Семен Уралов — О позиции Белоруссии, Венгрии и Турции

oper.ru
rutube
Видео ВК

Текст беседы Дмитрия Юрьевича “Гоблина” Пучкова и Семёна Уралова

Дмитрий Юрьевич: Я вас категорически приветствую. Семён.

Семён Уралов: Моё почтение.

ДЮ: Симметрично. Продолжаем или что?

СУ: Продолжаем. А если быть точным, то завершаем большой внутренний цикл. Как мы говорили, есть малая украинская трагедия, в которой мы плотно ковырялись и ковыряемся, и большая украинская трагедия — это игроки, которые так или иначе влияют на эту территорию и на этот регион. У нас остался последний набор игроков, которые отличаются от тех игроков, которых мы до этого разбирали. До этого, я напомню, была большая партия Запада, в которой были ”шестёрки” в виде стран Прибалтики и Молдавии. Была Польша с отдельной партией, как мы назвали “партией гиен”. Они все выступают так или иначе в качестве объектов. То есть, США с Британией реализуют партию, где они являются субъектами, а объекты подстраиваются под внешнего игрока.

ДЮ: Управляемые извне.

СУ: Да, управляемые извне, получающие, как мы говорили, свои выгоды, видящие в дальнейшем свои смыслы и цели. Но ещё есть три игрока вокруг постУкраины, которые являются при этом субъектами (полным субъектом быть нельзя, мы все находимся во взаимозависимости), но которые пытаются реализовать какую-то свою особую игру. И у них это очень интересно получается. Я бы хотел, чтобы в этот раз мы разобрали это именно на уровне схемы, потому что мы постоянно будем возвращаться к этим заявлениям, и мы должны понять, в чём смысл этих игр. Я имею в виду три следующих субъекта: это Венгрия, это Белоруссия (Республика Беларусь) и Турция.

Если мы посмотрим, все эти три страны граничат с Украиной, то есть все игроки так или иначе связаны. Единственное отличие — Турция граничит только по морю. Тем не менее, как мы увидели (и сейчас разберём), в ходе этих кризисов Турция стала ключевым транзитным (в том числе) выгодополучателем. Венгрия занимает особую позицию, но при этом находится внутри блока НАТО. Точно так же, как, например, Республика Беларусь (она наш союзник, и пуски ракет происходят с её территории, и самолёты взлетают с белорусских аэродромов), тем не менее, она всё равно занимает некую свою особую позицию. Этим и отличается, в общем-то, субъект от объекта.

И вот тут (мы же ещё делимся со зрителями какими-то наблюдениями, какими-то правилами, подходами) встаёт вопрос: как определить, кто есть субъект? Я предлагаю всегда отталкиваться от двух максим, которые мы имеем: что война есть продолжение политики иными способами, и что политика — это концентрированное выражение экономики. То есть, получается, война есть продолжение собственной экономики. Таким образом, если вы видите, что кто-то действует в своих политэкономических интересах, скорее всего, это субъект. А когда вы видите, что кто-то действует самоубийственно, с точки зрения своих экономических интересов…

ДЮ: Прибалтика, например.

СУ: …например, Прибалтика, то вы увидите, что скорее всего, это сложная структура, как это было на Украине с внешним управлением и со всем остальным. И вот, когда мы посмотрим вокруг этого всего, мы увидим, что только три игрока так или иначе опираются на свои экономические интересы. Это Венгрия, у которой свой особый путь и своя особая позиция. Это Белоруссия, которая, несмотря ни на что, все 8 лет острого кризиса (первой части острого кризиса с 2014 по 2022 годы) была главным транзитным выгодополучателем. Ну и вообще, те же Минские соглашения, основная площадка была там. А сейчас это всё потихоньку переползло в Турцию, потому что свято место пусто не бывает. Кто-то должен быть вот этим самым субъектом, который всё объединит. 

Причём очень интересно, чем они похожи? Вот казалось бы, совсем они разные. Ну вот совсем разные! Но они похожи тем, что во всех трёх странах при власти находятся, скажем так, очень матёрые политики, уходящие своими корнями в начало 90-х, а кто-то даже в конец 80-х, как, например, тот же Орбан (лидер Венгрии), который начинал тогда ещё молодым антисоветчиком.

ДЮ: Да он и сейчас такой же.

СУ: Ну нет, он позиции не менял, но ему же приходится действовать в изменившихся обстоятельствах. Ну просто чего он достиг? Он начинал с оппозиции. А сейчас он высшее должностное лицо.

ДЮ: Я сегодня утром в машине ехал и слушал, как по радио обсуждали визит Владимира Владимировича в Белоруссию. Там Александру Григорьевичу такие дифирамбы пели! И бандитизма-то он не допустил, там бандитизм был, и неслабый в Белоруссии, когда она транзитная была, и все насквозь ехали с бандитами, там был полный кавардак. Тем не менее всё пресёк, всё безобразие прекратил, сельское хозяйство сохранил. Только вчера наши либеральные СМИ орали, какой он омерзительный диктатор, а оказывается, всё правильно делал. Вот ведь, да?

СУ: У нас же не принято наблюдать (я отсылаю всех к одному из наших первых роликов этого цикла, он как раз об этом был, мы Беларусь как раз разбирали и кризис белорусский анализировали), у нас же не принято интересоваться ближайшими соседями. Да? То есть вот сейчас поют дифирамбы, а до этого вообще не следили, что там, где, как в этой Белоруссии. 

ДЮ: Как-то для меня это всё время, я не знаю. Мне бы виделось, например, это, ты знаешь, я вот за 25 лет очень много общался с журналистами, с самыми разнообразными. Ну, бывают разные, но есть и общее. Бывают толковые, которые приходят и говорят: “Дима, я про тебя вообще ничего не знаю. Мне дали задание, ты уж сам там что-нибудь про себя расскажи давай!” Во-первых, человек честно говорит, это правильно, не пытается из себя строить эксперта.

СУ: Умничать.

ДЮ: А дальше длительные наблюдения говорят о том, что вот, например, если вот этот человек по сельскому хозяйству, то его можно слушать, этот по нефти — тоже можно слушать, этот военный — тоже можно слушать, а вот эта вот масса, которая сегодня — про войну, завтра — про вывоз зерна, послезавтра — про болезни (какой-то ковид и ещё что-то), таких слушать нельзя. И всё время терзает вопрос: если вы догадываетесь, что должны быть журналисты по определённым направлениям, а почему у вас нет по Белоруссии журналистов, вот именно сформированных, так сказать, натасканных на то, что они хорошо понимают, что происходит внутри, проводят какую-то грамотную информационную политику? Нет, никого нет. Вот сегодня нам надо, мы вот эти, которые специалисты по всем вопросам.

СУ: По всему.

ДЮ: Я не могу грубо выражаться. Ну что это за фигня? Ну должны же быть специалисты, эксперты, которые заняты именно этим направлением. Тут Казахстан, здесь Узбекистан, Киргизия, Белоруссия, Украина, как-то так.

СУ: Шоу-политика. Мы же подцепили форматы шоу, подходы вообще к общественной коммуникации мы взяли с Запада и просто (как мы считаем) поменяли начинку болтологическую. 

ДЮ: И стало хорошо.

СУ: И стало хорошо. И так как KPI (я ненавижу это слово, KPI), но им все теперь пользуются в этой части. Ну вот эти вот KPI — это же было спокойствие общества, ну, чтобы оно было спокойным, а болотцу под названием “интеллигенция” давали возможность сбросить свои эмоции. И 20 лет это работало, всем было хорошо. А тут, когда начали всплывать кризисы (вот как белорусский кризис 2020 года), тогда все забеспокоились: “ой, как так получилось?”

ДЮ: Откуда?

СУ: Откуда, да? В Казахстане возник кризис. У нас же этот год с чего начался (и у нас с тобой лично)? С разбора мятежа в Казахстане, когда оказалось, что тоже никто вообще не понимает (хотя, кажется, это уже было в прошлой жизни, уже столько произошло). Но началось-то в январе с Казахстана. И мы подробно разобрали, и с этого, собственно, всё началось, когда все сидели раскрыв рот, и пытались рассуждать про жузы (что-то где-то услышали про жузы — и начали умничать по этому поводу). Это кропотливый труд!

Ты же понимаешь, для того чтобы разбираться, понимать вообще, что происходит, например, в той же маленькой Белоруссии, где всего город Минск, пяток областей и Минская область, ну, это же надо туда поехать, пожить там, поработать, ещё что-то, а учитывая, что у нас произошла смерть экспертизы (о чём ты говоришь, специалисты по всему), точно так же и журналисты — специалисты по всему. Какая разница, что ему комментировать, в чём ему разбираться!

И вот это поверхностное знание как раз и является основой этих самых когнитивных войн, которые мы сейчас со Стасом разбирали (я как раз был в гостях на его канале “Стас Ай, как просто!”). И с тобой мы готовим цикл программ, и может быть, там будет даже две или три серии, потому что это результат смены мышления поколения, вот этого поколения, о котором мы говорим, у которого гаджет стал третьим полушарием мозга, у них, соответственно, к экспертизе совершенно иной подход. У них подход к экспертизе не через понимание предмета, о чём экспертиза, а через её “симпатичность”.

ДЮ: Нравится, не нравится?

СУ: Нравится, не нравится. Через это к нему заходят в мозг, и всё.

ДЮ: Называется вкусовщина, но если умеешь пользоваться, прекрасно работает.

СУ: Да, как говорят, “культ личности я не очень люблю, но когда он мой лично, то мне нравится”. 

Да, продолжаем про ставки вот этих трёх игроков. В чём они схожи и чем они различаются? С моей точки зрения, все три этих субъекта, так или иначе, сделали ставку на неизбежность исчезновения Украины как таковой, потому что они себя с ней ведут таким образом, что это уже …

ДЮ: Всё ясно.

СУ: Уже всё ясно, уже всё понятно, потому что все остальные делают вид, что всё идёт по плану (потому что они вынуждены в этом сериальчике играть какую-то роль, вот и играют). 

Но в чём особенность? У венгров есть на Украине место компактного проживания. А вот, например, сказать, что есть белорусы, которые компактно проживают на Украине, очень сложно, потому что там сложно понять, где начинается украинец и где заканчивается белорус. Например, жители Полесья. 

ДЮ: Есть ли белорусы? Есть. Как-то обособлены? Нет. А у венгров язык никому не понятный.

СУ: Да.

ДЮ: И это уже всех отсекает.

СУ: Да. А ещё очень важно, напоминаю: мы же называем Венгрию Венгрией. Да? А фильм “О чем говорят мужчины?” помнишь же? Да? Там есть момент, когда они едут и читают надпись: ”Угорщина” (так по-украински называется Венгрия). 

ДЮ: Угры.

СУ: Ну, а в украинском языке так, потому что они ещё и у гор живут. То есть, так называется, потому что одновременно и угры, и потому что они живут у гор (Закарпатье). То есть вся часть, основная Украина, находится с этой стороны Карпат, а малюсенький такой кусок земли находится за Карпатами, а венгры живут дальше. То есть Закарпатье  является как бы периферией большой Венгрии. И венгры на Украине живут, во-первых, компактно, и что ещё очень важно, для них коммуникация намного ближе с большой Венгрией. Для того чтобы из Ужгорода добраться до Киева, то есть до столицы Украины, нужно, во-первых, переехать через горы, доехать до Львова, и уже оттуда ехать в Киев, в общей сложности это около 700 километров. 

ДЮ: Неблизко.

