Текст беседы Семёна Уралова и Дмитрия Белякова
Семён Уралов: Здравствуйте, уважаемые зрители! Мы продолжаем серию эфиров разговоров “Разведопроса” с целью, как мы говорили, политпросвещения. Сегодня у нас в гостях Дмитрий Беляков.
Дмитрий Беляков: Приветствую. Здравствуйте, друзья.
СУ: Товарищ Дмитрий, движение «ИнфоСпецНаз», а также наш коллега, тоже интегратор.
Я больше в позиции союзного интегратора, Дмитрий больше как белорусский, на месте, но при этом и здесь, в Петербурге у нас, и не только, бывал и в Китае, то есть, отдельная специализация. Сейчас Дмитрий больше расскажет, я расскажу свою позицию, о чём мы будем говорить.
ДБ: Давай.
СУ: Есть научная специализация: Китай, тема Евразийского экономического союза, сопряжение с китайским проектом «Шёлковый путь», есть твоя публицистическая деятельность, твои авторские блоги, твои статьи, их можно почитать и у нас на “Сонаре”, и только на “Сонаре”. И есть движение «ИнфоСпецНаз», которое возникло, в общем-то, как реакция на события августа 2020 года, но на самом деле это может быть внешнему зрителю так покажется, что оно возникло только в 2020 году. На самом деле об опасности госпереворота в Белоруссии мы говорили намного раньше, за полтора года.
ДБ: Минимум.
СУ: Минимум. Это я уже Александру Григорьевичу Лукашенко прямо задавал вопрос. Да, поэтому движение «ИнфоСпецНаз» — это движение, которое находится на острие политической борьбы.
ДБ: Всё верно.
СУ: Поэтому, Дима, давай сам ещё расскажи, что нужно знать зрителям.
ДБ: Ну да, друзья мои, на самом деле создать такое объединение и назвать его «ИнфоСпецНаз» — это было наше коллективное решение. Это в начале августа оформилось, но, конечно, мы действовали и до этого. Кто такие «ИнфоСпецНазовцы», что такое «ИнфоСпецНаз»? Это люди доброй воли, в первую очередь, подчёркиваю, которые стоят на защите своей страны. То есть, для нас самое главное было в августе, когда были массовые выступления, путём информационно-просветительской деятельности убрать с улиц молодёжь. Отчасти нам что-то в этом плане удалось сделать, потому что мы сразу начали вещание в YouTube, в Telegram, ВКонтакте, Facebook, сейчас уже TikTok подключается. В общем, люди разные к нам приходили, и все мы собирали вот такой кубик-рубик проектов. Кроме того, мы активно действовали.
Я лично участвовал в митингах (пусть кто-то называет их «провластными»), выступал. Говорил, потому что считал, что нужно было людей успокоить, дать понять, что они не одиноки, что ничего не рухнуло, что мы с этим со всем разберёмся. Потому что действительно у многих были и вопросы к власти. Но здесь уже вопрос не стоял: Лукашенко – не Лукашенко. Здесь уже стоял вопрос в том, что сюда придёт вот это вот БЧБесие (как мы его называем) с флагами адептов третьего рейха, но даже не это самое страшное. Вопрос в том, что за этим бы пришли сюда и НАТОвские войска, и пришло бы то же самое, фактически, что происходило и происходит на Украине (запрет русского языка и т. д.), в общем, полное переформатирование площадки Республики Беларусь. А почему они так вцепились в нас, в Беларусь? Да им нужна была не сама Беларусь! Через Беларусь можно остановить, конечно, евразийскую интеграцию; это мощнейший удар по договору о коллективной безопасности; ну и, конечно, логистические цепочки, где и Китай тоже мог бы получить по шапке. Понимая всё это, осознавая…
СУ: И можно добавить?
ДБ: Да.
СУ: И в нашем случае (я же говорю с позиции России, жителя России), наша Калининградская область становится просто отрезанной от России, и в данном случае — это прямая угроза физической безопасности целому отдельному региону России и всему Балтийскому региону.
ДБ: По меньшей мере.
СУ: По меньшей мере.
ДБ: Да. Друзья, выхода другого не было. То есть я своим соратникам и семье сказал, что всё. Для меня всё закончено, все ресурсы семейные, которые у нас имеются (мы откладывали там на что-то), всё направляю в медийную сферу. Ну, и вот через полгода это выродилось (с помощью, конечно, граждан), это всё выросло в полноценную студию прямого эфира, в офис. В общем, всё, в принципе, достаточно хорошо сделано, но это ещё не вся работа. Мы активно начали работать с точки зрения проведения разных акций, и не мы одни. Например, акция “Антивандал”. Что это такое? Вы знаете, что города наводнили (Семён здесь может больше рассказать) символы, знаки, граффити, рисунки, флаги враждебной направленности. А мы это всё убираем, зачищаем, изменяем, это всё и в Интернете тоже можно посмотреть.
При этом мы сталкиваемся с хейтингом, нас блокируют, взламывали нас много раз. Но, друзья, мы люди смелые. У меня, например (я на первом этаже живу), висит большой белорусский флаг, я в принципе никого и ничего не боюсь. Мы разработали свою символику, потому что мы столкнулись с тем, что нет ничего. Флаги, смотрите, вот у Семёна на футболке, у меня. Браслеты, значки — в общем всё, всё, всё, то, что было в первую очередь необходимо. Кроме того, мы оказывали психологическую помощь людям. К нам приходили преподаватели, воспитатели детских садов, плакали, не понимая, что происходит. Говорили: “Дмитрий, вот сейчас всё рухнет, у нас там в садике то, у нас в школе то, на заводе там то.” Нападали на простых скромных людей, которые не могут себя защитить. И кстати, вот очень важный момент, что объединяться — тоже непросто. С этим тоже возникают проблемы. Но когда получится в кулачок собраться, то всё нормально получится.
Следующий момент: мы начали вести ежедневные стримы в рамках YouTube-деятельности, наладили с гражданами связь. Каждый день вели стримы, несмотря ни на что, рассказывали, какая ситуация, сколько, чего и как, что хотят, к чему это всё приведёт, в общем. Ну, и давали определённые прогнозы. К сожалению, к огромному сожалению, наши прогнозы в большинстве своём сбылись.
Ещё важный момент, друзья: мы стали такой точкой сборки. Вот, например, мы работаем в центральном районе, организовали дружину в помощь милиции. Но что стало для меня удивительно: не так много оказалось желающих к нам присоединиться. Для меня, например, это большая честь — быть дружинником, официально, всё как положено. Нас сейчас семь человек, это такие идейные дружинники, которые помогают милиции по желанию, по вдохновению, как говорится…
СУ: Я как раз фиксирую вопросики.
ДБ: По желанию своего сердца идут в эту дружину, добровольную дружину помощи служителям правопорядка. Дальше, друзья, мы встали единым фронтом (сейчас нас уже больше стало), это помощь силовикам. Какая помощь? В первую очередь, мы посещали внутренние войска, общались с бойцами, потому что в сентябре-октябре огромное давление было на молодых офицеров, на рядовой состав (что вы там, в общем, редиски полные, вы там против народа).
СУ: Ну, тут нужно объяснить, смотри, давай мы зрителям объясним одну очень важную вещь. Если находиться в спокойном городе (как ты сейчас находишься в Петербурге), эти все события, которые происходили в Белоруссии, они воспринимались как картинка. Вот как жители Белоруссии в своё время смотрели на Украину — картинка.
ДБ: Да, однозначно.
СУ: Что-то где-то там происходит, какие-то люди. Ну, а я же не только за этим наблюдал. Я ещё и в Молдавии, ты знаешь, работал, у меня есть опыт наблюдения за последствиями этого. Когда ты находишься внутри, самое главное — это массовый психоз, в который погружается общество. И когда два человека, которые ещё буквально 3-4 года назад были одноклассниками, но один выбрал путь и ушёл в школу милиции и стал, ну, в общем-то, сержантом обычным, бойцом, а другой пошёл, стал, например, IT-шником.
ДБ: Очень хорошая тема, Семён, да.
СУ: И они готовы за что-то убивать друг друга. Там же были истории, когда и шилом кололи бойцов.
ДБ: Да, да, да, кидали камнями, я сейчас расскажу.
