к единому, что мы тут на родину трудимся, делаем мегаполезное дело. А таких быть не должно! Извините!
СУ: Правильно. А для этого нужно разъяснять. У нас же что меня больше всего пугает в этой когнитивной войне? Это же истерика (если говорить на уровне жизненной схемы). Это форменная истерика! А наши медиа тоже с радостью включились в эту игру!
ДЮ: Они не понимают, по-моему, просто.
СУ: Они не понимают. Они не понимают, что они точно так же соучаствуют в этой когнитивной войне. Это точно так же, как например (а я это наблюдал на Украине, а после этого — и в Белоруссии), местные нацики с нашими нациками устраивали прекрасные батлы, и тем самым будоражили и то, и другое общество. И обе стороны были счастливы от того, что они получали внимание. Это меня пугает больше всего.
Поэтому я и вижу своей конечной целью (не конечной, а важной целью). Замерять-то мы замеряем, но нужно же разобраться, что делать. Ключевой вопрос: как этому сопротивляться? И тут есть три уровня противодействия. Это те цели, которые я ставлю на 2023 год уже. Есть противодействие на уровне личности — это одна история. Потом есть противодействие на уровне коллектива — это другая история, то есть, как этому противодействие оказывать? И противодействие на уровне общества – это третий уровень. Вот третий уровень — это мы можем только подсказывать, предлагать какие-то идеи. Но на уровне личности и на уровне коллектива нам ничего не мешает выработать методику, тренинги, пособия, практические очень вещи. То есть как человеку реагировать.
Ко мне многие обращаются, пишут, говорят: “Я работаю где-то. У меня в коллективе 70% против, чморят, внутренняя оппозиция. Нас пятерых зачморили. Что делать вообще в этой ситуации? Я не могу работать. То есть, только смотрю ваши ролики, как-то…” Это человек из Москвы пишет. То есть, это же не откуда-то оттуда. Ну, человеку не скажешь: увольняйся с работы. Ну, а что? Тебя начальник чморит, в том числе. Надо подсказать. Часто выходом является — найти других единомышленников, в том числе (если у тебя в коллективе ужасная атмосфера).
А бывает же ситуация. Бывает ребёнок в семье попал под когнитивный удар, или вообще в семье разлад, или подросток смотрит, как родители на этой теме разругались. Такие тоже мне пишут, спрашивают, что делать. Бывает иная ситуация, когда перестали общаться уже со взрослым ребёнком на этой теме и человек места себе не может уже полгода найти!
ДЮ: Я помню со своей женщиной когда-то давно, еще в 90-е мы как-то чуть не подрались на почве обсуждения поведения Павлика Морозова. Женщина была права, между прочим. А я нет. Но я задумался и стал копать про Павлика Морозова. И накопал всякого. Оказывается, она была права. Но сначала чуть до мордобоя не дошло! Натурально!
СУ: Вопрос, из-за чего? И стоило оно того?
ДЮ: История была очень серьёзная, я тебе так скажу.
СУ: Тут тоже, забегая вперед, скажу: я же изучил работу Аарона Бека (основатель когнитивной поведенческой терапии, американский психолог, корнями из Киевской области, его книга в издательстве Питера вышла). Он говорит, что основой гнева и ненависти является автоматическая мысль, которая в человеке живёт. Это значит, что Павлик Морозов выступил лишь поводом. Это как в анекдоте, когда два психиатра встречаются и разговаривают:
- У меня сегодня такая оговорочка с утра с женой вышла по Фрейду!
- Ну, какая?
- Да, хотел попросить: “Дорогая, сделай чашечку кофе”, а вырвалась: “Ты мне, с…ка, всю жизнь испортила!”
ДЮ: Оговорочка!
СУ: Вот эти оговорочки, откуда берётся гнев и ненависть (как говорят психологи, я ещё в этом только начал разбираться) — это та самая автоматическая мысль, которая гложет человека. И эта политическая зрада, о которой мы говорим, и когнитивные волны (волны — в первую очередь) направлены на то, чтобы тебя начало это волновать. Чтобы у тебя эта мысль жила, ты её постоянно гонял в себе, гонял, гонял. А так как ты гоняешь…
ДЮ: Мозговой подселенец, так это называется.
СУ: О! Мозговой подселенец.
ДЮ: В “Футураме”, по-моему, мозговые слизни.
СУ: Ну, много где этих самых сущностей, у Гарри Гаррисона, я помню, такая история была.
Вот такое тебе подселяют и постоянно его подпитывают этими волнами, которые тебе гонят излучатели. И так это работает. Но как с этим бороться на уровне человека? Сейчас будет немного сумбурно-философских рассуждений, потому что это то, о чём я сейчас много думаю.
Бороться с этим (они же нарушают нам картину понимания, ту самую когнитивную) можно только восстановлением картины мира, мировоззрения. И возникает вопрос: а кто может этим заниматься? А таким может заниматься только человек, у которого есть позиция. Потому что основа мировоззрения — это позиция.
И этим объясняется твой феномен и то, почему тебя Европа под санкции подвесила: именно потому, что у тебя есть позиция. Потому что то, о чём ты говорил 20 лет назад, то же самое ты говоришь и сейчас. Понимаешь? И поэтому люди на тебя ориентируются. Потому что ты даешь им картину мира, как понимать.