СУ: А до Будапешта там 150 км, и по прямой, по долине, то есть никакие горы не надо преодолевать. Ну, и Закарпатье — это такой забавный регион, потому что там всего два перевала в него ведут, там тоже был бандитизм “дай дорогу”, но там ещё местные жители (были такие истории) зарабатывали тем, что специально поливали водой эти подъёмчики, а потом тракторами вытягивали людей.

ДЮ: Неплохо, неплохо.

СУ: Да, плюс, да там до такой степени мало земли в Закарпатье, что там даже когда самолёт взлетает из Ужгородского аэропорта, он немножко залетает на территорию то ли Венгрии, то ли Словакии (я не помню), потому что ему негде буквально развернуться. То есть, во-первых, они компактно проживают на достаточно изолированной от остальной Украины территории. Во-вторых, как ты абсолютно правильно говоришь, язык, это сразу отличие. Ну и в-третьих, другая вера (там есть и католики, и кальвинисты).

И это очень сильно отражается на всём (по венграм у нас будет просто отдельно большой обзор). Разбираться в этой теме мне помогает один из наших зрителей, который живет в Будапеште, мы с ним общаемся, вместе сделали мониторинг, потому что сам я в Венгрии не очень разбираюсь и не очень понимаю, какие медиа популярны в Венгрии, какие нет, но в Закарпатье многократно бывало и с местными с венграми общался. Язык, конечно, — это основное отличие.

Ну, вот смотри, по социологии, подавляющее большинство в Венгрии (92%) выступают за немедленный переход к мирным переговорам по Украине, при этом 29% говорят, что президент США Джордж Байден заинтересован в мире, а 63% считают, что он желает продолжения боевых действий. Треть среди опрошенных. 

ДЮ: Как такое в башке укладывается? Люди гонят оружие сотнями тонн, тысячами, оружие, боеприпасы! Что значит “он не хочет войны”? Вы идиоты, блин!

СУ: Давай объясним, почему это происходит. Потому что те люди, которые так считают, находятся в картине мира “эльфы и орки”. Для них мир — это смерть орков, поэтому то, что он гонит оружие, — это свидетельство о мире. Ну, вот… 

ДЮ: “Мир — это война”.

СУ: Это война, да. Мы же помним об этом. Это опрос конца октября, т. е. достаточно свежий. Сейчас я обозначу риски и бонусы. Но сначала отмечу, что мы будем разбираться на уровне схемы. Мы не будем так подробно копаться, как делали это по Польше и Румынии, потому что в Венгрии не ведут такую проактивную политику именно внутри Украины, но играют очень важную роль. Вот главное. Я буду обозначать риски и бонусы.

В Венгрии своя партия, связанная с компактным проживанием венгров. У Венгрии нет ни видов, ни идей, ни целей в отношении всей большой постУкраины. У них очень локальный интерес. А у той же Польши интерес простирался, я говорил, в принципе, между тремя морями. У Румынии тоже большой интерес. У Венгрии — локальный, и поэтому это делает Венгрию уникальным переговорным игроком. Поэтому они могут договариваться одновременно со всеми, потому что у них свой локальный интерес.

И главный их риск — это, конечно же, нефтегазовый транзит из России, потому что то, что я вижу, Венгрия готовится стать (конкретно Орбан), главным нефтегазовым хабом, потому что мы понимаем, чем закончатся все эти санкции. Они закончатся тем, что будут точно так же, как на Украине схемы «Роттердам плюс» (как мы разбирались с Порошенко), точно так же будут условные схемы «Будапешт плюс» в отношении всей остальной Европы, потому что свято место пусто не бывает, кто-то будет посредником.

Соответственно, бонусом – что он получает? У него сейчас самые низкие цены на нефть и газ (и что самое главное), если мы посмотрим, то так как Орбан заблокировал провоз оружия через свою территорию, по территории Закарпатья практически не наносится ракетных ударов. И сейчас начинаем наблюдать… 

ДЮ: Венгры в тепле сидит и со светом.

СУ: Да, и наблюдается массовый переезд в Закарпатье, и это очень хорошо и правильно, я всем советую, кто нас смотрит из Украины: двигайте туда. Там будет наиболее безопасно.

У Турции ситуация иная. Я просто хочу, чтобы мы рассмотрели… 

ДЮ: Ну, я бы, с твоего позволения, всё-таки в конце скажу, что гражданин Орбан начинал как антисоветчик, он антисоветчиком является и сейчас, а значит, русофобом, совершенно конкретным.

СУ: Он прагматиком является.

ДЮ: Коммунисты и русские — это у них не разделяется вообще, это одно и то же. При этом, если видят какую-то выгоду, ну, у нас капитализм, в конце концов, так, про это пока забудем, будем торговать. Надо будет — вспомним. Вот как только надо будет — вспомнят обязательно, и поддержку своих этих фашистских восстаний в 1956 году, и всё остальное.

СУ: Так никто и не скрывает.

ДЮ: Это их герои, да. Но сейчас он с нами дружит.

СУ: Прагматизм! Это то, что я говорю: как отличить субъекта от объекта. Субъект прагматичен безотносительно его политических взглядов и всего остального.

Аналогичная история с Турцией. Я хочу сначала, чтобы мы рассмотрели в сравнении (всё познаётся в сравнении). В Турции есть особенность. Вот если у Венгрии есть хотя бы небольшое локальное национальное меньшинство, на которое они опираются, то у Турции этого нет. На протяжении всех лет существования Украины Турция разыгрывала такую игру с крымскими татарами, а именно с Меджлисом. Это не турки были, но это было то меньшинство, которое было как бы свои, которое они поддерживали. 

ДЮ: Мусульмане – это важно.

СУ: Мусульмане. Ну, потом это культурологическая идея тюркского мира, Османской империи, угнетение со стороны русских.

ДЮ: Да-да-да.

СУ: Вот-вот-вот. Это всё было. Но случился “Крым наш”, трах-бабах, и как бы объекта не стало, все крымские татары остались в Крыму.

ДЮ: Всем, кто не согласный, до свидания.

СУ: Все уехали в Киев. Но эта ставка долговременная не сыграла, и поэтому у них сейчас внутри нет субъекта, на который можно было бы опереться, но у них открылись другие возможности.

Стамбул, конечно, всегда был одним из транзитных хабов по выводу, в том числе, капитала. Ну, для украинских элит это всегда было окном возможностей. Для российских тоже, просто в России больше ставки были, они сразу с Лондоном играли напрямую, с Цюрихом т. п., а там всё-таки поменьше.

Ну, и очень влиятельный капитал есть региональный турецкий на Украине, в частности, в Одессе я с этим пересекался, в Киеве. Очень крупные влиятельные игроки в строительстве, в торговле, особенно что касается экспорта зерна (не зря это всё происходит сейчас: зерновая сделка, инвестиции в порты). Но при этом в самой Турции сейчас проходит глубокий экономический кризис, их накрыло в этом смысле даже раньше чуть-чуть, чем Европу, у них началось всё во времена ещё Ковида, когда их накрыла первая волна кризиса.

Поэтому главная ставка Турции — это максимальная компенсация этого экономического кризиса, в который их затянуло. И они это делают, они прям красавчики! Уже становится Турция хабом российского газа, готовится компромисс по Сирии, судя по всему (об этом говорят последние обращения Эрдогана прошлой недели о том, что мы готовы с Асадом, с Путиным на троих садиться).

ДЮ: Решать вопросы, да.

СУ: Да.

ДЮ: Без американцев, что характерно.

СУ: Да, судя по всему, по Карабаху тоже просматриваются какие-то компромиссы. Отличие Турции (и мы это разберём) состоит в том, что она играет сразу на нескольких досках. Несмотря на то, что на Украине им не на кого опираться, и Украина — это для них как бы оперативная партия, в которой они играют, используя, в первую очередь, своё географическое положение, но при этом Турция играет с Россией одновременно на нескольких досках: 

• у нас есть с турками партия в Сирии; 
• у нас есть с турками партия в Карабахе; 
• у нас есть с турками Средняя Азия. Это пока что ещё не партия — мы разбирали это по Киргизии, Казахстану. Там скорее они продвигают пока свои всякие “тюркские миры”, но у нас там нет конфликтных точек или точек напряжения; 
• И на Украине.

И в этом отличие, у нас с Турцией (с единственным игроком в этом кризисе) возможен размен, в лучших традициях 19 века (то, что ты разбираешь часто с нашими историками, когда размены происходят на одной доске и на другой). Скорее всего это произойдёт, и оно уже, судя по всему, происходит.

ДЮ:  Эрдоган — как настоящий осьминог, на разных досках, молодец! Настоящий восточный человек.

СУ: Это вот то, что хотелось бы получить на выходе после краха вот этого миропорядка, основанного на правилах, что появятся вот такие вот игроки, которые будут осознавать свои интересы и играть одновременно на нескольких досках. Это единственное, что погребёт американский миропорядок. Но там нужны такие личности.

Теперь про Белоруссию, это третий наш игрок. В чём его особенность? Самые большие риски, потому что у Белоруссии более тысячи километров границы с Украиной, самая протяжённая граница, вся по болотам, вся по Полесью. 

Дальше. Внутри Украины существуют полки белорусских нацистов. То есть, они никуда не делись, они только увеличились. У Белоруссии два АЭС под боком украинские. 

ДЮ: Своя ещё есть.

СУ: Да. В Белоруссии ещё до сих пор отголоски 2020 года, расколы в обществе. Мы на своих сетуем, что нам ничего не объяснили, а там ещё хуже объясняют, что это было вообще, как, откуда. Ну и кроме того все эти годы всё-таки в Белоруссии основная ставка была на силовиков, упор делался в направлении системы МВД, а  сейчас очень быстро перестраиваются на армию, потому что там не так много было контрактной армии. Там было больше по советскому принципу, обычная, больше призывная.

Ну и я напоминаю, что Белоруссия — это, как наши военные эксперты говорят, так называемый белорусский балкон. Мы-то говорим, что Белоруссия – союзник, но она-то с трёх сторон окружена недружественными государствами, где как раз и накачиваются военные базы, которые мы разбирали, когда говорили о Латвии и Литве. Это, в первую очередь, против Белоруссии и нашей Калининградской области. То есть, если говорить, в каком положении находится Белоруссия, она находится в очень похожем положении с нашей Калининградской областью. Они окружены на 3/4.

Поэтому я напомню, что именно через территорию Белоруссии мы заехали в начале февраля прямо под Киев. Ну как это, собственно, и получилось. То есть, белорусы с нами в одной связке, всё, с февраля месяца.

ДЮ: Но у нас же военный союз, да?

СУ: У нас военный союз. Сейчас мобилизационный резерв, как они сами называют, около полумиллиона человек в Белоруссии. Они сейчас тоже в военкоматах активно какие-то сверки проводят. Ну понятно, время такое. И сейчас у нас будет подробный разбор партии нашего союзника. Мой прогноз личный: в этом регионе междуморья (то есть, от Эстонии, грубо говоря, до Украины и Молдавии) спокойнее всего будет именно в Республике Беларусь.

Поэтому, если кто-то где-то хочет пересидеть (наших людей же масса. И в Риге, я знаю, есть наши люди. И в Польше есть наши люди), дорогие друзья, если вы думаете, где находиться в этом регионе, лучше всего находиться в Республике Беларусь. Вот мой вам товарищеский дружеский совет. Перебирайтесь! Без разницы куда, можно в провинцию, необязательно в Минск. Минск, как столица, город и подороже. Там прекрасные райцентры. И в Гомельской области. Короче, если стоит вопрос именно спокойствия и безопасности…

ДЮ: Добро пожаловать.