СУ: Белорусы же народ мастеровитый. Сколько там бы людей повзрывало себя со взрывными устройствами, которые пытались мастерить!
ДБ: Тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог!
СУ: Ну, я помню, были погибшие, масса была историй, что с этим связано.
ДБ: Психоз. Психоз страшный.
СУ: Психоз, минирование железных дорог, я вспоминаю. Помнишь, аресты были? Ну, какая разница? То есть, люди были готовы даже инфраструктуру разрушать, а из Польши-то призывали, рассказывали, как делать взрывчатку, я помню, инструкции в Телеграме рассылали, как из подручных средств это сделать, в супермаркете видео записывали. Это же была катастрофа! Кому-то это могло показаться несерьёзным, ну, знаешь, если смотреть — “хиханьки-хаханьки”, а на самом деле страна-то была в шаге от катастрофы.
ДБ: На грани, да, да.
СУ: Пофиг политика вообще.
ДБ: А я вот сейчас скажу, дополню.
СУ: Не имеет значения фамилии президентов, кого угодно, но это ж было просто на грани катастрофы или нет?
ДБ: Действительно, это было всё на грани, потому что органы правопорядка вот в эти первые дни, всё руководство встали, как говорится, в броню, стоять на страже. Уже потом, когда подключилась армия, через пару дней, когда армия просто взяла под охрану священные места, потому что везде появились вот эти вот ужасные БЧБ-тряпки (бело-красно-белый флаг). Почему я так говорю?
Потому что это флаг коллаборантов, предателей, которые были пособниками фашистской Германии, нацисты и терроризировали собственный народ. В Беларуси было огромное количество вот этих вот предателей, которые встали на сторону фашистской Германии. И я просто отмечу, что мы сейчас ведём исследовательскую работу в архивах и, в принципе, всё это дело выявляем. Хочу сказать больше, вот ты правильно сказал, что это была бы катастрофа. Вот от меня, например, отказались фактически все знакомые, с которыми я общался, но самое страшное стало…
СУ: Ну, в смысле, большинство из круга общения?
ДБ: Да.
СУ: Серьёзно?
ДБ: Да, серьёзно, большинство из круга общения, вот даже с кем учился, в академии, в школах. Мне вот там пишет один: “Вот я приеду, тебе сани снесу”. Я говорю: “Ну ладно, приезжай, давай”.
СУ: Народ упоролся?
ДБ: Упоролся, т. е. это человек, с которым я 5 лет в военной академии проучился, мне вот такую ерунду пишет. Друзья, которых я знал 18 лет, тоже, начинают мне рассказывать разные сказки. Взрослый человек, два высших образования — а он рассказывает, как милиция там кому-то что-то куда-то засовывала, что-то рвала. Я смотрю, ну реально, это неадекватная ситуация, это пропустила идеология в Республике Беларусь.
И Семён, ты очень хорошую тему затронул, то, что вот как будто общались вместе, жили, а потом раз — и все разошлись. Посмотрите, что стало с белорусским экспертным сообществом в первые вот эти дни, с нашими депутатами, со всеми. Все сели и затаились, боялись, как бы чего ни вышло. А когда милиция чуть-чуть со всем разобралась, месяц-два прошёл — и все начали рассказывать, там вот у нас всё…
СУ: Медали получать.
ДБ: Медали получать. Сейчас у нас прошло Всебелорусское народное собрание (я был делегатом Всебелорусского народного собрания). На мой взгляд, там должно было быть 80% представителей — ребят, которые действительно тогда встали (и ты здесь со мной солидарен, безусловно).
СУ: Мы это обсуждали. Причём это должен быть рядовой состав (я не звания сейчас имею в виду). Белоруссия маленькая страна (ты же знаешь, у меня отец похоронен в Минске).
ДБ: Конечно, да, я знаю твою любовь к стране, и вопросов вообще никаких нет.
СУ: Да, и здесь огромное количество пенсионеров (ну тебе, например, 45 лет, а ты уже военный пенсионер).
ДБ: Конечно.
СУ: Были истории, когда полковники надевали, ну, просто броню и шли, потому что, многие реально дрогнули. А те, кто называл себя идеологами (там же ж по этой линии есть вертикаль, начиная с самого высокого администрации и до района)…
ДБ: Да-да.
СУ: Есть идеологи штатные. У нас в России их нет, а вот эти идеологи…
ДБ: Есть такое, друзья.
СУ: …я смотрел, они вот прям вот…
ДБ: Да, а сейчас получается ситуация какая? Вот мы сейчас немножко в настоящее вернёмся. Те, которые, как говорится, были на передовой, за это дело сражались (в идеологическом плане, в информационном), их сейчас вот немного отодвинули, потому что они поднимают вопросы, проблематику подсвечивают, а они уже неинтересны.
Сейчас появилась новая эгида. Я вот даже такой пример приведу: я сильно, конечно, подорвал здоровье за эти месяцы, поехал в санаторий, ко мне туда приехали. А сейчас спрашивают: “Ребята, ну а почему эфиров нет?” Я человек подготовленный, готов позицию заявить, но уже это всё по-другому. Поэтому ситуация в Беларуси достаточно сложная. На мой взгляд, идеологическая вертикаль выводы определённые до конца не сделала, и возможно это всё, в принципе, повторится через год.
Меня многие спрашивают, как я отношусь, например, к Лукашенко. Я голосовал за Лукашенко. Позиция “ИнфоСпецНаза” очень простая: Лукашенко – национальный лидер. Почему? В первую очередь (упрощаем максимально во всём), потому что человек не дрогнул в августе, не дал стране свалиться в пике. Согласны? Согласны! Честь ему и хвала, это уже историческая личность. Человек не дал стране погрязнуть в том кошмаре, к которому всё шло. Смог смело сказать, смог. И вокруг него же объединился силовой блок. Что же непонятно?
СУ: Ну, слушай, я тебе так скажу: если смотреть с позиции России, нам нужно, чтобы в Белоруссии была предсказуемость и порядок.
ДБ: И нам надо.
СУ: Да. При этом я, как человек, который прожил в Белоруссии (если посчитать короткими командировками) в общей сложности больше 2-х лет, т. е. достаточный срок.
ДБ: Да, чтобы понять.
СУ: И родители, ты знаешь, жили не только в Минске, но и в Гомельской области, и в Бресте мы с тобой вместе были.
ДБ: Да.
СУ: То есть на твою родину ездили посмотреть.
ДБ: Да, Брест, я брестчанин.
СУ: Да. И мы видели, что на самом деле само белорусское общество, в массе своей они растеряны. А вот в Минске есть очень хорошо организованное меньшинство. Я не хочу называть конкретные цифры, социология же запрещена у вас (ты же знаешь, мы шутим по этому поводу). У нас я могу позвонить коллеге из любой, в принципе, области, и со мной поделятся какими-то внутренними исследованиями, они не закрыты. Есть, конечно, и закрытые. А есть, в общем-то, коммерческие, обычные, просто для понимания ситуации, какие-то маркетинговые исследования. Можно понять, о чём думают люди в Хабаровске, в Вологде. А в Белоруссии — нет, и всё!
ДБ: Ну как-то смотрят на это всё со стороны А, что…?
СУ: А что это вы хотите про нас знать?
ДБ: Да.
СУ: А хотя на самом деле вот это радикальное меньшинство я бы оценил своим профессиональным (что называется, намётанным) глазом политтехнолога — порядка 30 тысяч человек. Вот. Там разные есть люди, и чиновники, в том числе, и богатые люди, и IT-шники, и модные журналисты, и светские дивы.
ДБ: Ну, это всё показало, всё это видно было.
СУ: Всё это мы видим, да. Их меньшинство, но оно организовано. А большинство белорусов на это смотрели и вообще просто не понимали, что происходит.
ДБ: Боялись, что произойдёт.
СУ: Боялись. Им никто не мог объяснить, что происходит. И только российские медиа… Вот этот момент вспомни! Тебя активно приглашали, ты был на всех программах: “60 секунд”.
ДБ: Да, на “60 минут” был.
СУ: На “60 минут”.
ДБ: На “Russia Today”, на “Россия-24”.
СУ: А что, всё, тебя уже не приглашают?