ДЮ: Люди натурально чокнутые! Тогда я у них слыл лютым антипутинистом. Лютым совершенно! Теперь я у них превратился в не менее ярого запутинца. При этом я одновременно коммунист и фашист, сионист и антисемит. Как это у них сочетается? Понимаешь? Там натурально диссертации каждый день писать можно! Вы же дебилы! Вы просто натурально рехнувшиеся дебилы, у которых в башке даже не мозги, у вас там г…но, но при этом размешанное ложкой. Или даже взбитое миксером. Как это в одной голове абсолютно противоположное уживается?
СУ: У них отсутствие картины мира.
ДЮ: Вот мне… Я не специалист, но мне чётко видно, что это какие-то психические поражения. Причем это именно не биологические, когда гниёт часть мозга. А тут психические, которые дают точно такой же результат. Вот поражены какие-то участки, которые не дают людям нормально думать. Ты ему про Фому, а он тебе про Ерёму! Как это у вас так получается?
СУ: А именно наши НАТОвские братья называют это когнитивным доменом (я забегаю). Знаешь, о чём говорят? Я хочу предметно разбирать их документы. Сегодня не эта тема. Они говорят о том, что к 2030 году будет … Они это называют доменом. А это поле деятельности. Они говорят о том, что нужно выделять новый домен. Раньше были земля, воздух, суша, космос.
ДЮ: А теперь метавселенная?
СУ: Нет. Когнитивная. То есть, они утверждают, что из-за этого внезапно выросшего медиапотребления у них появилась возможность достучаться до каждого человека отдельно. Если раньше тебе нужно было информационно воздействовать. У них был новый информационный домен в 60-70-х годах, поэтому у них появилась концепция информационной войны — всего, в чём мы сейчас живём. И вот они утверждают, что сейчас ситуация так изменилась, что мы можем погрузиться с информационного уровня (то есть, уровня общества, на который они воздействуют) на уровень личности, что мы можем подбирать за счёт постоянных запросов человека, что ему интересно, как он интересуется. Они же утверждают, что они управляют основной биг-датой, что люди хранят всё у них и что им принадлежит 80% медиаизлучателей. Поэтому не стоит вопрос составления портрета любого человека, который сам создал свою вторую идентичность. Что очень важно? Ты можешь от этого отказаться. Но тогда ты должен отказаться от своей второй идентичности, где ты хранишь деньги, личные данные, личные контакты, ведёшь уже бизнес. И чем дальше, тем больше. Это они об этом и говорят.
И за счёт того, что у человека появилась вторая дополненная идентичность, которую он не может отделить от себя (раньше было как? Я что-то прочитал в Интернете, дома пришёл и обсудил: “Я такое в интернете прочитал!” А теперь всё, ты это получил сразу к себе. Ты же не обсуждаешь, что тебе прислали. И незачем. И точно так же ты теперь не уверен, пришло ли что-то от твоего знакомого, а может это и не от знакомого. Это может быть подменённый номер, если ты являешься целью.
И вот что они объясняют (конечно же о солдатах речь-то не идёт. Но это выше, выше, выше, выше, выше и выше), что этот когнитивный домен они где-то 2030-му выделят в отдельное направление, потому что есть уже технические возможности проникновения на уровень личности.
Второе. Есть у них доминирование в этом домене, потому что никто им не может ничего противопоставить.
Третье. Они считают, что у них есть достаточно этих самых специалистов в гражданских, в том числе, сферах, для того чтобы подключить их в интересах НАТОвских. Потому что из того, что я вижу по натовским аналитическим центрам, у них очень широко распространено привлечение гражданских специалистов. В этих же материалах такое количество профессоров! И каких там только нету! И итальянских и прочих.Очень философские вещи обсуждают. Как меняется природа добра и зла. Как профессор Менгель, без всяких рефлекий.
ДЮ: Да. У нас-то вся философия занята разоблачениями ужасов сталинизма и прочими помоями. А люди работают, между прочим, на благо своих стран.
СУ: И их цель — ломка именно того самого мировоззрения. Поэтому я утверждаю, что противостоять этому можно только людьми, у которых есть позиция и мировоззрение (я про государство вообще не говорю. Оно в своей реальности живёт. Оно живёт в реальности информационных войн). А таких людей у нас даже в России можно пересчитать. Есть, может быть, сотни человек.
ДЮ: Немного.
СУ: Но есть. Они есть. А все остальные, даже медийщики, которые находятся по нашу сторону, я вижу, что они сами становятся соучастниками когнитивных войн, потому что у них отсутствует то самое мировоззрение. Они не понимают, как это объяснить.
ДЮ: Добро, зло? Деньги! Вот что главное.
СУ: Да. Это и есть самый главный парадокс этой когнитивной войны — это что мы воюем сами с собой. То есть, уничтожая Украину как государство, Россия украинизируется. Это неизбежно.
Но вопрос для меня важен следующий: а что потом? Есть острая фаза, в которой мы находимся.
ДЮ: Да. Боевые действия.
СУ: Ну вот, они закончились. Да? А что потом? Я утверждаю, что потом предстоит очень тяжёлая ситуация по умиротворению. Куча людей, потерявших родственников, имущество, всего! А подлинное умиротворение без восстановления мировоззрения невозможно. Это то, почему даже про гражданскую войну у большевиков были очень честные и не плакатные фильмы. Как, например, “Служили два товарища”. Нельзя сказать, что белые там однозначно плохие. Хотя он вроде и убивает главного героя (которого играл Янковский). Да?