СУ: В Беларусь. Тем более там…

ДЮ: А там долго можно находиться?

СУ: А там, ты знаешь, даже для граждан Прибалтики, когда ввели санкции, Лукашенко подписал льготные условия. Но для нас вообще нет никаких ограничений. Мы можем жить вообще. Гражданин России может жить сколько угодно.

ДЮ: Я просто читаю тут новости, что какие-то немцы ломятся в Калининград. И, типа, 3 месяца проживания в Калининградской области — это 1 месяц, например, в Дюссельдорфе. “Мы сюда приехали зиму пересидеть”. Мне вот сразу интересно, что там за визы такие? Поэтому про визы спрашиваю. Раз нам можно так, то хорошо.

СУ: По Белоруссии я могу немного рассказать. Когда начался кризис, то указом президента для граждан Украины были сделаны все послабления (всё было упрощено) и для граждан соседней Прибалтики, насколько я знаю. Из того, что я слышал из Риги (иногда слежу за новостями), убежища политического просят, особенно те, кого преследует местная охранка. Там таких хватает.

Учитывая, что Республика Беларусь маленькая, там все процессы проходят значительно быстрее. И если кто-то, особенно под каким-то преследованием, ещё чем-то, то там система той же МВД. А если вдруг будут какие-то трудности (это тоже тем, кто нас слушает. К нам приезжал в гости Дмитрий Беляков. У него есть центр “Системная правозащита”. Он как раз занимается, в том числе, беженцами. Помнишь, он рассказывал?), мы поможем, направим на кого-то из юристов в Белоруссии. И там разъяснят, куда, где, чего и как обращаться. Потому что там всё проще. Потому что маленькая республика.

У нас ты приедешь в какой-нибудь миграционный центр — и обалдеешь: тысячи, толпы людей, которые у нас здесь находятся. Или ММЦ в Сахарово, в Подмосковье. В Белоруссии всё проще. Масса людей так живут. Поэтому не думайте. Про Европу мы говорили, она будет нацифицироваться. А если вы тем более наших взглядов, вас ещё крайним сделают. Не надо этого. 

ДЮ: Не хочется сидеть — бегите.

СУ: Некоторые могут  опасаться ехать в Россию (разные бывают ситуации). Вот Республика Беларусь — это отличный вариант. А третий вариант (тоже в качестве совета), если боитесь ехать на территорию России и союзников, то Сербия. Это тоже оптимальный вариант. К русским относятся хорошо. Спокойно. Улететь можно. Добраться можно. 

ДЮ: Не бывал, не знаю.

СУ: К русским очень хорошо относятся.

Итак, эта моя часть называется “Партия союзника”.

Про Республику Беларусь. Как они именно действуют? Белоруссия — это тоже наше зеркало. Если Украина, в которую мы смотрим, — это кривое зеркало, то Белоруссия (в моих метафорах) — это зеркало с увеличительным стеклом. Увеличительное стекло. Посмотрев на Беларусь можно увидеть всё, что, в том числе, и у нас происходит, но в более мелких масштабах.

Вообще мой тезис, который я давно продвигаю, что на самом деле происходит “белорусизация России”. Вот внешний кризис, в котором мы оказались. А почему это происходит? Потому, что наш союзник попал под эти все санкции, давление и прессинг раньше нас. Ещё в 1995 или в 1996 году посыпались первые санкции, когда Лукашенко выгнал посольство США из Минска (там же предложили всем переехать в одно место, а они начали умничать). 

Ну, и соответственно, реакция происходит аналогичная. “Белорусизация России” — это не в смысле, чтобы петь дифирамбы Белоруссии. Это просто объяснить, что под внешним давлением и избавлением от иллюзий об интеграции в глобальный рынок действовать будут идентично государства, если они хотят сохраниться. Конечно же, это авторская республика. Потому что Лукашенко с начала создания сохранял сельхозпроизводство и всё остальное. Не потому, что там он такой умный, просто они сразу попали под санкции. Дешёвых своих энергоресурсов, чем компенсировать, не было. Вот и барахтались изначально.

ДЮ: Удачно.

СУ: Удачно. Нет, там по-разному (у нас много исследований. Сейчас я расскажу, если кто-то интересуется), где-то удачно, где-то неудачно. В сельхозпроизводстве однозначно удачно. В машиностроении не везде удачно. Там надо разбираться, каждую область конкретно смотреть, потому что особенность Белоруссии в том, что там в основном были производства, так или иначе связанные либо с машиностроением, с какими-то механическими делами или обработкой. И там есть очень большая проблема, с которой они каждый год сталкиваются, — это затоваривание складов. За счёт того, что производство сохранили, а во многом, что с товарами делать, не знают.

В чем родовая проблема советской экономики? В том, что по отчётам произвели всего много, а по факту не очень понятно, что с этим делать. Как это происходит? Это можно наблюдать, если побывать, например, в магазинах одежды города Минск. В ГУМ, например, зайдёшь — там производители всех местных фабрик: гродненская, гомельская, ещё какие-то. И вот как в Советском Союзе (мы видели в ГУМ). Всё продолжают, продолжают, продолжают отшивать.

Но для того, чтобы защитить внутренний рынок, очень жёстко ширпотребу не давали заходить или какому-нибудь секонд-хенду. Если в рамках маленькой страны это сделать достаточно просто (практика хорошая, в общем-то, как поддержка своего производителя), но как нам реализовывать это в рамках России, не очень понятно.

Сейчас в Белоруссии проходит очень интересный процесс регулирования цен (наценки торговые). Они определили, где, что какая может быть на какие группы товаров наценка. В том числе дрючат все, что называется, ритейлеров. Мне интересно, чем это закончится.

ДЮ: Бизнес вести, говорят, очень непросто. Очень.

СУ: Да. Там если ты коммерсант, то у тебя лёгкая презумпция виновности. Это правда. Государство спрашивает строго. Но при этом, когда имеешь дело с тем, кто там работает, всё очень четко. Всё очень по правилам. Всё так. Я сам широкого опыта ведения бизнеса внутри не имею, но имея опыт ведения дел с белорусами, знаю, что если ты на месте договорился, то, в общем-то, всё пошло-поехало. Но там всё строго. Все договора. Там всё упорядочено. Тем, кто хочет про Белоруссию узнать, можно посмотреть наш архив-проект “Сонар-2050”, те исследования, которые я в прошлый раз приносил про Украину, там с 2017-го по 2021 год, по кризис 2020-го. Про всё внутри: и про машиностроение, и про тракторостроение. Масса всего полезного, может быть скучного. Но именно подробный разбор.

Особенность нашего союзника в том, что у него был главный источник получения валюты — это продажа удобрений и переработка, из-за чего и происходили наши вечные нефтяные трения. У них два очень модернизированных нефтеперерабатывающих завода. Получали российскую нефть по ценам, близким к нашим внутренним ценам. Перерабатывали и потом экспортировали. По отчётам, в основном это была Голландия, Британия (British Petroleum). Понятно, мировой рынок.

И вот у них сейчас всё это накрылось. Конечно, они попали под санкции. Если ещё  по удобрениям калийным… 

ДЮ: Не продать. Перерабатывать можно.

СУ: Да. Но не продать на этот высокомаржинальный рынок. Как у них всё ещё с ценой на нефть (с потолком), я тоже не очень понимаю. В результате получилась парадоксальная ситуация. У нас есть исследование про порт в Клайпеде. Белорусы на протяжении 20 лет вкладывались в клайпедские причалы. Вкладывались-вкладывались, вкладывались-вкладывались. А теперь — опа… И всё закончилось. А они в первую очередь нужны для транзита калийных удобрений, потому что они добывают не очень далеко. И теперь спохватились и строят у нас в Ленобласти терминал. Но главная проблема, что железная дорога не особо у нас электрифицирована. Кто ездил на поезде из Питера в Минск, это вообще позор, конечно. Так долго! Да и автодорога тоже оставляет желать лучшего.

ДЮ: Вызывает изумление. 

СУ: Вообще, бред какой-то, просто бред.

ДЮ: Я пару лет назад поехал в Пушкинские горы (я тебе рассказывал). Вся дорога, 600 километров — две полосы: туда и обратно.

СУ: Да.

ДЮ: Вы в своём уме? Что это такое? 

СУ: Стратегическое направление!

ДЮ: Да. Кровеносная система государства. Не надо? Блин, теряюсь.

СУ: Загадка.

Значит, поэтому республика Беларусь получила сильный удар экономический по удобрениям. Но компенсируют его переводом в наши порты. Я считаю, надо работать быстрее. И нечего тут уже ждать, тут надо вкалывать и вкалывать. И по нефтепереработке. Это всё компенсируется. Путин вчера об этом и говорил, что у нас особые отношения с Белоруссией. Поэтому экономические вопросы будут решаться особо. Мы должны понимать, что “руки рынка” искать, ещё чего-то — не надо.

ДЮ: Прагматика должна быть.

СУ: Это как в одном кармане, во втором. Я же не ищу рыночных отношений между своими карманами. То же самое.

ДЮ: Кстати, сегодня с утра ехал. Разглагольствование о том, как радикально дорожает и дорожает солярка. Почему? Потому что в Европе что-то такое происходит, и у нас солярка дорожает. Мы-то тут при чём? Я правильно понимаю, что если в Европе подорожало, а у нас подешевело, то немедленно сюда примчатся цистернами, составами закупать нашу дешёвую солярку? А вы будете поставлять? Что за бред! Натуральная какая-то шизофрения! Это же всё к солярке привязано: грузовики, сельхозтехника, паровозы, тепловозы — всё на свете привязано к солярке. Раз дорожает солярка, значит дорожает всё. А мы, значит, с нефтью настолько нехорошо, что у нас очень дорого должно быть. Там таблички посмотришь: сколько стоит в Венесуэле, сколько стоит у арабов. Вы что, вообще?

СУ: Далеко ходить не надо. Сколько стоит в Казахстане? Это меня больше всего возмущает. В Казахстане, мы разбирали, профиль очень похож по экономике (нефтегазовые доходы). В Казахстане до 30 рублей, если так говорить, на наши деньги. Я не понимаю, почему у нас не меняются принципы ценообразования. Раньше почему так было, я понимаю (мы тоже в этом разбирались). Потому что раньше основой была продажа на Запад. Соответственно, чем дороже вы продавали на Запад, тем больше вы платили экспортную пошлину. Но им, соответственно, невыгодно было на внутреннем рынке торговать, поэтому перевели потом налог на добычу полезных ископаемых. То есть, зашили это всё в скважину и начали взимать несколько раз налоги для того, чтобы не начались спекуляции. Но теперь-то уже перекрылась продажа туда, где были спекуляции.

ДЮ: Поразительно. Вчера тоже какое-то кино смотрел, документальное разбирательство какое-то. Вот порт Новороссийска, в котором отгружают зерно. А вот тут стоят балкеры. Прямо невооружённым взглядом видно, где переваливают на другие какие-то цистерны, туда-сюда. Всё это мимо государства. Ещё что-то. Оторопь берёт! Вы проснулись, что ли? Это у вас что тут? Бизнес-проекты такие замечательные? Как государство может вообще это позволять? Никто даже не прячется. Я помню, когда наши сейнеры рыбачили в северных морях возле Японии. Наловил рыбы, тут же приплыл норвежский траулер, кишки запустил, высосали всю рыбу. Вернулся назад: “Ничего не поймал”. С чемоданом бабла. Наличностью, естественно, платили.