ДБ: Ну, сейчас меня уже нет на “60 минут”, на “Russia Today”. На “Россия-24” изредка, в принципе, бывает, приглашают, берут какие-либо интервью, но в основном сейчас спрашивают именно по моей специальности — то, чем последний год занимался (это взаимоотношения с Китаем). Вот так на данный момент.
СУ: То есть, пропаганда в Белоруссии считает, и в этом смысле та, на которую в России ориентируются, что всё уже рассосалось? Или как?
ДБ: А я не могу сказать, что они считают. Я могу сказать, что есть приемлемые “эксперДы”, как я их называю, говорящие головы (я не знаю, я вижу, действительно, уровень профессиональной деградации отдельных лиц). Ну вот ради чего они это делают? И вот хороший для нашей передачи вопрос: а кто эти люди, как они поведут за собой людей? С кого они будут брать пример? К чему стремиться?
СУ: А если ещё один кризис? Как они себя поведут?
ДБ: Да. Как они себя поведут? Опять сядут и будут молчать? Будут смотреть, как милиция, силовики с этим справляются?
Семён, очень важный вопрос, который нужно поднять. У нас силовой блок, уважаемые друзья, зачистили (вы можете на БелТА посмотреть, это официальная информация), поувольняли оттуда большое количество людей. Сейчас даже дошло до того, что глава государства подписал указ, лишили званий людей, которые были в запасе, в отставке военных. Там подполковники разные, больше 80 человек.
У меня вопрос: а вертикаль вот эта вот (идеологическая, социальная и всё остальное) у нас же не просто так появилась! Это идёт подмена понятий со школы, при содействии Министерства образования, через учебники. Вот мы эту тему всю подсвечиваем, показываем, насколько идёт подмена событий в истории Великой Отечественной войны. И с каким количеством таких фактов мы, к ужасу моему, начали сталкиваться! У нас сплошное Великое княжество Литовское, Речь Посполитая, вот эта Польша и всё остальное. А Великой Отечественной войны — чуть-чуть, краешком, и всё. Даётся начальный период, партизанское движение (партизанщина белорусская), операция Багратион, ну и всё, и война в принципе закончилась. А героев войны, всего этого нет. И на этом молодёжь выросла.
СУ: А что меня поражало. Я много ездил по Белоруссии, я побывал во всех областных центрах, ты знаешь. В районных центрах я люблю общаться с людьми, заходить в храмы. Ты же знаешь, я и с родителями, когда батя был жив, мы просто ездили, заходили всюду. Я нашёл место, откуда родом мой прадед, в честь которого меня назвали Семёном. Он был белорус, из-под городка Новогрудок. Это территория, с которой он ушёл в революцию, до этого был в армии, ещё в Первую мировую войну, служил в одной из частей, которая базировалась в Смоленске. Эта часть потом взбунтовалась, перешла на сторону Советов, а потом его родное село осталось на территории Западной Белоруссии, т. е. под Польшей.
ДБ: Польшу почувствовали на себе.
СУ: И он уже как красноармеец устанавливал потом советскую власть в Сибири, куда его послали.
ДБ: Серьёзный человек.
СУ: Он, кстати, был артиллеристом у Будённого.
ДБ: Ух ты!
СУ: И рассказывал, что Семён Михайлович так ругался матом смачно, вот когда именно шли боевые действия. Вот, это моя семейная история. Мой прадед не смог вернуться к себе в родное село, даже увидеть родных, потому что село осталось под поляками. А он был красноармейцем (его фамилия была Бумаев). Вот так! На самом же деле белорусская земля, она многострадальная.
ДБ: Многострадальная.
СУ: Были в её истории и примеры полицаев. Об этом не очень любят говорить.
ДБ: А мы этим тоже занимаемся в рамках нашей деятельности.
СУ: Да. Вот расскажи про полицаев. Кстати, сколько белорусов было среди коллаборантов?
ДБ: Ну, страшная цифра, конечно. Кто такие коллаборанты? Это женщины лёгкого поведения, пониженной специальной ответственности, которые ублажали немецких офицеров и солдат во Франции? Я считаю, что это подмена понятий абсолютно. Есть предатель родины, враг. Оружие взял в руки — всё, с тобой, в принципе, всё понятно. По разной информации, таких было порядка 100 тысяч человек на Беларусь (т. е. всех типов). Самое страшное из истории моей семьи (поэтому у меня такое отношение к этой символике, такое абсолютное неприятие): у меня родню моего деда сдали в концлагерь полицаи, и его двоюродного брата (он был партизаном) расстрелял друг из деревни, полицай.
Мы сейчас ведём очень серьёзную работу в рамках Центра изучения перспектив интеграции ЕАЭС. У меня создан целый отдел исторического анализа, который занимается исследованиями, изучением архивных документов относительно вот этих действий предателей, коллаборантов — вообще всего того, что у нас происходило. Находим места массовых захоронений. Развенчиваем мифы, вокруг которых строится вся эта антирусская пропаганда о том, что НКВД белорусов уничтожало у нас в Куропатах. Мы пришли к выводу, — у нас опубликованы книги об этом, руководит этим направлением Александр Стефанович Плавинский, начальник отдела, член союза писателей, исследователь мощнейший, — что это всё фейки, это подмены, и там абсолютно не было ничего, и у нас куча-куча-куча фактов.
И сейчас в Белоруссии началось следствие по поводу геноцида белорусского народа в годы Великой Отечественной войны, и мы уже подали первые документы в Генеральную прокуратуру относительно вскрытых нами фактов.
Мы работаем в архивах. А то, что касается, Семён, поляков, то мы изучаем межвоенный период. У нас скоро будет следующая конференция (мы уже две конференции провели по военному периоду), посвящённая тому, что творили поляки, как они геноцидили белорусский народ, то есть делали из людей быдло. Школы запрещены там были, язык, газеты и всё остальное. Это все нужно исследовать.
СУ: Дима, можно, извини, перебью, просто я хочу развить эту мысль. Твоё детство прошло в Белоруссии, в Тюмени, в этом смысле наши судьбы похожи. Твой отец служил в Западной группе войск.
ДБ: Да, город Гера, я там 5 лет прожил.
СУ: Ну, я за границей не жил, потому что у меня отец всё-таки был ВПК-шник, его не выпускали за территорию Советского Союза.
ДБ: Я покатался.
СУ: Это не важно. Росли мы, в общем-то, рядом, хотя судьбы по-разному сложились. Ты жил в Бресте, а я во Львове, расстояние между ними всего 200 километров, хоть это и разные республики.
ДБ: Да, рядом.
СУ: И вот, если вспомнить, всегда через западную границу лезли шпионы, диверсанты. Там же как? Два села могут стоять рядом, а между ними — граница. Есть книги, исследования о том, как налаживались контрабандные потоки.
ДБ: Приграничная территория, вот это всё.
СУ: Там это же ещё и на бизнес завязано. То есть все мы всё понимаем, да, потому что наши западные границы всегда требовали сверхособого внимания. Там особый режим должен быть. И то, что прощёлкали ответственные люди — благо, что вынес на себе ОМОНовец.
ДБ: Ну, милиция.
СУ: Милиция, в целом.
ДБ: ОМОН — это кусочек маленький. Внутренние войска, милиция.
СУ: Мы как бренд говорим.
ДБ: Да, да. Ну, бренд.
СУ: Опять же, ещё есть же известные факты (этого не стоит скрывать), что некоторое…
ДБ: Люди очень храбрые.
СУ: … некоторое количество украинского Беркута переехало и служит сейчас в Белоруссии. Такие факты были. Я считаю, что если это факт, то тут нечего стесняться, потому что на Украине их предали.
ДБ: Да.
СУ: Предали.
ДБ: Власть предала своих людей верных.
СУ: Предала. И поляки работали системно. Я бы хотел нашим зрителям сейчас показать видео (потому что мы об этом всём говорили за много месяцев до событий). Вот тут, смотрите, этот ролик у нас вышел за год до Майдана:
Далее идёт видеоролик:
“Технология белорусского бунта.