ДЮ: Они показаны как люди.
СУ: Как люди. Да, как люди.
ДЮ: Это не какое-то инфернальное зло. А люди, вот у них так сложилось. Да.
СУ: А это и есть же восстановление мировоззрения. То, чем занималась, в том числе, и советская власть. Об этом же и “Донские рассказы”, о которых я постоянно говорю, и “Железный поток”, который надо перечитать. И массу всего-всего остального. И нам (в данном случае, тебе, мне) нужно работать на это, на тот следующий второй шаг — умиротворение. Как это делать? Принимать ту ситуацию, где мы находимся сейчас. Для этого нам нужно исследование этих самых когнитивных ударов.
И вот сейчас конкретно, предметно о нашей работе. Мы много всего отсеяли. Принимает участие больше 10 тысяч человек. Но не все принимают участие постоянно. Мы работаем с теми, кто ежедневно участвует, это уже достаточная выборка. Около 3 500 человек. В принципе, географически (все слайды зрители увидят) треть — это центральный регион (Центр, Москва), дальше Северо-Западный (15%). Дальше у нас Поволжье, Юг, Сибирь. Ну, оно где-то соответствует демографии. Занятость: большинство работающих. И большинство мужчин (63%). Это не совсем так, как оно есть в обществе. У нас немножко иная аудитория. Высокая политизированность наших участников. Мы тоже сразу должны понимать, что это исследование политизированного меньшинства (это то, что мы всегда говорили), которое влияет уже на неполитизированное большинство. Или, говоря языком 20 века, это то, что называлось интеллигенцией. Политизированное меньшинство. Telegram-пользователи (это, кстати, уже и начальство признает. Был отчёт центра в Москве, что Тelegram уже догоняет по степени достоверности телевизор. То есть, они уже телевизор догоняют. У нас 80% уже…)
ДЮ: Достоверности?
СУ: По обращению и доверию, что “я новости оттуда черпаю”. Не то, что они верные, а “Я верю в то, что там достоверные новости”. Вот это Тelegram уже догоняет. Судя по всему, это сработал эффект обрубания Youtube, который раньше во многом выполнял эту функцию, и расширение функционала Тelegram, он становится всё более и более удобной средой для медиа.
Осведомлённости о новостях аудитории — две трети где-то так или иначе слышали.
Теперь самые интересное, эмоции. Вообще за неделю как реагировали люди? Очень усреднённо, для понимания: 28% (то есть, треть) испытывают равнодушие и безразличие. Это нормально. Но теперь то, что вызывает у меня опасение: это острые эмоции, которые постоянно люди испытывают:
- отвращение и стыд (7%);
- гнев, ненависть (тоже 7%)
- и горе и печаль (около 10%).
ДЮ: Много.
СУ: Много В общей сложности, если говорить около 20% так или иначе находятся в состоянии “депрессия-уныние”
ДЮ: 24% получается.
СУ: 24%, но там же некие будут наложения. Я всегда делаю скидку в меньшую часть.
ДЮ: Пятая часть общества пребывает в унынии.
СУ: В унынии. От уныния до депрессии — один шаг. Но опять же, это политизированное меньшинство, мы должны это понимать. Но оно влияет на большинство. Тут сложная матрёшка. Но если оно уже начало влиять на эту прослойку (грубо говоря, если у тебя 70% политизированного меньшинства будут находиться в унынии), твоему большинству конец. Это очень важно понимать. Тенденции неприятные.
Теперь конкретно, мониторинг за неделю. Интересно сопоставлять экстремумы.
Радость—ненависть. Что вызывает у людей радость? И от чего у них возникла ненависть? Наибольшую радость вызвала новость об открытии первой полосы Крымского моста для движения. Дальше, тоже радость испытали после новости о предотвращении подготовки теракта в Запорожской области, что ФСБ предотвратила теракты. И о том, что ЧВК “Вагнер” освободило три населённых пункта (Андреевка, Зеленополье). Это топы радости. О чём это говорит? Это говорит о том, что общество у нас здорово. Радость в связи с античеловеческими или агрессивными действиями не испытывает. В топах всё-таки конструктивные вещи.
А теперь расскажем, что у аудитории вызвало наибольшую ненависть? Новость Минобороны о том, что американцы создали новый вирус на базе омикрона. То есть, чего люди боятся, что ненавидят — биологическую опасность. О расстреле в Херсоне начальника СИЗО Кирилла Рашина (9%). Новость о том, что Урсула фон дер Ляйен предложила направить Украине 300 млрд. замороженных российских денег. И о том, что в Одессе суд приговорил мужчину, повесившего плакат “Одесса — русский город”, к 15 годам тюремного заключения. Уровень ненависти значительно ниже. Но мы видим, какие темы людей волнуют. Тут очень интересно, мы разбирали это глубже по возрастам. Например, история про Одессу очень сильно всколыхнула старшее поколение, а для молодого поколения это практически ни о чём.
ДЮ: Опять-таки, по-моему, надо скидк делать на то, что им вообще ничего не интересно. Просто ничего.
СУ: Как есть, так есть.
ДЮ: Вот так воспитали. Ты про телефоны заговорил, что теперь есть доступ к каждому… Вот когда взрослые собираются, сразу договариваются: или сложите их в кучу, или выключите, чтобы мы сидели и нормально разговаривали. Не надо листать. Это всех раздражает. Там наоборот. Все сели, уткнулись в свои телефоны. А зачем вы собрались? Непонятно. А им так удобнее. При этом всё эти сказки о том, что “Молодёжь перестала общаться”. Вы идиоты! Они через телефоны общаются!