Когда стали прикручивать GPS-трекеры на суда, чтобы посмотреть, как вы не поймали камчатских крабов, а потом не заходили в японский порт. А вой до неба! Какие в этом сложности? Я не понимаю. Показывает, не показывает. Я тебе рассказывал, как у меня товарищ догадался. У него контора. Много грузовиков. Поставил трекеры на автомобилях. И потребление солярки у него сократилось в 7 раз. В 7 раз! Все уволились, правда, потому что зачем у тебя работать, если здесь нельзя украсть? В других местах можно украсть. Это же не так сложно в рамках государства. Чего вы? Я не знаю.

СУ: Учёт и контроль.

Но как происходит компенсация? Я сделал короткую подборку (мы глубоко не будем погружаться, просто для понимания):

Вот 23 ноября белорусы впускают на внутренний рынок. Договорились о поставках на российский рынок до 100 тысяч тонн дизельного топлива. То есть, будет квотировано такое потребление. О чем я говорил? За чем лично я буду наблюдать? За постановлением и тем, как регулируют цены. Установили предельные надбавки для импортёров. Они колеблются от 15 до 60%, в зависимости от группы товаров. Бываю я в Белоруссии. Провели мы встречи летом и осенью, в том числе со зрителями. Минск очень попритих, особенно после 2020 года. Всё-таки вернулось… 

ДЮ: На круги своя.

СУ: Да. Очень хорошо заработают сейчас белорусские автопроизводители. Я напомню, что там же они совместно с китайцами открыли предприятие “Белджи” не так давно (в 2019 году, по-моему, запустили). С учётом общей ситуации, уходили производители. В следующем году они планируют уже выпустить 35 тысяч легковых автомобилей. В этом году было выпущено 25 тысяч. И, в общем-то, они рассчитывают, что до 40 тысяч выйдут, потому что это российский рынок. Там, кстати, очень неплохие автомобили. 

ДЮ: А что за машина?

СУ: А они в классе такого кроссовера, мне очень понравилось. Мой знакомый, с которым я катался, водит такой. Ну, такой, знаешь, как Toyota RAV4, если говорить по общему ощущению, паркетник такой. И классические седаны С-класса. Очень приличные, всё, что нужно: автомат, климат-контроль. Что еще нужно? АБС. Повозка хорошая, корейская. Очень неплохие. И главное, что местного производства. Поэтому и с запчастями, и с обслуживанием вообще нет никаких проблем. Экономически все больше и больше открывается. Мы взаимно компенсируемся. 

На военных полигонах сейчас проходит боевая подготовка, слаживание, потому что у нас есть объединённая группировка. Проверочные пункты мобилизационные проходят везде. Обновляют. В Белоруссии проходит очень спокойная текущая работа. 

Двусторонние отношения (что меня радует) ускоряются. То есть, Минюсты переходят на электронный документооборот. Это прекрасно. Это значит, что у нас всё очень ускорится. Планируют создать наднациональный налоговый комитет (с учёта денег всегда всё начинается). Судя по всему, мы уже готовы к этому перейти. Получают они, конечно, отсрочки. 5 декабря задолженности по госкредитам отсрочили на 2028-2033 год. В общей сложности у нас долгов было по кредитам полтора миллиарда долларов. Если так говорить, это именно задолженность перед Россией со стороны Белоруссии. Что такое полтора миллиарда долларов? На первый взгляд, это очень много. Я посмотрел. На самом деле — это аналог товарооборота Белоруссии и Петербурга за 9 месяцев. Даже за не полный год. С одним регионом России. Так себе, не очень много.

Россия остаётся главным инвестором. Несмотря на кризис, за 3 квартала этого года 50% всех прямых инвестиций — это Россия. Дальше интересно, кто следующий? Кипр — 17% (это тоже, скорее всего, Россия, мы же понимаем), Нидерланды — 5%, Украина — 14%. Мы видим, что 50% + 17% (Кипр — это, скорее всего, постсоветское пространство, это реинвестирование). То есть, 70% инвесторов — это, так или иначе, либо Россия, либо постсоветское пространство. Таким образом, Белоруссия в этом смысле удерживает экономическую рамку интеграции.

Ещё один очень важный вопрос по белорусской партии — это энергопрофицитность Белоруссии. Мы же как раз накануне построили БелАЭС. Вот она как раз была запущена. Она же была запущена под идею экспорта в Европу, в том числе.

ДЮ: Ну, то-то литовцы забесновались сразу: “Не будем брать!” Свою Игналинскую задушили. “А вашу недемократичную энергию мы брать не будем”.

СУ: Теперь внимание, смотрим за руками. А Украина (постУкраина) становится энергодефицитной. Вопрос стоит, куда и что в перспективе будет подключено и под что запитано. Поэтому, может быть, это будет наша резервная такая батарейка белорусская, вообще не исключено. Потому что, куда они дойдут в своём безумии отрубания от энергетики, никому не известно. 

Итого, выводы. Значит, смотри. По нашей партии белорусской. Батька не дёргается, не лезет с лишними инициативами, потому что у него самая главная проблема — это окружённость с трёх сторон, мы должны об этом помнить. 

ДЮ: Я представляю, какие там силы брошены на границу стеречь. Чтобы эти сволочи, там уже никто копыта задом наперёд к ногам не привязывает. Просто ломятся ордами. Волокут оружие, волокут диверсантов и всё такое.

СУ: Переход в режим Брестской крепости. То есть, три четвёртых границы с потенциальными противниками (прибалты, поляки), больше тысячи километров — с Украиной. При этом происходит постепенная стабильная переориентация окончательно, наконец-то нормально, на российский рынок. У нас всё гармонично, всё белорусам открывают. Поэтому я думаю, что по совокупности факторов и экономическая ситуация в Республике Беларусь будет предсказуемая. Вот это мой личный прогноз. Разносолов не будет. Но всё будет нормально. И цены более-менее отрегулируют, по крайней мере, на основные продукты питания. Поэтому всё там будет нормально. Не надо переживать.

Следующая часть. Называется она у меня «Угорщина и партия настоящих угро-финнов”. А то  наши же вот вечно русских называют угро-финны. Нет, настоящие угро-финны – это они. И мы сейчас покажем, как должны себя вести настоящие угро-финны.

Ну, вот, особенно среди бывших киевлян повелось называть русских угро-финнами. Это единственный народ, который действительно перекочевал в Европу из угро-финнов. Я вообще не знаю больше угро-финских народов, которые куда-то перекочевали (вот так вот, чтобы перекочевать). Занял хорошие плодородные места и сидит там до сих пор. Народ уникальный тем, что он добился от австрийцев (то есть от немцев!) права быть вторым имперским народом. Как это так произошло? Была Австрийская империя, и вдруг так раз — и Австро-Венгрия. Как так оно получилось? Само по себе? Или австрийцы добрые такие? Нет, изучите. Это хештеги для наших зрителей. Изучите, как это получилось. Швейка надо перечитать и вообще про характер народа.

ДЮ: “— Иной мадьяр и не виноват, что он мадьяр. — Ну, ты скажешь тоже!”.

СУ: Вот. Я не помню, с Клим Санычем же вы как раз обсуждали, или с кем, про венгерскую эту лютую лёгкую кавалерию, которая, в том числе и у Наполеона была? То есть, гусары. Ну, то есть, венгры — это очень интересный народ.

ДЮ: Воинственный.

СУ: При этом у нас же в пропаганде угро-финны все такие угрюмые, такие тихие, да? А эти прям вот особые. Ну, вот они особые.

ДЮ: У меня, я вот задумался. Я даже не знаю, слово «мадьяр», оно ругательное или не ругательное? Обзывательство или нет? Потому что сами себя они вроде…

ДЮ: “Вышла мадьярка на берег Дуная, бросила в воду цветок”. Больше ничего не знаю.

СУ: Оно как-то произносится то ли “Мадиярок”…

СУ: Ну, это, в том числе, самоназвание. Уникальность региона в том, что венгры на протяжении тысячи лет (мы когда говорили про Закарпатье, про “партию венгров” Закарпатья), они на протяжении тысячи лет были сначала правящим меньшинством, а потом большинством. Вот эти маленькие города, до вхождения вот этого Закарпатья маленького в состав Чехословакии венгры были господствующим этносом в регионе. У них было 30% населения нынешнего Закарпатья, но в городах их было большинство, и в этом была особенность. И потом они только ушли. Это для них потерянные немного территории, ну, не потерянные, но они оттуда ушли из-за советской власти, ещё из-за чего-то.

Венгерский лоббизм на Украине был очень сильный. Всегда был Береговский избирательный округ, 72-ой, я его помню, в котором венгры всегда выбирали своего депутата в Верховную Раду, это был представитель венгров, и они были всегда очень серьёзно представлены.

На феномене Орбана мы сейчас не будем останавливаться. Когда мы с Дементием разбирали правый национализм во “Внеклассовом чтении”, там было про партию Орбана “Фидес”, как она возникла. На уровне схемы там было, как в Румынии. Там были социалисты (это перекрасившиеся коммунисты), за которых народ голосовал во многом как за хорошее прошлое, а они при этом проводили все либеральные реформы.

И возникли новые националисты (антисоветчики), они их постоянно критиковали, взяли власть, потом власть потеряли в середине 2000-х и теперь снова взяли власть. Вот только буквально лет 5-6, как Орбан и его политическая партия, его сторонники получили полноту власти, на прошлых выборах они набрали большинство. До этого были вот такие лёгкие качели: то они приходили к власти, то их сбрасывали. Первый раз Орбан получил власть еще в 1998 году, потом он потерял её в середине 2000-х и только сейчас вернул.

Хроника. Я хочу доказать, что Венгрия просто вела особую партию на протяжении всего времени. Нам же нужны ещё и таблетки для памяти, вспоминать, как это было. Вот смотри, 1 февраля 2022 года, то есть за 20 дней до того, как всё началось, Орбан находится в Москве, причём возвращаясь из Москвы, он оперативно встречается с президентом Совета Европы и сообщает, что российско-украинская ситуация ухудшается, что нужны дипломатические шаги как можно быстрее, потому что война вот-вот-вот, близко. То есть мы можем предположить, что Орбана, если и не посвятили в планы, то, по крайней мере, дали ему понять, что произойдёт в ближайшее время.

Тем более он в Москву ездил (это тоже интересно), и там договорились о создании двусторонней железнодорожной организации (до 1000 поездов в год из Китая в Западную Европу через Венгрию) и постройку на востоке Венгрии логистического центра для перегрузки с китайских поездов на венгерские. То есть, судя по всему, Россия дала зелёный свет, кто будет тем самым хабом этого большого-большого проекта. 

ДЮ: Это получается, все моря и океаны контролируют американцы, а сухопутный путь из Китая в Европу они не контролируют, и Северный морской путь вроде как тоже не контролируют. С этим надо что-то делать, это недопустимо! Это нанесёт Соединённым Штатам чудовищный материальный ущерб, неподконтрольная торговля приведёт к тому, что взойдут какие-то непонятные монстры, с которыми потом вообще не ясно, что делать. Этого допускать нельзя. Нет. Для этого Европу разоряют. Теперь ей ничего не надо.