В Варшаве приступили к полевым испытаниям сети политического влияния. 8 ноября в центре белорусской столицы прошла политическая акция протеста, которая отличалась по своему формату от предыдущей политической активности оппозиции. Несмотря на небольшое количество участников, можно утверждать, что события 8 ноября стали репетицией отработки мобилизационных и протестных технологий, которые будут применяться против государственной власти в республике. Отличительные черты событий 8 ноября:
- Вождём митинга выступил белорусский топ-блогер Нехта, постоянно проживающий в Варшаве. Инициаторами и организаторами выступили блогеры как новый тип общественного лидера.
- Кандидаты в депутаты от оппозиционных партий обеспечили легитимность уличной акции. Формально юридически 8 ноября проходил предвыборный пикет.
- Медиа-мобилизация была обеспечена из-за границы.
Анализировать события 8 ноября в Минске стоит в трёх плоскостях: технологической, идеологической и союзной. Только так можно понять, какие цели ставили перед собой организаторы и с какими трудностями предстоит столкнуться белорусскому государству в борьбе с оппозицией нового типа.
Технологическая плоскость. Блогер Нехта — это не просто популярный интернет-персонаж. На сегодняшний день это медиапроект, который несколько лет системно развивали, и теперь наступает время превращения его в проект политический. Образ молодого белоруса, беспощадно клеймящего коррупцию и злоупотребления властей, не боящегося выпускать разоблачительные расследования про самого Лукашенко — крайне выигрышное позиционирование.
На самом деле Нехта — это молодой Лукашенко. Белорусский президент сделал политическую карьеру ровно на аналогичных лозунгах борьбы с коррупцией, мздоимством и злоупотреблениями. В начале 90-х публичной площадкой был парламент, заседания которого транслировались в прямом эфире. Нехта же просто использует новую медиасреду с впечатляющим результатом: три сотни тысяч подписчиков в YouTube и почти двести тысяч в Telegram.
Фильм-расследование “Лукашенко. Уголовные материалы” уже набрал полтора миллиона просмотров. Среди пользователей белорусского Интернета Нехта уже сегодня является самым популярным общественным лидером.
— Почему “Нехта” такой популярный вдруг стал?
— Я думаю, что он молодой блогер, он просто объединил возле себя весь этот молодёжный протест.
“Полевые командиры”. Митинг протеста 8 ноября позиционировался как встреча с белорусскими блогерами. За последние годы в Республике возникло несколько десятков топ-блогеров политического толка, которые действуют автономно, но связаны между собой содержательно на уровне сюжетов и тем. В отличие от проекта Нехта, они действуют на территории Республики, будучи формально неаффилированными с основным проектом, выполняют функцию связующего звена между вождём и аудиторией.
Именно блогеры стали ведущими митинга, основными спикерами и модераторами. Блогеры сети проекта “Нехта” — это “полевые командиры”, на которых сосредоточена основная организационная и мобилизационная работа. По всей вероятности, в будущем эта сеть должна стать организационным ядром общественно-политического движения.
Организационная и медиа инфраструктура. Медиаподдержку и правовое легендирование обеспечивают структуры, формально не связанные с проектом “Нехта”. Основной медийный ресурс обеспечен польско-британским “Белсатом” и радио «Свобода», которые на сегодня являются наиболее популярными интернет-медиа республики, однако располагаются за рубежом и поэтому неуязвимы для белорусских правоохранителей.
Оппозиционные политические партии и движения формально выступают правовой крышей для проекта “Нехта” и несут на себе основные издержки в случае проблем с законом. Они выступают своего рода громоотводом на случай проблем с репрессивной госмашиной. Итак, просматривается вполне чёткая технологическая схема создания оппозиции нового типа: центральная фигура вождя, общественные лидеры-блогеры, работающие в поле и инфраструктура обеспечения. Важно, что весь проект координируется из Варшавы и неуязвим для государственных органов.
Идеологическая плоскость. Основная целевая аудитория — молодое поколение белорусских граждан. На митинге 8 ноября чётко звучали следующие идеологемы:
- Социальная несправедливость.
- Коррупция и злоупотребление.
- Невозможность самореализации и отсутствие выбора.
- Угрозы независимости республики.
— Сколько мы вот так вот лет собираемся? Что-то меняется? Ну, серьёзно! Что-то меняется хоть раз? Нет, ни капли. Мне уже просто смешно, честно, мне просто смешно! Я вам всем советую зайти в такую группу в Telegram, «Протесты в мире» называется, и посмотреть, как реально люди меняют ситуацию в стране, как реально это делается, а не как это делается здесь. Сколько лет? Сколько лет? С 2010-го. Была попытка, прекрасная попытка была, но не удалось. Посадили Статкевича, много кого посадили тогда. Но это почти. И всё, все запуганные. Мы вообще все запуганные стоим здесь! Да, сюда прийти — это казалось бы…
— Здесь запуганные?
— Сейчас вам кажется, что это смелость, прийти сюда, это не смелость. Смелость — это чуть больше.
— Ребята, мне внутри кажется, вот здесь внутри, что вот немножко осталось времени, и то количество информации, которые выдают блогеры через Интернет, оно уже переваливает белорусское телевидение, радио, и уже скоро невозможно будет считать нас людьми-невидимками, что нас нету.
Союзная плоскость. Антироссийской и откровенно националистической риторики на данном этапе практически не просматривается. Однако даже сейчас спикеров иногда прорывает:
— Капитан второго ранга в запасе, командир атомной подводной лодки “Ленинский комсомол”, я служил этой проклятой России всю жизнь честно. Я готов преклонить колени перед этими ребятками, которые не побоялись этих сволочей и вышли на улицу. Нам бояться уже некогда, мы скоро уйдём. А они молодцы! Жыве Беларусь!
По всей вероятности, центральной темой дальнейшего протеста станет как раз борьба с Россией за независимость. Накачивание российской угрозы станет центральной темой в 2020 году, когда начнут внедряться решения об углублении интеграции, которые намерены подписать президенты России и Белоруссии в декабре.
Учитывая милитаризацию, которую проводит Варшава, развитие медиаполитической сети влияния можно рассматривать как элемент угроз безопасности союзу России и Белоруссии.
Неясно, способны ли в Минске справиться с подобными вызовами самостоятельно, потому что речь идет не столько об угрозах уличных митингов, сколько о смене ценностной картины у белорусской молодежи. Инвесторы проекта и менеджеры сети играют в длинную. Результаты деятельности будут видны через 5–10 лет. Краткосрочный прогноз — интеграционная развилка протеста. Следующий митинг назначен на 15 ноября.
Проект входит в стадию полевых испытаний, поэтому митинги будут проходить систематически, с обязательным подключением регионов.
Следующий год будет также напряжённым. В Республике ожидаются президентские выборы. Медиаполитическая сеть будет использована для накачки протеста. Содержание протеста будет зависеть от экономической ситуации в Республике. Если начнётся углублённая интеграция и Республика получит дополнительные ресурсы в госбюджете, то центральной будет тема борьбы с Россией. А если же углублённая интеграция сорвётся или отложится из-за разногласий Москвы и Минска, то на первый план выйдут вопросы коррупции и социальной справедливости, потому как бюджет придётся пересматривать с учётом недополученной прибыли по нефтегазовой отрасли. В любом случае, Республика Беларусь стоит перед достаточно тяжёлыми испытаниями, потому как иностранные сети влияния достаточно глубоко пустили корни, и выкорчевать их только репрессивными методами уже не получится, особенно с учётом того, что центр принятия решений находится в Варшаве.
В данном случае единственно правильным решением может стать освоение государством новых медиа- и политтехнологий работы с общественным мнением, медиаповесткой и массовой коммуникацией, потому что речь идёт о победе в борьбе за доминирование союзной идентичности среди молодого поколения белорусских граждан, поэтому любые разногласия между Москвой и Минском на фоне подрывной деятельности Варшавы не идут на пользу.
Сонар-2050.
Чистота союзного понимания”.
СУ: Ну, Дим, давай так, мы об этом предупреждали… Били в набат.
ДБ: Причём открыто.
СУ: В открытом доступе этот ролик находится.
ДБ: Ну, друзья, вы можете сами увидеть, это открытая информация.
СУ: То есть, больше чем за полгода до событий. Можно было даже ещё успеть оперативно отреагировать.
ДБ: Да.
СУ: Мы даже всех блогеров показали! Смотрите, вот эти люди устроят вам госпереворот! Смотрите! То есть, объясни мне, почему система не отреагировала? Как её заклинило?