СУ: По-другому!
ДЮ: Да. А там такое количество опасностей! Глядя друг на друга, очень много можно друг о друге понять. А там нет. А там тебя обманывают. А там тебя гамельнский крысолов всех детей под дудочку увёл. И дудочка у крысолова уже такая, что ваши дети никуда не денутся. Уйдут.
СУ: Не уйдут пока. Если ничего не будем делать, точно уйдут. А делать надо! Очень чётко наша волновая теория показывает всплески реакции. Мы проанализировали количество резонансных новостей в день, которые были, и всплески реакции.
В общем, было и так понятно, но это нужно было проверить. На графике очень хорошо видно (зрители тоже увидят): всплеск новостей сразу ведёт моментально к всплеску реакции. Так, собственно, удары и видны. Потому что нельзя всегда бить. Иначе наступит привыкание. Нужно расслабить, потом ударить. И это очень хорошо видно даже по реакции.
Очень интересные эмоции в динамике. Это то, с чем мы будем разбираться предметно и куда я хочу погрузиться. Это реакция равнодушия. Потому что в равнодушии спрятано две вещи. Там есть самые опасные — это хатаскрайники. Это из-за которых происходит фашизация. И там же находятся люди просто когнитивно ударенные, расстроенные. Они не хотят видеть. Они не хатоскрайники. Они даже чем-то занимаются. Просто их это скорее печалит. Они эгоизм включили: “Я тут самый умный. Ничего со мной не будет. А то, что у вас происходит, это у вас”. С равнодушием надо разбираться. Я чувствую, что за равнодушием что-то кроется, какой-то “секретик”, который поможет понять, как бороться с хатоскрайниками.
ДЮ: Пример. А вот раньше… Помнишь такая шутка была: “Почему граждане России так любят смотреть передачу «Дорожный патруль»? Потому что там показывают мёртвых москвичей”. Раз. Второе. Они массово прекратили всё это смотреть. Массово просто. Вся эта так называемая чернуха, где любимые новости про уголовников… Они смотреть просто не хотят. Их это расстраивает. “Мы не хотим это смотреть!”
Для меня когда-то было открытие, пока кино для кинопроката переводил, что боевики (сильвестры, арнольды) — до свидания сразу. Сразу. Потому, что “у вас, в Питере, это может быть кому-то и интересно, а мы посреди этого живем. У нас это смотреть никто не будет”. Людей это не интересует. Сразу: “Идите лесом!” Равнодушие. Почему? “Не хочу себя расстраивать. Не буду смотреть”. Для меня было удивительно. И, кстати, на прошлой неделе на форуме у меня кто-то притащил рейтинг 100 самых топовых телепередач. Что-то какое-то политическое ток-шоу на российском телевидении на 64-м месте. А больше ни одного нет! То, что вчера все, прильнув к телевизорам, сидели и слушали, что сказал ведущий, что сказал эксперт, сейчас — всё мимо. Почему? Потому, что тоже “не хочу себя расстраивать”. Вот равнодушие. До свидания.
СУ: Так и есть.
ДЮ: Да. А получается… У них-то, кстати, не соблюдено. А даже если соблюдено, то топорно… Синусоида, она же везде такая. Это даже шутки в кино. Они расположены вот так: всплеск — спад, всплеск — спад. Нельзя. Человек не может полтора часа сидеть и вот так трястись.
СУ: Иначе не удержать.
ДЮ: Нет. Эмоции работают не так. Ну, а поскольку каждый раз одно и то же, никто уже не смотрит.
СУ: Так и есть.
ДЮ: Несоблюдение баланса. Это примитивные психофизиологические особенности любого человека. А вы с этим работать не умеете. Странно.
СУ: Хотят ли? Тут такой вот вопрос.
ДЮ: Для меня загадка всё время.
СУ: Так для меня тоже!
ДЮ: “Чёрт опять ругнулся и сказал: «Там не тот товарищ правит бал!»” Что значит – не хотят? Что значит – не хотят? Вот мобилизация. Вы хотите, чтобы люди шли воевать? Или не хотите? Это уже край! Дальше уже некуда! Война идёт! Край! Мужики должны идти воевать или нет? Ну, наверное, должны. Получается, государству это неинтересно. Хотят они или не хотят. Не занято! Оно самоустранилось от всего. Дайте сами. Всех переловим возле военкоматов. Или где. На работе. Пойдёте как миленькие.
СУ: А общество должно не сойти с ума? Или не должно? Вот тоже вопрос. Потому что если всё пойдёт, как пойдёт, то его порвёт в хлам. Прям в клочья! Потому что конфликт надолго. Всё! Мы уже разобрались, что спецоперация 1.0 не сработала. Теперь это надолго. Может быть, даже на десятилетия.
Я напомню, сейчас новости из Сербии смотрите? Это конфликт, который тянется уже 30 лет. 30 лет Сербию унижают. Это пример миропорядка, основанного на правилах. Сербии навязали одни правила. Условия ухудшились. Ей навязали еще одни правила, третьи, пятые. И так до полного! Поэтому смотрите на Сербию. Если надо, сделаем отдельный разбор, как их довели до этой ситуации. Как из одного союза превратили в конфликтующие между собой индейские племена.