СУ: Да. Отрезание сухопутной торговли в Китае — это то же самое, почему железнодорожный транзит в Багдад стал причиной во многом Первой мировой войны. Тогда Германии не давали выйти на рынки Ближнего Востока. Сейчас Китай нужно отрывать от рынков Ближнего Востока и Западной Европы, потому что это самые богатые, самые жирные рынки. По морю они понимают, как не дать это сделать.

ДЮ: Так работает демократия, если кто-то вдруг не в курсе.

СУ: И всегда так работала.

Итак. Мы видим, что у Орбана своя партия. Но что происходит с момента острого кризиса? Вот кризис уже приближается. 22 февраля. То есть, не 24-ое ещё, накануне. Орбан собирает кабинет по национальной безопасности из-за украинской ситуации. Министр обороны, Министр внутренних дел, Госсекретарь рассмотрели ситуацию для принятия возможных решений. То есть, судя по всему, Орбан уже понимал, что есть острые противоречия, и понимал всю эту неизбежность, потому что дальше он начинает очень быстро действовать. Уже 22 февраля проводит телефонный разговор с Зеленским. Мы не знаем, о чём они говорили, но явно это было жёсткое предупреждение. 

ДЮ: “Ты там это, фитилёк-то прикрути, Зеленский!” Не послушался.

СУ: Дальше. 23-го числа критикует оппозиция Орбана  (и Сийярто, это премьер-министр) за то, что он Россию никак не критикует, что Орбан взял на себя роль миротворца. Роль миротворца не удалась, и поэтому Венгрия тянет за собой весь восточный лагерь, всех своих союзников. Ну, это значит, если его так мочит оппозиция, значит, что-то там у них происходит, какие-то истории.

Вот начало СВО. Вот оно начинается. Прямо разберём. Первая неделя. Как Венгрия реагирует? На этой неделе была остановлена работа сразу, кстати, “Сбербанка”. Вот пишет наш товарищ, что деньги были частично возвращены и деятельность “Сбербанка” в Венгрии прекратили. То есть, на финансовые санкции сразу отреагировали, никаких послаблений не было. Оппозиция называет Орбана предателем, проводит демонстрацию у посольства России в Будапеште.

Орбан сразу заявляет о том, что Венгрия не поставит на Украину солдат или военные грузы (это заявление 24 февраля).

ДЮ: Ну, по всей видимости, с ним заранее об этом беседовали. То есть, все прекрасно знали. Все готовили Украину к конфликту и со всеми разговаривали.

СУ: Да. Но при этом экономическая власть говорит, что не блокирует ни одного вопроса по санкциям против России. То есть, вот здесь, в этой части мы будем договариваться. Да? А вот эту часть — не будем спешить.

28-го он повторяет, что не пропустит ничего через Венгрию. Только гуманитарные поставки и забота о беженцах. При этом уже 1 марта он заявляет, что его главная ставка: необходимо удержать цены на энергоносители. Венгрия не должна платить за эту войну. Чёткая позиция.

ДЮ: Отважный.

СУ: Да. Отважный. Я же говорю, нам важно понять. Но дальше же начинается давление. Есть взаимоотношения внутри НАТО. 7 марта Орбан подписывает указ о помощи передвижению союзных сил НАТО (на него же давят). Этим указом Орбан разрешает силам НАТО проходить через Венгрию сухопутными и воздушными путями, а также располагаться на территории Венгрии. То же самое разрешается сухопутным и воздушным путём, если это не связано с выдвижением на Украину. То есть, пожалуйста, к нам заезжайте.

Разрешается провоз оружия через территорию Венгрии в другие союзные страны с последующей передачей Украине. То есть, из Венгрии вывозите в Польшу, а дальше делайте что хотите, пожалуйста. Но запрещается провоз оружия на Украину прямо с территории Венгрии. И разрешается провоз не летальных сил (средства индивидуальной защиты, медикаменты, топливо). Или через Венгрию страны-союзники, или непосредственно из Венгрии на Украину. И Минобороны постоянно извещают оперативный штаб о передвижениях союзных сил по Венгрии. Седьмого марта, я считаю, Орбан выступил не просто смело, но и честно. Он обозначил пределы своего втягивания в этот конфликт, потому что одно дело говорить (Макрон тоже очень много говорил).

ДЮ: Да.

СУ: А совсем другое дело — государственное решение. Так что в этом смысле он красавчик. Социальные программы они сразу выполняли. Вот смотри. Труд беженцев: 60 тысяч форинтов на работника и по 12 тысяч на детей работника, если работодатель предоставит беженцам жильё и справку с места работы. При этом они сразу заявляют о том, что у них в первую очередь вопрос безопасности венгров, именно венгров, и венгров в Закарпатье. Всё остальное для них вторично. Беженцы — добро пожаловать, но сначала — венгры.

Сразу же в марте Орбан запрашивает Евросоюз предоставить кредит на восстановление, охрану границы и помощь беженцам. Ну и причём по договору 43% данного кредита не обязательны к возвращению. Прекрасно! Около 14 миллиардов евро. Он под шумок начинает вытягивать деньги из европейской демократии, и правильно делает. Вот, сейчас на наших глазах разыгрался сюжет, как Польша и Венгрия получили ещё кучу денег, когда блокировали выделение Украине. Они же заблокировали, это классический шантаж. Красавчики! Но при этом сами они милитаризируются. Не надо испытывать иллюзий. Создано 8 батальонных групп. Из них одна будет создана в Венгрии. Это батальон из венгерских вооруженных сил. К нему будут прибавлены солдаты из США, Турции, Хорватии, Черногории и Италии. Поэтому они на всякий случай со своими союзниками работают.

ДЮ: Мало ли что.

СУ: Да.

Дальше как разворачивается? Вот уже в апреле, я отметил, начинает украинская сторона торпедировать Венгрию. Начинает выходить уже на конфликт. Заявление МИДа Украины 7 апреля, что Венгрия помогает Путину, что все выборы прошли под лозунгом, что война перекинется на территорию Венгрии.

ДЮ: Правильно.

СУ: Но как это связано, я не понимаю.

ДЮ: Да. 

СУ: Но по истории с Бучей Орбана, конечно, заставили солидаризироваться. Вот его заявление о трагедии в Буче: “Это война, которую развязали русские, напали на Украину. Это агрессия, это общая точка зрения Европейского Союза. И Венгрия — часть этой точки зрения. Про все случаи насилия, я так думаю, что их надо расследовать. Не важно как, но гражданских надо защищать. Любое насилие против гражданских необходимо обсудить самым жёстким способом, а такие случаи надо расследовать”. Ну, всё понятно.

ДЮ: Это не признал, а отстранился.

СУ: Да. То есть, войну развязали русские.  Мы европейцы.

ДЮ: Следствие — это следствие. А следствия нет, как мы знаем.

СУ: Да. Но европейцы их затягивают в конфронтацию. Наш любимый иезуит Боррель заявляет: “Если Венгрия не пропускает через свою территорию сразу на Украину поставки оружия, а всего лишь платит свою долю, то она всё равно принимает участие в войне”. То есть, им напомнили. Напомнили о том, что “мы все в одной лодке”.

Но лдно дело Орбан. А что общество? 

IPSOS, Международный опрос мнений, 24 апреля: 90% венгров ответили, что Венгрии не надо ввязываться в войну. И всего 3% венгров хотели бы, чтобы венгерские солдаты как-то в этом участвовали. Поэтому смелость Орбана основана на том, что он опирается на поддержку большинства. И это для нас показатель и отличие того, как ведут себя элиты, которые легли полностью под американцев, как они вынуждены балансировать, придумывая угрозы, как ведут себя Качинские, как ведут себя прибалты и как ведут себя остальные.

Интересно, что в Венгрии тоже попытались провести заморозку цен. Они в апреле заявили, что с 15 октября замораживают цены на сахар, муку, подсолнечное масло. А с 15 ноября — на бензин. Вот так это началось, мне интересно будет за этим следить. Интересно, какие будут результаты через полгода, удалось, не удалось. Это самый главный политэкономический вопрос этого кризиса: что делать с необеспеченной денежной массой и как это отразится на потребительском рынке. Потому что миллиардеры, потерявшие свои миллионы, не почувствуют. А человек каждый день чувствует, когда это у него вылезает в виде инфляции. И как с этим будут бороться, я до конца не понимаю.

ДЮ: Как там? “Нет, сынок. Это богатым станет хуже. А ты просто сдохнешь!”

СУ: Итак. Это вот мы находимся в середине кризиса. Они понимают, что экономика рушится, пытаются сохранить цены на энергоносители и, в том числе, регулировать цены. Это очень интересно. Украина пытается их затянуть всячески в конфликт. Посол Украины Непоп Любовь разгоняет информацию о том, что Путин сообщил Орбану заранее о нападении на Украину и, в общем-то, Орбан предатель. Всячески провоцируют венгров.

Они отчитываются в мае. Что на май месяц сделала Венгрия? Вот её позиция: готовы заняться восстановлением школ и госпиталя в Киеве. Те, кто спасаются на Западной Украине, тем Венгрия готова предоставить мобильные дома. Тысяча мест со стипендией для учащихся с Украины, добро пожаловать. Лечим солдат в госпиталях без ограничения. То есть, привозите лечиться. И готовы предоставить особое лечение для 130 тысяч украинских детей в венгерских госпиталях.

ДЮ: Однако. Очень серьёзно.

СУ: Серьёзно. Но при этом очень сдержанно.

Начиная с мая и до конца лета шёл вопрос, конечно, об энергоносителях. И Венгрия своего добилась. Я не буду на этом останавливаться. Это была сложная партия. Но они этого добились. Сначала никто не верил, все думали, что заставит Байден, нагнут. Это была длинная партия. Они постоянно где-то отступали, где-то сохраняли свои позиции. Но по факту теперь у них самая дешёвая нефть в регионе. Остались вопросы с газом (вопрос поставок газа пока стоит открытым). И что самое главное, судя по всему, Венгрия станет хабом ещё и для всех остальных, потому что отдельный наш трек — по АЭС Пакш, которая у них есть. Это отдельное направление. Сейчас мы до него дойдём.

При этом к лету они создают отдельную структуру по защите границ, которая будет работать в рамках полиции. Дело в том, что пограничная охрана Венгрии прекратила своё существование. Они внутренние границы тоже начинают прикрывать, то есть, готовятся. Орбан сообщает, что десятки тысяч мигрантов штурмуют границы Венгрии на юге (границы Сербии, Хорватии, Словении и Румынии). У Венгров есть ещё своя внутренняя проблема — это транзитная миграция через Балканы в Центральную Европу. И для них, судя по всему, это даже более важно, потому что  с Украиной у них граница закрыта.

Интересная социология на середину лета, на 30 июля: 15% венгров считают, что Путин находится на стороне партии мира, а не на стороне партии войны. То есть, плюс-минус наших 15%. Это много, надо сказать. В стране НАТО это много.

Потребление энергии они собираются пересматривать, потому что у них тариф зависит от того, сколько ты потребляешь. И облегчение налогообложения. Они пытаются сохранить баланс, потому что у них идёт страшная инфляция, как и везде. Но они собираются компенсировать внутренними ресурсами. 24 июля они законтрактовали 700 млн кубометров газа. И они стали единственными полностью обеспеченными уже в середине июля, когда газ штурмовал отметку в 2000 долларов, а у них был гарантированный контракт.

ДЮ: По 250.

СУ: Ну, не по 250, а по 400 или по 500. По хорошей цене.

ДЮ: В  5 раз ниже.