ДБ: Товарищ, соратник, друг, как говорится, и брат! Я скажу, здесь всё очень просто. У нас сложилась интересная ситуация внутри этого профессионального экспертного поля так называемого. И те, кто говорит не о том, что бы хотелось кому-то… То есть, я считаю, что вся эта ситуация, которая у нас возникла в августе, у неё есть очень серьёзные сторонники в системе государственного управления.
Скрытые, которые сидят (я не называю имён), у них есть свои экспертные сети, ломы отличные, лидеры общественного мнения. Я просто могу показать на своём примере (если у кого-то есть вопросы, кто я такой, какие люди стоят за мной). Меня называли с прошлого года, во-первых, российским шпионом, который работает на какие-то башни Кремля. Потом меня называли китайским шпионом. И знаешь, Семён, что сейчас распространяется? Что я агент Запада! То есть, вообще всякий бред, и некоторые люди так считают. Это меня возмущает крайним образом!
СУ: Давай объясним. Мы вчера гуляли с тобой по Петербургу, видели на памятнике Екатерины фигуру Александра Васильевича Суворова. А ты же подполковник. Зачем мы будем это скрывать?
ДБ: Подполковник, запаса. Честно, без страха и упрека, как говорится, служу.
СУ: Мы видели Александра Васильевича. Я тебя хорошо знаю, мы давно дружим.
ДБ: Много лет.
СУ: В общем, вы с ним во многом похожи.
ДБ: Я живой такой, не могу сидеть на месте.
СУ: Поэтому смотри. А я тебе скажу, как человек более северный (но ты тоже сибиряк, в Тюмени жил. И отец твой…)
ДБ: Да, глаза у меня раскосые.
СУ: Поэтому смотри, какая есть ситуация. Когда вы находитесь внутри белорусской ситуации, то там происходит такая борьба в одном замкнутом пространстве. И людям тяжело разобраться. А когда врываешься со стороны и смотришь, ты понимаешь, что вот эти внутренние белорусские конфликты абсолютно абсурдны. У России и Белоруссии есть огромные возможности реализовывать суперпроекты. И когда упираются какие-то два субъекта, сначала хозяйственных, а потом это превращается в политические скандалы, выносится всё до уровня президентов, когда там какой-то дурацкий хозяйственный спор, да даже и не спор…
ДБ: Невысокого уровня.
СУ: Вообще невысокого уровня. Яйца выеденного не стоит!
ДБ: Значит, кому-то с той стороны нужны эти проблемы.
СУ: Кому-то нужно раздуть из этого проблему политического характера. А давай ещё скажем, что в Белоруссии тоже есть самоцензура (мы сейчас про Казахстан разбираем с Дмитрием Юрьевичем). А политологи то, о чем ты говоришь, раньше серьёзно это не воспринимали. Я тоже раньше смеялся. До того как всё случилось, когда люди начали гибнуть. Люди погибли из-за того, что не была проведена профилактика в своё время, а на худой случай — тюрьма. Есть самый крайний случай, но это же надо делать заранее, превентивно. А когда вот уже пришлось жёстко реагировать — это крайний случай. Но, смотри. Кто такие политологи, которые, скажем так, легальные, наши коллеги? У них есть две функции: либо объяснять, почему начальство всегда право, либо объяснять, что начальство имело в виду не совсем то, что оно имело в виду.
ДБ: Тоже хорошо.
СУ: Не будем называть ничего…
ДБ: Они знают, о ком говорят.
СУ: До августа это было смешно. И мы шутили.
ДБ: А я удивлялся.
СУ: Но после августа это уже не смешно. В Белоруссии нет, скажем так, центров интеллектуальной мысли (назовём это так), нет людей, которые занимаются изучением процессов в обществе и одновременно понимают, что происходит в обществе, и могут делать прогнозы.
ДБ: Исследовательская работа полноценная.
СУ: Исследовательская работа. И иметь возможность заявить о том, что вообще-то, что происходит, — это новое платье короля, как в сказке Шарля Перро. Говорят, что Белоруссия бедная страна, что у неё нет денег на то, чтобы этим заниматься. Но ведь провели Европейские игры! Сколько было потрачено?
ДБ: Шикарно всё сделано было. Могём? Могём!
СУ: Несколько десятков миллионов долларов!
ДБ: Там больше, по-моему.
СУ: Даже сотен! На те же вопросы безопасности, изучения общества.
ДБ: Да приезжайте к нам в страну, посмотрите, как мы живём. Кто скажет, что мы бедные? Абсолютно нет!
СУ: Скромные, бережливые. Белорус всегда будет жаловаться, ему всегда мало денег. Но это нормально. Я считаю, что это национальная черта характера — бережливость.
ДБ: Бережливость, да.
СУ: У белоруса дома порядок. Всё складненько. Есть и банька, есть и дачка.
ДБ: Обязательно.
СУ: Обязательно. Зажиточный народ в Белоруссии.
ДБ: В большинстве своём.
СУ: В абсолютном большинстве. Но есть куча проблем социальных. Но о них не говорят.
ДБ: Не говорят.
СУ: И это стало причиной того, что блогеры, поляки под британскими спецслужбами вмешались.
ДБ: Я хочу нашим уважаемым зрителям сказать, что Польша и Чехия — это не самостоятельные субъекты. Просто это были модераторы и распределители ресурсов из Британии, Соединённых Штатов Америки, из Германии. Все свои интересы здесь преследовали. И если Польша рассматривала Беларусь как что-то для себя (какие-то моменты свои личные, связанные с территорией, с населением), то западные государства, те надгосударственные структуры (согласование, управление, как Фурсов их называет, топы), они рассматривали Беларусь всего лишь как инструмент для удара по России. И это надо очень серьёзным образом понимать.
И я скажу, что вздохнули мы с облегчением, когда в начале – это август был, — когда российский президент сказал, что никакая басурманская нога на территорию Беларуси не ступит. Но к этому, я полагаю, было всё готово. Даже если вот эту посмотреть передачу, ролик этот. Там и дефендеры, и учения, которые сейчас проводятся, и какой контингент огромный находится американский на территории Польши, что творится в Прибалтике, степень готовности этих войск. Ощущение, что мы здесь одни.
СУ: Давай схему просто напомним. Напомним схему, что стало поводом для госпереворота. Для чего его затевали? Для того чтобы посеять хаос, который привёл бы к краху государственной власти. И под видом, в том числе, защиты населения…
ДБ: Да, пригласить “в гости”.
СУ: Там же могли провокаторы начать жечь костёл.
ДБ: Да, вообще.
СУ: Есть польское национальное меньшинство. Мы же знаем, кто осуществил поджог Рейхстага?
ДБ: Те же самые люди.
СУ: Те же самые люди, которые этим воспользовались и совершили госпереворот. То есть, учитывая близость границы, возможности проникновения диверсионных групп, количество предателей, которые сидят на прикорме.
ДБ: А денег сколько вбросили!
СУ: И деньги. И моментально можно перебросить войска, если обезглавлено командование, если деморализованы войска. Всё? Здравствуйте!
ДБ: Здравствуйте, приплыли.
СУ: Здравствуйте, гражданская война.
ДБ: Приплыли, и началось. А кому порядок в Беларуси с той стороны нужен? Нет, здесь нужна точка дестабилизации, точка вообще непонятно чего. А про белорусский народ никто думать не будет, даже в третью, четвёртую очередь. И здесь всё это вскрылось, и мы это, конечно, освещали в рамках ИнфоСпецНаза, и Сонар-2050 освещал. Когда эта вот так называемая оппозиция забугорная показала свою программу, что там оказалось? Сплошная кошмарная абсолютная русофобия. Потом они поняли, какую ошибку они совершили, и начали говорить, что этого ничего не было. Извините, Интернет это всё помнит.
СУ: Они, извините, правду сказали.
ДБ: Потому что те, кто стоял там, действовали по их указаниям. Им говорили: “Надо сделать вот таким вот образом”. Вот они так и поступали. Я полагаю, что у белорусов открываются глаза, они начинают понимать. Впереди очень серьёзная, большая работа. Нужно наводить порядок в обществе, в том числе и с социологической точки зрения. У людей очень много вопросов есть, в том числе объективных вопросов к системе государственного управления. Все в ожидании. Все устремления на самом деле, и мои, в том числе, они все сконцентрированы на одном человеке. Чтобы он принял определённое решение, и все этого ожидают. А вдруг так не произойдёт?