А когнитивная война (и это то, о чем ты постоянно говоришь про малолетних дебилов) — это же возможность самоколонизации, когда ты придёшь к людям и возьмёшь их тёпленькими, как советских людей в начале 90-х. Они будут увлечены внутри себя: кто за Лигачёва, кто за Горбачёва.
ДЮ: И против Сталина. И ещё Ленин, оказывается, плохой был.
СУ: Ещё не перезахоронили его до сих пор.
ДЮ: Вот забота-то где! Представляешь, Ленин был не очень. Вот забота! Вы об этом сейчас должны думать? Какие нарушены были ленинские принципы? Представляете? Да, бл…. Может начать штаны шить? Радиоприёмники делать, магнитофоны.
СУ: Да хоть что-то делать!
ДЮ: Хоть что-то делать! Без этих… Всё специально! Всё это же точно такая же с Запада пришедшая компания, налаженная и направленная “правильными” руками. Все СМИ захвачены. Помои в голову льют. Как избежать-то? Блин!
СУ: Вот будем это делать. А как? Смотри. Скажу как. Я просто об этом очень много думаю. Есть два уровня защиты от этого. Смотри: есть уровень самообороны и самозащиты. Это можно выработать и можно понять и научить других. Дальше есть уровень коллективной самообороны. Это тоже можно выработать. А уровень общественный — кроме как пинать государство, для того чтобы оно поддерживало правильные инициативы, ничего сделать нельзя. Как, например, я считаю, что сейчас главный процесс — это должно быть разворачивание системы ДОСААФ во всех регионах, до района включительно. Не фонарики, шарики, концертики, а…
ДЮ: НВП в школу, перво-наперво, НВП! Без всяких вынесений на голосование родителями. “А я не хочу, чтобы моего ребенка учили”. Ты кто? Ты кто? Государство воспитывает граждан. А ты дегенератов! Таких же, как ты сам! Тебя от воспитания детей надо устранить! В древней Спарте почему-то понимали. В 7 лет забрали, дальше общество выращивает ребёнка, а не дура мама. Конечно, ДОСААФ!
СУ: И это ломка предстоит очень серьёзная, потому что внутри государства (мне очень нравится эта метафора, она не моя о том, что власть — это ландшафт. И как в любом ландшафте, есть опасные хищники, есть безопасные травоядные), соответственно, понимая, какая власть, кто есть кто в этом ландшафте, кому-то можно подсказывать, кому-то можно и нужно помогать, кого-то нужно опасаться, потому что ты залезешь внутрь этой власти — и тебе там переломают позвоночник. И ты вообще не поймёшь, что произошло и где. Но при этом обладать голосом. А что? У нас кроме голоса никакой другой позиции нет. Правильно же? На что мы влияем? Мы не начальники. Приказов не отдаём. Д доносить, будировать.
Очень хорошо видно по регионам разницу. До это мы анализировали реакции участников (в среднем). А теперь посмотрим по регионам. Очень интересно. Тут мы взяли разные эмоции (зрителей всё смогут посмотреть). Самая жирная красная линия — это гнев, ненависть. И где, в каких регионах мы видим два очень ярких всплеска? Это новые регионы России и Северный Кавказ. Обрати внимание, как центр — на уровне Урала и Сибири
ДЮ: Этим всё по барабану.
СУ: Этим всё по барабану. Растет потом юг, который тоже ментально близок. Это Краснодарский край, Ростовская область. Но пока что Поволжье — тоже минимальная реакция. У них, наоборот, наивысшая реакция смеха. Им пока что ещё всё “хиханьки-хаханьки”.
ДЮ: Весело.
СУ: Пока весело. Это результат наблюдения двухмесячного за аудиторией. И один очень подробный. Мы начали всё с сентября. Просто я не публичил информацию, пока мы не выбрали всю выборку, не почистили. Это серьёзная кропотливая работа. Именно поэтому мы решили разобраться…
Сейчас покажу следующее исследование. Это тоже очень интересно. Это по поводу смеха. А над чем люди смеются? Эта истеричная реакция на потолок цен на нефть. О том, как в МИД Канады вызвали посла из-за ЛГБТ-истории.
ДЮ: В связи с тем, что мужчина плюс женщина плюс дети получается семья. В Канаде уже нет.
СУ: И о том, что ФБР объявило награду за помощь в поимке Пригожина. Третий уровень. 1263. Ещё смеётся молодёжь. Что очень важно. До 18 лет им “хиханьки-хаханьки”. Начиная с 40 лет уже не смешно.
ДЮ: Уже не смешено, уже в церковь пора идти! Со скорбным лицом.
СУ: Вот кто они, равнодушные? Мы начали погружаться в анализ равнодушных. Естественно, больше всего их на Дальнем Востоке, как самом удалённом регионе. То, что мы говорили, учащиеся и молодёжь — 30% сразу равнодушные. Среди пенсионеров меньше всего.
Но есть и аномалии. Посмотрите на график. Это оппозиция. Мы выделяли массив. Люди все испытывают горе, а они радуются. Одному и тому же. Как мы знаем, таких же очень много людей.
Урал у нас аномалия.
ДЮ: Это где Екатеринбург, Ельцин-центр, Ройзман и другие прекрасные люди.