СУ: В 5 раз ниже, и они этого добились в середине июля, когда все остальные бегали и занимались всякой ерундой. Люди решили свои вопросы, при этом не портя отношения с Киевом и Зеленским. Вот так, это очень интересно.

В августе Орбан был на похоронах у Горбачева, что тоже характеризует его идеологическую направленность. 

Приведу пример, это пишет мой товарищ из Будапешта, который мне помогал: “Что с тарифами? Мой пример. Я платил по счётчику за газ зимой больше (отопление и горячая вода). Летом в разы меньше. Зимой месяц стоил 25-30 тысяч форинтов (это 100 евро). А летом до сентября 5-6 тысяч (это 10-12 евро в месяц)”. 

Вот какая разница — 100 и 10.

“С сентября — новая схема. Оплата по счётчику возможна до лимита определённого по фиксированной цене. А если превышаешь, то платишь по рыночной. В пересчёте мне пришлось бы платить 415-485 евро”. Он переделал контракт. И фиксированно платит в месяц около 200 евро. А если за год потратит меньше, чем оплатил, то компания вернёт разницу.

ДЮ: Неплохо. 

СУ: Вот они таким образом борются с повышениями цен. То есть вы не выходите за лимиты — и мы вам сохраним незначительные льготы. Разумно? Разумно.

ДЮ: Могу пару примеров привести. Когда ставят счётчики на воду, например, то как-то здоровая привычка открыть воду и чистить зубы, пока у тебя там льётся вода (непонятно зачем). Или чистить зубы в душе. Это как-то отпадает сразу. Больше тебе скажу, мы же с Дементием под наблюдением доктора питаемся. Доктор сказал, что как только ты начинаешь фиксировать, сколько ты сожрал, то у тебя просто от того, что ты фиксируешь, сколько каши, сколько супа, на 25% сразу у тебя потребление жратвы сокращается просто от того, что ты в приложение смотришь. Интересно. Ну, так и тут. Надо ли тебе, чтобы у тебя было 25 градусов и Ташкент?

СУ: Тем более, когда человек начинает хоть за чем-то следить, он сразу начинает и за собой следить: как он действует и что он делает. А все остальные столкнулись со спекуляциями. Они объявили это налогом Путина, борьбой с этим всем и начали вытаскивать из государства компенсацию. Мы же понимаем, что это прямой путь к тому, что кто-то заработает, в первую очередь, — посредник. 

ДЮ: Конечно.

СУ: А это подход, более направленный на человека.

ДЮ: Разумно.

СУ: Я поэтому и остановился на этом замечании. Соответственно, летом венгры уже порешали все свои вопросы и дальше просто отбивались от наездов, потому что до того, как они порешали энергетический вопрос, было видно, что всё-таки ещё по рукам не ударили, значит, приходилось лавировать. Тут вопрос как бы решён. Дальше Орбан перешёл уже на достаточно жёсткую позицию. Я напоминаю, что же у нас происходило. Осенью началась перемога украинской стороны с отхода от Харькова и прочего. Новая фаза. Орбан там даже Байдену нахамил 11-го октября.

ДЮ:
“Как-то бороду завязал узлом — 
И из кустов назвал
Волка сволочью”.

СУ: Да, про козла отпущения, точно.

Орбан заявил: Байден зашёл слишком далеко, назвав Путина массовым убийцей. И напомнил, что Венгрия уже потеряла 200 своих граждан, которые погибли как призванные солдаты на фронте. То есть, он объяснил, что у нас уже идут потери, и это вам из Залужья разговаривать очень хорошо, и за стол переговоров надо садиться не только Москве, но и Украине. И очень интересно добавил, что “нашего Зеленского казнили в 1956 году”, перекинув мостик к тем давним событиям.

ДЮ: Правильно сделали. Между прочим.

СУ: К октябрю месяцу уже и Сийярто (правая рука Орбана) в Москве, ведут переговоры по газу. Ограничений в потреблении не будет. Всё будет в общем-то нормально.

Заруба с украинцами продолжалась. В конце октября Орбан сообщил о том, что поддержка ЕС путём санкций и поставок вооружения может привести к тому, что война перейдёт на территорию ЕС. МИД Украины ответил, что если остановить давление на Россию, то русские танки будут в Будапеште быстрее, чем оттуда дозвонятся до Москвы.

ДЮ: Ой-ой-ой. Дебилы, блин.

СУ: Да. То есть, они, как могут, держатся за энергетику. Уже конец октября. (Я почему двигаюсь хронологично? Для того чтобы зрители, в первую очередь, восстанавливали в памяти, что в это время у нас происходило). Итак, конец октября. Это же все переговоры, потолки цен, санкции. Все там мечутся, Макрон уже превратился просто в “шестёрку”, которая бегает на побегушках. Там Шольц уже продемонстрировал, что он никто. 

А Орбан держится за энергетику, достройка атомной электростанции в Пакше, которую строит Росатом, всё будет продолжаться, чтобы никакие европейцы туда не заглядывали, всё будет в норме. И к ноябрю месяцу Венгрия переходит уже в мобилизационный режим. 

С 10 ноября создан отдельный кабинет премьер-министра по военным делам. То есть, всё очень-очень серьёзно. К чему готовятся? Как готовятся? Так глубоко мы погружаться не будем. Но когда такое происходит, тем более у такого, как мы видим, системного человека, как Орбан (это не Зеленский создал какой-то новый орган!), значит всё будет очень серьёзно.

ДЮ: Я думаю, в первую очередь они готовятся к защите своих граждан в Закарпатье. Защищать их можно только войсками. Сначала граница, через которую никто не пролезет, а потом наши люди, чтобы не пострадали, мы их будем защищать. Я не думаю, что он в ударные отряды НАТО какие-то записывает своих и готовит.

СУ: Нет, судя по всему, под свои какие-то локальные интересы, как мы видим.

ДЮ: Не поляк.

СУ: Параллельно он переходит, что очень важно, в военном сотрудничестве на двусторонние отношения именно с Турцией. То есть, не с Германией, а именно с турками. Внутри большого альянса просматриваются игры этих двух субъектов. Причём даже облегчают визовый режим (вплоть до того, что теперь между Турцией и Венгрией можно ездить по внутренним удостоверениям личности, то есть, фактически безвиз).

ДЮ: Неплохо.

СУ: Очень интересные просматриваются процессы.

ДЮ: Дай, я на карту посмотрю. Что там с границами? А то я местами просто не понимаю, о чём речь.

СУ: Троллят страшно Киев. Это когда Орбан появился на футбольном матче в шарфике, на котором Закарпатье было изображено в составе Венгрии. В конце ноября Сийярто в России был, в Сочи, на встрече по атомной энергетике. То есть, работали всё это время по своим (для себя ключевым) вопросам.

Это был очень краткий такой, безэмоциональный, прагматический мониторинг происходящего в Венгрии вокруг этого кризиса. Мы видим, что Орбану удалось удержать баланс своих интересов. Внутри этого он получил самые дешёвые нефть и газ в регионе и перевёл уже всё в мобилизационный режим. Поэтому я думаю, что Орбан будет сидеть в засаде до часа “Ч”. То есть, судя по всему, партия его заключается именно в этом: не испортить ни с кем отношения вокруг, несмотря на то, что он играет на разных досках: с поляками играет глобально в одну партию, но, де-факто у него своя партия. А у них же там тоже есть всякие НАТОвские собрания. Ну, их же там пропесочивают на НАТОвских партсобраниях: “Ты что, значит, Орбан, отстающий?” Ему же как-то надо это маскировать?

И поэтому там идёт сложная игра, которую мы попытались вскрыть из официальных сообщений, потому что идёт же поток пропаганды, поток всего, борьбы. Что там происходит, мы не понимаем. Но, проанализировав решения политэкономические, мы видим, что Венгрия ведёт себя очень похоже (на уровне внутренних процессов) с Белоруссией. Понятно, процессы эти у них разные, но готовятся они к часу “Ч”. Так как страна маленькая, отмобилизовывают то, что можно, и понимают, что у них будет какая-то локальная задача. Поэтому за Венгрией мы плотно следить не будем, но ставим себе такую задачу в рамках украинской трагедии — мониторинг. И время от времени интересно будет посмотреть, как они будут ходить дальше. То есть, мы не будем постоянно к ним возвращаться. Пройдёт 2-3 месяца — соберём информацию для понимания, что у них было, как было, куда они продвинулись.

И последняя часть, которой мы закрываем то, что называется “Большая украинская трагедия” с игроками вокруг неё — это (я для себя её внутри так назвал) “Цветы нейтральной полосы” (как у Высоцкого: “На границе с Турцией или с Пакистаном — Полоса нейтральная”). То есть, игра на нескольких досках.

В этом отличие. Мы в начале говорили. Сейчас мы подробно разберемся, что за доски, на которых мы играем.

Ещё один игрок, для которого ставки выросли значительно, то есть, после присоединения Крыма, тут очень важно понимать, Турция изначально проиграла больше всех. То есть, Крым был всегда проходным двором, в том числе и для спецслужб. Меджлис, о котором я рассказывал, был агентом турецких разведок, там клейма ставить было негде. Капиталы выводили. И за все эти годы Турция очень сильно потеряла именно в украинской партии. Но после начала СВО для Турции всё, как качели, качнулось прямо в другую сторону. Тогда они были наиболее проигравшей страной.

Теперь они стали наиболее выигравшими. Потому что, смотри: контракты по вооружению на первом этапе (я напомню, святой Байрактар и всё остальное) они получали с украинской стороны. Они стали хабом сначала для поставки, в том числе, и на Украину. А после того, как качели в другую сторону качнулись, они получили зерновую сделку, они получили самый дешёвый газ в регионе через Турецкий поток, через который запитали все Балканы, и они стали последней точкой, через которую Москва хоть как-то контактируют с Киевом, хоть по каким-то вопросам. Всё.

Итак, турецкая партия. В чём её особенность? Почему я её выделил? Если партия Белоруссии и партия Венгрии — это партия, то что называется, «гни свою линию» (и это видно, что они как гнули, так и гнут), то турецкая партия — это партия, постоянно меняющаяся. Расклад на доске… В этом смысле это больше не шахматная, а карточная игра. И вытащенный случайно какой-то козырь поменял вообще расклад на столе полностью. И они этим очень серьёзно пользуются. Но, как я говорил, у турок по определению по отношению к Украине нет опорных регионов, поэтому это самый интересный игрок.

Вот давай мы рассмотрим, я выделил просто, какие ведутся партии. Мы же, как говорили, играем на разных досках, а в чём именно игра на каждой доске, чем она отличается?

Партия на постУкраине – это партия ключевого посредника и транзитёра. Как любой посредник, он готов торговаться. 

Партия в Азербайджане. Турция выстраивает региональный альянс, потому что для неё это очень важно. Второе, она получает прямой транзит до Каспия. Это тоже очень важно. И это очень серьёзная альтернатива давнему конкуренту Ирану. Это сильно уравновешивает Иран, потому что там есть особенность, связанная с тем, что на Ближнем Востоке, как и в Средней Азии, этнорелигиозно-культурная составляющая очень важна. Она везде важна, а там она особенно важна. И особенность в том, что этнолингвистически турки с азербайджанцами очень похожи, а вот на уровне религии и культуры азербайджанцы являются шиитами, как жители Ирана. И вот тех самых азербайджанцев, как народа азербайджанцев, их огромная часть живет в Иране (не только на территории Азербайджана, но и Ирана). 

ДЮ: Для многих это открытие.

СУ: Просто они от наших азербайджанцев отличаются (наших условно, они уже давно не наши).