СУ: Слушай, давай будем честны и объясним нашим зрителям.
ДБ: Давайте. Только честно.
СУ: Вот так, честно. Мы наблюдали, как Советский Союз развалился, да?
ДБ: Развалили, я бы сказал.
СУ: Развалили, это произошло. Это факт. Не будем углубляться. И вот там, где сохранился порядок… . Ты же читал мою книжку “Миропорядок по-русски”, знаешь мою теорию: там, где есть мир в обществе и порядок в государстве, там возможно какое-то гармоничное развитие. Если этого нет, развитие невозможно.
ДБ: Классика.
СУ: И вот это у нас связано с автократическими моделями власти. То есть, и Россия, и (как я их называю) наши западные и восточные братья — Казахстан, Белоруссия — имеют похожие модели власти. На самом деле в Белоруссии эта модель оформилась даже раньше, потому что в Белоруссии концентрация и восстановление государственной власти произошли в 1994 году, а в России — в 1999 году.
ДБ: Процесс был заложен.
СУ: Но процесс это единый. И надо смотреть на нас как на единое целое, но при этом каждое общество немножко по-своему развивается.
ДБ: Один народ — два государства.
СУ: Да, на самом деле у нас много разных моделей. В Приднестровье, например. Это ещё одна модель государственности. Ты был, кстати, в Луганске. Это государство, сформированное в условиях гражданской войны. Вообще, где люди, которые…
ДБ: В тяжелейшей ситуации.
СУ: Они вообще не представляли, что им надо будет брать в руки оружие.
ДБ: Окунулись в новый мир.
СУ: Да. Это же тоже наша модель государственности. Там живут такие же люди, как и мы.
ДБ: Крепкие духом.
СУ: Мы должны им помогать.
ДБ: Абсолютно.
СУ: В Крыму ты же бывал, ты видел.
ДБ: Конечно.
СУ: Кстати, Крым — это вообще уникальный прецедент мирного перехода из одной юрисдикции в другую. То есть, абсолютно мирно. Украинский язык, кстати, государственный в Крыму, никому не мешает.
ДБ: Никому не мешает. Только работать надо, уважаемые друзья. И созидать.
СУ: И вот скажи мне, в связи с этим. Мы постоянно говорим, что была попытка госпереворота, что она не могла быть без того, чтобы кто-то из системы власти это так или иначе покрывал, или этому содействовал. Ты в своих эфирах об этом говоришь (я слежу). И мы вместе работаем. Пока есть “Сонар”, у нас партнёрские отношения. То есть, я с российской стороны, ты с белорусской, твои организации, Центр исследования перспектив интеграции. То есть, у тебя много есть интересов.
ДБ: Да. Ну, пришлось.
СУ: И вот смотри. В связи с этим вопрос. Ты вот нападаешь так активно (я-то ответ знаю, но давай людям расскажем) на Министерство иностранных дел и на Министерство образования. Вот расскажи, почему именно на них остриё твоей атаки сосредоточено? Почему?
ДБ: Ну, не то, что остриё атаки. Я просто не понимаю их позицию (а у меня всё-таки второе высшее образование дипломатическое), я не понимаю… . Ведь главной функцией Министерства иностранных дел должна быть защита государства, в том числе, и в первую очередь, на внешних рубежах. Если на нас идёт такое мощнейшее давление, не признают наши выборы легитимными, вводят определённые санкции, против нас действуют эти все беглые, которые находятся под уголовным преследованием и обвинены по серьёзнейшим статьям, серьёзнейшим!
Они проводят встречи, та же Тихановская на Кипр летает, с испанцами встречается, с австрийцами. А реакции Министерства иностранных дел на это нет! А они на это всё закрывают глаза! Друзья мои, значит, что-то не так, как говорится, в датском королевстве. Надо конкретно, чётко отвечать. Не должно быть такой позиции: “А мы же с ними ещё дружить будем”. С кем вы будете дружить? Вот эта вся концепция, которую нам вводили, “30-30-30”, она абсолютно… Никто не хотел слушать! Я давно говорю, что это нереально. 30 — Россия…
СУ: Давай поясним.
ДБ: Извините, я увлёкся, всё. 30 — России…
СУ: Давай ещё раз. Люди не знают, что такое “30-30-30”. Имеется в виду, что Белоруссия должна стремиться к тому, чтобы продавать свои товары в таком соотношении: 30% — в Россию, 30% — в Евросоюз и 30% — так называемая…
ДБ: Дальняя дуга.
СУ: Дальняя дуга — это Китай, Африка, всё что угодно.
ДБ: В общем, всё что угодно.
СУ: Но вокруг этого строили целый миф, картину. Это та самая многовекторность. Мы рассказали зрителям концепцию, продолжай, потому что не все знают белорусскую реальность.
ДБ: Это вот такая концепция. Ну и вот этот вопрос, конечно, связанный с политическими различными заявлениями иностранных государств. По крайней мере, нужно вручать ноту протеста послу. Нужно вводить какие-то определённые действия (экономического, в том числе, характера). Потому что когда люди видят беззубую позицию целого министерства в такой серьёзнейшей ситуации, они задаются вопросом: а те ли там люди сидят, которые страну защищать готовы?
Следующий вопрос, почему Министерство образования заняло такую позицию? На мой взгляд, вся эта ситуация, которая в Беларуси развивалась, она годами подготавливалась через переформатирование сознания. Как это происходило? Через школьные учебники, через программы подготовки в институтах и в академиях различных. Какие факты мы вскрыли, уважаемые друзья? Вот берём, просто открываем обычные учебники и читаем, что там написано. Там указывают количество концентрационных лагерей в Минске — пять. Ну, друзья, их больше сорока было! Ну, как такое можно писать?
Потом вопросы возникают о героях Беларуси. Вот сейчас, уважаемые друзья, приведу вам ужасающий факт (нас блокируют везде за то, что мы об этом рассказываем): детям вместе с паспортами вручают книгу о Беларуси. Там перечисляются герои Беларуси: Костюшко, Калиновский и вся вот эта вот братия. Друзья мои, а где герой настоящий, который стоял у истоков белорусского государства? Какие Речи Посполитые, какие Великие княжества Литовские? Вы о чём вообще? Кого вы хотите воспитать?
СУ: Ну, погоди, можно дополнить?
ДБ: Давай.
СУ: А ведь при этом же, насколько я помню, буквально несколько лет назад было перезахоронение того самого Калиновского, и представитель государственной власти поехал в Вильнюс, под бело-червоно-белыми флагами стоял и двигал речь от государственной власти! Это было за два года до того, как под этими флагами осуществлялся госпереворот! И это же было частью государственной идеологии, получается?
ДБ: Да, смотрите, в Академии наук у нас есть разные исторические институты, и они как раз вот эти вот бело-красно-белые флаги преподносят как исторические, какие-то древние — всё, чтобы от России подальше убрать Беларусь! Это отдельное какое-то космическое состояние!
СУ: Глобус. Глобус Белоруссии.
ДБ: Да, отдельный глобус какой-то, и почему встречаем такое сопротивление, когда мы пытаемся развенчать основной миф в Беларуси (это Куропаты, что там “кровавая гэбня” уничтожила десятки тысяч, второй миф — о том, что были миллионы расстрелянных)? А мы же подняли документы о том, какое количество патронов было использовано. У нас всё на канале есть, целые рубрики этому посвящены, мы развенчиваем мифы о БЧБ, всё это есть, и приглашаем всех! Историки, придите к нам, говорите открыто, в прямом эфире! Думаете, хоть кто-то пришёл? Потому что прямой эфир или видео в записи — это же людей вводит в ступор сразу, ведь за свои слова придётся отвечать. А вдруг пойдём другим путём, а вдруг там ещё что-то?