СУ: На уровне “Я из другой страны”. Это больше всего у нас русскоязычные регионы. У нас есть отдельно бывшие республики. А есть и из другой страны (наши иммигранты). Ну вот, Урал такая интересная аномалия. Меньше всего у нас на Северном Кавказе (2,5%), которые…
ДЮ: Нетрадиционная ориентация. Затаившиеся.
СУ: Вот такие. Больше всего среди учащихся. Всё вроде бы предсказуемо и понятно, но очень интересные тенденции, в которые мы будем углубляться дальше.
И дальше у нас всё это устроено каким образом? Это же не только я анализирую. Есть редактора. Это всё добровольцы, я подчёркиваю, которые работают с информацией. У нас есть ежедневный мониторинг. Потом мы из мониторинга выбираем, о чём мы хотим у людей опросить. Это, конечно, элемент субъективности. Но он всегда есть. Дальше есть аналитики, которые работают с массивом информации. За каждым этим графиком стоит огромная работа. Сейчас мы это автоматизируем. Переедем на нового бота, более автоматизированного. И аналитики займутся слежением за какими-то своими тенденциями. За пенсионерами, например, новых регионов. Кто-то сосредоточится на учащихся (молодёжь, на студенты). Кто-то будет наблюдать за Северным Кавказом. Тогда мы начнём видеть картину более предметную, что происходит в социальных группах.
А вторая цель, которую я хочу достичь, — это мы пока что отрабатываем инструмент с аудиторией Telegram, Интернет-сетей. А для того, чтобы это было максимально достоверно, нам этот инструмент нужно посадить на стандартные социологические выборки. Что это значит? Любой социолог знает, что для того, чтобы понять, что жители Ленобласти думают, достаточно опросить около тысячи человек, но по правильной выборке (чтобы оно соответствовало количеству пенсионеров, учителей и т.д., чтобы портрет был социальный). А дальше ты опроси 5 тысяч человек или 10 — будет погрешность у тебя на полпроцента.
И вот я хочу, чтобы этот инструмент, который сейчас мы использовали, применить, в первую очередь, к новым регионам России. Чтобы в Донецкой области была своя отдельная выборка. Все участвуют. Пожалуйста, участвуйте свободно. Но конкретно в Донецкой области отдельная выборка по регионам. Что в Донецке происходит? Что в крупных городах? Чтобы была эта картина маслом. Сначала в 4 новых регионах. И потом обязательно в столицах. В Москве и в Петербурге. Потому что мы видим, что равнодушная реакция Москвы — это во многом то, почему всё и не выходит на тот уровень, на который нужно выходить. Потому, что жителей столицы предпочитают не тревожить лишний раз.
Так как для меня очень важно, что наш продукт командный, я даю слово нашим участникам. Вот например, у нас есть студентка, аналитик, будущий врач, она плотно на молодёжи специализируется. Ей это очень интересно. Она рассказывала о том, как она попала в ситуацию, когда ей стало казаться, что она ненормальная. Потом она начала себя сравнивать с аудиторией всей. Кроме самоконтроля, это ещё и возможность посмотреть, насколько твоя реакция соответствует реакции большинства.
И вот что она рассказывает, что у неё оказалось (я хотел дать буквально минутный её комментарий): “Действительно, как отмечалось выше, среди молодёжи мы наблюдаем большую реакцию равнодушия. Частота равнодушия среди молодёжи довольно высокая. Также среди молодёжи мы более часто встречаем какие-то оппозиционные ответы. К оппозиции я себя ни в коем случае не отношу, но равнодушие действительно испытываю довольно часто. Возможно, потому что мне не хватает какого-то жизненного опыта, каких-то знаний и какие-то темы меня уже не настолько сильно затрагивают. Также мы отмечали, что какая-то занятость, по крайней мере, возможно. Мне так кажется. Но мне кажется, когда человек учится, он по большей степени погружён в учебу. И у него нет возможности настолько активно погружаться в повестку, насколько я по себе сужу”.
Абсолютно верное наблюдение. На молодёжь не надо сетовать (кто-то хочет, кто-то не хочет). Но нужно подбирать формат, который на них подействует. Они учащиеся, значит, надо вставлять в учебный процесс те же наши ролики, нарезки. У вас же идут занятия по политологии, ещё по чему-то? Что мешает это делать? Я не понимаю. Я надеюсь, что в результате мы и с ВУЗами начнём работать. В любом ВУЗе (я это знаю) есть инициативные люди. Они не будут ждать, что им придут из Москвы указки.
Если мы выработаем методику, ничто не мешает этот же бот адаптировать под факультет. Понять, сколько внутри оппозиции у тебя на факультете, что молодёжь у тебя думает. Это же просто система обратной связи. Для чего я делаю эти проекты? Тут я тоже хотел бы дать следующие пояснения.
У нас очень разные добровольцы. Например, один из наших редакторов, Илья, он психолог, вообще занимается этим профессионально. Он сейчас расскажет, как именно:
“В этом году, с 24 февраля, большая часть времени уходит на то, чтобы людей вернуть в какое-то стабильное состояние рабочее, чтобы они могли работать. Да, сейчас уже год подходит к концу, этого уже становится меньше. Люди подадаптировались. Но глобально, вот это эмоциональное состояние тревоги, мы думаем о глобальном, мы думаем о каких-то мыслях, но мы там совсем не думаем про результат. Вот это были такие большие серьёзные трудности у меня в этом году. По большому счёту, когда я узнал о проекте Семёна, где он будет развивать эту историю, изучать и, самое главное, вырабатывать методологию, то, безусловно, мне захотелось принять участие в этом проекте, потому что это такой вклад в экономику. Потому что я с этим боролся на своём маленьком уровне. Я скажу, что не много у меня сотрудников, на которых я оказываю влияние, не больше двух тысяч”.