ДЮ: Наших советских.

СУ: Наших советских азербайджанцев. Они знали русский язык. А те азербайджанцы не знают русского языка. Для них второй язык главный — это фарси (персидский, где они живут). Но азербайджанский они знают точно так же. Поэтому у Турции очень сложная партия в Азербайджане. У них нет основы религиозной. Ну как? Это ислам, но всё-таки между суннитами и шиитами есть различие. Но на уровне идеологии империи, продвижения турецкого мира, им это важно. И вот в Азербайджане у них сложная партия, потому что между государствами тесные контакты (допустим, азербайджанские офицеры давно учатся в турецких академиях. Не у нас они учатся. Потому что в Казахстане, например, учатся и у нас, и ещё и там).

ДЮ: Ну, видят своё будущее с блоком НАТО. Это чётко обозначено.

СУ: Турция находится внутри НАТО, но на особом положении. “Мы внутри НАТО, но мы ещё играем свою отдельную роль внутри НАТО”. И получение прямого транзита (потому что, я напомню, у Азербайджана нет границы с Турцией. Вернее, Азербайджан состоит из двух частей. Есть Азербайджан, а есть ещё Нахичевань. Это как автономная республика внутри. Нахичевань граничит с Турцией, а сам Азербайджан — нет. И в этом и состоит идея коридора, который должен проходить из Нахичевани в Азербайджан, а для Армении, соответственно, должен появиться коридор в Россию, чтобы соединить. И это вот такой взаимный обмен транзита). То есть, Азербайджан получает транзит с Турцией прямой сухопутный. А Армения (и часть Нагорного Карабаха) получает прямой транзит с Россией. Потому что сейчас Армения зависит напрямую от Грузии. Там вся сложность партии в Закавказье как раз с отсутствием границ. То есть, Грузия является для Армении возможностью соединиться с Россией.

ДЮ: Непросто.

СУ: А Турции, чтобы попасть в Азербайджан, нужно пройти через территорию Армении. Поэтому там очень сложные логистические маршруты. Это очень сложная партия, которая требует очень сложной игры. Там же ещё перевалы, ущелья. Всё очень-очень сложно и очень непросто. 

Товарищ Сталин понимал, когда это всё создавал. Поэтому в Советский Союз вошла Закавказская Федерация, а не отдельно Грузия, Армения и Азербайджан. То, что эти три республики разорваны между собой, именно как единое политэкономическое, хозяйственное и географическое пространство — это трагедия для всех трёх.

ДЮ: Конечно.

СУ: И вот эта сложная партия, которую Турция пытается разыграть в своих интересах, но она столкнётся с тем же, с чем столкнулся и Советский Союз, потому что они друг от друга очень сильно зависят. В первую очередь, транзит.

Есть партия в Средней Азии отдельно. Партии у нас разные. Партия в Средней Азии — это так называемый проект “Туран”, или тюркский мир. Мы разбирали это в рамках Казахстана. Это партия старая. Лезут туда. Там уже с верой проще, потому что там сунниты. Но там есть два центра влияния, которые двигают на Среднюю Азию. Один очень сильный — это арабский. В Афганистане — это версия арабская, а турецкая версия более светская. Поэтому у турок ставки сделаны на молодёжные культурные программы, бизнес, визиты в Стамбул. В этом смысле турецкие программы продвижения этого “Турана” (или этого тюркского мира)  для стран Средней Азии носят ещё функцию лёгкой вестернизации. Мы этого не понимаем. А там они показывают: смотрите, мы, турки, пошли по пути адаптации Западной модели, взяли технологии. 

ДЮ: Гляньте, как хорошо получилось.

СУ: “Гляньте, как хорошо получилось. Русские вас колонизировали все эти годы и не давали, в том числе, напрямую акцептовать этот Западный мир. А вот у нас получилось, посмотрите. И мы вам поможем, потому что у нас единая вера, похожие языки, всё остальное”. Но проблема турецкой партии в Средней Азии и Казахстане — отсутствие той самой прямой границы. Иран прерывает всю возможность для этой экспансии. Тем не менее на уровне элит (кто бывает в Киргизии, Бишкеке) — это очень мощные турецкие университеты, очень хорошо бизнес представлен. Стамбул давным-давно является даже более популярным направлением, чем Москва. Казахстан стоит особняком, потому что там всё-таки свои есть миллиардеры и свои суперэлиты. Их легко не купишь. Для них турки — это не особенно привлекательно. 

ДЮ: У самих деньги есть.

СУ: У самих есть деньги. Тем не менее они активно продвигают свои идеи. Были в свое время программы, когда, например, казахскую элиту заманивали на Северный Кипр. В том числе выдавали жирные места, для того чтобы стимулировать, потому что туркам есть чем привлечь, на самом деле. Мы недооцениваем их привлекательность. Тёплые моря. Хорошее место для инвестиций, в том числе. Отчего мучаются обычные элитарии на постсоветском пространстве? Куда девать украденный миллион? Это их начинает волновать. Куда? В Европу боязно. Турция! Никто не тронет, такая же коррупция. Кто переезжал (у меня есть знакомые в Турции, которые зимовали там), говорят, там очень удобная коррупция.

ДЮ: Да, блин. Коррупция плохо — это только когда у тебя денег нет. Вот тогда плохо. А когда деньги есть, все проблемы решаются в мгновенье ока. И попробуй, объясни людям, что это нехорошо.

СУ: Плюс фактор Стамбула. Это о чём я всегда говорю: когда речь идёт о какой-то стране, её партии, её месте во всём, всегда надо смотреть на её столицу. Но Стамбул — не столица. Политическая столица — Анкара, понятно. Но де-факто главный город — это Стамбул. И это действительно один из мировых городов. Это один из мировых хабов. С морской точки зрения, может быть, и ключевой (как и Панама).

ДЮ: Конечно, для нас, да.

СУ: Для нас точно. И поэтому его сверхпривлекательность, в том числе для вывода капиталов, намного выше, чем у нас… Москва у нас, понятно, так рассматривается, но надо куда-то дальше. Ведь выводить капиталы начинают те, у кого уже здесь всё хорошо. И Стамбул для Средней Азии — это был, как для жителей Петербурга — Финляндия. Куда проще всего вложить, чтобы потом всем этим попользоваться? Тем более в Турции сделали хорошую программу как раз для таких нуворишей — это инвестиция в  курорты (“resort and spa”). Добро пожаловать. Инвестиционные программы. Когда почитаешь про какого-нибудь оппозиционного казахского политика, а где он? Да, он 3 года уже сидит в своём отеле в Мармарисе. И вообще, его следствие найти не может, а из Турции его не выдают.

То есть, Турция превратилась для стран Средней Азии и Казахстана (почему я об этом рассказываю) в такое место, каким для нас является Кипр. Вот такое место, куда можно сбежать, уехать греть живот. И тебя не поймают собственные спецслужбы, и тепло. Понимаешь? Что очень важно! В Петербург смоешься — и что тут киргизу?

ДЮ: Тут грустно.

СУ: Грустно. Вот.

Партия в Сирии — это вообще отдельная партия, которую ведёт Турция с нами. Они до последнего не думали, что Россия будет участвовать в этой партии.

ДЮ: Встрянет.

СУ: Да.

В чём особенность партии в Сирии? Партия в Сирии (я не эксперт, я не буду сейчас никакие внутренние особенности анализировать), её особенность такая же, как и на Украине, такая же как в Закавказье. Это спорадическое проживание народов. Здесь живут турки в этом ущелье. В этом оазисе ещё кто-то. И партия в Сирии связана с партией в Курдистане. Вот кто интересуется, вам хештег изучить, что такое Курдистан? Что такое самый разорванный народ Ближнего Востока, у которого нет государства?

ДЮ: А народу — мама не горюй.

СУ: А народу — мама не горюй. И культура своя, и традиции более чем давние, уходящие корнями, как и весь этот регион, в тысячелетия. Там такие переплетённые отношения! Это не как у нас с украинцами или азербайджанцами. Такие сложные, ещё библейских времён перипетии! Там же есть ещё и свои христиане отдельные, друзы. Я говорю, я много читал, но я не эксперт, чтобы экспертно всё объяснить. Хештег: изучите вопрос Курдистана, потому что это регион, в котором пытался играть и Советский Союз (Оджалан, Рабочая партия Курдистана, похештегте). Но когда ушел Советский Союз, эксперты сходятся в том, что с курдами начали очень активно работать США. Свято место пусто не бывает!

И они постепенно из своего левачества, скажем так, перешли под американцев (кто-то же должен поставлять оружие и всё остальное). А там же сложный клубок проблем. Американцы же попытались реализовать в Сирии иракский сценарий. Но опять же, Сирию нельзя рассматривать отдельно от Ирака. Вот если так говорить, почему Эрдоган играет с Россией в эту партию в Сирии? Потому что все посмотрели на Ирак и увидели, какую стратегию готовит США для всего региона. Посмотрев на Ирак, все увидели, что какой бы Саддам ни был, но при нём было всё спокойно, через границу не бегали, террористы по пустыне не шакалили. И всё было более-менее спокойно.

Саддама снесли. А там же границы тоже условные. Завёлся ИГИЛ (я просто воспроизвожу историю). ИГИЛ создали явно спецслужбы США. Прошло 10 лет. Мы не очень обращали внимания. Мы же не следили за этим всем. Аббаса уже нет, третья часть Сирии захвачена, во всех городах, и даже уже в Дамаске, террористы. Вот оно проросло. Это для нас это всё стало неожиданностью, потому что мы посмотрели на вторжение в Ирак и забыли. Пару фильмов посмотрели, а потом в 2014 году оглянулись — а наши уже в Сирии!

А с 2002 года по 2014 там же проходили очень сложные процессы, когда была демонтирована государственность Ирака. Ирак превратили в аналог Афганистана (то, во что хотят превратить Украину — место, где можно поддерживать террористов, которые будут создавать проблемы всем вокруг). И сначала они просочились на территорию Сирии. И мы уже влезли, для того чтобы прижигать эту гадость. Я напомню, пока не вмешалась Россия, на какой вершине популярности был запрещённый в России теперь ИГИЛ. 

ДЮ: Да, тут надо не забывать, что речь идет про государство. Они государство. То есть, банки, полиция. 

СУ: Они уже динар отчеканили.

ДЮ: Это не шайка каких-то там гопников. Это вещи реально страшные. Количество наших, условно, которые поехали туда воевать и тренироваться под руководством более матёрых террористов, многим может поразить воображение.

СУ: Сейчас все забыли. Нужно таблеточку для памяти скушать и почитать про вот это. И на каком подъеме была вся история после разрушения государственности в Ираке. И вы поймёте, во что хотят превратить Украину, увидев, во что превратили Ирак. Об этом, кстати, много американцев пишут. И фильмы об этом сняли. Майкла Мура можно посмотреть. И массу всего другого, остального полезного.

И поэтому партия в Сирии, она особенная. Партия в Сирии у Эрдогана, он смотрит на нас… Он смотрит в зеркало своё, потому что для него Ирак и Сирия — это как для России то, что сейчас пытаются создать на Украине. И это является более важной для него партией, потому что если партия в Азербайджане — это партия, ну, скажем так, длинная, но понятно к чему ведущая (то есть, он там может либо выиграть, либо не выиграть. Вот так, два варианта); партия в Средней Азии, она такая длинная-длинная (то есть, там пока тюркский мир, элиту на себя переориентируем); то партия в Сирии — это партия выживания, это партия миропорядка для самого Эрдогана и для самой Турции. Это партия мира в обществе и порядка в государстве, потому что если дальше разгорится, всё, конец. Потому что сначала ИГИЛ поджигают, потом Курдистан, который находится на территории трёх государств. Всё, капец. Всё посыпалось. Посыпалась и Сирия.