И эта проблема, она есть, её нужно показывать, поскольку если мы не разберёмся с тем, как мы образовываем и готовим нашу молодёжь, патриотические вопросы различные, эта вся проблематика откладывается на будущее, а потом непонятно, выстоим мы или нет. Вот в чём вопрос. Это краеугольные камни. Если внешний политический фактор МИД — это то, что человек видит сегодня, он хочет гордиться своей страной, которая отстаивает свои интересы. И это сейчас должно происходить, прямо сейчас. А с точки зрения образования — подготовка людей на будущее. Это та работа, которую предстоит проделать, чтобы развить в человеке то, что он имеет. И вот мы даже видели сейчас в ролике “Сонара”, молодёжь говорит то, что им в голову вложили. Она же не просто на этом выросла, на величии вот этом. Все знают князей Речи Посполитой, но не знают героев-партизан — вот в чём проблема.
СУ: А знаешь, дело не только в героях-партизанах.
ДБ: Ну, это я образно говорю.
СУ: Нет, смотри, я когда-то задался целью проследить последовательность: вот, есть история БССР, длинная, славная история. Сначала БССР родилась как малюсенькая республика, большая часть (значительная часть Западной Белоруссии) была оккупирована. Ну, из истории сразу вспомним.
ДБ: Оккупировано… Да, оккупировано, страшная оккупация.
СУ: Это были Всходни Кресы [1], прав никаких у белорусов не было, как и у украинцев.
[1] Восто́чные Кре́сы («восточная окраина», польск. Kresy Wschodnie, от польского слова «крес» — граница, конец, край) — польское название территорий нынешней Украины, Белоруссии и Литвы, некогда входивших в состав Польши].
ДБ: Да, именно так всё и происходило, мы это раскрываем всё сейчас.
СУ: Аналогичная история, землю выдавали этим самым, как они назывались?
ДБ: Там рубежники были, так назывались.
СУ: Блокадники или как они… ну, короче, те, кто принимал участие в польских войнах, они панами новыми становились.
ДБ: Ну, нарезали им вот такие куски земли и людей вместе с ними.
СУ: И белорусы батрачили. Коммунистическая партия Западной Белоруссии — это передовой отряд, который боролся с этим.
ДБ: Боролся, герои все, посмотрите, помним…
СУ: И потом, когда Великая Отечественная война началась, именно они возглавили партизанское движение.
ДБ: Абсолютно верно, 100%.
СУ: И вот ты спросишь белоруса: “А назови мне секретарей компартии Белоруссии, ты ж князей-то знаешь?” (Да, там Ягайло, Свидригайло, и пошло, пошло-поехало…).
ДБ: Смешно, друзья мои.
СУ: Витовты-Шмитовты…
ДБ: Витовты-то вообще…
СУ: А кроме Машерова кого знаешь?
ДБ: Всё! Ну, ещё Пономаренко назовут.
СУ: Ещё Пономаренко?
ДБ: Да, ещё пару человек назовут, те, чьим именем названы улицы, которые они где-то проходили.
СУ: А кто за рулём ездит, ещё знает там, ну, по названиям каких-то улиц.
ДБ: Улиц, да, улиц знают, конечно.
СУ: Но кто такой? Что…
ДБ: А как это было? Как они вели борьбу? Как народ поднимался? Почему народ против поляков поднимался? Ведь народ не принял польскую власть. Почему 17 сентября — это день освобождения Беларуси? Освободительный поход Красной армии – вот в этом вся суть, вот эти вот моменты.
СУ: А это, кстати, не государственный праздник.
ДБ: Сейчас вот будет решён этот вопрос.
СУ: Будет? Да? Надо ребром ставить.
ДБ: Надо ставить вопрос ребром.
СУ: Конечно.
ДБ: И вопрос ещё ребром, который мы тоже ставим, — это, конечно, запрет на БЧБ-символику и чтобы она приравнивалась к нацистской символике, к фашистской и была запрещена. Ну, здесь у нас стоят таким вот форпостом и академическая среда, и образовательная. Ну, понимаете, если не убрать вот этот момент, мы будем и дальше плодить вот этих вот Иванов, не помнящих родства, которые готовы развалить страну. Они уже не белорусы, они уже чувствует себя поляками, литовцами какими-то, литвинами. Посмотрите, сколько даже среди наших общих знакомых людей, которые фамилии меняли, в зависимости от того, как колеблется конъюнктура внутренняя.
СУ: Ну, тут же смотри, ещё что получается. Получается, что просто первый кризис вот этого литвинства, или литовства…
ДБ: Подполяченого литвинства.
СУ: Подполяченного литвинства, да. Оно же бунтовало против государства!
ДБ: Да, мы все видели.
СУ: Оно было загнано внутрь в 90-х. Государство приняло часть этих людей, но вместе с ними оно приняло яд, который пошёл по венам этой государственной власти. Я же видел этих чиновников!
ДБ: Они же друг друга тянут наверх.
СУ: Они поддерживают друг друга.
ДБ: Да, вот чем они отличаются, да.
СУ: Ещё 15 лет назад они размахивали бело-червоно-белыми флагами и всё это время преподавали в вузах.
ДБ: И преподают сейчас!
СУ: И преподают сейчас.
ДБ: Сейчас ещё преподают, друзья мои!
СУ: А для белорусов, вот тут, смотри (проверь меня, пожалуйста).
ДБ: Давай.
СУ: Я же тоже (ну, я же тебе рассказал про прадеда моего, белоруса), я себя чувствую чуть-чуть белорусом.
ДБ: Ну, вопроса вообще нет.
СУ: Да. Ну, я имею в виду, что для меня это тоже очень личный вопрос.
ДБ: Да, это вот личный вопрос. Я это вижу.
СУ: Я ни в коем случае не хочу, чтобы был переворот и не хочу, чтобы в дальнейшем происходили подобные вещи…
ДБ: Не допустим.
СУ: …которые отразятся на жизни, в первую очередь, простых людей, потому что элитки, они уедут за границу, у них всё будет хорошо.
ДБ: Семён, в “ИнфоСпецНазе”, в основном, люди рабочие, преподаватели, понимаете?
А гламур к нам приходил и указывал: “Вот, надо вот так сделать”. Я им говорю: “А вы ресурсами поможете?”
СУ: Не учите меня жить, лучше помогите материально. Да?
ДБ: Да, да, но мы делаем всё на свои средства.
СУ: Поэтому смотри, народ всё понимает. Вот я не сомневаюсь в простом белорусском народе, особенно в тружениках — любых: и МВД, и заводских рабочих, и селянах, и родственниках моих в Гомельской области. Да? Скажи мне, есть ли субъект внутри самой республики, который чётко понимает вот эту опасность? Потому что я не вижу, что вот эти вот, назовём их так, идеологи и прогосударственные умы (которые должны думать и называть вещи своими именами), что они поддерживают на государственном уровне ИнфоСпецНаз, в котором зарождается здоровый патриотический субъект.
ДБ: Ну мы… Нет, это общественное движение, полностью добровольное. Кстати, я, Семён, хочу сказать, что у нас было общественное объединение «Единое Отечество», которое по формальным признакам заблокировали, не дали ему развиться. Мы дошли до Верховного Суда, там нас тоже заблокировали, и теперь мы пойдём ещё выше, это уже будет через Министерство юстиции, т. е. борьба идёт очень серьёзная, вот на таких вот уровнях. Хорошо, что ты это отметил. Я полагаю, что среди того, что, на мой взгляд, нельзя называть политическим «истеблишментом» Беларуси (если бы он был «истеблишментом», он бы себя показал в августе. А так все испугались, спрятались, партий вообще не было видно, всего остального). А если ты двигаешься… Нет, я не буду эту ситуацию раскрывать.
Но смысл в том, что я верю, я надеюсь, что этот субъект определённый политический, какие-то лидеры появятся у нас. И я думаю, это, безусловно, будут люди в погонах. Те, кто отслужил, те, кто понимает, что это такое. И я полагаю, что наибольший уровень понимания тех процессов, которые происходят и прогнозируются — это, конечно, силовой блок (коллективный бессознательный, сознательный, надструктурный). Его почистили, Семён, понимаете? Во-первых, ребята быстро поняли, что надо сплотиться, стать плечом к плечу.
СУ: Сплотились, поняли, что держать строй надо.