Двух тысяч человек! Это Илья, который профессионально занимается в коллективах атмосферой, чтобы не было конфликтов, всего остального. Он в феврале почувствовал острую проблему, начал работать интуитивно, в том числе по-эмоциональному, присоединился к коллективу, участвует как доброволец, как редактор. И этот инструмент, в том числе наработки, собирается применять у себя предметно среди тех двух тысяч человек, которые у него есть. В этом смысле все эти технологии, о чем я рассказываю, — это как открытый код. Дорабатывайте, придумывайте для себя. Мы будем идти в своём направлении когнитивных войн политических. Но это может помочь и в массе личных ситуаций, и для бизнеса поможет, если у вас креативные сотрудники, а половина из них с ума сошли. Надо же их тоже как-то стабилизировать и что-то со всем этим делать.
Поэтому, завершая эту нашу часть (она получилась немного необычная, потому что я хотел рассказать, что вышло из “Украинской трагедии”. Я-то пришел рассказывать о том, что меня волнует, и то, что интересует. А вышло намного шире), и я хочу рассказать ещё и показать 2-3 ролика человека, с которым я бы очень хотел бы тебя познакомить, но он, к сожалению, не дожил. Григорий Витальевич Кваснюк. Ты наверняка, может быть, даже что-то видел о нём и слышал. Он тоже был опером. Он был из советской системы МВД. Она потом рухнула. Кем он ни был только? Он был и таксистом, и многолетним депутатом городского совета. И он, самое главное, еженедельно (это ещё было в эпоху до Интернета), он еженедельно выходил по пятницам в прямой эфир. Одесса — это был город, где (я тебе рассказывал) было очень много местных телеканалов. И как ты на “Тупичке” рассказываешь, точно так же у него программа называлась “Правда”, и он просто говорил свою позицию, и жизненную, и профессиональную. Что мы делаем?
Он умер в 2017 году. Он автор очень правильной фразы (боюсь за неправильную цитату): “Мы русских не ждём, потому что мы и есть русские. И Россию мы не ждём, потому что мы и есть Россия”. Он не успел написать книги. Но так как он еженедельно выходил в эти эфиры, записи удалось получить. Мы, в том числе, одесские архивы скачали. Всё сделали. Сейчас расшифровываем. Тоже добровольцев около 30 человек этим занимаются. Но не всё расшифровываем, только самые яркие цитаты. Мы хотим смонтировать из этих расшифровок фильм и сделать книжку. Очень много вещей (я сейчас парочку покажу), которые являются предостережениями и которые, в том числе, будут нужны и в дальнейшем как таблетка для памяти. Потому что для восстановления мировоззрения и умиротворения, и для объяснения “А что это было? Почему к этому пришло? Как мы до этого докатились?” такие люди, как Григорий Витальевич Кваснюк, и наследство, которое от них осталось, — это то, что нам будет очень нужно. Это эфиры 2009 года. 2008. Это всё из прошлого.
Я хотел бы парочку сейчас продемонстрировать. Когда мы будем говорить “за Одессу”, мы дойдём до этого. И как раз Григорий Витальевич Кваснюк и будет тот человек, на которого я буду опираться. Человек, которого я очень близко знал. У него был кабинет на улице Сегедской, и там у него стоял такой шкаф во всю стену, где были такие папочки (он же был опером), где была собрана информация почти обо всех: мэр, вице-мэр, кто участвует в каких тендерах. Ну, то есть это был мощнейший человек. И вот парочку его цитат буквально уже под финал. Это проект, который мы всё равно делаем. Если есть добровольцы, присоединяемся, расшифровываем. И отдельно будет Telegram-канал, где эти короткие нарезки будут публиковаться как таблетки для памяти:
“У меня, как у жителя Одессы, а не только гражданина Украины, подобное заявление НАТО не вызвало никакого огорчения. Я не падаю от этого в обморок. Мне они не нужны были здесь вчера, не нужны сегодня. Я не сильно буду горевать, если и завтра здесь не появятся НАТОвские солдаты, самолёты, танки и прочие их пароходы, поскольку я понимаю, что генералы сидят в штабах, а всё будет валиться нам на голову. Но я понимаю прекрасно, как завизжали эти так называемые “национально озабоченные”, которые хотят некую свою демократию сохранить. Им так кажется, что они так сохранят государственность. А я убеждён…”
И такого рода предупреждений было очень много. Вот, например, ещё одно очень хорошее предупреждение. Он, собственно, всю свою жизнь, как одессит, он говорил, что нас ведут на убой, нам это не надо:
“Все равно эта власть страну развалит. Просто мы хотим, чтобы нас не зацепило обломками. Пусть обломки упадут на голову тех, которые разваливают страну. Все эти министры, мэры и так далее и тому подобное. Так вот, это было вчера. Было два митинга, один на площади Деревянко…”
И предупреждение, которое, я считаю, обязательно нужно услышать, я его вчера у себя опубликовал:
“После фашизма не то, что нечего кушать, некому кушать”.