Именно поэтому я считаю, что основная игра с Турцией вокруг постУкраины идёт в Сирии, как это бы ни было парадоксально, потому что то, что нужно ему, главному игроку, Эрдогану, и нашему союзнику Асаду (тут я тоже напоминаю очень важную вещь, что с Эрдоганом мы тоже играем на разных досках). Но у нас везде есть разные союзники. Например, в азербайджанской партии нам не повезло в том, что выкормыш Сороса находится при власти в Армении. Сейчас нашего союзника возглавляет конкретно наш идейный противник. И то, к чему он ведёт Армению (мой личный вывод), он намеренно ведёт её к краху, к внутреннему расколу. Но вот так сложилась историческая судьба, что нашего союзника Армению как государство возглавляет, мягко говоря, не очень союзник. Но опять же, я не хочу давать ему оценок политических. С моей точки зрения, как политического обозревателя, действия Пашиняна приводит к ухудшению позиции Армении как нашего союзника. И выкормышей сетей Западных куча там находится из того, что я наблюдал.

ДЮ: И самое большое посольство США.

СУ: И самое большое посольство.

ДЮ: С самым большим количеством личного состава.

СУ: А вот в Сирии, несмотря на это, у нас отличный союзник — Асад, который сохранился благодаря нам и армию модернизировал. Ну, и массу всего. 

В партии с Турцией сирийский союзник у нас отличный. В партии в Средней Азии у нас разные союзники. Кто-то на нас больше ориентируется, кто-то меньше. И поэтому мой совет (я не буду говорить ничего про внутреннюю кухню Турции, я вообще не эксперт. Единственное, что я хочу всем тоже дать хештег): поизучайте. Во-первых, сейчас посадили мэра Стамбула. То есть, Эрдоган тоже начал запрессовывать свою оппозицию, то есть, процессы идут. 

ДЮ: Примечание к вопросу про демократию. Это был единственный анекдот условно не ельцинских времён, не переделанный советский анекдот.

“Стоят два ГАИшника на посту. Дождь, снег. Стоят угрюмые.

— Слыхал? Лужкова-то сняли. 

— Иди ты! За что? 

— Говорят, какую-то доверенность прое…л”.

Вот у нас Юрия Михайловича просто сняли, от должности отстранили. А в Турции демократия. 

СУ: Восточная политика, она такая.

Но там же был, я напомню, военный переворот. 

ДЮ: Да, под руководством Гюлена из США.

СУ: Я наблюдал за Турцией (я повторяю, я не являюсь специалистом по внутренней повестке Турции). Я знаю, что там США, как и нам, как и везде, простраивают внутриполитическую оппозицию, которая держит правителя за одно место. И что вся политическая биография Эрдогана — это как раз борьба с тем, что ему простраивают. Ему вечно то военный переворот навязывают. У него очень сложная борьба, в этом смысле очень похожая на борьбу и Орбана (который выгнал в своё время фонд Сороса из Венгрии, потому что понял, что это капкан), и Лукашенко (которого тоже, начиная с 1995-1996 года, душат санкциями и всем остальным). 

Я думаю, что именно похожесть исторической судьбы, когда тебя постоянно прессуют… Обычно как с политиками происходит? Мы же на примере Кучмы проходили. Его подожмут американцы, устроят ему какого-нибудь Гонгадзе, какую-нибудь “Кучму — геть!” — он пойдёт, сдаст что-то, назначит Ющенко премьер-министром. Потом его ещё подожмут (это же такой бандитский метод), он ещё что-то сдаст. А потом он уже всё посдает и закончит, рано или поздно, как Милошевич (тоже мы разбирали на примере) или как любой другой, кто пошёл по этому пути. А вот это три человека, которые ещё в 90-х начинали, это очень важно. Потому что вот эти наши новые политики, которые сейчас пришли, которые то, что мы называли “из пробирки” происходят (соросята, Макроны всякие, грубо говоря), — это уже продукты политики 2000-х. Когда уже всё, мир глобален, все правила понятны, надо просто делать, как тебе скажут из вашингтонского обкома, просто идти по шагам.

А эти три человека (и Орбан, и Эрдоган, и Лукашенко) — это политики ещё 20-го века, прошедшие закалку. Тот же Лукашенко — в Советском Союзе, Орбан — в антисоветской деятельности и Эрдоган, прошедший путь мэра. Он тоже был мэром Стамбула, он прошёл очень интересный путь из местной политики. Ещё я немного разбирался во внутренней политике, там выборы очень интересно построены. Стамбул в этом смысле… В древнем Риме голосовали по трибам, ещё по чему-то. Стамбул тоже очень разделён на районы. Там очень мощная городская политика. Там местные депутаты. Это как, когда я буду рассказывать про Одессу: в Одесском Горсовете творились такие политические баталии, которые не в каждом парламенте страны проходят. Ну, вот как-то оно так было. Как в Риме городская политика. Бывает иногда, что в городе такая бывает политика.

ДЮ: Вообще, конечно, удивительно. Потому что весь конец 20-го века характерен был тем, что из политики исчезли личности, вообще. Какие-то дурацкие функции ходят. Ты кто? Мальчик, ты чей? Мямлят. Какая-то, я не знаю, жёваная бумага. Вообще ни о чём. Владимир Владимирович был первый, кто… Джигит появился. Знает, чего хочет. Умеет сказать. И двигает свои вещи. А тут… Смотри-ка ты! Это действительно, наверное, рождается новый мир в муках, как всегда. Но вот люди, которые за суверенитет, за самостоятельность… У нас свои интересы. Мало ли, чего тебе за океаном хочется! А нам другого хочется. Вот Орбан — отличный премьер, и Эрдоган, и Александр Григорьевич.

СУ: Да. Поэтому они  у меня и были объединены в часть “Игры субъектов”. Потому что, я напомню, цель нашего цикла “Украинская трагедия” — это восстановление мировоззрения: что происходило, что происходит. Только тогда мы поймем, что будет происходить, чтобы не быть жертвами пропаганды и когнитивной войны, в которой мы будем разбираться. Потому что нам пытаются навязать мнение, чтобы мы следили только за сегодняшним днем. Сегодня что-то произошло. Давай мы будем в этом ковыряться.

ДЮ: “А-а-а!”  Забегали.

СУ: Точно! И так каждый день. И так жизнь прошла. Нет, мы не будем бегать. Мы будем разбираться и вглубь, для того чтобы смотреть вдаль.

У меня последняя часть. Называется “Выводы по большим и малым игрокам на постУкраине”. Именно выводы. Подводим большую черту, потому что она растянулась на 5 серий, много было. 

Помощь зрителям, как анализировать: 

Есть акторы, или субъекты, или главные игроки (называйте их как хотите): США, Британия и Евросоюз как организация.

Есть спонсоры. Это старая Европа. Она спонсирует много разных процессов, в том числе, и индустриализацию США (имеют право).

Есть “шестёрки”. Это Прибалтика и Молдова. С этих позиций и следить.

Есть гиены: Польша и Румыния.

Есть союзник-субъект. Это Минск. Больше у нас нет союзников-субъектов.

Есть субъект-прагматик. Это Будапешт (то есть Венгрия). Не союзник, прагматик.

И есть многосложный субъект. Это Турция, потому что он здесь более субъектен,  здесь менее субъектен. Здесь такие интересы, а здесь другие интересы. Турция  — это тот, за кем надо следить, как за нами. Потому что у нас в этой партии такие шаги, а здесь такие. Мы здесь можем пойти на уступки, а здесь будем идти до последнего.

То есть, по уму, чтобы исследовать настоящий кризис постУкраины (я же не только для зрителей, но и для себя тоже подвожу какую-то черту, выводы делаю какие-то) и делать настоящую идеологию с пропагандой, как она должна быть, то каждое из этих направлений большой украинской трагедии требует, во-первых, отдельного пристального изучения и мониторинга, потому что нужно постоянно понимать, что там и как происходит; своих экспертов внутри (а в нынешней ситуации с ними нельзя… аккуратно с людьми нужно — ещё посадят, тем более под санкции). Вообще. И вот тогда…

ДЮ: Я токсичный.

СУ: Токсичный, уже всё.

ДЮ: Ко мне опасно подходить.

СУ: И вот тогда, всё это понимая, малую украинскую трагедию мы разбираем. Партии большой украинской трагедии мы понимаем. И только после этого мы сможем описать партию России. А что же мы, собственно, делаем? Потому что главная партия России, как мы говорили, мы ничего про неё не знаем. Военную спецоперацию мы что-то понимаем? Ну как? Следим за тем, что нам рассказывают. А с военно-политической у нас вообще нет полной картины.

ДЮ: Никто ничего не говорит.

СУ: Никто ничего не говорит. И мы помним, мы видим только следы и фекалии. По ним мы это восстанавливаем. И вот тогда эта картина внешних партий нам может подсказать, а куда, собственно, Россия дойдёт. Где она может и насколько глубоко продвинуться? Где у неё есть противоречия? Где можно надавить там на что в Молдавии и Прибалтике?

Опять же, это я сейчас, знаешь, занял такую позицию: если бы я был… не знаю кем. Но для чистоты понимания и каждому, кто хочет с этим разбираться, надо удерживать эту очень многосложную рамку. Иначе вы превратитесь в подростков или малолетних дебилов. Игра очень сложная, и мы с ней будем разбираться дальше именно таким образом. То есть, мы будем двигаться шаг за шагом. Поэтому какие наши планы на 2023-й год? Вот эту часть большой и малой украинской трагедии мы завершили. Мы к ней будем возвращаться, только чтобы понять, что они делали. То есть, какой-то новый мониторинг. Мы будем начинать углубляться в регионы Украины.

Начнем мы, скорее всего, с Одессы, как и давно планировали. То есть, особенности этих регионов. Мы разберём, что произошло в ОПГ Зеленского. Мы за ним перестали следить с сентября месяца. То есть, нам нужно разобрать, что во втором полугодии произошло с этим ОПГ. И что и как там изменилось? И подобрались к самому главному. Будет две или три части как раз про когнитивные войны. Одна часть будет посвящена именно тому, как НАТО видит когнитивные войны.

Вторая часть будет отдельная — это философия когнитивных войн и общество потребления и вот вечная наша тема про малолетних дебилов и что за человек появляется у нас в 21-м веке. Почему он, собственно, уязвим тому, что с ним делают? И третья часть — это, собственно, практика когнитивных войн. Это разбор методичек, разработок, технологий и попытка ответить на вопрос, а что с этим делать, как минимум, на уровне личности и коллектива. То, что мы можем сделать. Это вот у меня ближайший план докладов.  Сколько будет (один, два, три), не знаю, потому что они разрастаются по мере приготовления.

ДЮ: А что делать?

СУ: А что делать?

ДЮ: Про сложное коротко рассказать невозможно. Я убеждён. Отлично! С большим интересом, Семён. С нетерпением дальше.

СУ: Будем продолжать. 

ДЮ: С наступающим!

СУ: Взаимно.

ДЮ: На сегодня всё.

Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка

Was this helpful?

YesNo

1 / 0

#белоруссия #венгрия #гоблин #дмитрий пучков #семен уралов #турция #украинская трагедия