ДБ: Да, вот так, держать строй надо, да. Мы у себя запускали расследование покушения против главы государства. И даже моя дочка (ей 10 лет), она участвовала в акции “Работайте, братья!” (как у товарища Пучкова). Да, вот (на фото), это она говорит спасибо милиции. У нас это было, мы конкурсы запускали в поддержку милиции, когда вообще тяжело было. Люди участвовали. На Новый год вот такие пачки писем мне шли, и в ОМОН, и во внутренние войска, и в милицию. У меня самого есть награда, я награждён медалью от милиции, от нашего РОВД, потому что мы ходили, встречались с людьми, мы показывали своё отношение, общались. Ведь что такое дружинник? Ты идёшь с молодыми бойцами, с молодыми милиционерами, рассказываешь, что происходит. Мы-то люди взрослые все, у нас очень разный опыт, но я полагаю, в России тоже нечто подобное могло произойти.
СУ: Ты не забывай, Дима, что у нас в России был свой переворот. События 1993-го года, у нас до сих пор ещё не сформировано отношение к тем событиям. А ведь был расстрелян Белый дом.
ДБ: Из танков, да, кстати.
СУ: Из танков. То есть, у нас же не принято об этом говорить, ну так вот мы и забыли.
ДБ: Но историческая оценка должна быть всему дана, однозначно. Базис должен быть. Нет базиса — всё пойдёт криво.
СУ:Оценка должна быть. И в этом смысле в Белоруссии тоже свои события, свои особенности, и были свои 90-е годы, начало 90-х, когда республика балансировала тоже.
ДБ: Я помню, тяжёлые времена были.
СУ: И криминалитет какой был.
ДБ: И криминалитет был. Извините, в Бресте был комендантский час. Кто такое сейчас может вспомнить? Это же мрак был, что происходило! Я это очень хорошо помню, хоть и мне было тогда немного лет. Но я помню эти все моменты и по уровню достатка, как в семье было, и по многим другим вопросам. В 98-м году я ушёл в армию на много-много лет, в военную академию поступил. Я помню тоже эти все моменты, когда я на свою стипендию мог купить пачку сигарет “Corona”.
СУ: Было очень голодно.
ДБ: Тяжело было.
СУ: Голодно, по-настоящему голодно.
ДБ: Голодно было. И армия, конечно, меня спасла. Я ушёл на госсодержание — и родителям стало полегче. Вот какое было время! Не нужно никогда забывать, где ты был и откуда вот это всё пошло. И самое важное, если начинает система меняться, нужно, чтобы она соответствовала реальности, которая есть. Существует такое понятие, с точки зрения управления, как «адекватная оценка объективной реальности», чтобы ты мог вектор цели ставить и к нему идти. Вот ребята, нужно к этому ко всему относиться очень аккуратно и беречь и любить то, что у тебя есть, чтобы не стало хуже.
СУ: Как минимум.
ДБ: Как минимум, не стало хуже.
СУ: Послушай, ну и давай будем… Мы же марксисты, так или иначе, мы же прекрасно знаем, что хотеть слишком многого от буржуазного общества нельзя.
ДБ: Капиталистический мир, как говорится, волчьи законы.
СУ: Ну слишком многого хотеть бессмысленно. Надо быть адекватным, смотреть на ситуацию, объединять людей доброй воли.
ДБ: Да, людей доброй воли.
СУ: Создавать коллективы разные.
ДБ: Да.
СУ: Мы же знакомимся, ты уже сколько узнал! Сейчас в Петербурге с какими ты коренными народами крайнего Севера познакомился!
ДБ: Всё честно, друзья, открыто. Да, очень интересно.
СУ: То есть, некоторые люди (он даже может быть с Севера), являются более русскими, чем, например, какой-нибудь креативный белорусский блогер.
ДБ: Да, Уменский, в том числе.
СУ: Да, с русской фамилией какой-нибудь, или сменивший русскую фамилию на какую-нибудь подполяченную фамилию. Да, или подлитовченную. Такое же тоже бывает, да?
ДБ: Оно есть, Семён, оно есть.
СУ: Оно есть. Поэтому, Дима, давай так. Мы движемся к завершению. Твой прогноз на ситуацию? То есть понятно, есть научные твои интересы, профессиональные, все люди прочитают по ссылкам, есть позиция, которой пришлось заниматься здесь и сейчас, выходить на передовую. А вот давай твой прогноз: как ты видишь ситуацию и чего ты опасаешься, какой видишь перспективу и как будешь действовать? И в чём нужна помощь, в данном случае, от нас “ИнфоСпецНазу”?
ДБ: Ну, начнём мы с последнего вопроса. Что такое помощь? Нужна просто обычная информационная поддержка и дискуссия, общение относительно проблем, которые есть не только в Беларуси, но вообще на постсоветском пространстве, чтобы беларусы видели, что не они одни там стоят и наблюдают, и дают ответ тому, что к нам идёт. Ну, есть и наши братья из разных стран (Казахстан, Армения, Киргизия). Т.е. вот в этом плане, да, безусловно, нам нужно информационное взаимодействие.
И следующее, мои прогнозы. Вектор развития Беларуси, безусловно, 100% категорично, могу сказать, лежит в рамках развития трёх инициатив. В первую очередь, конечно, союзное государство, второе – это Евразийский экономический союз. И третье, конечно, — договор о коллективной безопасности. Беларусь должна встраиваться в новые рынки. Глобальный мир рушится, Россия становится частью, сердцем становится одной большой региональной экономики, и конечно, здесь нужно занять достойное определённое место.
С точки зрения политического поля в Республике Беларусь, я верю, мои убеждения основаны на том, что внешние экономические, социальные, политические факторы не перестанут действовать. Уже ситуация не будет такой, какой она была, и никто замолчать ничего не сможет. Есть потребность у народа на новые политические силы (вот эти чьи-то псевдозаявления ни о чём), значит всё равно всё придёт к тому, что субъект этот возникнет.
Я убеждён, что в верхах у нас идёт определённая борьба, борьба информационная вокруг главы государства, это всё видно невооружённым глазом. Я верю (по-другому я никак не могу), из той информации, которой я владею, я верю, что рацио обязательно возобладает. Рациональность, прагматизм, они победят. Почему? Потому что, на мой взгляд, в августе произошли необратимые процессы. Тогда я больше всего боялся, что всё, сейчас Беларусь повернёт на Запад. Я даже не думал, что меня там на осине какой-то повесят, для меня это было неважно. Я боялся, что всё рухнет и обратного пути уже не будет. Но этого определённо не произошло.
Поэтому, здравые силы, безусловно, появятся. В экономическом плане более тесная интеграция будет, безусловно, с Российской Федерацией, участие в глобальных проектах нужно продвигать, об этом нужно говорить, это нужно подсвечивать. Белорусскому обществу нужно действовать, быть активными, деятельными — и с точки зрения политических организаций различных, партий, и всё остальное. Что-то не нравится? Делай своё, организуйся, самоорганизуйся, присоединяйся, учись, участвуй, ведь современные средства массовой коммуникации позволяют всё!
Мы приглашаем к себе, уважаемые друзья, в нашу студию, станьте героями Ютуба, Интернета, всему научим, есть школа блогера. Нужно только желание, Семён, только желание и воля.
СУ: И не бояться!
ДБ: И не бояться, друзья!
СУ: Да, это, я считаю, очень важно.
ДБ: Да.
СУ: Дорогие друзья, подписывайтесь, поддерживайте! С нами сегодня был Дмитрий Беляков, наш друг, товарищ, брат, ИнфоСпецНаз, наш партнёрский проект, а по исследованиям у Дмитрия есть Центр исследований и изучения перспектив интеграции. Есть отдельно центры, посвящённые китайской проблематике, интеграции ЕАЭС, Шёлковый путь, но это сейчас немножко…
ДБ: Ушло на второй план, а то и на третий.
СУ: Ушло на второй план, а то и на третий, но всё равно мир наступит, мы победим и к этому вернёмся.
ДБ: Хорошие слова!
СУ: А пока что мы на передовой! Ждём в гости!
ДБ: Так точно!
СУ: Так точно! До новых встреч, друзья, подписывайтесь!
ДБ: Работаем!
СУ: Работаем, братья!
Словарь когнитивных войн
Телеграм-канал Семена Уралова
КВойны и весь архив Уралова
Бот-измеритель КВойны
Правда Григория Кваснюка
Was this helpful?
3 / 0