Это Григорий Витальевич. Каждый его эфир был полон предупреждений. Было много и политических вещей, которые он комментировал. А были вещи мировоззренческие о том, что происходит, как происходит, именно о российско-украинских отношениях, об особенностях Одессы. Таких людей было много, как Григорий Витальевич. Они многие оставили наследство. Оно не должно быть потеряно, я считаю, потому что оно нужно будет и потом, для умиротворения, и для истории оно нужно, и для культуры нужно. Потому что таких людей, как Григорий Витальевич, в Одессе, в Харькове, во многих городах, было много. Они предупреждали. Они как могли, как кассандры, до последнего предупреждали. Его эфиры продолжали выходить и после 2014 года. Ему пытались разгромить студию, он перешёл на нелегальное положение. Выходил только в Ютубе, уже будучи глубоко больным человеком. На похороны к нему собралось огромное количество людей. Это была очередь! И это в условиях оккупации! В 2017 году он был уже глубоко больным человеком, перенёс инфаркт. У него была сердечно-сосудистая недостаточность. И до последнего это был боец!
Потом был еще Олег Губарь. Он историк был. Он оставил много книг. Это человек, который был почётным гражданином Одессы. Каждое второе мая, одевая знак почётного гражданина Одессы, он приходил на Куликово поле. Несмотря ни на что! Хоть там ставили рамки, как ЭСЭСовцы, людей не пускали. Он всё равно приходил с цветами, как почётный гражданин города-героя Одессы. Таких людей много.
Первая часть, основная, она была больше как политтехнологическая: моё понимание и то, что могу сделать и изменить.
А эта часть более культурная. Такие, как Григорий Витальевич, — это наше общее достояние. Это и нам нужно, чтобы не самонацифицироваться. А то у нас тут уже появились люди, которые говорят: “Все они одинаковые!” Есть же такие? Их хватает. Поэтому нам это нужно, такого рода вещи. Наверное, на данный момент мой доклад окончен. Просто хочу еще раз зафиксировать:
Первое. “Украинская трагедия”. Снимаем ролики, нам необходима поддержка, чтобы расширять, делать всё более аналитично, серьёзно. Плюс у меня по времени будет сейчас меньше возможности бывать в Питере. Но мы будем продолжать всё равно.
Направление когнитивных войн. Бот надо расширять. Уходить в регионы. Это отдельное направление. Там есть добровольцы. Добро пожаловать. Здесь тоже необходима поддержка.
Я на “Спонсоре” всё расписал, все формы соучастия, потому что мне главное не просто производить контенты, ролики. Мне важно, чтобы добровольцы в этом максимально участвовали, чтобы это было коллективное творчество.
Потому что (я тоже забегаю вперед) я считаю, что профилактикой когнитивных войн, кроме самоосознания и постоянного систематического чтения, ещё является подлинный коллективный труд. Не бизнес, где ты деньги зарабатываешь, а подлинный коллективный труд. Он может быть выражен и в игре в волейбол или ещё во что-то. Но лучше, чтобы это был труд созидательный. И самое главное, чтобы это труд был не только созидательный, но и тебе по ноше, которую ты понесёшь.
Мы с добровольцами договариваемся так: ты можешь выделять полчаса в неделю? Но точно полчаса. И нарезается задача под это. Люди очень разные. Есть очень успешные коммерсанты. Ну как? Они уже рантье, но всё равно участвуют. Есть просто студенты. Вот какая ноша у тебя есть? Включайся! Только так мы победим! Потому что (я напоминаю) в этой войне глобальной победит то общество и государство, которое будет более эффективно организовано. Но если государство организовывается на принципе внешней организации (законы, правила), то общество сможет перейти в режим победный (то есть мобилизационный) только через самоорганизацию. И когда возникнут десятки тысяч самоорганизованных коллективов, тогда и общество перейдёт, потому что без этого мы не сможем производить сложные вещи. А если мы посмотрим на то же европейское общество, которое сейчас хочет нас съесть, оно высоко самоорганизованное. Какие там профсоюзы! Как там люди борются за свои права! А у нас ТСЖ кто-то пробовал организовать? Ха-ха-ха. Я пробовал. У нас 5 человек не могут самоорганизоваться!
ДЮ: Хорошо, оружие не продают. Там бы всех перестреляли уже. Все друг друга.
СУ: Поэтому эти проекты (я ещё раз говорю) — это не только медиа, потому что мы двигаемся в логике когнитивной войны, не информационной! Информации вам навалят, и дофига, и всякой-разной. Навалит вам родина! А мы боремся с тем, чтобы не пасть жертвой, не заразить других и выработать, как минимум, противодействие на уровне личности и коллектива. Это то, на что мы с тобой можем повлиять. На всё общество мы не можем повлиять, а на коллектив и на личность — можем.
ДЮ: Более чем!
СУ: Вот такие у меня планы на 2023 год и отчёт о проделанной работе.
ДЮ: Все, кого заинтересовало, ссылки под роликом. Подключайте бота. Подписывайтесь на Семёна. Платно, бесплатно — как вам хочется (лучше платно, естественно, потому что любая работа требует денег).
Отрадно слышать! Чем можем, поможем.
СУ: И в “Украинской трагедии” у меня будет еженедельный обзор этих эмоций короткий, как у нас был в начале, чтобы мы держали текущую планку понимания.
ДЮ: Спасибо.
СУ: Спасибо.
ДЮ: С наступающим.
СУ: Взаимно.
ДЮ: Всех с наступающим! На сегодня всё.
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
7 / 0